Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
Сафаджай: Династия Хабибуллиных, 200 лет служения людям
09.02.2009

О. Романов // Журнал Министерства народного просвещения. Август 1915 г.

 

ДЕНЬ В САФАДЖАЙСКОМ МЕДРЕСЕ

 

Весною 1910 года я, будучи инспектором народных училищ, имел случай посетить, одно из медресе К-го уезда, находящуюся в деревне С. О-ви. Приехал я в эту деревню часов в 12. Еще за версту, подъезжая к деревне, я увидел большое здание медресе, возвышающееся над остальными домами.

Когда я подъехал к медресе, из окон верхнего этажа этого здания устремилось на меня множество любопытных глаз. Вошел я в прихожую, которая вела в длинный коридор. Школа вся зашевелилась, заволновалась, но скоро все утихло. Потом появились 4 молодых, лет 25–30, татарина. На лицах их я заметил выражение не то страха, не то недоумения и опасения. Я счел нужным прежде всего назвать себя и сказал, что по пути заехал познакомиться с училищем и с учителями: я уже слышал, что в этом медресе много учителей. На мой вопрос, кто главное лицо в училище, молодые люди ответили, что главное лицо – мулла, которого в это время тут не было. Я просил пригласить его. Мулла не заставил ждать себя долго. По виду симпатичный, предупредительный, мулла повел меня в одну из 8 комнат, симметрично расположенных по обеим сторонам длинного коридора (по 4 комнаты в каждой стороне), проходящего вдоль, посередине нижнего этажа здания. За нами последовали и молодые люди.

Комната, в которую мы вошли, оказалась обставленной очень прилично в азиатском вкусе: тут были и цветы, и ковры, и подушки с перинами, убранные на полки, нарочно для этого устроенная под дверью. Главной же принадлежностью комнаты были низенькие, открытые шкафчики (похожие на этажерки), стоявшие на полу у окон. В них, а также на полу на коврах лежали труды книг различных величин в переплетах. Другой особенностью было то, что пол почти весь был устлан коврами и везде замечалась чистота и опрятность. На мой вопрос, кто живет в этой комнате, мулла ответил, что живут двое из этих молодых людей, которые тут же присутствовали. А на вопрос, кем являются в училище эти молодые люди, мулла сначала замялся, как бы не желая отвечать, но потом сказал, что они учат и сами учатся. На мое недоумение, выраженное по этому поводу, и на дальнейшие вопросы, – где они получили образование, чем именно здесь они занимаются и проч., – я уже не получил ответов: как сам мулла, так и молодые люди, предварительно переглянувшись между собой, заявили, что они плохо знают по-русски, потому моих вопросов не понимают. Я понял, что деятели школы, в которую никто из чинов учебного ведомства никогда не заглядывал, решили быть в разговоре со мной осторожными. Тогда я просил муллу пригласить человека, который мог быть между нами переводчиком. Переводчик появился очень скоро. Это был сельский писарь, из магометан же. Надо сказать, что молодые люди сначала, до прихода муллы, объяснялись со мной по-русски довольно хорошо, но как только явился мулла, они совершенно перестали говорить, а на вопросы мои стали отвечать недоуменным выражением лиц, предоставив говорить со мной одному мулле. Когда же один из них хотел было на мой вопрос что-то сказать, мулла остановил его взглядом.

Переводчик хорошо объяснялся по-русски. Я стал расспрашивать муллу об училище, учителях, учащихся и занятиях, добиться при этом определенных ответов не мог, несмотря на помощь переводчика. Дело в том, что сам мулла давал неопределенные ответы. До поры до времени я не желал, чтобы мои собеседники узнали, что я понимаю, о чем они между собой говорят, и они действительно были в полной уверенности, что я их не понимаю. А говорил мулла переводчику и молодым людям о том, что нужно им быть осторожными, поэтому им со мной вовсе не следует говорить от себя, а передавать мне только то, что он будет говорить. Когда переводчик один из ответов муллы начал было передавать мне с некоторым объяснением со своей стороны, чтобы сделать ответ для меня более понятным, мулла немедленно остановил его и авторитетным тоном по-татарски заметил: «Помни, что ты должен говорить ему только то, что я говорю тебе». Этому требованию в дальнейшем переводчик наш беспрекословно подчинился. Видя явное нежелание дать мне какие-либо определенные сведения об училище, я прекратил свои расспрашивания и просил муллу показать мне училище, в частности классы. Мулла согласился, хотя неохотно, и повел меня сначала в классы, как я желал. Переводчик и молодые люди тоже последовали за нами.

