Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламоведение, политология, международные отношения
Ислам в современном мире №5-6 (2006)
29.04.2008
ИНСТИТУТЫ И ТЕХНОЛОГИИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ РАЗВИТИЯ МУСУЛЬМАНСКОЙ УММЫ РОССИИ

Н.С. Полякова

Роль исламского фактора в российско-чеченском конфликте и формировании системы новых международных связей между РФ и странами арабо-мусульманского мира

Данная работа представляет общий обзор основных направлений политической деятельности арабских стран в отношении конфликта на Северном Кавказе. Исламский фактор — постоянная составляющая чеченского конфликта. Он способствовал расширению самого конфликта, превратив его из конфликта «регион — центр» в многосторонний региональный конфликт, выходящий за рамки внутренних дел России. В него оказались вовлечены многие государства ближнего и дальнего зарубежья, а также национальные и международные мусульманские организации.

В ходе конфликта стало очевидным, что исламский фактор остается активной силой, воздействующей на политическую жизнь в обществах арабо-мусульманского мира. Процессы глобализации сказываются на эволюции исламского фундаментализма и исламизма, а силовое решение социальных проблем чревато радикализацией исламского политического движения. Чеченская война привела к заметным сдвигам в российской политической жизни и стала одним из важнейших стимулов, способствовавших переориентации российской международной политики, поскольку сходные проблемы существуют в большинстве мусульманских государств. Они, по мнению политиков этих государств, подобно России, сталкиваются с существующим несправедливым положением в международных отношениях, политикой двойных стандартов, с нерешенностью социальных проблем. Эти страны накопили немалый и разнообразный опыт в сдерживании экстремизма. Опыт их разрешения оказывается важным для выработки внутренней политики РФ в отношении к ситуации на Северном Кавказе.

Среди множества подходов к исламскому фактору в политике имеется подход, сторонники которого исходят из того, что исламский фактор может и должен играть позитивную роль в формировании новой России. Этот подход под разными углами разрабатывался и понимался представителями разных мусульманских интеллектуалов в России. Г. Джемаль — основатель Исламской партии возрождения считал, что следует в интересах России делать ставку именно на реальный исламский фактор на Кавказе». Официальные представители Духовного управления мусульман Дагестана видели возможность использования исламского фактора как средства противостояния не только и не столько экспансии Запада, сколько в борьбе с сепаратизмом и экстремизмом в том числе экспортируемых из арабских стран путем укрепления традиционных форм бытования ислама в России. Немалое раздражение среди мусульман Дагестана вызывала деятельность неправительственных организаций Саудовской Аравии на территории Северного Кавказа. ДУМД предприняло жесткие политические шаги, ограничивающие ввоз и распространение ваххабитской литературы, которую оно приравняло к литературе экстремистского толка. В этом их позиция сходна с позицией официальных представителей Духовного управления мусульман Нижнего Новгорода. ДУМД призывало мусульман активно участвовать в укреплении российской государственности путем ведения широкого межконфессионального диалога, сплочения мусульманской уммы, создания единого духовного мусульманского центра в стране («Совета улемов»), ответственного за деятельность духовных лиц и поддержание ими традиционных форм исламской жизни.

С укреплением и развитием этого подхода стало меняться и само отношение арабо-мусульманских стран к процессам, происходящим в тех регионах РФ, где мусульмане представляют собой заметные группы населения, являются титульными или составляют большинство. Дело в том, что сегодня свыше 30 государств, многие транснациональные организации и компании объявили Кавказ зоной своих стратегических интересов. Кавказ все еще остается эпицентром широкомасштабных действий и процессов мирового значения. Понимание представителями арабо-мусульманских правительственных и неправительственных организаций реальных политических запросов мусульман России повлияло и на формат сотрудничества их с российской уммой и отношению к проблеме ислама в Чечне. Наилучшим образом новый взгляд на эту проблему выразил генеральный секретарь правящего Судане Национального Конгресса Хасан ат-Тураби: «Сегодня ваша цель не воевать за национальное самоопределение, ваша стратегическая цель — сохранение сильной и дееспособной России для того, чтобы обеспечить всем мусульманам безопасное существование в многополярном мире»[1].

