Э. Р. Каюмова
Народная музыка татар-мишарей Нижегородской области
(по материалам экспедиции 2010 г.)
«Приведи-ка, матушка, Татарина с скрыпкою,
Мордвина с волынкою».
Из записей А. С. Пушкина, Болдино.
В рамках комплексной экспедиции Институт языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова Академии наук Республики Татарстан, проходившей с 30 мая по 11 июня 2010 г., автором настоящего сообщения проводились этномузыкологические исследования. Всего обследовано 15 населенных пунктов: в Княгининском районе — Урга; в Краснооктябрьском — Актуково, Большое Рыбушкино, Овечий Овраг, Медяны, Пошатово, Чембилей, Ендовищи; в Пильнинском — Петряксы, Красная Горка; в Сергачском — Камкино, Кочко-Пожарки; в Сеченовском — Красный Остров; в Спасском — Базлово, Татарское Маклаково. От более чем 80 информантов 1919–1984 годов рождения собран богатый и разнообразный материал.
Следует отметить, что народно-песенное творчество татар-мишарей Нижегородской области привлекало внимание ученых и ранее. Так, с 7 июня по 6 июля 1962 г. видным музыковедом М. Нигмедзяновым было исследовано 12 деревень. Судя по составленному им отчету, в ходе данной поездки от 54 информантов 1860–1940 годов рождения записано 228 образцов музыкального фольклора[1]. Одна четвертая часть этих материалов (59 примеров) увидела свет в нотных сборниках 1970, 1976 и 1984 годов издания[2]. В этой связи повторное посещение этих мест представляет особый научный интерес в плане изучения динамики музыкально-поэтической традиции.
Безусловно, за почти что полувековой период произошли значительные изменения. Одни произведения продолжают свое существование, другие — выходят из употребления, им на смену приходят новые. К примеру, собранные М. Нигмедзяновым такие образцы, как «Ташкай бәете», «Әхсән бәете», «Киндерләр җәйдем», «Зәлифәкәй», «Далаларда егет печән чаба», «Анай кәбәй» (плач невесты) нам не встретились. Вообще, традиционные баиты и лирические протяжные песни (озын көйләр) относятся к числу редко исполняемых жанров. В наше время более распространены «короткие напевы» (кыска көйләр), особенно популярен «Картош көе» (записаны десятки вариантов этого напева). Удивительно, но спустя 50 лет все еще есть те, кто помнит самобытные «Төймә такмаклары». Если в прежние годы из-за идеологических установок религиозной музыкальной традиции не уделялось должного внимания, то в ходе экспедиции 2010 г. записано большое количество мунаджатов, салаватов, азанов, сур Корана и других читаемых нараспев образцов. Радует, что несмотря на быстрое угасание и исчезновение многих фольклорных произведений, удалось зафиксировать старинные свадебные песни, напевы «Җимчәчәк», «Байкалга батыру», «Бармак уены», наигрыши на скрипке и мандолине. Рассмотрим сказанное подробнее.
Географическое положение между Казанью и Москвой наложило отпечаток на облик народной музыкальной культуры сергачских мишарей, специфику которой образует синтез трех компонентов (трех слоев). А именно: 1) собственно мишарский (возникший в результате взаимодействия тюркских и финно-угорских элементов), 2) общетатарский (корпус песен позднего происхождения, исламских напевов), 3) русский (ощутим в репертуаре и манере исполнения) компоненты.
Характеристику местных особенностей необходимо начать с напева, известного с названиями «Картош», «Баламишкин» (народное произнесение — «Маламишкин»).
Яндавища илебез,
Ик [е] очында күлебез,
Ик [е] очында күлебез.
Кайсы күйгә йырласак та
Килә «Картош» көебез.
(Ендовищи)
Куй суы дигән җиребез,
Уртасында күлебез,
Уртасында күлебез.
Җырласак та матур чыга
«Маламишкин» көебез.