Мы поднялись во 2-й этаж здания, вошли в довольно широкий и высокий коридор, разделявший этот этаж на две половины. Мы вошли в одну половину, глазам моим представилось море голов: тут было не меньше 100 учеников. При этом не мог я не удивиться, невольно вспомнив, что все время, пока мы находились внизу, в училище была полная тишина. Вошедши же в первую классную комнату, где оказалась столько учащихся, я не заметил при них ни одного учителя: значит, пока четыре молодых человека находились со мной внизу, масса эта была предоставлена самой себе, и, несмотря на это, соблюдалась такая тишина, что когда я уже находился в верхнем коридоре между двумя классными комнатами, в последних, как мне казалось, было пять учеников. Таков, в общем, внешний порядок, поддерживаемый в медресе.

Мне бросилась в глаза поместительность классных комнат, в которых, несмотря на большое число учеников, оставалось много свободного места, и чистота комнат, пола и парт: казалось, что рука, проведенная по полу и партам, не уловит присутствия пыли. За длинными, низенькими партами, без скамеек для сидения, на корточках помещалось по нескольку учеников, перед которыми находились или раскрытые книги, или аспидные доски и тетради; одни ученики читали про себя, а другие писали. В обеих комнатах было не меньше 200 учеников, которых по возрасту с первого взгляда можно было распределить не менее чем на 10–12 групп: тут были ученики от 8 до 20 лет. Было очевидно, что здесь шакирды учатся не менее 8–10 лет.

Таким образом, передо мною находился богатый материал, по которому можно было установить более или менее точно, как мне и хотелось, – сколько классов или отделений в медресе, сколько лет всего здесь шакирды учатся, а главное, что именно делается в этом училище, из которого выходят муллы. Но для установления всего этого я должен был иметь к этому материалу доступ, которого мне мулла не давал. Я должен был войти к нему в доверие. Вспомнил я тут слова И. И. Ильминского: «Кто говорит с инородцами на их родном языке, того они легко понимают и могут убеждаться его доказательствами, потому что вместе со словами употребляете их же элементы мысли». Я решил более не скрывать того, что я знаю татарский язык и даже умею читать по-татарски и по-арабски. При этом я руководствовался и тем соображением, что мулла, узнав это, не будет скрывать от меня того, в чем я сам могу разобраться. Взяв лежавший перед учеником татарский букварь, я прочитал из него несколько слов. Мулла покраснел и добродушно улыбнулся. Он оживился. На первый же мой вопрос, заданный после этого, – кто именно с учениками занимался, – мулла дал мне ясный ответ, что занимают с ними хальфы (при этом он указал на упоминаемых выше молодых людей), а он мударрис, руководитель хальф в этих занятиях, и что он сам непосредственно занимается только с хальфами и учениками двух старших классов. Такие же определенные ответы давались мне муллой и в дальнейшем. Время шло: до конца уроков осталось не более 1/2 часа. Я просил муллу несколько задержать учеников. Он охотно согласился. А затем я просил его знакомить меня с каждым классом отдельно, начиная с первого класса. Ознакомление это, продолжавшееся ввиду позднего времени не более двух часов, не могло быть обстоятельным, но я решил довольствоваться им: во-первых, я не мог здесь оставаться до следующего дня, а во-вторых, самое главное, я думал, что в это свое первое, совершенно неожиданное как для учителей, так и для учащихся посещение, хотя бы кратковременное, найду медресе таким, каково оно есть на самом деле. И вот, ознакомившись с каждым классом медресе, я выяснил следующее.

