Е. О. Андерсон,
студентка Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского
Состояние национального самосознания палестинской диаспоры
на современном этапе
Приступая к анализу такой проблемы, как национальное самосознание палестинцев, проживающих в диаспоре, необходимо подчеркнуть следующий факт. Безусловно, «палестинская диаспора» как таковая является достаточно абстрактным понятием в силу того, что палестинские общины существуют во многих странах мира, как на Западе, так и на Востоке, и обладают различными специфическими характеристиками. Вместе с тем представляется возможным выделение неких общих особенностей национального самосознания и идентичности палестинцев, проживающих в диаспоре, которые и будут проанализированы далее.
Согласно одному из определений, диаспора представляет собой «часть народа… живущую вне страны своего происхождения, своей исторической родины»[1]. Что касается палестинской диаспоры, то в настоящее время ее численность оценивается в 5,2 млн чел.[2], при этом большая часть палестинцев (около 3 млн) проживает в Иордании. Следует также отметить, что около 71% палестинцев, проживающих вне палестинских территорий, составляют перемещенные лица и беженцы, при этом в лагерях беженцев проживает лишь 20% из числа последних[3]. Остальные палестинцы, которые номинально числятся беженцами и получают соответствующую помощь от ООН, проживают в крупных городах, где работают и ведут политическую деятельность[4].
Необходимо остановиться на двух аспектах, которые придают проблеме палестинской диаспоры особое звучание. Во-первых, несмотря на то что миграция палестинских арабов в страны Запада и Ближнего Востока началась еще в XVIII в., чаще всего под палестинской диаспорой подразумевают именно сообщество палестинцев, покинувших Палестину после событий 1948 г., Шестидневной войны 1967 г., а также в последующие годы. Иными словами, под диаспорой понимается совокупность общин, образованных палестинцами после создания Государства Израиль, то есть сам термин «диаспора» носит некий эмоциональный оттенок и содержит мотив изгнанничества, схожий с коннотацией данного термина применительно к еврейской Диаспоре. Этот факт превращает слово «диаспора» из простого термина, являющегося неотъемлемой частью понятийного аппарата этнологии, в элемент специфического палестинского националистического дискурса, подчеркивающего «изгнанничество и обездоленность» палестинского народа.
Во-вторых, следует отметить, что использования понятия «диаспора» по отношению к палестинцам не является общепринятым и безусловным. В частности, известно, что ряд палестинских и арабских авторов считают некорректным применение данного термина в силу того, что оно несет в себе «неявное признание факта разъединенности палестинского общества, отрицающего то, что палестинцы – это беженцы, изгнанные из своей страны силой и неспособные вернуться в свои дома»[5]. Очевидно, что данное суждение мотивировано не столько соображениями соблюсти точность научной терминологии, сколько отмеченным выше стремлением интегрировать данный термин в палестинский националистический дискурс. Та же картина наблюдается в отношении термина «беженец» (refugee), который в рамках националистического дискурса рассматривается как уничижительный и заменяется на термин «репатриант» (returnee), который «обозначает [активное] действие, приверженность идее вернуться на родину и предполагает, что пребывание в принимающем обществе носит лишь временный характер»[6].
Таким образом, одно только рассмотрение особенностей терминологии, связанной с палестинской диаспорой, дает представления о важности данного явления для палестинского национального самосознания. Мотив изгнанничества и неприкаянности, а также вера в право на возвращение составляют ядро палестинского понимания диаспоры. В палестинском дискурсе диаспора воспринимается не просто как совокупность палестинских общин вне палестинских территорий, но как ключевое понятие, характеризующее палестинский народ в целом, превращающийся, таким образом, в народ-изгнанник, в «народ диаспоры», отторгаемый и не принимаемый нигде в мире. Представляется важным отметить, что появление и распространение данного убеждения обусловлено, в первую очередь историческими условиями развития палестинского национального самосознания в конце 1980–1990-е гг., то есть в начале современного этапа. Продолжающийся кризис панарабизма, сокращение поддержки из арабских стран, развал Советского Союза, оказывавшего значительную помощь палестинскому национальному движению, – все это вызывало фрустрацию в палестинском обществе, что отражено, например, в такой характеристике этого периода: «Палестинцев обвиняли в неспособности к развитию, навешивали на них ярлык нарушителей спокойствия; в лучшем случае на них смотрели как на обременительную тяжкую ношу»[7]. Рост антипалестинских настроений привел к обостренному ощущению палестинцами своей обособленности, что было спроецировано на предыдущие периоды их истории, в том числе и предшествовавшие образованию Государства Израиль. Так, палестинский автор пишет: «[Декларация Бальфура] характеризует нас [палестинцев], большинство населения, владевшего Палестиной, как “существующее нееврейское население”. Здесь английский язык определяет нас с помощью отрицания – “неевреи”, то есть некоренное население. Фактически Декларация Бальфура сделала нас изгнанниками на собственной земле задолго до образования реальной палестинской диаспоры»[8]. Таким образом, для национального самосознания палестинцев на современном этапе характерно восприятие суммы коллективного опыта как опыта изгнанничества и обездоленности, символом чего и становится диаспора.