Развитие этого подхода не смогло бы обрести тот смысл, которым он наполнен в настоящее время, если бы не осознание руководством РФ необходимости приобретения политических и экономических союзников на Востоке[2].

Руководство страны прошло почти десятилетний путь, пока не укрепилось в понимании того, что необходим самый широкий комплекс мер по преодолению сложившейся ситуации на Северном Кавказе и самому широкому сотрудничеству с мусульманскими странами.

Смена политического руководства в России в августе-сентябре 1999 г. происходила на фоне ряда событий, так или иначе связанных с проблемой «исламского экстремизма». Эти события, разворачивавшиеся в Дагестане, Чеченской республике, Узбекистане и Киргизии, несомненно, оказали воздействие на настроения в российском обществе и в какой-то мере способствовали тому, что новая российская власть была вынуждена заявить о своей готовности противостоять надвигающейся волне «исламского радикализма».

На официальном уровне, в документах типа «концепция безопасности», «концепция внешней политики», «концепция оборонной политики», а также в выступлениях Президента В. В. Путина, секретаря Совета безопасности С. Иванова был сформулирован важный тезис, суть которого выглядит примерно так: в поясе проживания мусульман по разным причинам происходит процесс образования некоего единого фронта экстремистских, радикальных сил (под условным названием «ваххабиты» или «фундаменталисты»), который представляет угрозу всему миру и отдельным странам. Россия в силу своего геостратегического положения оказывается в авангарде борьбы с этой угрозой.

Вот выдержки из интервью Президента, опубликованного центральной прессой: «...Я рад слышать, что российские солдаты сегодня находятся на переднем крае борьбы с исламским экстремизмом. Это действительно так. К сожалению, это мало кто замечает. Сегодня мы являемся свидетелями создания некоего экстремистского интернационала по так называемой дуге нестабильности, начиная от Филиппин и кончая Косово... В чем здесь проблема? Международный исламский фронт, по-моему, ставит своей задачей создание исламского халифата, Соединенных штатов ислама, в которые должны войти ряд исламских государств, некоторые центрально-азиатские республики бывшего СССР... и часть современной территории РФ. Таковы их фашистские планы. Я называю их фашистскими, поскольку они призывают к созданию объединенного фронта борьбы против евреев и «крестоносцев», как они нас с вами называют. Это действительно международный террористический интернационал. И в этом смысле Россия стоит на переднем крае борьбы с этим международным терроризмом. И по большому счету Европа нам должна быть за это благодарна и поклониться в ноги за то, что мы боремся с ним, пока, к сожалению, в одиночку...» [Независимая газета, 2000, 8 июля]. Эту мысль поддержали многие представители интеллектуальной элиты российского общества[3].

Тактическое использование идеи борьбы с «исламским радикализмом» в момент выборов, судя по всему, превращается теперь в стратегию, которая должна во многом определять идеологию России в ближайшие десятилетия. И эту концепцию готова поддержать подавляющая часть современной элиты и большинство экспертов в области политических проблем. «Между тем, угроза для России заключается не только в росте «исламского экстремизма», но и порой в неадекватной оценке степени этого роста, а также в выборе методов реагирования. В последнее время появились признаки попыток превратить борьбу с «исламским экстремизмом» в противостояние исламу. Такое развитие событий могло бы поставить Россию в нежелательный конфликт с мусульманским миром, включая немалое мусульманское население внутри самой России», — писал С. Абашин.

Иными словами, трансформация позиций в отношении исламского фактора на Северном Кавказе и его роли имела обоюдную динамику. Посмотрим на ход этой динамики в отношении к чеченской проблеме, выраженную в заявлениях арабских правительств и трансформации деятельности неправительственных религиозно-политических объединений арабо-мусульманского мира.