Всех классов или отделений в медресе было 8. В I классе – 31 ученик; они делились на две группы (18–13), смотря по успешности в занятиях; во II классе – 33 ученика, составляющих тоже две группы (26–7); в III классе – 34 ученика, составляющих 4 группы (13–10–7–4); в IV классе – 10 учеников, составляющих всего лишь одну группу; в V классе – 26 учеников, составляющих две группы (20–6); в VI классе – 43 ученика, составляющих три группы (16–15–12); в VII классе – 13 учеников, составляющих только одну группу. Таким образом, всех учеников в восьми классах, составляющих из 17 групп, было 203.

В I классе читали Афтияк (книжка на арабском языке, заключающая в себе отрывки из Корана), без перевода на татарский язык, но с заучиванием на память важнейших изречений. Заучивались краткие молитвы, например молитва перед началом всякого дела и об избавлении от дьявола. Читали татарский букварь Максудова и книжку на татарском же языке о благонравном мальчике. Кроме того, учеников этого класса начинали обучать письму – чистописанию с книги.

Во II классе начинают читать Коран, но без объяснения содержания читаемого и без таджвида, то есть без соблюдения правил чтения. За Кораном следует Бедъаль-маариф – первоначальный учебник, о вере, с объяснением главнейших изречений из Корана; потом следует чтение арабского букваря Максудова, в котором материалом для чтения служат также изречения из Корана и из Сунны. За вероучительными книгами читают книгу Алимова нравоучительного характера на татарском языке, заключающую рассказы о том, как себя вести. В этом классе уже не только списывают с книги, но и пишут под диктовку прочитанные татарские слова и выражения. Впервые в этом классе учеников знакомят со счетом в пределе 10 и с действиями сложения и вычитания. Цифры здесь пишут по-татарски.

В III классе читают Коран уже с таджвидом; читают и изучают историю пророков. Кроме того, ученики знакомятся с тагаретом (с приготовлением к намазу) и приучаются к совершению самого намаза. Продолжают читать книгу Алимова. Списывание и диктовка в этом классе продолжаются. Счет производится до 100 на сложение и вычитание, причем примеры на вычитание ученики делают только письменно. К названным предметам здесь присоединяется краткая география, изучаемая без учебника: ученики по глобусу и стенным картам полушарий и частей света знакомятся с сушей, водой на земле и их частями.

В IV классе продолжают читать Коран с таджвидом и изучать историю пророков; кроме того, читать книгу Максудова о посте, подаянии, путешествии в Мекку и о том, как вместе молиться в мечете, книгу Фахретдинова – о том, как быть самым вежливым человеком, как держать себя в чистоте, как принимать пищу, об «обязанностях» глаз, рта и т. д., а также о торговле и других занятиях. Списывание, диктовка, счет продолжаются в этом классе, причем счет ограничивается сложением и вычитанием в пределе сотни. Цифры с этого класса начинают писать по-арабски.

В V классе продолжают читать Коран с таджвидом и изучать историю пророков; читать арабскую вероучительную книгу Феклекбера без перевода и понимания содержания читаемого и книгу Максудова, изложенную на арабском языке; эта последняя книга читается с переводом на татарский язык, но сначала без объяснения грамматических особенностей арабского языка в целях постепенного практического ознакомления учеников с этим языком, чтобы несколько позднее в этом классе перейти к систематическому изучению арабской грамматики. Читают в этом классе какую-то книгу, названия которой я не успел записать, – о том, каков должен быть шакирд. Списывание, диктовка, счет и изучение географии (уже по учебнику) продолжаются. В этом классе счет состоит в ознакомлении учеников с действием умножения и в решении задач практического содержания на сложение и вычитание. Умственный счет с этими действиями производится так же, как и письменный, то есть начиная с единиц.

В VI классе продолжают читать Коран с таджвидом, читают с переводом на татарский язык Хадисы (предписания); заканчивается изучение истории пророков; продолжается изучение арабской грамматики; проходится сокращенная география Ханефиева, изучается предмет, который мулла назвал «Хыфзы-Сыххат» (о том, как беречь свое здоровье), – нечто вроде гигиены; по арифметике проходят умножение и деление в пределах сотни; знакомят учеников с именованными чИслами и с действиями раздробления и превращения в продление сотни.

