Каким должен быть муфтий и улем: пример Ризаэтдина Фахретдина (1858–1936)

Айдар Юрьевич Хабутдинов,
доктор исторических наук, профессор Казанского филиала Российской академии правосудия (Казань)

Мне трудно рассказывать о Ризе-казые. Его портреты людей складывается не только из различных научных источников, но из воспоминаний своих родственников. Из семейных рассказов встает облик вечного труженика, порядочного во всем человека, всегда стремившегося к знаниям и к просвещению людей. Фахретдин не отличался гениальным полетом мысли, как Габдуннасыр Курсави и Юсуф Акчура, не объездил весь мусульманский мир в поисках знаний, как Рашид Ибрагим и Муса Биги. Его скромное подвижничество, умение оставаться человеком в сложнейших условиях максимально проявилось в страшные годы сталинского террора, когда он чудом сумел сохранить многие памятники мысли наших предков. Фонд Духовного собрания в уфимском архиве и собранные им метрические книги мусульманских приходов — это тот подвиг, благодаря которому почти каждый татарин и татарка могут проследить историю своего рода. Эти тома останутся вечным памятником Ризе Фахретдину.

Фахретдин смог установить своих предков до 13-го колена. Его самые древние предки жили в Булгарском государстве:

1. Тансар.

2. Кармыш аль-Булгари бине Тансар.

3. Бахшанда (Бак шунда) бине Кармыш.

4. Кайбулла (Хабибулла) бине Бакшанда.

5. Жанкилде бине Кайбула.

6. Тумкай (Туй-Мухаммет) бине Жанкилде.

7. Ишкай (Ишмухаммет) бине Тумкай.

8. Юлдаш бине Ишкай.

9. Бикмухаммет бине Юлдаш.

10. Субханкул бине Бикмухаммет.

11. Сайфетдин бине Субханкул (1778–1861).

12. Фахретдин бине Сайфетдин (1819–1891).

13. Ризаэтдин бине Фахретдин (1859–1936).

По словам Фахретдина, его прапрапрадед Юлдаш бине Ишкай родился и вырос в селе Шырданы ныне Зеленодольского района Татарстана. Испугавшись насильственной христианизации, мусульмане Шырдан были вынуждены переселиться в другие места. Они достигли места слияния двух рек. Им понравились чернозем, богатство лугов ягодами, густой лес, и они осели тут, основав новую деревню. Мама Ризаэтдина — Махуба бинте Рамкул — была дочерью имама деревни Старое Иштиряково того же Бугульминского уезда Рамкул хазрата. Она родилась в 1821 году, умерла в 1873-м и похоронена в деревне Кичучатово. Рамкул хазрат был образованным, начитанным человеком, собирал рукописные книги. Махуба, дочь Рамкула, в 1839 году вышла замуж за Фахретдин-хазрата и переехала в Кичучатово. Махуба-абыстай, несмотря на молодость, начала обучать у себя дома мальчиков и девочек.

Первые уроки Ризаэтдину дала его мама — Махуба-абыстай. Ему тогда было всего 5–6 лет. Осенью 1867 года Ризаэтдина вместе с его дядей Гильман-ахуном Карими отправили учиться в медресе города Чистополя. Отучившись всю зиму, он весной вернулся домой. Следующей осенью ему не удалось поехать в медресе Чистополя, так как Гильман-хазрат устроился имамом в деревню Миннебаево.

Начальное образование получил в медресе своего отца. Осенью 1869 года Фахретдина отправили учиться в старометодное медресе деревни Нижние Шельчелы, в 20 верстах от Кичучатова, где он учился у мударриса Габдельфаттаха б. Габделькаюма (1829–1891). Риза уехал вместе с его братом Кашафетдином, который уже учился в этом медресе. Он всю зиму проводил в медресе с остальными шакирдами, но летом возвращался в Кичучатово. С 1869 года начинается беспрерывная пора учебы Ризы в Шельчелинском медресе, продолжавшаяся 20 лет.

Когда Фахретдин учился в Шельчелы, в 1879 году, он хотел поехать в Астрахань, посмотреть медресе, познакомиться с методами обучения. Однако Габдельфаттах-хазрат фактически отказал ему. Большую часть времени, проведенного Ризой в Шельчелинском медресе, заняла учеба. Мечтой же его была поездка в знаменитые медресе, учеба у известных преподавателей, занятия в больших библиотеках, чтение книг великих ученых, то есть получение систематического образования. Его большая любовь и способности к знаниям, науке нелегко нашли воплощение. Фахретдин сам говорил: «Курсави, Марджани, Баруди и другим учеными было намного легче, чем мне, ведь они с юных лет занимались в знаменитых медресе Бухары у известных преподавателей. В то время как они черпали знания, я был вынужден добывать их по капле». У Ризы возникло желание поехать для продолжения учебы в Бухару, но его отец выступил против. Риза решил выучить русский язык, но мударрис выступил против. Фахретдин говорил: «Если бы я в юности выучил русский язык, мог бы прочитать столько книг, намного раньше постиг бы многие науки». Русский он выучил позже. Хотя знал его хуже, чем фарси, арабский и турецкий, мог читать необходимую научную и историческую литературу.