Первая фаза развития отношений совпадает с первой фазой чеченского конфликта и относится к 1994–1996 гг. Она была воспринята мировым сообществом в целом крайне негативно. В результате боевых действий в Чечне Москва столкнулась и с возможностью изоляции в мусульманском мире, хотя многие государства арабского Востока даже после распада СССР сохраняли заинтересованность в России как в политическом союзнике и отчасти экономическом партнере. Эскалация северокавказского конфликта потребовала от этих стран реакции на события, что не могло не сказаться на искомом партнерстве. В этой связи следует отметить, что они были объективно не заинтересованы в развитии конфликта. Ни одна из арабских стран не признала чеченскую независимость, и их правительства подчеркивали, что поддерживают целостность России. Интересно, что даже Иордания, в которой проживает пятнадцатитысячная и весьма влиятельная чеченская диаспора, выступила против терроризма. Причиной такого отношения к конфликту была угроза того, что многочисленная ближневосточная «черкесская диаспора», состоящая из разнообразных северокавказских этнических общин может прийти в движение, что повлияет на внутреннюю стабильность тех стран, где такие общины имеют политический вес (Сирия, Египет и др.). Арабские страны, руководства которых особенно тесно сотрудничают с Западом, пытались подтолкнуть страны Персидского залива к более жесткой позиции по отношению к России. Однако даже деятельность влиятельнейшего из государств Залива Саудовской Аравии не привело к ужесточению политики ее соседей по отношению к России. Напротив, после контактов представителей Саудовской Аравии с руководителями Египта, Сирии Эр-Рияд в конечном счете официально заявил, что рассматривает происходящее в Дагестане и Чечне как внутреннее дело России. На это заявление, несомненно, повлиял тот факт, что Саудовская Аравия не пожелала, чтобы российские власти ограничили ее контакты с мусульманскими общинами России. Кроме того, поддержать радикалов в России означало бы поддержать собственные антиправительственные силы, подорвать политическую стабильность в собственной стране. Умеренная позиция Саудовской Аравии позволила Саудовской Аравии осуществлять свою деятельность на территории Дагестана и Чечни. Г.Г. Косач указывает, что в 1995 г. проблема Чечни стала одной из приоритетных в деятельности Саудовской Аравии на постсоветском пространстве[4]. Помощь этого государства заключалась в целевой поддержке пострадавших от первой чеченской кампании и оказании содействия в создании лагерей беженцев, помощи детям-сиротам, развитии здравоохранения. В 1995 г. король Саудовской Аравии основал свою персональную Программу для спасения Чечни на основе личного денежного пожертвования. В течение двух последующих лет данная Программа действовала на территории Чечни, Москвы, Ингушетии, Дагестане, Азербайджане. Начиная с 1998 г. помощь Чечне была продолжена Саудовским «Объединенным комитетом спасения Косово и Чечни».

Политика Турции, которая во многом зависит от действий США, в начале чеченской кампании заняла позицию, сходную с позицией Саудовской Аравии. Отношения с Россией стали осложняться вводом ограничений на проход нефтеналивных судов по Босфору, выступлением против использования нефтепровода на Новороссийск и были горячо поддержаны в этом США, турецко-американский проект отверг транспортировку каспийской нефти через Иран и чеченские власти в лице Масхадова активно участвовали в разработке альтернативного проекта Грозный-Тбилиси-Джейхан. Эта экономическая деятельность сопровождалась политической поддержкой чеченского сепаратизма всеми средствами. Однако, идя в политическом фарватере США, Турция резко изменила и свои официальные политические оценки и переориентировала свою неформальную деятельность в отношении чеченского сепартизма после терактов в США. Как пишут А. Малашенко и Д. Тренин Турция «отказалась от многолетней терпимости по отношению к чеченским мятежникам»[5]. В конечном счете Турция не решилась признать независимость Ичкерии, поскольку это означало бы признать правомерность требований курдских сепаратистов. Официальный Стамбул лишь закрыл глаза на активную деятельность происламских и националистических организаций по оказанию помощи Чечне. Такая позиция была продиктована, прежде всего, нежеланием обратить политический потенциал этих организаций против самого правительства Турции.

Позиция остальных стран арабо-мусульманского была менее активной. Марокко осудили сепаратизм и признали его серьезной угрозой. Остальные страны арабо-мусульманского мира заняли более или менее отстраненную позицию. Эта позиция была озвучена председателем влиятельнейшей в мусульманском мире Организацией Исламская конференция (ОИК) министром иностранных дел Ирана Камалем Харрази, который заявил, что ОИК «не имеет намерений был посредником между Россией и Чечней» и что «чеченский конфликт — внутреннее дело России».