(Овечий Овраг)
Его основные обозначения — авыл күе, урам күе. Бытуют также уточняющие определения: кыска кү (по характеру мелодии), нижгар такмаклары, частушкалар (последние имеют отношение к поэтической стороне). По признанию информантов, в иерархии мелодий данный напев стоит на первом месте. Когда собираются все вместе (во время праздничных застолий, устраиваемых по случаю рождения ребенка, свадьбы, проводов в армию и др.) сначала запевают «Картош көе», нанизывая на него десятки куплетов, потом только переходят на другие мелодии. Многие игровые песни (уен җырлары) также исполнялись с этим напевом.
Среди песен общенационального стиля здесь широко распространены «Сарман», «Арча», «Шахта», «Рамай», «Галиябану», «Сибелә чәчем», «Урманнарда йөрдем» и др. Записаны также единичные примеры исполнения песен «Тәфтиләү», «Вәсфи Камиләкәй», «Мәрфуга», «Агыйдел буйлары», «Ык буйлары», «Сакмар буйлары».
Степень сохранности обрядового фольклора в различных деревнях Нижегородской области разная. Например, свадебные песни выявлены в д. Татарское Маклаково, Базлово, Урга. В прошлом бытовали оригинальные «Силәзән җырлары»[3], во время исполнения которых устраивалось целое театральное представление. Холостые парни (по одному с каждой брачующейся стороны) помещали в горлышко бутылки букеты из разноцветной тесьмы, символизирующие селезня (жениха) и утку (невесту), и пели тексты эротического содержания (их смысл — показать, что жених стал мужчиной).
В ходе экспедиции 2010 г. песня «Җимчәчәк» (большинство исследователей относит ее к календарно-обрядовому фольклору)[4] обнаружена только в д. Камка. Подобные весенние игры были распространены в Рязанской области (д. Азеево), приикских районах Башкортостана (бывший Белебеевский уезд), Лаишевском районе Татарстана (д. Ташкирмень)[5]. В образце, зафиксированном нами в д. Камка, есть следующие строки:
Зимцәцәк, зимцәцәк,
Зима буе сарымсак, сарымсак,
Сарымсакка ни кирәк?
Энә белә [н] йеп кирәк.
Примечательно, что в более ранних записях вместо слова сарымсак звучало — нарымсак:
Зимә буе нарымсак, нарымсак,
Нарымсакка ни кирәк, ни кирәк,
Ярма-ярма бүз кирәк, бүз кирәк,
Ул бүзләрне тегәргә, тегәргә
Инә белән җеп кирәк, җеп кирәк…[6]
По всей видимости, из-за того, что значение древнего слова было не понятно, оно с течением времени видоизменилось (заменено на более привычное). В песнях крещеных татар (д. Ташкирмень) использовалось слово нарыймдҗан:
Дҗем тчәтчәк, дҗем тчәтчәк,
Нарыймдҗанга ни кирәк, ни кирәк,
Ак калпаклы кыз кирәк, кыз кирәк,
Дҗемрә-дҗемрә дҗем тчәтчәк…[7]
В числе наиболее распространенных в Нижегородской области игр нужно отметить «Байкалга батыру» (варианты названия: «Суга батыру», «Бака түшәге») и «Бармак уены». Порядок проведения первой из них таков. Юноши и девушки образуют круг, сидящего в центре посредством песен сначала «топят» (батыралар), а затем «спасают» (чыгаралар). Тот, кто «спасает», сам остается в центре круга. Игра таким образом продолжается.
«Бармак уены» организовывали и на посиделках в домах, но в большинстве случаев — в поле, когда садились передохнуть от сельскохозяйственных работ (прополки свеклы). Каждый участник выставлял один, два (один из них — будто бы парень, другой — девушка), четыре или пять пальцев (в зависимости от количества собравшихся). По ходу коллективного исполнения куплетов любовной тематики (ашыйк йырлары) кто-либо из участников поочередно нажимал на пальцы. На ком песня останавливалась, тому и «выпадало» ее содержание. Это было своего рода любовное гадание[8].
