Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламоведение, политология, международные отношения
Ислам в современном мире №5-6 (2006)
29.04.2008
ИНСТИТУТЫ И ТЕХНОЛОГИИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ РАЗВИТИЯ МУСУЛЬМАНСКОЙ УММЫ РОССИИ

В.О. Бобровников

Судьбы вакфа на Восточном Кавказе

Проблема восстановления институтов мусульманской собственности приобрела небывалую актуальность на постсоветском пространстве в начале третьего тысячелетия. На волне исламского подъема после распада Советского Союза на Кавказе и других мусульманских регионах Российской Федерации начался бурный рост мусульманских организаций — мечетных общин, отделений суфийских братств, школ и вузов. Вместе с тем, остро встал вопрос о источниках их существования, в первую очередь о вакуфных имуществах. Начиная с 90-х годов ХХ в. в отдельных районах Нагорного Дагестана и Чечни появляются немногочисленные пока вакфы. Как и многие другие возрожденные в постсоветское время мусульманские институты, они еще не получили признания de jure ни на республиканском, ни тем более на федеральном уровне. Тем не менее их возможная легализация и перспективы использования беспокоят не только мусульманскую духовную элиту республики — имамов, кади, муфтия, но также светскую интеллигенцию, государственных чиновников и политиков. В дискуссию о вакфах в средствах массовой информации включились отдельные крупные историки и юристы[i], в частности лучший в нашей стране специалист по мусульманскому праву проф. Л. Р. Сюкияйнен.

Что принесет воссоздание вакфов Кавказу и другим постсоветским мусульманским регионам? На этот счет высказывались самые разные предположения. Одни опасаются чрезмерной клерикализации общества. Другие, наоборот, видят в вакфах панацею от экономических и социальных неурядиц постсоветского времени, возможности для развития благотворительной и культурной деятельности. Третьи отрицают как явный вред, так и ощутимую пользу вакфов[ii]. Создание и тем более легализация этого института несомненно вызовет целый ряд проблем. Начнем с того, что формы вакфа в разные эпохи и у разных народов были весьма разнообразны. В некоторых регионах, например на Северо-Западном Кавказе, его вообще никогда не было. Государственная политика в отношении вакфов должна учитывать местную специфику развития этой формы мусульманской собственности. Перед тем как делать прогнозы, нужно сначала выяснить, какие особенности вакф имел на Восточном Кавказе, — как сложилась его судьба в период дореволюционных колониальных и советских преобразований, что случилось с бывшими вакуфными имуществами после уничтожения этого института в 20–30-е годы ХХ в.

Все это пока очень слабо изученные сюжеты. История вакфов в регионе специально исследовалась только на отдельных средневековых материалах, особенно плохо известны последние этапы ее развития, со второй половины XIX по XX в.[iii]. Заполнение этой лакуны под силу только коллективу исследователей, правоведов, историков-исламоведов, этнологов. Судьба вакфа на Восточном Кавказе в составе Российской империи и Советского Союза может стать темой для ряда перспективных диссертационных исследований. Цель настоящей работы гораздо уже, проще и прагматичнее. Обрисовав характерные особенности и постепенное изменение кавказских вакфов под влиянием российских реформ, я попытался рассмотреть в ней перспективы реституции этой формы мусульманской собственности, взвесив все доводы как «за», так и «против» их введения. По возможности я старался использовать все доступные письменные источники на арабском, кавказских и русском языках, в первую очередь многочисленные акты учреждения вакфов, их списки, имперское и советское законодательство о религиозных организациях и вакфах. Судьба вакфов в последней трети ХХ в. рассмотрена на материалах полевых исследований автора в Дагестане.

Так что же представлял собой вакф в регионе до его уничтожения в советское время? На Восточном Кавказе, как и в других мусульманских регионах, он мог включать разные виды движимого и недвижимого имущества, переданного либо завещанного на благотворительные и религиозные нужды мусульман. Право собственности над вакфом как бы навеки приостанавливалось (араб. вакафа): учредитель утрачивал его, а получатели отнюдь не становились собственниками. Вакф изымался из гражданского и торгового оборота, он не мог переходить по наследству, быть предметом дарений и, как правило, купли-продажи. Как богоугодное учреждение под покровительством Аллаха, вакуфные имущества освобождались от налогов, не могли подлежать конфискации и аресту. В отечественной литературе утвердилось весьма превратное представление о вакфах как исключительно мечетной, а то и «церковной собственности мусульманского духовенства»[iv]. Не говоря уже об отсутствии церкви в исламе, следует отметить, что доходы от вакфа получали не только и не столько мечети и муллы. Их также учреждали в пользу медресе, учителей и студентов-мутааллимов, гостиниц и путников, бань, больниц, сирот и бедняков.