И все же уже на первом этапе развития конфликта определись предварительные  позиции стран арабо-мусульманского мира, повлиявшие на отношение к чеченскому конфликту. Такие страны как Саудовская Аравия и Турция, Катар, Бахрейн и Кувейт по существу поддержали политику США в отношении России и попытались оказать на РФ как экономическое, так и политическое давление, автивно сотрудничая с ичкерийскими властями в политической, экономической, гуманитарной, идеологической, информационной и военной сферах. При этом с самого начала официальная политика этих стран отличалась крайней осторожностью и серьезно корректировалась внутренними проблемами этих стран, которые создавала и создает собственная «арабо-мусульманская улица», собственные радикалы, и собственные националисты и сепаратисты. Страны, на протяжении многих лет испытывающие на себе политическое давление США, категорически отказались быть арбитрами и посредниками в вопросах «ичкерийской независимости». По отношению ситуации с исламом в Чечне мусульманский мир поделился на две большие группы, одна из которых поддерживала политические проекты США в мусульманском мире, а другая пыталась продолжать поддерживать партнерские и дружеские отношения с Россией, заметно ослабившей свои позиции на Ближнем Востоке политикой сближения с Западом в конце 80-х гг. Интересно в этой связи привести заявление Суданского руководства, приведенное К.И.Поляковым, в котором говорится, что «стало абсолютно ясно, что США стоят во главе тех сил, которые хотят расколоть Россию, для чего они запустили свою информационно-пропагандистсткую, а теперь и дипломатическую машину»[6].

2000 г. открыл новый этап сближения позиций России и стран Ближнего Востока и задал новый угол рассмотрения ими ситуации в Чечне. В 2000 г. президент РФ открыто заявил о том, что Северный Кавказ — неотъемлемая часть России подвергся нападению международного терроризма и призвал международное сообщество к объединению антитеррористических сил. Это обращение было услышано большинством стран арабо-мусульманского мира. Руководители этих стран поддержали политику России в Чечне и обещали перекрыть каналы подпитки чеченских боевиков и помочь пострадавшей от войны республике. Откликнулась и Турция, которая, несмотря на подозрения и антипатии, вызванные чеченскими кампаниями к 2000 г. стала крупнейшим партнером России в области экономики. Малый и средний российский предприниматель, а затем российские туристы уже в 90 е годы стали основой благополучия многих турецких городов, в эти же годы началась разработка проекта по транспортировке в Турцию российского газа по дну Черного моря «Голубой поток», внешняя торговля приобрела большое значение. Египет стал первой арабской страной, предпринявшей шаги к оказанию помощи России в Чечне. В апреле 2000 г. была доставлена гуманитарная помощь, предназначенная населению. Решение предоставить эту помощь прияла организация Красного полумесяца АРЕ «при активном участии госпожи Сюзан Мубарак, супруги президента Хосни Мубарака. На официальной церемонии обсуждались также перспективы развития сотрудничества между АРЕ и северокавказскими республиками в таких областях, как экономика, культура и образование»[7].

Официальная позиция большинства арабских государств была однозначной: поддержка борьбы с сепаратизмом и терроризмом, невмешательство во внутренние дела России, обеспокоенность проблемой беженцев.

Объединенные Арабские Эмираты высказались за целостность РФ, осудили сепаратизм и экстремизм, который, по мнению официальных лиц этой страны, поразил некоторые страны СНГ, что требует принятия жестких мер. В позиции ОАЭ особо отмечалось «эксплуатирование» ислама в Чечне. Эта страна предоставила помощь чеченскому населению через объединение «Красный полумесяц».

Алжир выразил удовлетворение тем, что Россия активизирует политическую работу с населением Чечни, не ограничиваясь лишь военными операциями.

Тунис, исходя их своего опыта борьбы с экстремизмом. Высказался за жесткое подавление терроризма и с пониманием отнесся к действиям Москвы. Руководство этой страны, используя меры комплексного характера (силовые и социально-экономические), смогло практически ликвидировать терроризм, эксплуатирующий ислам на своей территории. По мнению тунисской, стороны «в Боснии и Косово аналогичные проблемы были использованы для манипуляции общественным мнением и данную тактику западные государства попытаются применить в отношении Чечни»[8].

Кувейт и Бахрейн в целом подтвердили свое отстраненное отношение к чеченской проблеме как к внутреннему делу России. Близкие оценки прозвучали в правящих кругах Ливана.

