Богомудрие

Доктор Мохаммад-Хосейн
Амир-Ардуш
Атташе по культурным вопросам посольства Ирана в Таджикистане, писатель

Тарик Рамадан, профессор Оксфорда и Сорбонны, президент Европейско-мусульманской рабочей сети (Франция), один из 100 «выдающихся преобразователей и мыслителей» XXI в. по версии журнала «Time», о состоянии современных мусульман:

«Вы можете последовать за любым исламским направлением, которое считаете верным. Главное, чтобы это был осознанный глубинный духовный выбор, который гармонирует с вашим психологическим и эмоциональным состоянием, который для вас комфортен, который помогает вам по жизни. Все это нормально и приемлемо, пока вы следуете 2 принципам. 1. Находитесь в рамках Шариата. 2. Каждый может найти свой путь в обилии подходов, который ему по душе, комфортен для него, но при этом он должен оставаться открытым к другим точкам зрения, уважать единоверцев и признавать их право на отличную от его позицию».

«Проблема современных мусульман не в том, что они хотят придерживаться строгих мнений, считая их правильными. В конце концов, это их право.

Проблема в том, что они пытаются забиться в эти мнения, как в норы, спрятаться в них, закрыться от мира, который требует от них постоянного ответа на новые вызовы и интеллектуального усердия. При этом они начинают чувствовать свою некую особость, святость, высокомерие по отношению к остальным из-за того, что они не делают того, что могут делать другие, из-за того, что для них халяль (дозволенное) — это скорее исключение, т. е. халяль, это все, что не харам. Когда для других все как раз наоборот: все халяль, кроме того, что харам».

«Мусульмане не могут адекватно отреагировать на давление извне. Как реакция — выбирают буквалистские, а часто просто вульгарные модели поведения, ища в них отдохновения и прибежища. Порой они готовы чувствовать себя грешниками, мучиться и переживать, лишь бы не работать над собой. Но это не та форма религиозности, которая утверждается Исламом, о чем говорится во многих аятах и хадисах. Религиозность в Исламе — скорее, связана с позитивом, удобством, благом. Верующему должно быть комфортно в его религии. Ислам должен приносить ему пользу, а не усложнять жизнь».

«Ислам — это не засвидетельствовать, что нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммад — Его Пророк, а потом всю жизнь мучится от проблем и дискомфорта. Наоборот, мусульманин должен быть в гармонии, должен пребывать в позитиве от своих отношений с Богом, с самим собой, с семьей, с окружающим, со своей страной, со всем миром».

«Главное в Исламе — не механическое выполнение ритуалов, а отношение с окружающими людьми, с семьей, с родителями и проч. Если мы будем почитать друг друга, дарить друг другу благо, то все наше общество станет комфортным и приятным для жизни. Улыбайтесь чаще! — Это халяль. Делайте друг другу комплименты. Признавайтесь в любви ради Аллаха! — Это Сунна».

«Нам не нравится коррупция, исламофобия, расизм, угнетение, грубость. Но, к сожалению, очень часто сами мусульмане оказываются вовлечены в такого рода явления. Мусульманские страны и народы — одни из самых коррумпированных, авторитарных, нетерпимых, некомфортных. В этом виноваты мы сами. Надо изменить себя — тогда мы улучшим жизнь как своих стран, так и свою собственную».

«Мы серьезно озабочены нашим глобальным мэсседжем, то должны уделить пристальное внимание образованию, социальному служению и соответствию наших слов реальным делам. Вот почему сегодня многие мусульманские организации помогают немусульманам. В течение Рамадана мы открываем двери и приглашаем всех — приходите и ешьте. Мы здесь не только для тех, кто исповедует Ислам, но для всех людей. Мусульмане — это милость для миров, т. к. что несите ее окружающим. Надо отринуть любые мысли типа, мы здесь чужие, какие-то не такие, наоборот — будьте активны, прозрачны, полезны».

«Нужна интеллектуальная вовлеченность во все важнейшие процессы, протекающие в вашей стране. Без интеллектуалов вы не измените менталитет народа, не исправите их отношения и восприятие вас, не преодолеете исламофобии».

Доктор Мохаммад-Хосейн Амир-Ардуш

Монополизация всей полноты истины и исключительное обладание правотой

Монополизация всей полноты истины и претензии на исключительное обладание правотой представляет собой один из скрытых пороков единства и сближения, которому уделяется не столь много внимания. Как нам представляется, решение этой проблемы могло бы стать одним из важнейших и полезнейших для реализации сближения исламских мазхабов.