В VII классе продолжают читать Коран и изучать арабскую грамматику. Кроме того, читают книгу Бедъаль-Эссяни (на арабском языке, по объяснению муллы – о том, что будет на том свете), арабскую же книгу Аскалони «Миябигат», по словам муллы – об общем поведение человека относительно веры. При обучении арифметики употребляется задачник Шапошникова в переводе на татарский язык. Заданную мной из этого задачника задачу, содержание которой я забыл, один ученик решил скоро и безошибочно на классной доске. Кроме задачника Шапошникова, употребляется какой-то другой задачник на татарском языке. В этом классе начинают изучать гражданскою историю по учебнику, названия которого я не успел записать, но помню, что в этой книге излагается и история Русского государства.

В VIII классе заканчивают чтение Корана с таджвидом, продолжают читать хадисы; читают новую вероучительную арабскую книгу; заканчивают изучение арабской грамматики; продолжают изучение географии (сообщаются краткие сведения о главнейших государствах на земле) и истории. По арифметике решают задачи на все действия в пределах тысячи и примеры на сложение и вычитание в пределах любой величины, причем умственный счет совершенно отсутствует. Наконец в этом классе в числе изучаемых предметов по расписанию значатся логика и геометрия, но к изучению этих предметов в момент посещения еще не приступали.

Такова в общем программа посещенной мною медресе. Она показывает, что здесь во главе угла поставлено изучение Корана и множество разных вероучительных и нравственных книг, но вместе с тем преподаются предметы общеобразовательного характера. Преподавание всех вообще предметов находится в руках лиц, совершенно незнакомых с рациональными методами преподавания.

Факт введения в курс, по-видимому, чисто конфессионального учебного заведения означавших выше предметов общеобразовательного характера служит верным показателем, что руководители массы магометанского населения не только в таких центрах, как Казань, но и в захолустных деревнях начинают сознавать необходимость для этой массы умственного развития, общего образования, но в деле распространения этого образования выказывают полную неумелость и незнакомство даже с тем, что выработано в русско-татарских училищах Министерства народного просвещения. Вероятная причина последнего – опасение руководителей, что русско-татарские училища преследуют недобрые в отношении мусульман цели. Когда я сказал мулле, что если они, татары, подадут учебному начальству заявление с просьбой открыть для них соответствующие общеобразовательные училища, просьбы их будут удовлетворены, то он откровенно сказал, что народ этого пока не сделает, так как они боятся этих училищ.

Что касается, в частности, русского языка, знание которого татары считают для себя безусловного необходимым, они, избегая русско-татарских училищ и классов русского языка, в которых могли бы сравнительно легко и скоро усвоить этот язык, удовлетворяются теми знаниями, которые могут приобретать домашней подготовкой, с помощью тех или других существующих в обращении самоучителей, грамматик, хрестоматий, словарей. Например, в С.-О-ской медресе оказались в обращении: 1) «Татарский язык и грамматика, наложенная на русский язык, с приложением русско-татарского словаря и сведений из татарской грамматики», учителя Юнусова, Казань, 1903 года; 2) «Вторая книга для чтения, русская хрестоматия, составляющая для татар Восточной России», без фамилии автора, но напечатанная в 1877 году с разрешения попечителя Казанского уч. округа, и эта же книга в переводе на татарский язык и 3) разные русско-татарские и татарско-русские словари, из которых я запомнил татарско-русский словарь Троянского. Наличие перечисленных пособий свидетельствуют, что татарская молодежь хочет учиться не только тому, что преподается в медресе, но и русскому языку.

Вся обстановка школы, а особенно дисциплина, основанная на безусловном подчинении учителям, убеждают, что медресе крепкое и жизненное заведение, окруженное уважением народа и им поддерживаемое. Конечно, заведение это поставлено до очевидности слабо в учебном отношении, но духовная и материальная связь этого училища с населением дает ему устойчивость и своеобразие, которых не может быть в казенных учебных заведениях.