Особняком стоит Сирия. Прошло уже два десятилетия с тех пор, как многоконфессинальная Сирия искоренила движение сторонников установления исламского правления. В результате этой операции были убиты, по разным оценкам, более 10 тыс. человек. Этот трагический опыт выдвинул на первый план в этой стране деятельность духовных лиц. Их работы имеет для поддержания стабильности в стране первостепенное значение. Верховный муфтий Сирии шейх Ахмад Куфтаро осудил терроризм во всех его проявлениях. Он отметил, что «политики пытаются противопоставить одних мусульман другим и в этом плане события в Чечне напоминают то, что происходило во многих арабских странах»[9].

В 2001 г. Ахмад Кадыров посетил Сирию, Египет, Ирак и Иорданию. Целью поездки было просить руководства этих стран оказать финансовую помощь на восстановление Чечни, на воссоздание ее экономики и социальной сферы. По его словам эти страны уже помогают республике через различные структуры: правительство РФ, представительства ООН. Среди объектов, которые республика намерена построить с помощью этих арабских государств — больницы и образовательные учреждения. В 2003 г. прошла встреча Ахмада Кадырова с делегацией Саудовской Аравии. Главным вопросом для обсуждения стала международная безопасность и помощь в развитии Чеченской республики. В ходе встречи была достигнута договоренность о прекращении работы в Чечне некоторых международных гуманитарных организаций из арабских стран, поддерживаемых Саудовской Аравией[10].

Президент Чечни Алу Алханов (2004–2005) также совершал поездки по исламским странам. Одним из главных направлений его деятельности были контакты с Сирией. Он вел переговоры с авторитетными исламскими богословами этой страны, и в этом направлении его политика заключалась в выработке новой идеологии, основанной на исламских ценностях. Сирийские богословы посещали Чечню с целью разъяснения верующим того, что истинные ценности ислама не имеют ничего общего с экстремизмом.

Свой вклад в формирование позиции стран арабо-мусульманского мира в отношении конфликта в Чечне внесли и национальные средства массовой информации этих стран. Их тон иногда не совпадал политическим тоном первых лиц государства. В кувейтской прессе звучали заявления о необходимости поощрять действия сепаратистов на Северном Кавказе. Ближневосточная газета «Аль-Хайат» опубликовала 14 сентября 1999 г. заявление живущего в Лондоне исламского радикала Абу Хамзы Аль-Массира[11]. В своем заявлении он одобрил теракты в Москве и Буйнакске. По его мнению, вторжение в Дагестан боевиков оправдана «необходимостью возмездия России за ее политику о отношению к мусульманам»[12]. О том, что от этого вторжения пострадало мирное мусульманское население не было сказано ни слова. Подобные материалы, распространяемые в СМИ, были, несомненно, адресованы к сторонникам радикального ислама сплачивать свои ряды и оказывать поддержку сепаратистским движениям. Здесь нет места для подробного рассмотрения вопроса о деятельности арабоязычных СМИ в отношении чеченского конфликта. Отметим только, что СМИ в арабо-мусульманском мире отражают позиции влиятельных групп, либо поддерживающих, либо отталкивающихся от политических интересов западных государств.

Второй этап взаимодействия России со странами арабо-мусульманского мира ознаменовался новыми успехами в области антитеррористической деятельности. Неправительственные религиозно-политические организации, работавшие на территории России, большинство которых действовало от имени Саудовской Аравии в рамках «Лиги исламского мира» (ЛИМ) были отозваны, а деятельность отдельных организаций приостановлена или запрещена, функционеры ЛИМ были высланы из России. Кроме того, Саудовские банки использовались для перевода йеменскими исламистами средств на организацию деятельности сепаратистов в Чечне. Йеменские власти признавали, что из-за сложного положения в стране им трудно контролировать деятельность своих и приезжих исламистов, осуществляющих сбор средств и вербовку «добровольцев». С 1995 г. восемь представительств Катарского благотворительного общества (КБО) работали на территории РФ. МВД Дагестана начало расследование уголовного дела по факту нецелевого расходования этих средств, заявив, что лишь 9 процентов заявленных денежных средств расходовалось на благотворительные цели. В конце 1999 г. в кувейтская «Организация исламского спасения Чечни», не имевшая официальной регистрации в Кувейте, прекратила свое существование, поскольку замыкалась на деятельность лишь одного человека террориста Хаттаба. Ливан, в котором работало в целом проамериканское правительство, плохо контролировал отдельные районы собственной страны и не мог противостоять активной деятельности действующих на его территории неправительственных организаций исламистов, занимавшихся оказанием военной помощи Чечне в виде живой силы. Неправительственные, земляческие организации Иордании оказывали финансовую помощь чеченским боевикам. Об этой деятельности и мерах по противодействию им ставились в известность правительства стран, откуда осуществлялась деятельность неправительственных организаций. В настоящее время деятельность подобного рода неправительственных организаций уже не имеет возможности столь открыто осуществлять свои планы.

