Глава I

Внешнеполитические действия мусульманского ду­хо­венства СССР и некоторые особенности об­щест­вен­но - политической ситуации в мусульманских странах в пер­вой половине 1920 - х г г., а также в начале 1926 года

В 1920 - е гг. советское правительство вело активную внешнюю политику, в частности, на Ближнем Востоке. В первой половине 20 - х гг. были установлены дипломатические отношения и различно­го рода связи с республиканской Турцией, Ираном (Персией), Афганистаном, а в феврале 1926 года – с независимым государством Неджд, Хиджаз и присоединенные области, которое ныне именуется Саудовской Ара­вией. Наконец с Йеменом.

Внешняя политика Советской России на Ближнем Востоке реали­зовывалась в достаточно сложной обстановке. Она, ру­ко­водст­вуясь иными нежели бывшая Российская империя принципами внешней политики, стремилась реализовывать свои государственные интересы, чтобы в то же время способствовать прогрессивному раз­ви­тию каждого из государств Ближнего Востока, не ущемляя при этом его интересы. Советс­кая политика на Ближнем Востоке коренным образом противоре­чила интересам ряда держав, из которых наиболее активное и ярост­ное противодействие оказывала Великобритания¹, обладав­шая ог­ром­ны­ми территориями и влиянием на Ближнем Востоке.

Исследование советской политики в регионе в 1920 - е гг. показывает, что республике, провозгласившей после Октябрьской револю­ции 1917 года отказ от тайной дипломатии, в силу объектив­ных при­чин внешнего порядка не удалось полностью отказаться от нее на практике. Однако она применялась лишь в качестве крайнего средст­ва. Это средство применялось только в тех случаях, когда сочетались две стратегические причины: 1) защита жизненноважных государственных интересов СССР; 2) неофициальная поддержка интересов какого-либо из слаборазвитых или находящихся в тяжелом экономическом кризисе государств. При наличии первой причины без второй тайная дипломатия в те годы не применялась, возникшие проблемы решали иными путями. И, однако, ее приходилось применять неоднократно, во всяком случае больше одного или двух раз, если судить о внешней политике СССР в целом. Ряд документов отечественной истории позволяет утверждать, что советская дип­ломатия в 1920 - е гг. для решения внешнеполитических задач поль­зовалась помощью российского мусульманского духовенства, а точнее той его части, которая поддерживала советскую власть, либо сочувствовала ей.

После Октябрьской революции в России начался мощный процесс национально - культурного возрождения и развития мусульманских на­родов. Кроме того, правительством было объявлено прекращение любой дискриминации по религиозному признаку. Все это, в частности, не столь однозначная, как представляется многим сейчас, религиозная политика правительства привлекла в сторонники советской власти не только широкие массы простых верующих мусульман, но и прогрессивно мысливших священнослужителей Ислама. Это были в первую очередь представители возникшего задолго до револю­ции дви­жения прогрессистов, одним из активных участников которого был глава духовного управления мусульман России с центром в Уфе, муфтий Фахретдинов, о котором будет еще упомянуто далее.

Самым ранним из известных автору выступлением му­сульманско­го духовенства СССР по политическим проблемам зарубежного му­сульманского Востока является воззвание духовного управления му­сульман в Ташкенте² «Назарат-и-Диния» ко всем мусульманам по поводу курдского восстания, вспыхнувшего под руководством шейха Сеида в восточной Турции. Воззвание было обнародовано в Ташкенте 10 мая 1925 года³. 12 мая газета «Известия ЦИК СССР и ВЦИК» в специальной заметке изложила его основное содержание⁴.

Восстание части курдов под руководством шейха Сеида в турецких провинциях Курдистана происходило в конце 1924 – первой поло­вине 1925 гг. и закончилось поражением. Но это не позволяло считать, что такие восстания не будут вскоре повторены.

