Идеи правят миром
Катастрофа теплохода «Булгария», приведшая к гибели более ста человек, заслонила все события прошедшего лета. Пока трудно проследить ее политические последствия, но лидер национал-радикалов Фаузия Байрамова уже обмолвилась о крахе «татарстанской модели». Это заявление не соответствует реальности, так как в республике сохраняется гражданский мир и трагедия сплотила, а не разделила татарстанцев. Удар, несомненно, нанесен по имиджу региона, где происходят «только положительные события». Однако от беды не оказалось гарантий даже у суперреспектабельной Норвегии.
Лидеры Татарстана в последнее двадцатилетие, несомненно, стремились дистанцироваться от образа «второй Чечни», как называли республику многие федеральные СМИ в начале 1990‑х гг. Тогда борьба за статус республики сосредоточилась на сборе подписей, голосовании и мирных акциях, за исключением ряда действий национал-радикалов типа Фаузии Байрамовой. В последние годы лепился образ спортивной Казани с ее суперклубами в лице «Рубина», «Ак Барса», УНИКСа, города, где Универсиада‑2013 должна смениться чемпионатом мира по водным видам спорта‑2015 и чемпионатом мира по футболу‑2018. Все это выглядит абсолютно позитивно, но «город Казань на крови стоит», как говорится в старинной русской песне.
За красивым внешним фасадом стал забываться город высшего образования, промышленности, центр политики и культуры, город студенческой юности Толстого и Ленина, научной зрелости Лобачевского, Зинина и Бутлерова и еще многих выдающихся ученых в самых разных отраслях. Заявленный в качестве туристического бренда лозунг «Казань — третья столица России» напомнил о былых временах восточной столицы государства Российского. К сожалению, деньги и статус пришли в мой город в те времена, когда ушло из жизни поколение, помнившее выдающиеся дни Казани начала века прошлого. Потом был советский террор, растянувшийся на треть столетия. А следующие поколения стремились покинуть провинциальную послевоенную Казань. В городе в советские годы исчезли традиции религиозного образования.
В итоге в Казани к 1990‑м не оказалось ни профессоров богословия, ни буржуазии, почти отсутствовали знающие языки Запада и Востока гуманитарии. Взамен роль национальных и религиозных деятелей (неимамов) была предписана комсомольским и партийным работникам, специалистам по истории КПСС и научному атеизму, лояльным режиму литераторам. Они позаботились о соответствующей им смене. Итог очевиден. За 20 лет джадидской эпохи мы получили Садри Максуди в политике, Гаяза Исхаки — в прозе, Габдуллу Тукая — в поэзии, Газиза Губайдуллина — в науке. И, может быть, самое важное: таких богословов, как Риза Фахредин, Муса Биги, Зия Камали, десятки улемов и авторов учебников. Благодаря им настал «золотой век» татарской культуры и было до минимума сокращено любое иностранное идеологическое влияние. А что мы получили от очень милых персонажей советской эпохи? О влиянии ваххабитов в Закамье говорят уже студенты на занятиях. В настоящее время идеологическое противостояние сводится к арестам, запретам литературы, выговорам, смещениям с должностей. Но можно ли в эпоху Интернета победить идеи путем административных мер? Нельзя не согласиться с неоднократно высказанным мнением президента Дмитрия Медведева, что идеи можно побеждать идеями, но для этого нужны не начетчики, а специалисты.
Развивая экономику
По федеральному закону, принятому перед Новым годом, в 2015‑м в России останется только один президент — федеральный. Не случайно в выпусках «Первого канала» о «Булгарии» Рустама Минниханова называли «главой Республики Татарстан». Тем самым региональные лидеры рассматриваются как главы исполнительной власти субъектов федерации, а не как главы государств (как указывалось в конституциях российских республик, принятых в 1990‑е гг.). Соответственно они прежде всего отвечают за сферу экономическую. Здесь у Татарстана традиционно дефицитный бюджет. Он вызван возвращением с 2000‑х гг. доходов от налога на добычу природных ископаемых (НДПИ, то есть доходов от нефти РТ) в федеральный бюджет. В целом по России доля государства в экономике составляет 50%, а с учетом налогов и платежей, возвращаемых бизнесом, доходит, по некоторым оценкам, до 70%. Поэтому Татарстан стремится получить как можно больше федеральных и международных мероприятий: ведь на них выделяются средства из федерального бюджета. Чемпионаты приходят и уходят, а Казани остаются дороги, объекты спортивные и жилищные. В итоге направления развития сама республика не определяет, а число чиновников растет. Строительный комплекс Казани концентрируется на спортивных объектах, и вместо домов по ипотеке будут возводиться доходные дома, где квартиры не перейдут в собственность жильцов.