Россия получила возможность изучить как Израиля, так и опыт арабо-мусульманских стран в борьбе против терроризма, а также опыт, направленный на гармонизацию межрелигиозных отношений. Израиль, особенно сильно страдающий от нестабильности в регионе и деятельности боевиков и групп, эксплуатирующих исламскую идеологию ведет многолетнюю изнурительную борьбу на этом фронте и его опыт умиротворения мусульманского населения в стране, где мусульмане являются религиозным меньшинством (15,9% от населения — арабы-мусульмане), но находится в окружении стран, где они представляют подавляющее большинство, особенно значителен. После 1949 г. государство Израиль приняло меря к восстановлению кадров мусульманского духовенства, органов шариатского судопроизводства, управления святыми местами и использования вакфа. Распределением средств, в том числе государственных субсидий, на нужды мусульман ведает комиссия, в состав которой наряду с государственными чиновниками входят представители мусульманских общин. Кадры мусульманского духовенства получают зарплату от государства. По закону о нерабочем времени и отдыхе от 1951 г. пятница является нерабочим днем для мусульман. Каждое утро израильское радиовещание передает стихи из Корана, а по мусульманским праздникам и пятницам — молитвы и проповеди. С 1977 г. израильские мусульмане получили согласия арабских стран на хадж. Мусульмане-арабы освобождены от воинской повинности, хотя служба в армии для мусульман открыта. Этим правом пользуются бедуины Израиля[13].

Египет в 90-гг. стал ареной борьбы с экстремизмом. В этой стране начал действовать «Высший суд безопасности», приговоры которого обжалованию не подлежали. Исследователи, общественные и политические деятели немало спорят об эффективности этого суда. Однако следует признать, что Египту удается сохранять стабильность, опираясь также на меры по усилению контроля над религиозными учреждениями. Очень важной мерой стало то, что было создано Министерство вакфов и под его контролем оказалось 30 тыс. небольших мечетей. Это позволило контролировать использование средств, которые ранее служили источником финансирования антиправительственных группировок. Этот опыт по организации системы управления вакфами особенно интересен для России тем, что в этом случае не ущемляются права мусульманской общины иметь свою собственность. При этом такой подход, не препятствуя развитию гражданского общества. Сам этот орган способен эффективно контролировать расходы и его наличие значительно повышает персональную ответственность руководителей общин за незаконное их использование.

В Алжире власти страны прибегли к самым крайним мерам подавления экстремизма, вплоть до введения режима чрезвычайного полоения. Власти проводили работу с руководителями религиозных общин и отдельными проповедниками. В 1997 г. власти поставили в известность имамов столицы Алжира, что они несут уголовную ответственность за порядок внутри вверенных им помещений. Одновременно с этим власти начали осуществлять перевод частных учреждений культа в государственную собственность[14]. Комплексное применение мер по противодействию экстремизму в это стране принесло свои результаты: «Исламская армия спасения» в 2000 г. заявила о своем самороспуске, а ее члены были амнистированы.

После 11 сентября Саудовская Аравия пошла навстречу шиитским диссидентам, просила их прекратить антисаудовскую пропаганду, обещая разрешить строительство шиитских мечетей[15]. СМИ были также поставлены под контроль и начали осуществлять проект по формированию в общественном сознании населения королевства «национальной идеи» — идеи Саудовской нации. Вся благотворительность, направленная на поддержку единоверцев за рубежом переведена в этой стране под государственный контроль.

Эта динамика не могла не сказаться на межгосударственной интеграции стран, ведущих антитеррористическую деятельность и на углублении взаимопонимания между этими странами и Россией.