Очевидно, последователь каждого из исламских мазхабов считает свое направление истинным, однако, если правота какого-либо мазхаба рассматривается его последователями в смысле монопольного обладания всей полнотой истины или, иначе говоря, в качестве истинного Ислама, как это чаще всего и случается, его оборотной стороной является признание всех остальных исламских мазхабов как ложных.

Если абстрагироваться от степени правильности или неправильности этого тезиса, а также связанных с ним рассуждений, такое представление, естественно, ни к чему не может привести в сфере сближения мазхабов и исламского единства. Между истиной и ложью не может быть никакого сближения и единства. Последователи ни одного мазхаба не готовы находиться рядом с последователями того мазхаба, который претендует на монопольное обладание всей полнотой истины.

Однако, несмотря на это, мы наблюдаем, как это игнорируется некоторыми деятелями, претендующими на единство и сближение. Часть этих деятелей в принципе не смотрят на единство и сближение не иначе, как с прагматической точки зрения, а потому без всякого зазрения совести считают дозволенным единомыслие с заблудшими и близость с носителями лжи. Иногда они даже представляют себе, что подобные прагматические соображения содержат в себе побочные выгоды, а именно просвещение своих единоверцев, придерживающихся иных взглядов.

В этом своем призыве они не являются ни искренними, ни правдивыми. Обвинение в том, что под видом единства и сближения навязывается какой-либо один мазхаб, опирается на неэтичные конкурентные действия пресловутых деятелей с целью достижения побочной выгоды.

Оправдание тех представителей этой группы, которые искренни и правдивы в этом своем призыве, состоит в том, что они считают сторонников тех мазхабов, которые они рассматривают как всецело лишенные истины и ложные, но, несмотря на это, стремятся к единству и сближению с ними, виновниками, а не обладателями отдельных недостатков. Некоторые из них также несвободны от представления первых об этой побочной выгоды. Здоровый характер мотивов этой группы не мешает быть порочными самим их носителям, потому что рано или поздно их идейные основы раскрываются, и их справедливо или ошибочно обвиняют в неправоте.

Быть виноватым или ущербным — ни то, ни другое не является тем обозначением, которым хотел бы обладать тот, кому адресовано предложение единства и сближения. Последователь ни одного мазхаба не поддастся такому призыву к единству и сближению, которое скорее напоминает попытку установления взаимопонимания между здоровым и больным, зрячим и незрячим, зрелым и незрелым, сведущим и несведущим.

Однако можно верить в правоту мазхаба, не подразумевая тем самым обвинение в ереси остальных мазхабов, при условии, что эта вера не будет необходимо влечь за собой утверждение о монопольном обладании всей полнотой истины и правотой, а носители всех остальных мазхабов будут считаться товарищами в подчинении истине, так что им также будет позволено занять свое место в общем кругу истины и претендовать на свою долю правоты. Следует признать, что некоторые аспекты истины могут и не быть персонифицированы в одном лице и обладать иными ликами, отличными от того, который представляется нам приемлемым и привычным, будучи приемлемыми и привычными для тех, чей взор к ним устремлен.

Например, намаз, являющийся основой религии и границей между верой и неверием и обладающий уникальной ролью среди всех шариатских предписаний, как и предварительные условия его совершения, относящиеся к обязательным заповедям, не являются одинаковыми в фетвах ученых, вплоть до того, что правила совершения намаза и его обязательные предварительные условия при сравнительном рассмотрении этих фетв, могут быть признаны правильными или неправильными, становясь основой для расхождений между некоторыми из этих фетв, когда одно и то же действие может признаваться обязательным в одной фетве и объявляться запретным деянием — в другой.

Однако эти разногласия не приводят к тому, что намаз двух мусульман рассматривается как неправильный. Эта терпимость не противоречит истинности соответствующих фетв как в представлении самих их авторов, так и в представлении тех, кто за ними следует. Верующие относятся к подобным незначительным расхождениям со своими единомышленниками с пониманием и нисхождением, проявляя к ним уважением. И это при том, что намаз и связанные с ним предписания в своей совокупности были установлены одинаковыми, такими, как их совершал Посланник Аллаха (мир ему).

