Пионеры «мусульманских» экстремистов

Большинство из тех, кого называют мусульманскими экстремистами, имеют мало общего с Исламом. И все же в их сети попадаются и искренне верующие. Возникает вопрос: как верующий человек может пойти на убийство ни в чем не повинных людей, что по Исламу признается тяжким грехом? Безусловно, совершающий его находит для себя религиозное оправдание. Иначе говоря, искажает вероучение Ислама в угоду своей экстремистской и террористической деятельности. В чем заключается заблуждение «мусульманских» экстремистов, мы хотим показать на примере хариджитского движения.

Хариджитское течение возникло в середине VII века. Это было очень смутное и тяжелое время для мусульман. После убийства в июне 656 г. Усмана, третьего праведного халифа, главою мусульман становится достойный и уважаемый сподвижник Пророка — досточтимый Али. Однако не все единоверцы признали его в этом качестве. Был поднят мятеж и захвачен ряд крупных городов. Али, искренне не желавший братоубийственной войны, и тем более кровопролития среди сподвижников Пророка, до конца откладывал военную акцию. Но другого выхода не было: как глава государства, он должен был наводить порядок. В декабре 656 г. военным путем халиф освобождает Басру. А в июле 657 г. (месяц Сафар, 37 г. по хиджре) его войско встречается с войском Муавии, главного зачинщика ненужной междоусобицы. На второй день битвы войско Муавии было на грани поражения. Однако тот, зная благородство Али, идет на хитрость: велит водрузить на копьях своих воинов свитки Священного Корана, призывая тем самым к перемирию и переговорам. Али, до последнего оттягивавший тягостную для его сердца битву, с облегчением согласился прекратить сражение.

Многим в его рядах подобное решение пришлось не по душе. Недовольные провозгласили лозунг: «ля хукма илля ли-Ллях!» — «Есть лишь Божий Суд!», который, как они считали, уже свершился, так как Али, по сути, одержал победу над Муавией, и соглашаться после этого на переговоры и третейский суд означало идти против установления Всевышнего. Группа несогласных с действиями халифа покинула (хараджа) лагерь Али и получила название «хаваридж» — «вышедшие», «восставшие»[1]. Раскольники закрепились близ Нахравана в Ираке, непрерывно участвуя в восстаниях и мятежах. Со временем они стали заметной политической силой в халифате, отличавшейся крайним экстремизмом и радикализмом.

В чем же состояло учение хариджитов? Возникнув как религиозно-политическое движение, его представители призывали к установлению социального равенства среди мусульман, к созданию, так сказать, подлинно исламского государства. В этом не было ничего предосудительного, если бы не метод нескончаемого кровопролития, который они избрали для достижения поставленных целей и использовали, стоит отметить, весьма последовательно. Среди мусульман отношение к ним было сходно с тем, как сегодня в российском обществе воспринимается во многом виртуальный образ так называемых «ваххабитов», с которыми у хариджитов есть немало общего.

Не затрагивая социально-политическую природу появления хариджитов, необходимо отметить, что, будучи религиозными людьми, они обосновывали свои взгляды опираясь на мусульманское вероучение, прибегая к авторитету Корана и Пророка Мухаммада. Неверно истолковывая их заповеди, они в корне меняли всю доктрину Ислама и делали возможным, с религиозной точки зрения, убийство практически любого человека. В результате ими было создано свое собственное богословие.

Исходным положением вероучения хариджитов следует считать тезис о тождественности деяния вере. Данный тезис отражается в трехступенчатом уровне признаков веры: «вера есть словесное принятие (икрар би-ль-лисан), сердечное признание (тасдик би-ль-калб) и должное деяние (амал би-ль-фараид[2])». Впрочем, с этим положением среди основателей четырех религиозно-правовых школ были согласны все, кроме Абу-Ханифы. Однако они, в отличие от хариджитов, считали «должное деяние» признаком не самой веры, ее основополагающего начала (асл), а признаком лишь ее полноценности, совершенства. Поэтому отсутствие «должного деяния», считали имамы, свидетельствует не об отсутствии веры как таковой, а лишь о ее неполноценности. Хариджиты же пошли дальше: отсутствие «должного деяния», утверждали они, говорит о неверии человека.

Учитывая то, что каждый человек может ошибиться и согрешить, то есть оставить «должное деяние», хариджиты могли считать неверными почти всех. На практике же это сводилось к тому, что неверным признавался каждый, кто не примкнул к течению хариджитов, а самые крайние сторонники этого движения (азракиты) считали таковым и того, кто был среди них пассивен. Признать человека неверным в средневековом халифате — это значит поставить его вне закона, сделать персоной non grada. Это то же самое, что сейчас обвинить человека в измене Родине, что, как известно, может наказываться и смертной казнью. Столь, казалось бы, небольшой нюанс в вопросе веры обосновывал с богословской точки зрения провозглашенный хариджитами принцип религиозного убийства (исти‘рад), который стал для них не чем иным, как священным долгом.

Вне всяких сомнений, те, кто от имени мусульман состоит в рядах межнациональной гвардии Сатаны и, совершая террористические акты, убивает в том числе и мусульман, исповедует те же принципы, что и хариджиты. Именно поэтому как никогда важно разъяснять своим единоверцам основные положения богословия Ислама, в том числе и его теоретическую часть. Необходимо, чтобы все единоверцы знали о том, что мусульманские богословы признавали нетождественность веры деянию, о том, что ее признаками являются лишь «словесное принятие и сердечное признание», из которых первое необходимо для определения статуса человека в обществе, а второе доподлинно известно лишь Богу, и в связи с этим о необходимости воздержания от суждений касательно внутреннего мира человека, о равенстве в вере всех верующих, исходя из признака ее формального наличия, потому и допустимости молитвы за каждым грешником, которого, будь он и «великогрешником», не следует считать неверным на основании греха. Неверное истолкование этих простых положений может способствовать жестокому и несправедливому кровопролитию.

Экстремизм нередко прячется под покровом религии. Он освящает свое античеловеческое учение авторитетом пророков и Божественных откровений. Сам по себе он безобразен, его истинное лицо не может не оттолкнуть человека. Но умело надев религиозную маску, чудовище превращается в благородного принца. Каждый мусульманин должен знать вероучение своей религии, историю мусульманских народов. Только в этом случае он сможет распознать в «принце» того, кто постоянно меняет свои маски. Маски меняются, а лицо остается.

Ярославль, 2001 г.