К столетию узбекской поэтессы Зульфии
Памятник поэтессе Зулфие в Ташкенте
Кадры гуманитарной катастрофы в Сирии, исход сотен тысяч беженцев со своей родины, принятие и неприятие их европейскими государствами — все это стало одной из трагических страниц наших дней...
Вспоминаются в связи с этим другие сюжеты, известные по воспоминаниям очевидцев — прочитанным и услышанным. Великая Отечественная война, эшелоны с эвакуированными советскими гражданами, движущиеся на восток — и теплый мир мусульманской Средней Азии. Сколько семей нашли приют в мусульманских домах — не только условия войны и направления эвакуации — вековой обычай гостеприимства, помощи слабому, оказавшемуся в беде. Наряду с представителями всех народов Советского Союза, мусульмане не только отстаивали независимость общей Родины на фронте, помогали своим трудом в тылу, но и явили пример сострадания и бескорыстной помощи спасавшимся от войны. В Средней Азии, в Поволжье, в Башкирии — двери домов были открыты гостям военного времени. Сколько людей старшего поколения вспоминают о теплоте приютивших их мусульманских семей. Это стоит помнить и поколениям, к счастью, не пережившим ужасы войн и разорений.
И многие мои соплеменники — татары, включая близких родственников, еще в предвоенные годы обрели дома в Средней Азии, покидая родные села от коллективизации и других тягот эпохи — направлялись в благодатные края. И обрели на долгие десятки лет новый кров и новых соседей, от которых перенимали древние обычаи и которым в свою очередь также помогали — становились учителями, деятелями культуры, служили мостом между русской культурой и Востоком.
Мысли эти — памятные и современные, связаны еще с одним сюжетом —
Как я знаю, среди читателей газеты «Медина аль-Ислам» есть много выходцев из Средней Азии, прихожан российских мечетей, активистов мусульманских общин. Думаю, что им биография и стихи Зульфии хорошо известны (могу судить по своим узбекским друзьям, много рассказывающим мне о древней и новой узбекской литературе). Тем же, кто впервые слышит имя поэтессы, постараюсь привести краткие сведения из ее жизни.
Зульфия Исроилова родилась в Ташкенте в семье литейщика-кустаря, в махалле Укчи на улице Оружейников. В Узбекистане любят подчеркнуть, что Зульфия появилась на свет в марте, в особое время — бахор (узб. весна). И стихи ее стали весенними, свежими.
С детства Зульфия увлеклась литературой, осваивала классические образцы узбекской поэзии. Мать знала много песен, легенд, которые очень увлеченно рассказывала детям. Она и привила Зульфие любовь к слову и к литературному узбекскому языку. Родители желали видеть своих детей высокообразованными, культурными людьми. И ихмечты сбылись. Зульфия, окончив среднюю школу и женское педагогическое училище, стала работать в редакциях республиканских газет и журналов, увлеклась поэзией. В 17 лет вышел ее первый поэтический сборник «Страницы жизни», в который вошли стихи о молодежи, дружбе и красоте человеческой души. С 1938 года она работает в различных издательствах, является членом республиканских и межреспубликанских организаций.
Эта была интересная эпоха — в культурной жизни Ташкента
В этом ярком мире изменяющегося Туркестана Зульфия стала публиковаться и входить в литературу. Вскоре она соединила судьбу с будущим классиком узбекской поэзии Хамидом Алимджаном
Потом была большая жизнь, трагедии и триумфы, дружба с ведущими деятелями русской литературы, которые часто бывали в ее ташкентском теплом доме и чувствовали искренность и гостеприимство мусульманской семьи. Дом большого поэта.
И были стихи. В этой публикации приведем одни из самых известных стихотворений Зульфии в переводах на русский язык больших мастеров — Семена Липкина и Маргариты Алигер.
Марат Сафаров,
кандидат педагогических наук
ГНЕЗДО
Птенцы устремились в сверкающий путь.
Как в пасти дракона, — в гнезде своем птица.
Тоскует и ноет под перьями грудь.
Печальное сердце дрожит и томится.
— Где ваши птенцы? — задают ей вопрос
То птица-соседка, то ветка густая.
А их ветер дней подхватил и унес, —
Умчалась крылатая, юная стая.
То дети шумят или ветер? И мать
Свой дом опустевший никак не наладит.
Лишь грудью, в тоске наболевшею, гладит
То место, где дети любили лежать.
Перевод Семена Липкина
ПРИШЛА ВЕСНА, СПРАШИВАЕТ О ТЕБЕ
Хамиду Алимджану
Живым дождем омыв миндаль,
В рассветный час пришла весна.
Полетом птиц наполнив даль,
Тревожа нас, пришла весна.
О, как любил ты час ночной,
Когда готов зацвесть урюк,
И аромат земли сырой,
И почек хлопающий звук!
За ворот зиму ухватив,
В рожок пастушеский трубя,
Твердя любимый твой мотив,
Весна пошла искать тебя.
И, чтоб скорей тебя найти,
Став ветром, ворвалась в сады
И обыскала по пути
Все — от пустыни до воды.
И так озлилась, не найдя,
На белый свет, на свой простор,
Что стала бурею, гудя,
И покатила камни с гор.
Она спросила пастухов,
Стада пасущих: «Где поэт?»
Но нет у горя добрых слов, —
Они молчали ей в ответ.
Тогда, оборотясь лучом,
Весна вошла в мой темный дом,
Спросив у слез моих: «О чем?»,
Склонилась над ребячьим сном.
Моих детей, твоих детей.
И, не найдя тебя опять,
Не видя более путей,
Мне сердце начала пытать.
«Где тот, который ждал меня
На перекрестке всех дорог,
Тревоги от себя гоня,
Налюбоваться мной не мог?
Зачем покинул свежесть трав,
Тюльпаны и в цвету урюк?
Зачем, строки не дописав,
Перо он выронил из рук?
Где те прекрасные слова,
В которых я любила цвесть,
В которых я была жива,
Еще прекраснее, чем есть?
Зачем ты в черном и в слезах?
Зачем молчишь ты мне в ответ
И снег не тает в волосах?
Где тот певец, где тот поэт?»
Дай руку мне... Молчат уста.
И молча я ее веду...
В тени безлистого куста
Могила выросла в саду.
Тогда весна умчалась прочь,
Неся с собой мою печаль,
И над могилой в ту же ночь
Зацвел, как облако, миндаль.
И песню, спетую тобой,
Запел на ветке соловей.
И мир, разбуженный весной,
Шумел над памятью твоей.
Перевод Маргариты Алигер