Отличительными особенностями вакфа в Дагестане и Чечне были прочная связь его с сельской общиной (джамаат) и весьма запутанные отношения с разными видами частной и общинной собственности. Источниками вакфа, как и в других мусульманских регионах, были бывшие хараджные земли[v] и частно-семейные имущества (араб. мулк). Но лишь небольшая часть вакфов на равнине и в предгорьях была учреждена на крупных владениях местной мусульманской знати и правителей приморских ханств, находившихся в безусловной частной собственности. Страдавшие от малоземелья и безденежья горцы часто передавали в вакф часть мулка, долю урожая (если речь шла о земельном участке), либо часть находящегося в совладении имущества[vi]. Частно-семейная собственность общинников была не абсолютной, а условной. Джамаат запрещал передавать как мулки, так и вакфы за его пределы. Вакуфные земли сдавались в аренду и субаренду на срок от года до трех лет и только членам той мусульманской общины, которой они были переданы[vii]. Для измерения вакуфных отчислений с урожая были специальные меры веса (сахI и къали от араб. са‘, кайл). Они назывались «шариатскими» и были обычно на порядок меньше аналогичных рыночных мер[viii].

Согласно шафиитской правовой традиции, издавна господствовавшей на Северо-Восточном Кавказе, в вакф передавались разные виды как недвижимого, так и движимого имущества: пашни, сады, пастбища, деревья и леса, родники, нефтяные месторождения, солеварни, мельницы, дома, скот, оружие, книги. На равнине и в предгорьях Южного Дагестана и Северного Азербайджана до крестьянской реформы XIX в. к этой категории владений относились целые деревни, населенные крепостными и рабами мусульманской знати[ix]. Передача в вакф арабских книг и рукописей до советской эпохи оставалась основным источником пополнения мечетных библиотек. В этом случае книга не могла покинуть территорию общины, а точнее мечети или мавзолея, где она хранилась. По подсчетам археографических экспедиций, только в одном Нагорном Дагестане ХХ в. было несколько сотен таких библиотек[x]. Хотя вакф в принципе выведен из торгового оборота, дагестанцы (как и другие шафииты) продавали вакуфные имущества, если иначе они теряли свою ценность и с ними смысл. Например, так поступали горцы с излишками бараньего жира и хлеба, а также с нефтью и солью[xi]. Вырученные деньги поступали в кассу тех учреждений, в пользу которых был учрежден вакф.

В отличие от Крыма и Средней Азии на Восточном Кавказе вакфы не делились на шариатские («законные») и адатные («частные»). При управлении ими нормы адата и шариата переплетались. В принципе вакф исходил из мусульманского права, но его использование основывалось также на нормах местного обычного права, адата. При террасном земледелии, чередуемом с отгонным и стационарным скотоводством, обработка вакуфных земель их арендаторами подчинялась единому принудительному севообороту. Своды северокавказского адата XVII–XIX вв., например Цекобский и Келебский кодексы Нагорного Дагестана, устанавливали высокие штрафы за нарушение этого обычая[xii]. Учредителями вакфа (араб. вакиф) выступали как мужчины, так и женщины (последние реже и, как правило, в кланах знати). Большинство вакфов было основано свободными крестьянами-узденями. Получателями (араб. маукуф ‘алайх) становились кварталы и сельские общины-джамааты, отделения-вирды суфийских братств, а также отдельные представители мусульманской духовной элиты. Распорядителями вакуфного имущества (араб. мутавалли) нередко были их учредители, а после их смерти — их потомки по мужской линии[xiii]. Централизованного управления вакфами в регионе не было.