С падением производства в аэрокосмической промышленности в 1990‑е нефтехимия заменила машиностроение в качестве основной перерабатывающей отрасли Татарстана. При этом Башкортостану и Татарстану не хватает сырья в виде попутного газа. Президенты Рустэм Хамитов и Рустам Минниханов обратились в федеральный центр с предложением о восстановлении старого или строительстве нового продуктопровода, соединяющего Сибирь с Волго-Уральским регионом. Однако руководство Сибура заявило, что не откажется от планов строительства продуктопровода через северные регионы на Балтику. После пуска Нижнекамского нефтеперерабатывающего завода (ННПЗ, принадлежит татарстанской кампании «ТАИФ-НК») из-за роста таможенных пошлин на нефтепродукты и соответственно сроков окупаемости проекта отложены планы строительства второго нефтеперерабатывающего завода.
Впрочем, власти Татарстана не сокращают степень контроля над региональной экономикой. Рустам Минниханов сохранил посты председателя совета директоров ОАО «Татнефть» и ОАО «Татнефтехиминвест холдинг», являющегося координационно-экспертным центром для предприятий нефтегазохимической отрасли. Тем самым в отличие от Башкортостана властям Татарстана удается сохранить координацию между ключевыми предприятиями по нефтедобыче и нефтепереработке. Именно в этом многие видят залог самостоятельности республики, последней из российских регионов, сохранивших упоминание о суверенитете в своей неоднократно переписанной конституции.
Казань стремится превратиться в один из центров российской модернизации. Отсюда идут идеи о развитии Казанского (Приволжского) федерального университета, двух национальных исследовательских университетов, технопарков, нанотехнологий, электронного правительства и создания логистического центра. Власти республики стремятся использовать географическое положении города. Здесь идущая от столицы прямо на восток железнодорожная магистраль Москва—Екатеринбург пересекает Волгу, через город проходит шоссе Западная Европа—Западный Китай. В Казани наконец-то должен появиться аэропорт международного класса, связанный скоростной линией с железнодорожным вокзалом. В случае строительства железнодорожной магистрали Москва—Екатеринбург для Казани откроется скоростной выход к транспортным сетям Урала и азиатской части России и СНГ.
Эти планы развития транспорта связаны с идеей превращения Казани в российский центр исламской экономики. Это предполагает строительство в пригороде распределительного центра (хаба) халяль-продукции, развитие исламского банкинга, бизнес-центров, обучение стандартам экономики исламских стран. В поисках примеров для развития татарстанские чиновники во главе с президентом Рустамом Миннихановым зачастили в Сингапур и Малайзию. Последняя является образцом консервативной модернизации в мусульманской стране со значительным инорелигиозным меньшинством.
Создание с 1 июля Единого экономического пространства и Таможенного союза, строительство евразийского шоссе, соединяющего, в частности, Казань и Астану, должны интенсифицировать традиционные контакты татар и казахов. Астана открывает в Казани торговое представительство. Связи Казани с Анкарой и ориентация на проевропейскую кемалистскую модель все больше уходят в прошлое. Нестабильность в арабском мире, кажется, подтверждает логичность такого выбора властей. Только как к этому отнесутся городская интеллигенция и благочестивый мусульманский средний класс? После распада СССР прошло 20 лет, но в Татарстане так и не произошла политическая реформа и им управляют люди из мира советской автономии. Но «мельница господня мелет медленно, но верно». Возможно для дэрдмендовского «ил-кораб» (страны-корабля) действительно приближается время выбора. Будем надеяться, что оно не потребует жертвоприношения, подобно произошедшему на «Булгарии». Ведь обошлись же без него 20 лет назад.
Айдар Хабутдинов,
доктор исторических наук