Как видно из заметки, первое, что возмутило лояльное советской власти духовенство Средней Азии в действиях шейха Сеида, – это использование религиозных лозунгов. И прежде всего – лозунга восстановления халифата. «Известия» сообщали, что, по мнению «Назарат-и-Диния», турецкие контрреволюционеры, т. е. сторонники восста­новления монархии в Турции, хотят возвратить к жизни халифат, который бы снова превратился в игрушку в руках империалистических держав⁵. Иначе говоря, по мнению духовного управления, восстановление халифата не принесет пользы маcсам правоверных мусульман, а лишь ухудшит их жизнь. Относительно восстания, как такового, духовные лица считали, что «успех шейха Сеида, подкуп­ленного англичанами, привел бы к тому, что управление Курдистаном неиз­беж­но по­па­ло бы в руки англичан»⁶. Наконец, выступая против ре­акционно­го, по их мнению, восстания, они применили одно из самых мощных в то время на Востоке средств политической борьбы: при­звали все, как сказано в «Известиях», «сознательное и чест­ное му­суль­манское духовенство предать проклятию иностранных империалистов и их при­служников»⁷. В восточных странах, где мусульманские священнослужители, особенно сельские муллы, обладали тогда большим авторитетом и влиянием в первую очередь среди крестьян и простых кочевников, проклятие, наложенное имамами, улемами, шей­ха­ми, муллами, могло быстро лишить многих политических дея­те­лей значительной части их сторонников в народе. Призыв духовенст­ва Средней Азии, обращенный не только ко всем правоверным мусульманам, но и как бы персонально к своим коллегам за рубежом, должен был посодействовать сокращению числа сторонников шейха Сеида в Курдистане и в окружающих курдов краях. Для этого же, в частности, как видно из сообщения в «Известиях», составители воззвания четко указали на связь шейха с англичанами.

Есть основания полагать, что точка зрения «Назарат- и-Диния» была также и точкой зрения советского правительства.

В политике, и особенно во внешней, бывают случаи, когда правительство не может оставить без внимания какое - либо событие, но лю­бое официальное высказывание о нем может нанести силь­ный ущерб государству. Восстание шейха Сеида относилось имен­но к та­ким случаям. С одной стороны, СССР, поддерживая дружественные от­ношения с Турецкой Республикой, активно способствовал улуч­шению и внутреннего, и тем паче международного положе­ния ее на международной арене. По причинам, явно прослеживающимся в изложении воззвания, советское правительство не могло и не желало поддерживать восстание шейха Сеида. Поддержанное англичанами, да еще в союзе с турками – противниками республики, да еще и с лозунгом халифата, оно вновь разожгло бы огонь гражданской вой­ны, что в свою очередь могло привести к гибели независимого Турецкого государства, только что пережившего одну за другой две опус­тошительные войны, последняя из которых, завершивша­я­ся в 1923 году, комбинировала в себе мощную интервенцию и гражданскую войну. Как возможная гибель, так и крайнее ослабление Турции, превратившее бы ее в марионетку Англии и затормозившее бы ее со­циально - экономическое развитие, в равной степени противоречили интересам СССР. С другой стороны, большевики всегда выступали за право на самоопределение для всех покоренных кем - либо наций без исключения, в т. ч. и для курдов. Поэтому официальное выступление против восстания многими на Ближнем Востоке было бы воспринято как желание помешать национально - освободительной борьбе курдов и дало бы повод обвинить советское правительство в бесчест­ной по­ли­ти­чес­кой игре лозунгами. Вся эта история, таким образом, мог­ла на­нес­ти некоторый ущерб советскому авторитету в мусульманских странах. Даже ярым арабским националистам это дало бы повод думать: да, курды – изгои, но раз Советы поступили так с ними, не поступят ли они так же и с другими, когда сочтут удобным.

СССР не мог обойти это восстание молчанием, и правительство, вероятно, высказало официальную позицию очень своеобразным, на­и­бо­лее эффективным в данном случае образом. Подтверждением это­му служит тот факт, что буквально через двое суток после обнародования воззвание духовного управления было изложено в одной из крупнейших центральных газет страны, в газете важных общесоюзных органов государственной власти: Центрального Исполнительного Комитета СССР и Всероссийского Центрального Исполнительного Ко­митета.

Правомерно предположить, что это воззвание было со­гласовано НКИД СССР и руководством Туркестана с духовным управлением му­суль­ман в Ташкенте. Общая совокупность сведений о политике государства в отношении церквей, а также о политическом положении в Средней Азии до 1928 – 1929 гг. позволяют предположить, что воззвание было именно согласовано с «Назрат-и-Диния», а не «спущено» советской властью среднеазиатским священни­кам в при­каз­ном порядке. При этом даже не следует исключать, что само воззвание как таковое –
инициатива духовного управления. И в этом качестве оно могло быть согласовано в НКИД СССР и туркестанским руковод­ством. Но это уже детали. Ряд чуть более поздних событий подтверждают мысль о действиях советского правительства, советских дипломатов посредством предложения и согласования внешне­по­литических шагов с мусульманским духовенством. Речь идет о по­ли­ти­ческих акциях, связанных с одним из важнейших воп­ро­сов меж­дународной политики на мусульманском Востоке в 20 - е гг. – о халифате.