Существенные перемены произошли в положении вакфов после присоединения Кавказа к Российской империи. Политика по отношению к мусульманской собственности здесь довольно сильно отличалась от других окраин империи. Если в Крыму и Туркестане они легализовали лишь «законные» вакфы и пытались упразднить «частные», то в Кавказском наместничестве узаконили все виды вакуфных имуществ кроме сел крепостных и рабов, освобожденных по крестьянской реформе. В Закавказье их управление было передано созданным в 1872 г. двум Духовным правлениям мусульман суннитского и шиитского учений. На Северном Кавказе (точнее в Дагестанской области и тех округах Терской области, где имелись вакфы) заведование ими передавалось администрации реформированных в конце 60-х — 70-е годы сельских общин. Комиссия из сельского старшины, кади или муллы с муэдзином регулярно проверяла состояние вакуфных имуществ и докладывала о нем начальству округа[xiv]. Обязанностью кади стало регулярное составление списков вакфов общины. В последний раз по области такие списки составлялись в 1915 г. На 1913 г. в одном только Дагестане было зарегистрировано 63 985 десятин вакуфных земель, т.е. примерно 5% всех земельных угодий области[xv].

Поставив вакуфные имущества под государственный контроль[xvi], власти хотели сделать их источником существования создававшегося тогда на Кавказе так называемого мусульманского духовенства. Хотя в исламе такового в принципе не бывает, в Российской империи XVIII–XIX вв. была создана прослойка из пророссийски настроенных представителей мусульманской духовной элиты. Мусульманское духовенство освобождалось от уплаты налогов. На казенное содержание были поставлены только его верхушка, причем в тех регионах, где как в Закавказье сформировалось централизованное управление мусульманским духовенством через муфтияты. Низшее или «приходское духовенство» по-прежнему содержалось за счет традиционных мусульманских налогов и отчислений общин (“приходов»), в том числе вакфов[xvii]. Сложился новый взгляд на вакф как на общий фонд мусульманского духовенства Кавказского края. Запретив создание новых вакфов, чтобы ограничить экономическую независимость мулл, кади и шейхов, власти в то же время постарались защитить вакуфные имущества от российского и зарубежного капитала. Земельные угодья и недра, часть из которых находилась на положении вакфов, оставались изъятыми из торгового оборота. Запрещалась передача их во владение некоренным жителям края[xviii].

Крушение империи в 1917 г. и установление советской власти на Восточном Кавказе привело к новому повороту в положении вакуфных имуществ. Большевики, пришедшие к власти в республике при поддержке местных мусульманских лидеров, вынуждены были на первых порах легализовать вакфы[xix]. Вполне законно они просуществовали здесь дольше, чем в других мусульманских регионах Советской России, например в Татарстане и Крыму, — до 1927 г. При этом взгляд правительства на вакфы опять изменился. Уничтожая созданное при «старом режиме» мусульманское духовенство, оно решило сначала подорвать его экономическую базу и потому рассматривало вакф как один из видов коллективных владений сельских мусульманских общин. В борьбе с мусульманской духовной элитой советская власть прибегала к расширению функций вакфов. По указке правительства сельсоветы стали оплачивать за счет вакуфных отчислений часть собственных административных расходов. Кроме примечетных школ и мечетей вакуфное имущество порой стало использоваться для содержания первых советских народных школ, а также нужд крестьянской кооперации[xx]. При этом использование вакфов по-прежнему ограничивалось пределами отдельной сельской общины.

Наступление советской власти на вакфы напрямую связано с осуществлением на Кавказе с конца 20-х годов общесоюзных программ по коллективизации и культурной революции в деревне. Крупные вакфы на равнине и в предгорьях были упразднены, а относившиеся к ним пастбища, хутора-кутаны, солеварни и нефтепромыслы переданы в государственный земельный фонд уже в 1920–1921 гг. В горных же районах сохранялось множество мелких вакфов, остававшихся важным источником доходов сельских общин и мусульманской духовной элиты. По подсчетам окружных фининспекций, в 1925–1926 хозяйственном году общая сумма поступлений от вакфов и закята в Дагестанской АССР составляла около 1,5 млн руб.[xxi]. Часть вакфов была передана в ведение кресткомов (ККОВ), использовавших их доходы на кредиты бедняцким хозяйствам и для создания кооперативов[xxii]. Укрепление советской власти позволило ЦИК и СНК ДАССР издать 23 января 1927 г. постановление «О национализации вакуфных имуществ»[xxiii]. К концу 1927 г. всего по одному только Дагестану было изъято движимых вакуфных имуществ на сумму 212 702 руб., 6 958 десятин земельных угодий, 42 мельницы, 88 домов и 5 зданий медресе[xxiv]. При этом были сожжены десятки и сотни вакуфных библиотек.

