Е.О. Андерсон

«Истоки формирования национального самосознания у палестинских арабов(конец XIX — начало XX веков)»

Проблема палестинского национального самосознания[1] и весь комплекс связанных с ней вопросов представляются особенно актуальными в связи с неурегулированностью как арабо-израильского конфликта, так и внутрипалестинских противоречий. Подобная ситуация, угрожающая международной безопасности в целом и стабильности в регионе Ближнего Востока, заставляет искать истоки кризисных явлений в прошлом, что необходимо для осмысления текущих событий и разработки путей урегулирования конфликта.

В данной статье, посредством обращения к историческим реалиям и использования научного инструментария этнической психологии, ставится и разрешается ряд вопросов: когда началось и как происходило формирование палестинского национального самосознания на начальном этапе, какие факторы оказали влияние на этот процесс, и в чем историческое значение данного этапа для палестинского народа. Хронологические рамки исследования включают временной отрезок, начиная с последних десятилетий XIX в. и заканчивая установлением британского мандата на Палестину в 20-х гг. XX в.

Прежде всего, следует отметить, что историческая область, называемая Палестиной и включающая в себя прибрежную долину Средиземного моря, Галилею, а также западный и восточный берега р. Иордан, входила в состав Османской империи с XVI в.[2] С точки зрения административного деления Палестина была включена в вилайет Сирия (исключая Иерусалим, который «вследствие своего важного значения управлялся непосредственно из Константинополя»).[3] В XIX в. в качестве господствующей идеологии в Палестине, как и в других османских владениях, утвердился так называемый османизм, т. е. «идея единства всех народов Османской империи, вне зависимости от конфессиональной и национальной принадлежности, в качестве “османов” – подданных турецкого султана и граждан турецкого государства».[4] Общеосманская идентичность, таким образом, ставилась на первый план и затмевала как локальную, так и этническую.

Необходимо отметить, что последнее утверждение касается, прежде всего, мусульманской части населения, поскольку христиане, в силу своего специфичного положения в Османской империи, обладали более развитым самосознанием и были более восприимчивы к различным националистическим идеям, используя османизм лишь как прикрытие для легального выражения своих взглядов. «Сирийские христиане видели в османизме, прежде всего, политические выгоды, а именно: легкую возможность упрочить свою политическую автономию от османской государственной системы».[5]

Османская идентичность позволяла сглаживать или хотя бы поддерживать в латентной форме возможные этнические и религиозные конфликты, а также утверждала легитимность и стабильность османского режима, для которого османизм выступал в качестве «“теоретического” выражения самоохранительных потенций… государства».[6] Вместе с тем, кризисные тенденции в социально-экономической и политической сферах, охватившие Османскую империю в XIX в. и в конечном итоге приведшие к ее краху, не могли не затронуть и османской идентичности. Последняя подверглась эрозии, и особенно ярко данный процесс виден на примере развития арабского национально-освободительного движения, под которым понимается «освободительное движения арабов азиатских провинций Османской империи», «идеология и политическое движение, основанные на представлении об арабах как о единой нации и отражавшие процесс кристаллизации их национального самосознания».[7] В данной работе вышеуказанное движение рассмотрено в рамках Сирии.

Арабское национально-освободительное движение значительно эволюционировало начиная с момента своего возникновения во второй половине XIX в. и заканчивая распадом Османской империи, когда националистическая ориентация возобладала над османской идентичностью.

Движение начало свое развитие в Сирии с возникновением легальных общеосманских обществ просветительского характера, в рамках которых осуществлялась культурная и образовательная активность. Первые из них руководились сирийцами-христианами, «воспринимавшими паносманские принципы как политическое условие для реализации своей этноконфессиональной специфичности».[8] Затем стали возникать мусульманские общества аналогичной ориентации, наиболее ярким представителем которых являлось «Общество благотворительных исламских целей», возглавлявшееся Тахиром аль-Джазаири и функционировавшее в 70–80 гг. XIX в. в Дамаске. Общество сфокусировало свое внимание на просветительской активности в арабо-мусульманской среде, способствовав распространению зачатков националистических идей в Сирии.

Арабские деятели, вышедшие из рядов данного общества, сформировали новые кружки и организации, такие как Большой Дамасский кружок (70-е гг. XIX в. – 1903 г.), Малый Дамасский кружок (1903–1908 гг.) и др. В деятельности подобных организаций «нашла отражение главная тенденция в формировании национального сознания арабов в начале века, а именно вычленение его из религиозного и политического контекстов».[9]

По мере того, как кризисные явления в Османской империи прогрессировали, арабские организации развивались как в структурном плане (напоминая больше партии, чем кружки), так и в идейном, выдвигая не только культурные, но и политические требования. Политика младотурок в национальном вопросе способствовала эрозии османской идентичности и радикализации арабского национально-освободительного движения. «Националистический дух все сильнее ощущался в арабском мире. В свою очередь, турки ответили ростом турецкого национализма, идеологическим оформлением турецкого братства и политикой “туркофикации”».[10]