В исламе никогда не было жесткой структуры церковной межгосударственной иерархии, как, например, в католической церкви. Однако в странах Востока на протяжении ряда столетий, до 1924 года, было ду­хов­ное лицо, признававшееся главой мусульманства, глав­ным пас­ты­рем всех, кто исповедовал ислам. Титул халифа носил сул­тан турецкий, соединявший таким образом светскую и духовную власть в Османской империи. В отличие от Папы Римского, халиф как рели­ги­озный лидер за рубежами Османской империи не имел рычагов уп­равления духовенством, но почитался главой правоверных и обладал большим авторитетом⁸.

История ликвидации халифата тесно связана с развитием поли­тической ситуации в Турции в 1919 – 1923 гг. В те годы после развала Османской империи собственно Турция вынуждена была вести воен­ную и политическую борьбу за свое существование с греческими интервентами, Францией и Англией, т. е. фактически с Антантой⁹. Вместе с тем в стране формировался новый, более прогрессивный государственный строй – Турция начала превращаться в капиталистическую республику. Практически одновременно с интервенцией в Турции разразилась гражданская война. Политическим центром ре­ак­ционных турецких сил стал двор султана, т. е. халифа. В 1920 – 1921 гг. кемалистам стало окончательно ясно, что халиф предал национальные интересы турецкого народа, полностью став марионет­кой англичан и подписав Севрский договор ¹⁰, который фактически ликвидировал Турецкое государство.

Однако до окончательной военной победы над внешними и внут­­рен­ними врагами кемалисты упорно и тщательно избегали каких - ли­бо дейст­вий, которые позволили бы заподозрить их в жела­­нии лик­­ви­­дировать монархию и халифат. Фактически высшими государственными органами власти были Великое Национальное Собрание Турции и сформированное им правительство. В 20 - е гг. советские ученые уделяли немало внимания новейшей истории Турции, исследуя ее по горячим следам событий¹¹. Как показывали некоторые из них, формаль­но система власти выглядела иначе. В частности, украин­ский со­вет­с­кий ученый Л. И. Величко писал в 1928 году: «Правительство име­но­ва­лось правительством Великого Национального Собрания, но одновременно в бюджет вносилось ассигнование на цивильный лист для султана. Создана была фикция, что сувереном явля­ет­ся мо­нарх - султан, но поскольку он находится в плену у гяуров, то его ука­зы вынужденные и потому силы не имеют, а в то же время вместо него, вплоть до его освобождения, управляет Великое Национальное Собрание»¹². Ради борьбы за национальную независимость кемалисты обязаны были тесно союзничать с феодалами и духовенством, тем более что последнее имело большое влияние на турецких крестьян. Фе­одалы ¹³ и ду­ховенство, поддерживавшие кемалистов, были в мас­се сво­ей сто­ронниками сохранения монархии. Конфликт с ними привел бы к гибели Турецкого государства.

Лишь 1 октября 1922 года, когда обозначился окончательный пе­ре­лом в войне, Великое Национальное Собрание ликвидировало султанат в Турции, но оставило халифат¹⁴.

Халифат был оставлен как по внутренним, так и по внешним причинам. Туркам требовалась поддержка религиозных мусульманских сил за рубежами новой Турции ввиду предстоявших переговоров с Антантой по поводу окончания войны и последующих взаимоотношений. Рассчитывать на эту поддержку, по мнению некоторых тогдашних исследователей ,¹⁵ турки могли только при сохранении халифата. Это давало возможность религиозным силам Ближнего Востока надеяться на превращение Турции в теократичес­кое государство.

Между тем кемалистам было ясно, что сохранение халифата при­­ведет к тому, что вокруг халифа снова тесно сгруппируются все противники необходимых прогрессивных буржуазных реформ, к нему примкнет духовенство, что неминуемо приведет к гражданской войне, чем обязательно воспользуется Антанта, и в первую очередь англичане и греки. Реформаторы лишь ждали удобного момента. Лозаннская конференция в общих чертах определила дальнейшую судьбу Турции на международной арене, и поскольку в Лозанне был заключен мир, завершивший военную агрессию против республики, конференция в ко­неч­ном счете несколько укрепила положение кемалистов внутри стра­ны и позволила им приступить к ликвидации халифата.