С 1927 по 1991 г. на Восточном Кавказе и в целом по СССР не было никаких видов негосударственной, в том числе мусульманской, собственности. Постановление Президиума ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. лишило любые мусульманские общины прав юридических лиц, тем самым подорвав основу легального существования вакфа в стране[xxv]. Изъятие вакфов в Дагестане и Чечне было завершено к концу 30-х годов. Оно сильнейшим образом изменило систему землевладения и землепользования в республике. Относившиеся прежде к вакфам движимое имущество, земли и недра так и не были введены в гражданский и торговый оборот. Национализация привела не к восстановлению права собственности на вакфы, а дробление и расхищение оных прежними пользователями. Государственный контроль за вакуфными имуществами был утерян. Сначала их передали аульским обществам взаимопомощи (АОВ) и кресткомам. Но уже в 1931 г. при осуществлении в Дагестане и Чечне постановления 1929 г., власти республики попытались перераспределить бывшие вакфы между колхозниками и рабочими совхозов. При этом оказалось, что большинство этого имущества без всяких актовых записей было разделено между членами колхозных и совхозных общин[xxvi].

Отдельные нормы вакуфных имуществ прижились в колхозной деревне Дагестана и Чечни 50–80-х годов, постепенно адаптируясь к новым условиям жизни. Собранные мной и кавказскими этнографами полевые материалы свидетельствуют, что в ряде районов среднего и северного Дагестана и южной Чечни горцы продолжали собирать натуральные и денежные поступления от бывших вакфов[xxvii]. Конечно, новых вакфов уже не появлялось. Но небольшая часть вакуфных имуществ, после коллективизации слившаяся с личной собственностью колхозников, при попустительстве колхозного начальства тайно использовалась на религиозные и благотворительные нужды колхозных общин. По-прежнему выделяли три вида вакфов. Владельцы одних оплачивали освещение и ремонт сохранившихся мечетей и молельных домов. Другие давали продукты и деньги на проведение в общине мусульманских праздников. Наконец, третьи оплачивали расходы общины на содержание мулл и муэдзинов при мечетях[xxviii]. Кроме того, с 60-х годов отмечены случаи нелегальной сдачи в аренду бывших вакуфных полей и пастбищ[xxix]. Органы партийного и советского контроля не раз пресекали подобные нарушения колхозного устава и советского законодательства о культах, но искоренить их не могли.

Воссоздание вакфов в горах началось после падения советского строя именно в созданных советскими реформами коллективных хозяйствах. В 90-е годы почти все их имущество перешло в руки мусульманских общин. Попавшие в зависимость от них горные колхозы и совхозы сливаются с институтами джамаата, в котором все большую роль играют сельский сход, муллы и мусульманские ученые-алимы. Под их давлением ряд сельских администраций в обход российских законов передали часть приписанных к ним до коллективизации вакуфных владений вновь открывшимся мечетям. Это имущество включает в себя отдельные дома, пашни и сады, реже — небольшие стада скота и хутора. Иногда такая передача оформляется как долгосрочная аренда. В свою очередь мечети стали раздавать их в субаренду членам своих общин[xxx]. Передел вакфов происходит на конкурсной основе каждые три года. В Цумадинском районе мне трижды довелось видеть распределение вакуфных земель и скота. Бурное строительство мечетей и молельных домов позволило отчасти восстановить отдельные вакуфные библиотеки. Часть рукописей и старопечатных книг, которые удалось укрыть от уничтожения в частных собраниях, возвращены в пятничные и квартальные мечети[xxxi].

Не нужно преувеличивать размеры и значение реституции вакфов в постсоветском Дагестане и Чечне. Вакуфные имущества восстановлены только в ряде районов этих республик. Они не играют уже прежней роли в жизни мусульманских общин. Вакуфные отчисления потеряли прежний обязательный характер и силу закона, превратившись в добровольные благочестивые пожертвования. Лишь общественное мнение общины следит за внесением этих средств деньгами в мечетную кассу. Не имея поддержки в российском законодательстве, вакф уже не обладает и силой нормы мусульманского права. Недостаток в постсоветском Дагестане и особенно Чечне знатоков мусульманского права и полное отсутствие в регионе образованных юристов-факихов вызывает частые ошибки при учреждении вакфов и управлении ими. Распорядителем вакуфного имущества сегодня выступает сельский сход или мусульманская верхушка джамаата, как правило не имеющая необходимого мусульманского юридического образования и лишенная знания давно уничтоженной правовой традиции. При определении границ и обязанностей, лежащих на вакуфных имуществах, горцы нередко прибегают к помощи отдельных дореволюционных списков вакфов и договоров[xxxii].

