Неизвестная фотография Мусы Бигеева: из истории московской мусульманской общины 1920-х гг.

В последние годы необычайно возрос интерес к личности и трудам выдающегося татарского теолога и общественного деятеля Мусы Бигеева (1874–1949). Его часто цитируют в своих проповедях современные мусульманские религиозные деятели; публикуются, иногда впервые, его труды, созданные в начале XX века. О Мусе Бигееве появляется все больше исследовательских работ.

Особая роль в изучении биографии и наследия Мусы Бигеева принадлежит петербургскому исследователю Альмире Тагирджановой. Имя глубокого знатока истории мусульманской общины Санкт-Петербурга Альмиры Наимовны Тагирджановой хорошо известно благодаря её многочисленным публикациям, в том числе в энциклопедическом словаре «Ислам в Санкт-Петербурге» (Издательский дом «Медина», М. Н. Новгород, 2009), татарской периодике, краеведческих статьях.

Интерес А. Тагирджановой к личности Мусы Бигеева не случаен: она является женой внука Бигеева. В её распоряжении находятся дневники жены Мусы Бигеева — Асьмы Закировны Бигеевой (1884–1975) и воспоминания его дочери Фатимы Мусовны Бигеевой-Тагирджановой (1918–2006). Фрагменты этих уникальных источников были введены в научный оборот в фундаментальной работе Альмиры Тагирджановой «Книга о Мусе-эфенди, его времени и современниках» (Казань, 2010. — 576 с.) — наиболее полной на сегодняшний день биографии выдающегося татарского мыслителя. В целом в книге А. Тагир­джановой, помимо семейного архива, привлечены документы из фондов Российского государственного исторического архива, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга и Ленинградской области, Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга. Неординарная личность Мусы Бигеева показана на фоне эпохи: истории джадидизма, складывания татарских идеологических и социально-политических установок начала XX века, политики большевиков к исламу в первые годы советской власти. На всех перечисленных этапах истории российских мусульман Муса Бигеев находился в центре внимания.

Здесь стоит отметить, что нерешенной остается правильность написания фамилии мыслителя (что в целом характерно для передачи татарских фамилий на русском языке). Потомки Мусы Бигеева правильной формой написания его фамилии считают «Бигеев». Именно такую фамилию носили его мать, брат — известный татарский писатель Закир Бигеев (1870–1902), жена. Такая форма зафиксирована в архивных источниках. Форма «Бигиев», по мнению Альмиры Тагирджановой, появлялась при передаче фамилии Биги с татарского языка еще при жизни богослова и закрепилась среди казанских историков после выхода в 1988 году двухтомной работы советского религиоведа И. А. Крывелева «История религий», где теолог именно так и был упомянут.

В биографии Мусы Бигеева еще остается много страниц, требующих детального изучения. Так, важным является анализ особого периода жизни Бигеева — середины 1920-х гг., когда он находился в ссылке в Москве, после ареста и запрета на возвращение в Петроград. Даже обрывочные материалы показывают, какое большое значение имело пребывание Мусы Бигеева в мусульманской общине Москвы, стоявшей на пороге трагических испытаний.

С московскими татарами Муса Бигеев был хорошо знаком, он неоднократно приезжал и подолгу жил в Москве и ранее. Из дневника его жены — Асьмы Бигеевой, известно, что в апреле 1917 года, перед началом Первого Всероссийского мусульманского съезда, Муса Бигеев с семьей проживал на квартире выходца из села Азеева Гарифа Бурнашева. Вероятно, это был широко известный в среде московских мусульман Ариф Хусаинович Бурнашев (1880 — после 1934) — представитель богатой купеческой семьи, специализировавшейся на переработке и продаже козьего пуха, имевший отношение к продаже каракуля. Сам Ариф Бурнашев владел домом в Мещанской части Москвы (ныне д. № 18 по улице Гиляровского), был связан с семьями Ерзиных и Ширинских.

Когда Муса Бигеев тайно уезжал в эмиграцию из Москвы в 1930 году, его провожала Шамсикамар Бурнашева — внучка Салиха Ерзина. В целом, круг касимовских и азеевских татар — образованных выходцев из знатных купеческих семейств, был хорошо знаком Бигееву. Уже после эмиграции Мусы Бигеева его дочь — Марьям (1907–1993), оставшаяся в СССР, выйдет замуж за представителя известного касимовского рода Акбулатовых — Османа (он был репрессирован в 1937 году). Другая дочь Бигеева — Хинд (1911–1962), стала женой Абдулхака Карамышева — сына касимовского меховщика Ибрагима Шамсетдиновича Карамышева.