В этой связи, безусловно, важно понять каковы же интересы России в этом регионе. Очевидно, что нефтедобывающие мусульманские страны и Россия оказались в центре стратегических интересов ведущих глобальных игроков с началом эпохи сверхдорогих энергоресурсов. На Россию и исламский мир приходятся свыше двух третей всех разведанных и доказанных нефтегазовых запасов мира. Постепенное давление «однополярного мира» на исламский мир вызывает ответную реакцию. Происходит сближение позиций в рамках ОИК и ОПЕК, консолидируется позиция мусульманских стран по иракскому вопросу, появляются общеарабские каналы телевидения. Интеграция арабских государств привела к тому, что Исламский Банк Развития (ИБР) на сегодня одна из наиболее влиятельных финансовых мировых организаций с уставным оплаченным капиталом в 12 млрд. долларов. По этому показателю ИБР — главная структура в рамках ОИК обошел Всемирный банк. И даже при этом многие политики и общественные деятели выражают неудовлетворенность и беспокойство недостаточными, по их мнению, темпами интеграции. По их мнению, вызовы, с которыми сталкиваются исламские страны, требуют ускорения интеграционных процессов. Чеченский конфликт поставил Россию в положение, с которым давно были знакомы нефтедобывающие страны арабо-мусульманского мира. Россия испытала на себе давление «однополярного» мира, взяв в конце 80-х гг. курс на «максимальное сближение с Западом». Конфликт заставил Россию пересмотреть свою политику, осознав свои национальные интересы. В настоящее время Россия заинтересована в укреплении любой глобальной силы, поддерживающей усилия по созданию многополярного мира. В этой связи она также заинтересована в ускорении интеграционных процессов в исламском мире. Кроме того, развитие отношений России с консолидирующимися странами арабо-мусульманского мира может дать новый вектор в интеграции постсоветского пространства, поскольку все азиатские республики бывшего СССР, а также Азербайджан являются членами ОИК. Наблюдатели от ОИК были наблюдателями на выборах в Чеченской республике и признали их легитимность. Россия голосовала за резолюции ООН, направленные на облегчение условий жизни на оккупированных палестинских территориях и поддержала решение международного суда ООН по вопросу о незаконности строительства стены, закрепляющего аннексию Израилем части палестинской территории. Россия заинтересована в масштабных инвестициях в свои высокотехнологические отрасли. Вложения арабских стран в западноевропейскую экономику в последние годы составляют несколько сотен миллиардов долларов ежегодно. Инвестиционная политика большинства мусульманских стран — это государственная политика. Укрепление государственности в России и выравнивание политики в отношении российских мусульман во всех регионах даст возможность эффективно сотрудничать со странами арабо-мусульманского мира в области крупных инвестиций в российскую экономику, осуществлять стратегическое партнерство. Несомненные выгоды российских мусульман от того, что российская государственность будет укрепляться сама и укреплять свое место среди нефтедобывающих стран. Безусловно, мусульмане как граждане своей страны заинтересованы в улучшении отношений РФ со всеми странами мира. Но сотрудничество России с исламским миром имеет для них особое значение.

Мусульманские организации России заинтересованы в самом широком сотрудничестве с государством, в развитии вакфов, в формировании инвестиционных промышленных проектов на территории своих регионов, продукция которых могла бы экспортироваться в исламский мир и на запад, реализации проектов создания рабочих мест, преодоление безработицы на Юге РФ. Мусульманские деятели России не раз говорили о том, что при помощи ОИК возможно было бы возродить под контролем государства систему закята — обязательного отчисления ежегодных доходов обеспеченных мусульман для развития системы социальной поддержки. Мусульмане — политически активная часть российского общества. Мусульманское пространство России также требует интеграции и здесь немаловажным фактором для российских мусульман выступает моральная поддержка этих стран России в борьбе с анклавом международной террористической сети. Известно, сто членами ОИК являются мусульманские страны, ранее входившие в СССР. Теперь единое культурно-историческое и информационное пространство разрушено. Его восстановление — важное направление сотрудничества российских мусульман с государственными структурами. Сотрудничество с теми странами арабского мира, которые заинтересованы в установлении прочных связей с новой Россией, помогло бы канализировать разрозненную и во многом противоречивую политическую и социальную активность российских мусульман, направляя ее на укрепление российской государственности. Однако это невозможно пока у мусульман нет единого консультативного центра, который мог бы взять на себя ответственность за осуществление единой политики сотрудничества мусульман России с государством. Со вступлением в ОИК России мусульмане связывают снижение уровня ксенофобии в стране, уменьшение оборотов антисламской пропаганды,  углубление доверия государства к деятельности мусульманских организаций и дифференцированному подходу к ним. Но главным в новом курсе России для ее мусульман является возможность сотрудничать с государством с одной стороны и арабо-мусульманским миром, с другой, в борьбе против эксплуатации ислама со стороны экстремистов и сепаратистов. «Как отмечал заместитель директор департамента Ближнего Востока и Северной Африки МИД России А.Подцероб: «Арабские государства не поддерживают терроризм в России. У арабских правительств, и у нас один общий враг — это экстремизм, который на данном этапе прикрывается исламскими лозунгами»[16].