Есть ли перспективы у вакфа на постсоветском пространстве? И в чем они заключаются? На современном Восточном Кавказе можно найти ряд доводов как «за», так и «против» реституции вакфов. Последние, пожалуй, перевешивают. Во-первых, в Дагестане и Чечне нет особых ресурсов для учреждения вакфов. Частная собственность (мулк), на которой покоится этот институт мусульманского права, была уничтожена в ходе коллективизации и в полном объеме так и не восстановлена. Еще на первом общедагестанском референдуме 28 июня 1992 г. 83,7% голосовавших высказались против раздела колхозных земель на частные владения[xxxiii]. К началу третьего тысячелетия положение особо не изменилось. Кроме того, не все бывшие вакуфные имущества могут быть вновь обращены в вакф. Большая часть горных террас оказалась заброшена в послевоенные десятилетия и сегодня, согласно мусульманскому праву, относится скорее к категории «мертвых земель» (араб. мават). Урбанизация на равнине «съела» не меньше бывших вакуфных владений. Использование недр давно перешло в руки государства, которое вряд ли захочет отдать их на нужды мусульманской благотворительности. В-третьих, у этого института отпали важнейшие функции. Вакф уже не имеет прежнего важного социокультурного значения. Массовая светская грамотность и русификация региона вызвали серьезные изменения в системе восстановленного в последние годы исламского образования. Мусульманские школы и вузы содержатся уже не из вакфов, а за счет частных пожертвований, доходов от аренды и частной торговли[xxxiv]. Наконец, стоит отметить отсутствие у государства и мусульманских общин как хороших специалистов по мусульманскому праву, так и практических навыков управления мусульманской собственностью. Легализация вакфов потребует выработки республиканского законодательства о них, которое будет не так просто приспособить к имеющимся республиканским и федеральным законам о религиозных организациях и их имущественных правах.

К доводам в пользу развития вакфов в постсоветском Дагестане и Чечне относится в первую очередь либерализация законодательства о культах. Общесоюзный закон «О свободе  совести и религиозных организациях», принятый Верховным Союзом СССР 2 октября 1990 г. и повторенный в российской федеральной и республиканских версиях 1990–1991 гг., на деле гарантировал мусульманам республики право на создание религиозных организаций. Последние получили все права юридических лиц[xxxv], что открывает возможность к созданию вакфов в будущем. Те же права гарантирует мусульманам Дагестана и Чечни Конституции обеих республик. Во второй половине 90-х годов власти смогли восстановить потерянный было контроль за развитием религиозной ситуации в республике. По новому федеральному и республиканскому законодательству о свободе совести 1997 г., а также знаменитому дагестанскому закону «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности» были закрыты появившиеся на Восточном Кавказе зарубежные мусульманские фонды и прочие миссионерские организации[xxxvi]. Однако местные мусульманские общины сохранили полученные в 1990 г. широкие свободы. Общее ослабление постсоветской государственности и права дает им немало возможностей к учреждению и использованию вакфов de facto, в обход действующего законодательства. Какие-то перспективы для реституции вакфов в будущем могут быть связаны с ростом частного мусульманского капитала в республике. Будущее вакуфных имуществ на Восточном Кавказе, вероятно, будет определяться сложным соотношением описанных выше тенденций. Предугадать итоги этого противостояния сегодня практически невозможно. Можно быть уверенным лишь в том, что реституция вакфов никоим образом не будет возвратом к прошлому.


[i] В первой половине 90-х годов в Верховном Совете республики оживленно обсуждался вопрос о включении положения о вакфах в Конституцию Дагестана. См.: Новое дело. Махачкала. 4.09.1992. С. 4; Дагестанская правда. Махачкала. 6.09.1994. Подробнее о взглядах дагестанцев на будущее вакфов и иных исламских институтов см.: Ханбабаев К.М. Отношение светской и мусульманской интеллигенции Дагестана к исламу и исламскому образованию // Реалии и перспективы исламского образования в Дагестане. Махачкала, 2003. — С. 138–150.