Такой стиль взаимодействия между сторонниками разных фетв и мазхабов не всегда был господствующим и допускал исключения, однако в целом стал доминирующим. Таким образом, была сделана уступка в пользу многоликости истины и совместного обладания правотой.

Решением такой жизненно важной для единства и сближения мазхабов проблемы, как представление о единообразном характере истины и монопольном обладании всей полнотой правоты, состоит в распространении указанного стиля взаимодействия между последователями всех исламских течений.

Некоторые считают применение этого способа, который состоит в терпимом и снисходительном или по меньшей мере уважительном отношении друг к другу дозволенным лишь в отношении заповедей (ахкам) или второстепенных принципов религии (фуру" ад-дин), касающихся поклонения (’ибадат) и частного права (му’амалат), однако не признают его в вопросах вероубеждения или основах религии (усуль ад-дин). Их аргументация состоит в том, что знание о второстепенных принципах религии или фикха опираются на личное мнение и являются сферой следования за авторитетами (таклид), тогда как вероучительные принципы или знание об основах религии носят несомненный характер.

Несмотря на то, в какой степени эти тезисы переходят из теоретической плоскости в практику самих верующих и какое количество верующих в реальности формируют свои представления путем исследования, а не подражания, является ли сфера исследования неограниченной или подлежит разного рода разграничениям, заранее определен результат исследования или нет, является ли всякий продукт исследования авторитетным или по меньшей мере заслуживающим уважения или нет, и прочие подобные вопросы, выходят за рамки нашей темы.

К тому же, в нашей теме важно именно то, что по причине ее объективного характера и доступности для чувственного восприятия, суждения, не взирая на всю их умозрительную сущность, в большей степени, чем убеждения, несмотря на всю их неоспоримость, обладают способностью приводить к столкновениям и коллизиям, потому что убеждения, хотя и обладают неоспоримостью, все равно носят умозрительный и неэмпричический характер. Потому снисхождение в большей степени допустимо по отношению к носителям убеждений. Хотя в реальности истинное убеждение в целом может быть только одним.

В то же самое время, к обвинениям в неверии и порочности или же снисходительному и терпимому отношению приводят по большей части природа, характер, темперамент, нравы, знания, уровень развития, время, интересы, а также порождаемые ими особенности и влияния, такие как невежество, фанатизм, безапелляционность, терпимость, великодушие, понимание и т. д.

Если вера в некий принцип, пусть даже он и является достоверным и основательным (во многих случаях под таковыми кроются представления и истолкования, так что неизвестно, насколько понимание этого принципа и его истолкование соответствует его сущности и истинному содержанию), будет различной в понимании исламских мазхабов, все же это не может быть основанием для монополии какого-либо мазхаба на полноту истины и правоты или лишения других мазхабов права на истину и их восприятия как ложных.

Если мы выйдем к морю, то оросим друг друга дождем и подарим друг другу жемчужины, как это часто происходило и происходит, а если мы окажемся в пустыне, то будем осыпать друг друга гневом и злостью, как это тоже часто бывало и бывает до сих пор.

Нельзя терять из виду один важный момент, который состоит в том, что до наступления современного периода роль посторонних в процессе выхода мусульман из этого моря или пустыни (будь они правителями или подчиненными, предводителями или последователями, учеными или невежественными, виноватыми в своих пороках или ввергнутых в них другими) была ограниченной по сравнению с нынешним временем. За исключением некоторых исторических периодов, таких как монгольское нашествие, когда чужаки получили больше возможностей для борьбы с Исламом и притеснения мусульман. Однако, когда посторонние силы оказались на первых ролях и протянули свои руки к исламскому миру, их участие в указанном процессе приобрело большое влияние, которое в наше время становится все более наглым и безапелляционным.

Со стороны ученых, реформаторов, мусульман и неравнодушных к судьбам Ислама звучат предостережения, согласно которым единство и сближение, которые в эпоху очередного подъема и пробуждения мусульман должны были обрести новую жизнь и новое звучание, проявлять себя активнее и ярче, за редкими исключениями, не дали нужного результата. Это плачевное положение возникло, пожалуй, по той причине, что до настоящего времени единство и сближение не рассматривались в тесной взаимосвязи.

Серьезная проблема, о которой можно поговорить и которая к тому же всегда поднималась, состоит в том, могут ли последователи разных мазхабов и течений по-настоящему и искренне, глубоко и последовательно придерживаться единства и сближения в отношениях друг с другом.