Также необходимо отметить, что на современном этапе развития палестинского национального самосознания произошел слом идентичности нового поколения палестинцев, родившегося и проживающего в диаспоре и зачастую ни разу не бывавшего на палестинских территориях. Для этого поколения проблема «бездомности» обретает совершенно иное звучание, нежели чем для предыдущих поколений, родившихся в Палестине и вынужденных покинуть ее по той или иной причине, в тот или иной период. Представляется необходимым привести выдержки из статьи Наджвы Шейх, палестинки, родившейся и выросшей в лагере беженцев. «Для меня Накба – это не просто потеря своей родины и идентичности. Для меня это означает не иметь ни единого воспоминания о своей родине, той земле, которая была родиной для моих родителей, для моих предков. Это означает не иметь возможности рассказать своим детям, каковы на вкус плоды моей земли и как пахнет ее песок, рассказать о ее истории и людях. <…> Воспоминания, которые хранят мои родители и дедушка с бабушкой, смягчают их чувство утраты и боль. <…> Это привилегия, которой я и мои дети… лишены»[9]. В данном отрывке отражена важная особенность национальной идентичности нового поколения палестинцев, проживающих в диаспоре. Фактически данное поколение пребывает в непрекращающейся фрустрации, связанной с ослаблением связей с исторической родиной и отсутствием коллективного опыта и воспоминаний о «золотом веке», периоде мирной и спокойной жизни в Палестине. Принимая во внимание важность локального компонента идентичности для палестинского национального самосознания, можно предположить, какое разрушительное воздействие на национальную идентичность нового поколения проживающих в диаспоре палестинцев оказывает данный феномен.
Кроме того, следует отметить, что фрустрация нового поколения палестинцев усиливается сложностями в адаптации к культуре принимающего общества, которая протекает параллельно с перениманием социальных и культурных паттернов предыдущего поколения. Как отмечает палестинский автор, «загнанное меж двух культур и страдающее от недостатка социального единства, второе поколение палестинцев старается примирить унаследованные от родителей ценности с доминирующими ценностями новой культуры и вынуждены в результате изменять и перестраивать свое чувство идентичности в ходе непрекращающегося процесса интеграции»[10]. Иными словами, эрозия национальной идентичности нового поколения палестинцев обусловлена не только кризисом локального компонента в их национальном самосознании, но и влиянием фактора аккультурации и воздействия принимающего общества на их идентичность.
В связи с этим следует отметить, что в палестинской диаспоре наблюдается и обратный процесс, связанный с выработкой защитных механизмов, действие которых направлено на сохранение или по крайней мере консервацию локальной идентичности. «По всему миру, в частности в лагерях беженцев и рядом с ними, палестинские общины организуются на основе своего происхождения из той или иной деревни, даже спустя 60 лет после перемещения. Например, в Сирии лагерь «аль-Ярмук» делится на кварталы в зависимости от принадлежности беженцев к различным деревням»[11]. Данное явление можно объяснить как бессознательную реакцию палестинского национального самосознания на эрозию традиционных связей в диаспоре: известно, что «традиционная структура сопротивляется и защищает себя тем решительнее, чем острее чувствует угрозу своей ликвидации»[12].