[ii] См, например: Курбанов М.Р., Курбанов Г.М. Религия в культуре народов Дагестана. Махачкала, 1996. С. 65; Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-правовая культура // Центральная Азия и Кавказ. Лулео (Швеция). 1999. № 4. — С. 75.

[iii] Специальные исследования о вакфе на Восточном Кавказе, преимущественно в Средние века и Новое время, появились только в последние годы. См.: Ибрагимова П.А. Вакф в Дагестане (из истории форм земельной собственности в средневековье). Автореф. канд. дисс. Махачкала, 1999; она же. Судьба вакуфной собственнолсти в Дагестане (процесс развития и трансформации) // Государство и религия в Дагестане. Информационно-аналитический бюллетень. Махачкала. 2003. № 2; Далгат Э.М. Ислам и формы земельной собственности в Дагестане // Ислам и исламская культура в Дагестане. М., 2001; Гаджиев М.С. Из истории вакфа в Дербенте XVII в. // Там же. См. также: Хашаев Х.-М.О. Общественный строй Дагестана в XIX в. М., 1961; Периханян А.Г. Частные целевые фонды в древнем Иране и проблема происхождения вакфа // Вестник древней истории. М., 1973, № 1.

[iv] См., например: История Дагестана с древнейших времен до наших дней. Махачкала, 1997. — С. 306.

[v] Т.е. завоеванные мусульманами у неверных земли, с которых платился поземельный налог (араб. ал-харадж). Эта повинность была связана не с владельцем хараджных земель, а с самой землей и потому сохранялась при переходе собственности к мусульманину.

[vi] См. например, образцы вакуфных актов: Хрестоматия по истории права и государства Дагестана XVIII–XIX вв./ Сост. Т.М. Айтберов. Махачкала, 1999. Ч. II. — С. 89–90, 100–101.

[vii] Там же. С. 90–91. См. также: Далгат Э.М. Ислам и формы земельной собственности в Дагестане... — С. 78.

[viii] Например, ацIи сягь в 2 кг и рыночный агьа сягь в 3 кг в с. Чираг (Агульский р-н), сиви сэъ (“са уразы») в 1 кг и обычный сэъ в 4 кг в с. Рутул (Рутульский р-н). (См.: Материалы по метрологии народов Дагестана // Вопросы истории Дагестана (досоветский период). Махачкала, 1974. Вып. I. — C. 174, 175, 182). Особенностью Дагестана до начала ХХ в. было то, что меры веса (засеваемого зерна) служили также для определения площади земельных участков. Реликты этих мер до сих пор остаются в языке. До 60–70-х годов ХХ в. в Нагорном Дагестане бытовали деревянные мерки в сах и кали, использовавшиеся в том числе и для исчисления вакуфных отчислений. Их образцы сохранились в Российском этнографическом музее и Кунсткамере в С.-Петербурге (Подробнее об этом см.: Бобровников В.О., Дмитриев В.А., Карпов Ю.Ю. Деревянная утварь аваро-андо-цезских народов Дагестана: поставцы, сосуды, мерки // Сборник Музея антропологии и этнографии. СПб., в печати).

[ix] См. например: Хрестоматия по истории права и государства Дагестана... Ч. II. С. 108.

[x] Шихсаидов А.Р., Тагирова Н.А., Гаджиева Д.Х. Арабская рукописная книга в Дагестане. Махачкала, 2001. — С. 45, 237–238.

[xi] С этой целью в квартальных и пятничных мечетях хранились весы и каменные гири, а также деревянные мерки, описанные мной выше (см. примеч. 8). См. об этом подробнее: Омаров А. Как живут лаки // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1870. Вып. III. Отд. III. — С. 18.

[xii] Фа-инна ахл кура Кел кад иттафаку ‘ала хаза-р-расм; Хаза каус расма’ цекал ва ‘адати-хим // Памятники обычного права Дагестана XVII–XIX вв. Архивные материалы/ Сост. Х.-М.Хашаев. М., 1965. — С. 88, 110. Русский пер. см. на с. 78, 98. По нормам дагестанского адата, до начала ХХ в. широко практиковалась очистительная коллективная присяга, подкрепленная вакфом. В случае открывшегося лжесвидетельства женатые обязаны были развестись с женами, а неженатые — передать свои земли в вакф общине.