В течение нескольких месяцев после конференции велась ак­тив­ная подготовительная работа: в государственном ап­па­ра­те уволь­нялись некемалистски настроенные, политически ненадежные чиновники, и на их место назначались кемалисты; армия чистилась от монархически настроенных и вообще реакционных офицеров, значительная часть которых нахлынула в нее после окончатель­ной во­ен­ной победы, осенью 1922 г. Кроме того, по некоторым дан­ным ке­малисты провели широкую разъяснительную работу среди населе­ния через газеты. 29 октября 1923 года Турция была объявлена Рес­публикой¹⁶.

И вот, наконец, 3 – 4 марта 1924 года парламент (меджлис) Турции одобрил закон о ликвидации халифата и высылке свергнутого ха­лифа за пределы страны¹⁷. Вскоре халиф и члены династии были вы­сланы.

Это событие быстро вызвало широкий отклик на всем мусульман­ском Востоке и обратило на себя внимание Великобритании. С это­го момента вопрос о халифате приобретает значительно более ши­ро­кое значение в международных отношениях. В Индии возник халифатский комитет, возглавивший движение индийских мусуль­ман-ха­лифатистов. В 1924 – 1925 гг. объявилось несколько претендентов на титул халифа правоверных, начиная от изгнанного халифа Абдул -Хамида, жившего в Европе, и заканчивая королем Хиджаза Хусейном. Последний даже поспешил присвоить этот титул себе любимому, что правда не было воспринято всерьез в странах Ближнего и Сред­него Востока, исключая только Палестину и Сирию¹⁸. Что касается этих двух стран, то общественно - политическая обстановка в них и дальнейшие события позволяют считать маловероятным, чтобы эта поддержка самовольного провозглашения себя халифом была ши­рокой. В Египте, Сирии, Палестине, британской Индии, Персии, Ара­вии, Турции и других странах активно обсуждалась идея международного Конгресса мусульман с целью выбрать нового халифа, или решить дальнейшую судьбу халифата вообще. Причем Конгресс этот замышлялся так, чтобы в нем не принимали участия, не имели права голоса немусульманские делегации¹⁹.

Вскоре после изгнания халифа из Турции Великобритания активно вмешалась в этот вопрос. Еще в начале 1920 - х гг. британское правительство принялось искать средства укрепления своих позиций в регионе. Великобритания счи­тала необходимым заполучить систему тотального, глобального контроля над регионом с помощью обще­му­суль­манской религиозной структуры, которая позволила бы через му­суль­манское духовенство контролировать все страны региона. По­доб­ную возможность англичане увидели в уже имевшейся системе халифата. Халиф должен был быть в целом послушен Великобри­та­нии, при этом с помощью своего религиозного влияния оказывать давление и на светских верующих, и на духовенство в странах Ближнего и Среднего Востока в русле социально - экономических и политических ин­те­ресов Великобритании. Не следует забывать также о возможном воздействии идеи халифата на умонастроения части верующих мусульман Крыма, Кавказа (прежде всего Азербайджана) и особенно Средней Азии, где продолжалось активное басмаческое движение. Такое влияние могло быть использовано англичанами в целях дестабилизации внутренней обстановки в данных регионах СССР. Частичную заинтересованность в этой сис­теме проявляли Франция и Италия. Одним из пер­вых ша­гов в данном направлении следует считать конференцию министров иностранных дел Великобритании, Франции и Италии, прошедшую в Париже 22 – 26 марта 1922 года, которая постановила сохранить в Турции не только светскую, но и религиозную власть султана, т. е. халифат²⁰.

Но сложившаяся ситуация требовала, чтобы в назначении халифа не было заметно прямого вмешательства Англии и других западных держав.

Поэтому подконтрольное Англии духовенство Египта принялось активно муссировать в регионе мысль о созыве Конгресса по избра­нию халифа в Каире²¹. Этот вариант был наиболее выгоден ан­гли­ча­нам, поскольку позволял проконтролировать ход Конгресса и добить­ся принятия таких решений, которые укрепят положение Великобри­тании по крайней мере в пространстве от Египта, Палестины и Турции до Индии включительно.

Именно поэтому созыв Конгресса в Каире не вызывал ни­како­го эн­ту­зиазма в мусульманском мире даже у убежденных сторонников идеи халифата. Движение халифатистов в Индии, имев­шее широкую поддержку у многомиллионного мусульман­ско­го на­се­ле­ния этой страны, открыто выступило против каирского вариан­та. Протест индийских мусульман поддержали мусульмане РСФСР в ли­це духовного управления в Уфе.