Свидетельства того, что локальный компонент обретает особую значимость для палестинцев, проживающих в диаспоре, можно обнаружить и в палестинской поэзии, посвященной теме диаспоры. В частности, известно, что ряд палестинских поэтов диаспоры в своих произведениях упоминают названия конкретных деревень или городов, подразумевая всю Палестину в целом.
Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что если более ранние поколения палестинцев, сохранившие воспоминания о жизни в Палестине, стремятся выработать замещающие механизмы для защиты ядра своей национальной идентичности, то новое поколение палестинцев, проживающих в диаспоре, не имеют такой возможности, что приводит к акцентированию ими своего «изгнанничества». Также, по некоторым данным, старшие поколения палестинцев в диаспоре, в силу существования вышеупомянутых защитных механизмов, склонны к более лояльному отношению к палестинской политической элите в отличие от нового поколения. Так, например, автор статьи о палестинской диаспоре в Ливане пишет: «...палестинцы в Ливане еще не осознали, что... в храбром маленьком государстве [Палестинской автономии] для них не найдется места. Пятьдесят лет мечта о возвращении занимала все их мысли, не оставляя места ни для чего другого»[13]. С другой стороны, представители нового поколения палестинцев, проживающих в диаспоре, придерживаются более скептического отношения к традиционной политической элите. Их организации, в основном включающие людей до 35 лет, склонны критиковать диаспоральные институты, связанные с доминирующими политическими группировками, обвиняя их в том, что они «не сумели обеспечить базовые услуги, помощь и поддержку, которую любая община должна предоставлять иммигрантам»[14].
В целом следует отметить, что отсутствие единого механизма сохранения и передачи коллективного опыта между поколениями, приверженность старшего поколения идее «права на возвращение» и формирование двойственной идентичности у нового поколения приводят к острому кризису национальной идентичности палестинцев, проживающих в диаспоре. Данная тенденция, безусловно, в значительной степени обусловлена кризисом локального компонента идентичности палестинцев, который является ключевым элементом национального самосознания последних.
[1] Новейший словарь иностранных слов и выражений. – М.: АСТ, Мн.: Харвест, 2002. – С. 280.
[2] Palestine in Figures. Palestinian Central Bureau of Statistics, Ramalla, 2007. – P. 13.
[3] Gassner Ingrid Jaradat. Palestinians Living in the Diaspora/ This Week in Palestine// http://www.thisweekinpalestine.com/details.php?id=2402&ed=151&edid=151
[4] Социальный облик Востока. – М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1999. – С. 42
[5] Shiblak Abbas. Reflections on the Palestinian Diaspora in Europe [The Palestinian Diaspora in Europe: Challenges of Dual Identity and Adaptation]/ Refugee Studies Centre// http://www.rsc.ox.ac.uk/PDFs/Shiblak.pdf. P. 10.
[6] Ibid. P. 21.
[7] Кон-Шербок Ден эль-Алами Дауд. Палестино-израильский конфликт: Две точки зрения. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. – С. 258.
[8] Kanaana Sharif. Towards the Preservation Of Palestinian National Identity [The Palestinian Diaspora in Europe: Challenges of Dual Identity and Adaptation]/ Refugee Studies Centre// http://www.rsc.ox.ac.uk/PDFs/Shiblak.pdf. P. 117.
[9] Sheikh Najwa. My Nakba / Electronic Intifada // http://electronicintifada.net/v2/article9466.shtml
[10] Shiblak Abbas. Reflections on the Palestinian Diaspora in Europe [The Palestinian Diaspora in Europe: Challenges of Dual Identity and Adaptation]/ Refugee Studies Centre// http://www.rsc.ox.ac.uk/PDFs/Shiblak.pdf. P. 16.
[11] Gassner Ingrid Jaradat. Palestinians Living in the Diaspora/ This Week in Palestine// http://www.thisweekinpalestine.com/details.php?id=2402&ed=151&edid=151
[12] Социальный облик Востока. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. – С. 67.
[13] Foster Charles. The Palestinians in Lebanon: singing somebody's song in a strange land/ Find Articles at BNET.com// http://findarticles.com/p/articles/mi_m2242/is_n1553_v266/ai_17381418
[14] Marouf Laith. Palestinian Diaspora: With or against collaboration? / Electronic Intifada // http://electronicintifada.net/v2/article8991.shtml