В ноябре 1923 года Асьма Бигеева жила в Москве на Второй Мещанской улице, близ нынешней Московской Соборной мечети. Когда Муса Бигеев освободился из-под ареста, он поселился в Замоскворечье, на Большой Татарской улице в доме 24 (квартира 10), где его приняла семья Хакимджановых. Глава семьи — Хамид Хакимджанов, был скорняком, тесно связанным с торговыми семьями московских татар-меховщиков, активным прихожанином мечети на Большой Татарской улице. В начале XX века он жил в Кульдже (Западный Туркестан), где тогда существовала богатая татарская община. Примечательно, что имамом в Кульдже являлся Абдулла Шамсутдинов (1878–1937), в 1920-е гг. — имам-хатыб мечети на Большой Татарской улице, покровительствовавший Бигееву в 1920-е гг. У Хамида Хакимджанова была жена Марфуга-ханум, двое сыновей и две дочери.

Кирпичный дом, где жил Бигеев в Замоскворечье, сохранившийся и сейчас, был построен в качестве доходного в 1914 году на средства купчихи Фатихи Ерзиной, невестки знаменитого мецената Салиха Ерзина. После 1917 года Фатиха Ерзина и её дочь Фатима проживали в этом уже национализированном доме. Именно здесь проживал в свой московский период и известный политический деятель Мирсаид Султан-Галиев (1892–1940), женатый на Фатиме Ерзиной. Все они — современники и московские знакомые Мусы Бигеева.

Здесь при реконструкции жизни Мусы Бигеева в Москве 1920-х гг. большое значение имеет обращение к еще одному уникальному источнику — воспоминаниям легендарной Раузы Ахмедовны Кастровой (1911–2012), свидетелю истории московской мусульманской общины, внучке мецената и предпринимателя Салиха Ерзина. В течение ряда лет нам довелось фиксировать устные воспоминания Раузы Кастровой и постепенно вводить в научный оборот многие факты истории ислама в России.

Как рассказывала нам Рауза Кастрова, Муса Бигеев, находясь в Москве в середине 1920-х гг., по приглашению имама Абдуллы Шамсутдинова преподавал в мектебе при мечети. Таким образом, она являлась ученицей Мусы-эфенди. Как она отмечает, Муса Бигеев преподавал в мектебе хадисы, рассказывал о хадже. Он отличался особыми педагогическими и ораторскими способностями.

Московским мусульманам, по словам Раузы Кастровой, надолго запомнился его диспут с татарином-антирелигиозником, проходивший в Доме Асадуллаева, в ходе которого блестящий полемист Бигеев одержал убедительную победу. Подобные диспуты вошли в моду в середине 1920-х гг. после известной публичной дискуссии о религии между наркомом Анатолием Луначарским и обновленческим митрополитом Александром Введенским.

В 1926 году на поезд в Ленинград Бигеева провожала большая группа московской татарской молодежи. Даже за небольшой период пребывания в Москве харизматичный Муса Бигеев смог укрепить свой и так высокий авторитет среди московских мусульман.

Помимо воспоминаний Раузы Кастровой, нам удалось сохранить в оцифрованном виде значительную часть её фотоархива. Уникальные фотографии начала XX века, изображающие представителей предпринимательских династий Ерзиных и Кастровых, помогают не только в изу­чении истории татарского купечества и меценатства, реконструкции генеалогических связей, но и являются редкими артефактами.

Именно в архиве Раузы Кастровой мы обнаружили фотографию Мусы Бигеева и мектеба мечети в Замоскворечье, датируемую 1924–26 гг.

На публикуемой в этой статье фотографии Муса Бигеев находится в центре в очках. Рядом с ним имам Абдулла Шамсутдинов, представители актива мечети и ученики. Рауза Кастрова — первая слева в первом ряду.

Удивительная жизнь Мусы Бигеева, его странствия по миру после вынужденной эмиграции в 1930 году нашли отражение во многих источниках. Вероятно, не будет преувеличением сказать, что биография Мусы Бигеева, в сравнении с другими великими татарскими мыслителями начала века, наиболее полно отражена в фотографиях разных эпох и стран. К примеру, Альмире Тагирджановой удалось собрать и опубликовать несколько фотографий, иллюстрирующих пребывание в 1930-е гг. Мусы Бигеева в Финляндии, его жизнь и деятельность в местной татарской общине. Вероятно, в частных архивах в России и за рубежом возможны новые находки. Особенно в этом смысле интересен последний, наименее исследованный этап жизни мыслителя, проведенный в Египте.

Марат САФАРОВ, кандидат педагогических наук