Заметим, что поколение людей, родившихся в 1954–1958 гг., а в некоторых деревнях и еще раньше (к примеру, в Урге — жители 1947 годов рождения) игры «Байкалга батыру» и «Бармак уены» уже не застало.
Вместе с тем в описываемом ареале функционировали и общеизвестные игровые песни: «Йөзә үрдәк, йөзә каз» (игра «Күпер чыгыш», «Күпер алыш»), «Сара сибә», «Суда, суда», «Челтәр элдем читәнгә», «Талы бөгелеп тора» и др.
Собрание плясовых напевов включает в себя нижеследующие образцы: «Әпипә» («Афифә»), «Бишле бию», «Краковяк», «Яблочко», «Цыганка» («Цыганочка»), «Барыня» («Русский»). Необходимо упомянуть такой своеобразный обычай, как кычкыртып бию (Б. Рыбушкино), бал кычкырту (Красный Остров).
Характерные для нижегородских мишарей «Төймә такмаклары» («Түймә такмаклары», «Түмә такмагы», «Түмә бәете») зафиксированы нами в деревнях Медяны, Чембилей, Красный Остров, Красная Горка, Овечий Овраг. Все образцы исполнялись с тем же напевом, что в 1962 г. был записан М. Нигмедзяновым в Петряксах[9].
В группе колыбельных песен и пестушек обнаружились любопытные образцы, целиком состоящие из непонятных слов и созвучий, типа: «вәттүри-вәлбизә, юка бии төнтәнә», «сендибалы, сендибалы, сендибалы сендигач», «томарушка, тымарка, томарушки, тимарка» и др. По свидетельству Хусаиновой М. (1933 г. р., Медяны), ее мать при укачивании ребенка почему-то вместо слов «сандугачым минеке, былбыл… минеке» напевала — «сәсү сәсем минетте, быбыт нәсем минетте…» Появление подобных текстов не случайно, однако их истинный смысл (это обычное звукоподражание типа пения «под язык» или некий архаизм) еще предстоит выяснить. Остается указать также на связь колыбельных песен с похоронными плачами (точнее, в текстах и тех и других употребляются одинаковые речевые обороты).
Баиты можно условно разделить на две подгруппы. Первую образуют традиционные образцы: «Сак-Сок» (Медяны, Красная Горка); «Кыз сату бәете» (Медяны, Пошатово); «Рамазан бабай бәете» (Красная Горка); «Марзыя бәете», «Алданган кыз бәете», «Качкыннар бәете» (Ендовищи). Вторую подгруппу составляют произведения современного творчества: «Рөстәм бәете», «Абдулхамит бәете» (автор — Ф. Ситдикова, Б. Рыбушкино); «Рамилә бәете» (автор — З. Ибрагимова, Ендовищи) и др.
Анализ показал, что напевы многих традиционных баитов имеют сходство с русскими песнями. Так, баит «Сак-Сок» распевался с мелодией, интонационно родственной русской балладе «Хасбулат удалой»[10]. В основе «Марзыя бәете»[11], «Кыз сату бәете»[12] — переинтонированная мелодия популярнейшей песни «Кирпичики». К слову заметим, что данная песня была сочинена в 1924 г. П. Германом (автор слов) и В. Кручининым (который, в свою очередь, использовал мелодию вальса С. Бейлейзона «Две собачки»).
Что касается образцов, относимых ко второй подгруппе, то они, в большинстве своем, не читаются нараспев, т. е. бытуют в форме поэтического произведения. Большое количество подобных творений публикуется на страницах местной газеты «Туган як».