Безусловно, чеченский конфликт стал одной из причин того, что сотрудничество со странами Ближнего Востока углубилось. Вызовы, с которыми столкнулась Россия в 90-х гг. поставили перед ней проблему гармонизации мусульманской культурной автономии в рамках модели развития России в целом. И на этом пути есть нерешенные проблемы. В частности необходимость проводить целенаправленную работу с молодежью в мусульманских сообществах, учитывать в СМИ потребности исламской части населения, внедрять в СМИ образовательные передачи. С усилением «восточной» составляющей внешнеполитического курса России требуется принятие мер по укреплению межконфесонального диалога и гармонизации конфессиональной жизни, что будет объективно способствовать сужению возможностей любых групп, эксплуатирующих ислам в политических целях.

Следует признать, что в результате конфликта «регион-центр» на Северном Кавказе ислам вырос в России в фактор государственной значимости. Этот статус ислама в России заставляет изменять свои политические позиции по отношению к России как страны Востока, так и западные страны.


[1] Терроризм в России как авантюра и политическая практика.// Материалы семинара в Московском центре Карнеги. 30.09.1999. М., 1999.

[2] В рамках логики прежней политической концепции в отношении российского ислама могла бы возобладать позиция Г. Джемаля, направленная на эксплуатацию исламского фактора и мусульман Северного Кавказа, согласно которой ислам на Кавказе выступал в глазах мирового сообщества как основа нестабильности для устрашения Запада. Она не выходит за рамки этого подхода целом, но меняет все смыслы, выраженные в подходе, использующем политические формы жизни мусульман РФ на прямо противоположные, провоцируя на Западе негативное отношение к России, обеспечивая почву для упреков России в политике двойных стандартов.

[3] С. Абашин «Исламский радикализм»: выбор методов противодействия и проблема исламофобии.// Исследования по прикладной социально-культурной антропологии. (Рукопись).

[4] Косач Г. Г., Мелкумян Е. С. Саудовская Аравия и мусульманский мир: внутренний и внешний аспекты финансовой помощи.// Ближний Восток и современность. Вып.12, М., 2001.

[5] Малашенко А., Тренин Д. Время Юга. М., 2002.

[6] Полякова К.И. Арабский восток и Россия: проблема исламского фундаментализма. 2001. С.84

[7] Степанов Андрей. Гуманитарный жест Египта.// Труд, 067, 12.04.2000.

[8] К. И. Поляков Арабский Восток и Россия: проблема исламского фундаментализма, 2001. С.84

[9] www.religio.ru

[10] Кадфров встретился ч Саудовским принцем.// Чеченское общество. 22 сентября 2003 г. 3 (06).

[11] Аль-Хайат (Лондон), 14.09.1999.

[12] Там же

[13] В.(З) Ханин, А. Д. Эпштейн. Современное Израильское общество: этносоциальная и религиозная ситуация. // Этносы и конфессии на Востоке: конфликты и взаимодействие. М., 2005. С. 275–276

[14] Бабкин С. Э. Движение политического ислама в Северной Африке. М., 2000. С. 110.

[15] Поляков К. И. Арабский Восток и Россия: проблема исламского фундаментализма. М., 2001. С. 126.

[16] Терроризм в России как авантюра и политическая практика. Материалы семинара в Московском центре Карнеги 30.09.1999. М., 1999.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.