[xiii] Рукописный фонд Института истории, археологии, этнографии ДНЦ РАН (Махачкала). Ф. 3. Оп. 1. Д. 273, passim; Хрестоматия по истории права и государства Дагестана... Ч. II. С. 89–90, 109–111, 113–114.

[xiv] Положения об управлении закавказского мусульманского духовенства шиитского и суннитского учений от 5 апреля 1872 г. Ст. 113 // Свод законов Российской империи. СПб., 1890. Т. XI. Ч. I. Прилож. к ст. 1142.

[xv] Обзор Дагестанской области за 1913 г. Темир-Хан-Шура, 1915. С. 6. См. также: Хашаев Х.-М.О. Общественный строй Дагестана в XIX в... С. 156. Отдельные списки вакуфных земель, вписанные по-арабски в специально изданные литографическим способом тетрадки, сохранились в частных и мечетных собраниях (См., например: Хаза байан ал-мазари‘ ал-маукуфат ли-масджид джами‘ Хушдал. 27 марта 1915 // Библиотека М.-С.Газиева, с. Хуштада, Цумадинский р-н). Автору известны случаи, когда в обход республиканского и федерального законодательства им пытались вновь придать юридическую силу в 90-е годы ХХ в.

[xvi] Наместник Кавказский великий князь Михаил Николаевич (1863–1881) прямо определил как одну из целей преобразований мусульманского быта на Кавказе «приведение в известность разных видов духовных имуществ, ускользающих от контроля и предназначенных для поддержки духовенства», иначе говоря учет и контроль над вакфами. См.: Отзыв великого князя наместника Кавказского, председателя Кавказского комитета на проекты об управлении Закавказского мусульманского духовенства Шиитского и Суннитского от 15 января 1869 г. за № 673 // Центральный государственный архив Республики Дагестан (далее: ЦГА РД, Махачкала). Ф. 126. Оп. 2. Д. 14. Л. 2 об. См. также: Рыбаков С.Г. Устройство и нужды управления духовными делами мусульман в России (1917 г.) // Ислам в Российской империи. Законодательные акты, описания, статистика/ Сост. Д.Ю.Арапов. М., 2001. — С. 273.

[xvii] Там же. С. 274–276. См. также: Проект положения о сельских обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в Дагестанской области. Темир-Хан-Шура, 1898, ст. 12 п. 4, 9 и 13; 32; 67. — С. 4, 5, 13–14, 24.

[xviii] Скачко Ан. Дагестан. М., 1931. С. 53. Отсутствие на большей части Дагестанской области частной собственности на землю и ряда других норм российского имперского права было связано с действием в Дагестане так называемого военно-народного управления (1860–1917), режима административно-правовой автономии. Это сдерживало активность на Северо-Восточном Кавказе русского и иностранного капитала, в первую очередь нефтедобывающей компании Нобеля.

[xix] Дагестан был не единственным регионом, где на первых порах советская власть сохранила автономные исламские институты. В начале 20-х годов ей также пришлось восстановить и легализовать вакфы в Туркестане.

[xx] Самурский (Эфендиев) Н. Дагестан. М.;Л., 1925. — С. 133.

[xxi] Революция и горец. Ростов-на-Дону. 1929. № 7–8. С. 36. См. также: История советского крестьянства Дагестана. Махачкала, 1986. Т. 1. — С. 132–133.

[xxii] В целом по республике только в 1924–1925 гг. кресткомы получили около 8000 га пашен, более 100 га садов в горах, 120 мельниц и движимого вакуфного имущества на сумму до 200 000 руб. См.: Скачко Ан. Дагестан... — С. 147.

[xxiii] Красный Дагестан. Махачкала. 10.11.1927.

[xxiv] Материалы к отчету Правительства VII Вседагестанскому съезду Советов за период с 1.X.1926 по 1.X.1929 г. Махачкала, 1929. — С. 86.

[xxv] Ст. 3, 17. См.: Законодательство о религиозных культах. М., 1969. — С. 72–86.

[xxvi] ЦГА РД. Ф. р–564. Оп. 1. Д. 1. Л. 6; Оп. 2. Д. 2. Л. 247; Ф. р–238. Оп. 3. Д. 46. Л. 26, 27.