Среди мунаджатов в Нижегородской области распространены «Муса мөнәҗәте», «Менә шундый заман җитәр», «Әминә ханым Мөхәммәт анасы», «Рәсүлүлла ятим үзе», «Үлем дигән ачы агу», «Газиз гомерләрнең кадерен белмәдем», «Сөйлим әле, балам, сөйлим әле», «Мәҗлесегез күркәм булсын», «Вәйселкарани» (последний исполняется и при убаюкивании ребенка). Как показывает экспедиционная практика, народные исполнители тексты берут, как правило, из современных печатных изданий (газет, изданных в Казани книг и т. д.). Поэтому в различных районах проживания татар встречаются одни и те же тексты. Напевы же обычно усваиваются от родственников или односельчан старшего возраста, т. е. имеют местное происхождение. В то же время, в макамах молодых мулл ощутимо влияние арабской музыки. Примеры «книжного пения» (китап көйләү) весьма малочисленны, в их числе — «Бәдәвам» (Медяны), «Йосыф китабы» («Юсип китабы» — Красный Остров), «Мәүлит-ән-нәби» (Чембилей).
Инструментальные традиции находятся на грани исчезновения. Если в прежние годы, по словам этнофоров, в Петряксах было 100 гармонистов, в 1960‑х годах в Базлове — 27 гармонистов, то сейчас их можно пересчитать по пальцам. Перечислим некоторых из них: Х. Муталлапов (1933 г. р., Красная Горка, баян), Р. Садеков (1949 г. р., Чембилей, баян и аккордеон), М. Яруллин (1954 г. р., Актуково, гармонь, баян), С. Җамалов (1951 г. р., Урга, хромка, баян), А. Алиакберов (1941 г. р., Пошатово, хромка). В наши дни чаще исполняют на хромке, баяне и аккордеоне, тогда как в прошлом активно бытовали тальянка и саратовская гармонь. Заслуживает внимания тот факт, что в народной среде эти инструменты нередко называют орган, органнар.
Музыканта-скрипача посчастливилось встретить в д. Базлово (Ш. Садыков). Здесь же в недалеком прошлом жил мастер по изготовлению инструментов — А. Измайлов (приблизительно 1922–1923 годов рождения). По имеющимся данным, корпус скрипки он вырезал из фанеры, головку делал из березы, отдельные детали — из липы, покрывал лаком, высушивал на печи, ставил струны из конского волоса. На самодельных скрипках играли также в Петряксах (делали из сосны), Урге. Исполнители на этом музыкальном инструменте были в д. Красный Остров, Овечий Овраг, а особенно много — в д. Мочалей. Дополнительным свидетельством укорененности традиции игры на струнных смычковых инструментах у нижегородских мишарей служит нижеприводимый факт. В игровой песне «Калина-малина!», записанной великим русским поэтом А. С. Пушкиным в 1830‑е годы в д. Болдино (от Уразовки примерно — 50 км), есть такие строки: «Приведи-ка, матушка, Татарина с скрыпкою, Мордвина с волынкою»[13].
Исполнение на мандолине, как и на скрипке, в настоящее время — большая редкость. Из ныне живущих музыкантов необходимо назвать С. Сабирова (1924 г. р., Петряксы). В предыдущие годы на мандолине играли М. Аймалетдинов (1901 г. р., Петряксы), Н. Вафин (Пошатово), М. Ибрагимов (1934 г. р., Ендовищи) и др.
В д. Петряксы и Красный Остров записаны сведения о бытовании специальных пастушеских инструментов типа курая (из камыша или дерева, 4 отверстия) и сурная (из металла, в форме расширяющейся трубы, с деревянным наконечником для вдувания воздуха).
Остановимся вкратце еще на нескольких моментах. В отличие от казанско-татарской культуры, в местной традиции эпитеты моң, моңлы употребляются реже. В народнопевческой терминологии чаще используются словосочетания «ямьле күй», «бик ямьле йырлыйлар иде», «бик ямьле күле гармун иде». Наряду с ними бытует выражение «моңаебрак йырлау» (в значении более протяжного пения — «сузыбрак җырлау»). Испокон веков песня сопровождала человека в течение всей его жизни. Не случайно древние говорили: «Җыр — кешенең юлдашы» («Песня — спутник человека»). Между тем, в народе существует поверье, что у много поющего человека счастье убавляется («күп җырлаган кешенең бәхете әз була», «җырлый-җырлый бәхете кими»).