В марте 1926 года председатель ЦИК СССР и ВЦИК М. И. Калинин по­лу­чил об этом телеграмму из Уфы, подписанную муфтием Фахрет­ди­но­вым. Кроме вышесказанного в те­леграмме, пожалуй, на­и­бо­лее ем­ко и четко было выражено мне­ние, бытовавшее тогда во всем му­суль­ман­ском мире: «Конгресс должен быть созван в стране, находящейся [вне] сферы влияния империалистических держав»²². Далее в телеграмме прямо говорилось, что Конгресс не должен проходить в Египте, поскольку по­следний находится под господством Англии, и там «нет гарантий для свободного выявления мусульманами их истинного мне­ния»²³. Конг­ресс, по мнению мусульманского духовенства РСФСР, мог бы прой­ти на священной для мусульман земле, в Мекке²⁴.

Как правильно рассчитали российские мусульманские духовные лица, этот вариант был наиболее выгоден для всего мусульманского мира, и в первую очередь для Ближнего и Среднего Востока. Он был крайне удачным, в частности, и для Саудовской Аравии, удачным для советского правительства, и в то же время наиболее неподходящим для Англии, Франции и США. Такой вывод позволяет сделать анализ развития ситуации на Аравийском полуострове в 1921 – 1926 гг., до Конгресса.

В 1925 году между Хиджазом и его союзниками и Недж­дом с его со­юзниками началась война, окончательно завершившаяся в фев­ра­ле 1926 года победой султана Неджда Ибн-Сауда, кото­рая оз­на­чала по­пытку и, как показало время, успешную, ликвидировать феодальную раздробленность арабов. Уже в 1923 году был установ­лен бо­лее - менее прочный полуофициальный дипломатический кон­такт меж­ду Хиджазом и Советской Россией: представитель Хиджа­за при­был в Лозанну, где был принят главой советской делегации на Ло­зан­нской конференции Г. В. Чичериным²⁵. В 1924 году установили дип­ломатические отношения. В этом же году в Хиджазе обосновалась советская дипломати­ческая мис­сия во главе с генеральным кон­су­лом, большеви­ком Ка­ри­мом Хакимовым²⁶. 16 февраля 1926 года, ког­да еще гремели по­следние выстрелы войны Неджда с Хиджазом, Хакимов уже вручил Ибн-Сауду письмо о при­знании СССР нового государства, и стал дипломатическим предста­вителем СССР при нем²⁷. При этом СССР сразу начал строить свои от­но­шения с Аравией на основе равноправия, что быстро сделало его важнейшим и чуть ли не единственным политическим союзником нового государства, который еще до Конгресса оказал аравийским арабам реальную политическую помощь в их отношениях с внешним миром. «Хиджаз, Неджд и присоединенные области» оказался независимым мусульманским государством, воздействие на которое со стороны Великобритании по ряду причин внутреннего и частично внешнего свойства временно, в первой половине 1926 года, оказалось значительно сла­бее чем, скажем, на Персию или даже Турцию. Это вместе с прочими вышеуказанными обстоятельствами давало возможность не опасаться разгона Всемусульманского конгресса. Государству Сауда требовалось в первую очередь укрепить свое политическое положение в регионе и в мире, дабы не оказаться один на один с Великобританией. Кроме того, как показал Конгресс, оно преследовало и другие, более серьезные цели, о чем будет сказано далее.

Возвращаясь непосредственно к телеграмме за подписью муфтия Фах­ретдинова, следует отметить, что уфимское духовенство в ней ни сло­вом не обмолвилось о ликвидации халифата, как возмож­ном лозунге созыва Конгресса. Это характеризует позицию россий­ского мусульманского духовенства и советского правительства как крайне осторожную. Тот факт, что телеграмма была передана М. И. Калининым для печати в «Известия ЦИК СССР и ВЦИК» опять-таки свидетельствует об одобрении правительством позиции Уфы (ЦДУМ), и о согласованности действий по данному вопросу. Следует отметить, что телеграмма безусловно была обращена не только к мусульманам СССР, но и к мусульманскому населению за рубежом.

Таким образом, имеющиеся материалы по курдскому вопросу и вопросу о мусульманском Конгрессе позволяют считать установленным факт сотрудничества советской дипломатии и мусульманского духовенства СССР в нескольких конкретных элементах ближневосточной политики Советского Союза в 20 - е годы. В установленных здесь случаях политическим методом сотрудничества советской дипломатии и мусульманского духовенства СССР стали обращения к мусульманским народным массам за рубежом и в СССР через советскую центральную прессу. Отличительной чертой сотрудничества в изложенных случаях была высокая степень сложности обеих международных проблем, по которым сотрудничали советская дипломатия и мусульман­ское духовенство СССР.