[xxvii] Моя гипотеза о взаимной адаптации советско-колхозных институтов и практик мусульманского и обычного права в Нагорном Дагестане второй трети ХХ в. подробно изложена в целом ряде работ. См.: Бобровников В.О., Жуковская Н.Л. Сельская традиционность на советском Востоке // Восток. М., 1992, № 3; Бобровников В.О. Эволюция социальных и поземельных традиций хуштадинского джамаата в XIX–XX вв. // Дагестан: село Хуштада. М., 1995; Бобровников В.О., Рощин М.Ю. Человек, природа и общество в горном дагестанском ауле (по материалам хуштадинского адата) // там же; Бобровников В.О. Колхоз как хранитель исламского уклада // Ваш выбор. М., 1996, № 3; его же. Колхозная метаморфоза адата у дагестанских горцев (на примере багулал) // Homo juridicus. М., 1997; его же. Ислам и советское наследие в колхозах Северо-Западного Дагестана // Этнографическое обозрение. М., 1997, № 5; его же. Исламская трансформация колхозов Аварии // Восток, 1998, № 5; его же. Современное дагестанское село // Народы Дагестана. М., 2002; его же. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие (Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана). М., 2002; Bobrovnikov V. Collective Farm as a Form of Islamic Order in the North Caucasian Highlands // Notions of Law and Order in Muslim Societies. Materials of the 1999 Summer Academy in Casablanca, on September 13–25. Casablanca, 1999; isdem. Common Law Transformation in Collective Farms of the Caucasus // RSS Network Chronice. Prague. 1999, № 7.

[xxviii] Аварцы называют эти типы вакфов чирахъ (на освещение мечети), къурбан (на праздники, в основном во время рамадана) и собственно вакъф (на прочие благотворительные и религиозные нужды общины). Полевой материал автора, собранный в Нагорном Дагестане в 1992–1997 гг.; Постановление Совета министров ДАССР от 9.9.1969 за № 422 “О фактах грубого нарушения земельного законодательства и мерах их ликвидации» // ЦГА РД. Ф. р–168. Оп. 63. Д. 275. Л. 212–216.

[xxix] Там же.

[xxx] Часть земельных и движимых (скот, книги) вакфов в 1993–1999 гг., как мне известно, вернули мечети селений Агвали, Ботлих, Гагатли, Гергебиль, Гигатли, Карата, Кванада, Кикуни, Тлондода, Унцукуль, Хуштада и др. О республиканской ситуации с реституцией вакфов отчасти можно судить по появляющимся время от времени сообщениям дагестанской прессы. См., например: Голос правды. Махачкала, 1992, № 10; Дагестанская правда, 03.03.1994; Новое дело, 01.04.1994. — С. 6 и др. Подробнее об этом см.: Бобровников В.О. Ислам и советское наследие в колхозах Северо-Западного Дагестана... — С. 137–138.

[xxxi] Полевой материал автора, собранный в Нагорном Дагестане в 1992–2003 гг. Мне лично известны факты восстановления мечетных вакуфных библиотек в Ахтынском, Лакском, Левашинском, Рутульском, Хунзахском, Цумадинском, Цунтинском р-нах.

[xxxii] Полевой материал автора, собранный в Махачкале, Дербенте, горных селениях центрального и южного Дагестане в 1996–2003 гг.

[xxxiii] Дагестанская правда. 31.07.1992.

[xxxiv] Ханбабаев К.М. Религиозное образование в Дагестане в XX–XXI вв. // Реалии и перспективы исламского образования в Дагестане. Махачкала, 2003. — С. 129–131; Бобровников В.О., Наврузов А.Р., Шихалиев Ш.Ш. Исламское образование в советском и постсоветском Дагестане (1918–2003) // Исламское образование в СССР и СНГ. Исторический обзор/ Под ред. Р. Мотики. Казань (в печати).

[xxxv] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР, М., 1990. № 21; Закон ДАССР «О свободе совести и религиозных организациях» // Дагестан: Этнополитический портрет. Очерки. Документы. Хроника. Сост. В.Ф.Грызлов. М., 1993. Т. I. C. 107–116, ст. 17, 24.

[xxxvi] Собрание законодательства Российской Федерации. М., 1997. № 39; Дагестанская правда. 30.12.1997, гл. I, ст. 4, 7; гл. III, ст. 12; гл. IV, ст. 15, 22; Религии и религиозные организации в Дагестане. Справочник. Сост. К.М.Ханбабаев. Махачкала, 2001. — С. 87–89.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.