Исследования последних лет выявили наличие в музыкальной культуре мишарей традиции многоголосного пения[14]. Действительно, в течение экспедиции 2010 г. было записано достаточное количество образцов совместного исполнения песен (группами из двух, трех, четырех человек). Однако эти образцы значительно отличаются, скажем, от слаженного многоголосия крещеных татар. По нашему мнению, в этом вопросе есть много неясностей, поэтому сегодня еще рано делать далеко идущие выводы.
Данная статья представляет собой предварительные заметки о народном музыкальном искусстве татар-мишарей Нижегородской области. По мере более детальной обработки экспедиционного материала полученные данные будут проверяться и уточняться.
[1] Отчет музыкально-фольклорной экспедиции ИЯЛИ КФАН СССР в Горьковскую область 1962 г. Центр письменного и музыкального наследия Института языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова АН РТ. Ф.74, оп. 1, ед. хр. 2, 2 с.).
[2] Нигмедзянов М. Н. Татарские народные песни. — М.: Сов. композитор, 1970. — № 37, 39, 40, 40 а, 40 б, 42, 49, 50, 61–64, 70, 72, 76, 79, 83–89, 95, 108, 117–119, 125–127, 130, 130 а, 131, 135, 145, 152, 165, 176, 177, 183, 187, 193, 194, 196, 199, 205; Нигъмәтҗанов М. Н. Татар халык җырлары. — Казан: Татар. кит. нәшр., 1976. — № 83, 109, 114, 117, 208, 249; Нигмедзянов М. Н. Татарские народные песни. — Казан: Татар. кит. нәшр., 1984. — № 66, 107, 117, 152, 160, 231. В этот список мы включили также образцы, записанные в Москве от уроженцев Краснооктябрьского района.
[3] Силәзән — селезень (рус.).
[4] Мухамедова Р. Г. Татары-мишари: Историко-этнографическое исследование. — М.: Наука, 1972. — С. 198; Сарварова Л. И. Этнический компонент песенной культуры татар-мишарей: Вопросы звуковысотной и фактурной организации: автореф. дис. … канд. искусствоведения. — Казань, 2006. — С. 6. Однако Р. К. Уразманова считает, что «Җимчәчәк»- это не обряд, а приуроченная к весеннему половодью молодежная игра. См.: Уразманова Р. К. Обряды и праздники татар Поволжья и Урала (Годовой цикл. ХIХ — нач. ХХ вв.). — Казань: Изд-во ПИК «Дом печати», 2001. — С. 88.
[5] Уразманова Р. К. Указ. соч. — С. 88.
[6] Татар халкының җырлы-биюле уеннары / төз. Х. Гатина. — Казан: Татар. кит. нәшр., 1968. — Б. 55.
[7] Баязитова Ф. С. Керәшеннәр: Тел үзенчәлекләре һәм йола иҗаты. — Казан: «Матбугат йорты» нәшр., 1997. — Б. 197.
[8] Судя по всему, «Бармак уены» характерна и для пермских татар. Во всяком случае, на III Всероссийском фестивале татарского фольклора «Түгәрәк уен» (Екатеринбург, 2010) ее показывал коллектив, приехавший из Бардымского района Пермского края.
[9] Нигмедзянов М. Н. Татарские народные песни. — М.: Сов. Композитор, 1970. — № 64.
[10] Баит «Сак-Сок» /Сост. Ш. К. Шарифуллин. — Казань: Татар. кн. изд., 1999. — С. 3.
[11] Сообщила Ф. Ганеева (1938 г. р.). Баит был написан ее отцом — Мансуровым Ибрагимом Фатыховичем (1903 г. р.) по случаю трагической смерти сестры.
[12] Записано в д. Пошатово от Н.Җәләловой (1921 г. р.).
[13] Соймонов А. Д. П. В. Киреевский и его собрание народных песен. — Л., 1971. — С. 126.
[14] Сарварова Л. И. Указ. соч. — С. 18–22.