Очень любопытны с этой точки зрения правила, которые в разных местах вывешены в медресе. Одно из них гласит: «В каждом классе никому, сильному и бессильному, не позволяется ударить другого, хотя бы последний сделал проступок. О его вине следует сказать хальфе. Хальфа доложит главе медресе. В этом медресе по-своему рассуждать или делать не позволяется. Если после этого объявления кто-нибудь ударит другого, то увидит (то есть потерпит) наказание. Пусть не обижается. Пусть знает это».

Другое правило гласит: «Ученики! Снимая с ног башмаки, не ставьте их на чистую сторону пола, а надевая их, на эту сторону не ставьте. Если кто запачкает, большой или маленький, то его самого заставят мыть».

«Вдоль коридора (нижнего) ходите тихо. Драться не позволяется. Две копейки штрафа».

В объявлении, висящем в сенях, наверху лестницы, ведущей во 2-й этаж, говорится: «Здесь стоять не позволяется. Если кто будет стоять, две копейки штрафа. По лестнице следует ходить тихо; не драться».

Объявление, висящее в верхнем коридоре между классными комнатами, гласит: «Ученики, здесь не стойте, собираясь и разговаривая, и не пылите. Чужой одежды с места не трогайте. Выходить – так выходить, а вошли – так садитесь на места».

«Не одевшись наружу не выходить. Три копейки штрафа» и т. п.

Таковы правила, касающиеся соблюдения внешнего порядка в медресе. Есть правила, призывающие учеников к соблюдению внутреннего порядка.

«Время – деньги, не медли, а то убежит» – говорит одно правило. Это правило, или, скорее воззвание, напечатанное крупным раздельным и жирным шрифтом, находится на самом видном месте, высоко на стене, перед глазами учеников в классных комнатах.

По тому впечатлению, какое произвело на меня медресе, нужно думать, что все эти правила недаром вывешены в ней.

Закончив осмотр классов, я сказал мулле, что учеников можно отпустить. Последние по знаку мударриса, воздав хвалу Магомету, чинно встали со своих мест и в строгом порядке, без шума, удалились. Мы опустились вниз.

В этом нижнем этаже, как уже было сказано выше, вдоль коридора расположено 8 комнат. Над дверью каждой комнаты со стороны коридора обозначен номер, № 1 значится над той комнатой, в которой я уже был. Тут живут, как и говорил мулла, двое из хальф. Я выразил мулле желание посмотреть и остальные 7 комнат, в которых помещаются ученики, приезжающие сюда из других селений. Все таковые ученики – 89 чел. – теперь находились в общежитии.

В общежитии те же частота и порядок, как и в классах. Здесь, как и в комнате хальф, бросилось мне в глаза множество книг большого и малого формата, лежавшие на окнах и на полу, на коврах. При этом, как и в классах, я не заметил ни одной не только рваной, но и запачканной или надписанной книги. Таково обращение учеников медресе с книгами и вообще с учебными принадлежностями.

Знакомясь с общежитием, я не мог не поинтересоваться, на каких условиях ученики содержатся в нем. Мулла объяснил, что живут они в училище бесплатно, но содержится каждый из них на свой счет, причем в общежитии ученики пьют только чай, получая бесплатно кипяток из общего куба, а обед и ужин для каждого из его провизии готовит кто-нибудь в деревне, не взимая за это никакой платы, так как мусульмане считают это делом богоугодным.

Обходя помещение общежития, я обратил внимание на одного ученика лет 13–14, который был серьезно занят чтением какой-то книги, оказавшейся Кораном. Мулла объяснил, что этот ученик занимается отдельно от прочих и в класс не ходит, что он в настоящее время исключительно занят заучиванием на память Корана и что в течение двух месяцев, как приехал сюда из Васильсурского уезда Нижегородской губернии, он уже выучил наизусть третью часть Корана. Я просил муллу велеть ученику прочитать по моему выбору одну главу из Корана из числа заученных; ученик прочитал без запинки. Надо сказать, что ученик этот заучивал Коран чисто механически, без всякого понимания, так как арабского языка совершенно не знал.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.