Как уже было сказано, с распадом Османской империи арабская идентичность окончательно возобладала над османской, что составило своеобразную канву, основу, в рамках которой начало формироваться и палестинское национальное самосознание. С одной стороны, говорить об активной фазе генезиса последнего можно лишь применительно ко второй половине XX в., после образования Государства Израиль, ставшего «избранной травмой» для палестинцев, и закрепления идеи единства палестинского народа в качестве центральной культурной темы. Вместе с тем, уже в конце XIX в., в недрах общеарабского движения, сформировалась и узкая группа палестинской интеллигенции, отстаивавшая идеи национальной и культурной самобытности палестинского народа.

Среди наиболее ярких представителей палестинской интеллигенции конца XIX в. следует отметить историков Рухи аль-Халиди и Бандали аль-Джузи, педагогов Нахлу Зурайк и Амина Фариса, а также писателей Наджиба Нассара и Иссу аль-Иссу. Выражая общее недовольство действиями Англии и других великих держав, эти деятели изучали «взаимодействие и взаимоотталкивание Востока и Запада и место палестинской культуры в арабском мире»[11], а также пытались распространять идеи палестинского и арабского патриотизма.

Вместе с тем, сложно оценить степень распространения данных воззрений в широких слоях палестинского общества: скорее всего, можно говорить лишь о движении незначительной части интеллигенции и интеллектуальной элиты, не затронувшем основную массу палестинцев, что, тем не менее, ярко характеризует начальную фазу формирования национального самосознания у палестинцев.

Наконец, следует осветить еще один важный феномен, оказавший решающее воздействие на становление палестинского национального самосознания – а именно, еврейскую иммиграцию в Палестину. В широких масштабах она началась лишь с конца XIX в., что связано с деятельностью сионистов, основная концепция которых заключалась в необходимости создания национального и культурного очага для еврейского народа. Интересно отметить, что сионисты начали рассматривать Палестину как главный объект свои притязаний и как территорию для создания будущего государства не сразу. «Основание Всемирной сионистской организации (ВСО) под руководством Теодора Герцля и первая конференция, проведенная в Швейцарии 27–29 августа 1897 года, инициировали систематическую политическую кампанию по образованию еврейского государства на земле Палестины»[12]. Это обусловлено конкретноисторической ситуацией того времени, а также дипломатией Британской империи в отношении сионистского движения.

Постоянный приток еврейских колонистов в Палестину постепенно менял этническую картину региона и вызывал нестабильность, что проявилось в первых столкновениях палестинских крестьян с еврейскими поселенцами в 1886 г.[13] Активная политика сионистов в области «завоевания земли» и «завоевания труда» вызывала отторжение у местного населения, до этого на протяжении многих веков мирно сосуществовавшего с евреями.

Важно отметить, что еврейская иммиграция привела к повышению роли конфессионального фактора в формировании палестинского национального самосознания – причем, это относится как к мусульманской, так и к христианской части палестинцев. Если в отношении первых это привело к выдвижению элитой лозунгов с религиозной подоплекой (см., например, деятельность Хаджа Амина аль-Хусайни), то в отношении христиан данная тенденция прослеживается, в частности, в том, что одной из первых организаций, выразивших протест против еврейской колонизации Палестины, стал именно местный приход католической церкви.[14]

Обобщая вышесказанное, можно сделать следующие выводы. Во-первых, палестинское национальное самосознание зародилось в конце XIX в. в связи с эрозией османской идентичности, и его формирование происходило в недрах арабского национально-освободительного движения. Во-вторых, уже в указанный период появляется палестинская интеллигенция, отстаивавшая идеи национальной и культурной самобытности палестинского народа. И, в-третьих, фактор еврейской иммиграции ускорил формирование национального самосознания у палестинских арабов, а также привел к возвышению роли конфессионального фактора в консолидации палестинцев.

Т.о., уже на начальном этапе формирования палестинского самосознания обозначилась его генетическая связь с общеарабским национально-культурным движением и, одновременно, ряд особенностей, получивших дальнейшее развитие в XX в. Разнообразие направлений как в панарабском движении, так и в среде палестинской интеллигенции создало условия для формирования различных групп элит, взаимодействие и противостояние между которыми продолжаются и в наши дни, принимая часто кризисные формы. Противоречивая роль конфессионального фактора не проявилась в полной мере, однако были заложены все основы для реализации ее потенциала, которую в полной мере можно наблюдать в политических событиях в Палестинской Автономии последних десятилетий. Наконец, фактор еврейской иммиграции и сионистского проекта в отношении Палестины обусловил фон для развития палестинского национального самосознания и ускорил его становление.

Изучение национального самосознания палестинских арабов представляет большой интерес как для историков, так и для аналитиков, пытающихся понять сущность и направленность политических процессов в современной Палестине.