В 1884 году в руки Ризы Фахретдина неожиданно попала газета «Тарджиман». Он, шакирд деревенского медресе, став подписчиком газеты, постоянно читал ее, стал сторонником идей джадидизма. Начав преподавать, Риза начал преподавать и необходимые в жизни предметы, в том числе математику^[1].

В 1886 году Риза решил съездить в Казань. Он страстно желал учиться у Марджани или просто побеседовать с ним, приехал для этого в Казань, но их знакомство так и ограничилось минутным общением на казанской улице.

В 1887 году Фахретдин впервые поехал в Уфу, в Духовное собрание, сдал экзамен на звание имама и мударриса. В 1888 году Фахретдин в Петербурге встречается с великим мусульманском реформатором Джамалетдином Афгани. И слышит от него: «В улучшении и очищении мусульманского Шариата наш основной долг брать пример с умма зимми (немусульманских народов), умма исламия (исламская нация) еще не готова выполнить этот долг». Фахретдин позднее с сожалением скажет, что слишком поздно понял смысл этих слов и принял их суть, призывавшую мусульман к изучению всех современных наук и систем просвещения.

Фахретдин начал свой творческий путь с несохранившегося трактата о реформе просвещения. В нем он призывал брать пример с русских и европейцев в деле образования — и особенно образования женщин. Фахретдин пишет хронику «Асар» («Следы»). В ней он создает биографии ученых булгар, кыпчаков, татар, попутно с описанием мусульманских путешественников, посетивших наши земли. Хроника содержит более 500 биографий. Она не до сих пор имеет себе равных и недавно была целиком переиздана в Казани. Эта хроника — великий гимн подвижничеству улемов, которые в течение тысячи лет не давали нашему народу превратиться в безграмотное стадо, вели его по пути знания и веры. Фахретдин писал, что народ, не имеющий улемов, обречен на гибель. Стоит отметить, что если Ш. Марджани в своих трудах преимущественно концентрировался на Поволжье, то Р. Фахретдин создавал биографии улемов и зоны Приуралья. Фактически в «Асар» можно найти хотя бы одну биографию представителя каждого из традиционных родов имамов. Так, например, под номером 440 здесь содержится биография и одного из моих предков Фазлуллы б. Файзуллы ат-Тактавый, имама и мударриса из аула Такталачык Мензелинского уезда (ныне Актанышского района Татарстана)^[2]. В третьей части «Асар» под номером 8 (с. 42) содержится биография моего прапрапрадеда Якуба бин Нигматуллы бине Мансур ал-Амири.

Риза Фахретдин принадлежал к той группе общественных деятелей, которые критиковали Оренбургское духовное собрание прежде всего за чрезмерное усердие в защите интересов госаппарата. Фахретдин сформулировал три основные задачи, обусловившие возникновение Собрания:

«1) создать любовь к России со стороны восточного Ислама;

2) оставить без силы не имеющих официального статуса улемов, оказавшихся под скипетром России;

3) превратить Ислам на берегах Волги и Урала в официальную религию и распространить везде мектебы и медресе».

Будучи сам казыем в течение многих лет, он видел, что муфтии почти ничего не делают для просвещения народа, да и по своему статусу не имеют возможности проводить реформы для улучшения образованности мусульман.

Риза Фахретдин дал уничтожающую характеристику среднеазиатской схоластической школе: «У нашего народа в течение почти целого века была введена схоластика… Латиняне (римляне. — А. X.) по причине схоластики вымерли. Греки погибли от схоластики»^[3]. Фахретдин был противником так называемого «народного Ислама» с его культом святых. Он жестко критиковал языческие пережитки и выступал против поклонения святым, хранителям, а также «тау хужаларына» («хозяевам горы») и «изгелэр чишмэсене» («святым источникам»).

Но где же выход из состояния прозябания мусульманского мира? Прежде всего нужно обратить внимание на роль религии. В 1905 году Риза Фахретдин в биографии великого улема и суфия Ибн Араби писал, что Ислам должен давать ответы на все запросы современности, на все проблемы этого и загробного миров. Чуть позднее Фахретдин утверждал, что необходимо как религиозное, так и светское знание. Стоит отметить, что тюркская нация мусульман России, российское государство и исламская нация — умма для Фахретдина три составные части некой общности.

В личности Марджани Фахретдин видит своеобразного провидца, взгляды которого актуальны и для современников и для потомков. В попытке Марджани отменить традиции, возникшие после эпохи Мухаммада и его соратников, Фахретдин видел борьбу с деспотическими запретами, сводившими умственную деятельность мусульманина к слепому поклонению авторитетам. Однако он понимал, насколько трудно человеку освободиться от поклонения привычным кумирам. Фахретдин писал: «Самый трудный объект для изменения — это вопросы религии, вопросы так или иначе связанные с Шариатом. Один из улемов говорил: “Труднее изменить религию и привести ее к первоначальному состоянию, чем заложить основы новой религии”». Поэтому преклонение перед Марджани, перед его гением, способностью открыть для нации новые возможности в современном мире, объединить племенные группы в единый народ Фахретдин пронесет через всю свою жизнь.

Синтезу религии и реалий современности Фахретдин посвятит целый ряд работ, но вершинной точкой станет фундаментальный труд «Дини вэ иджтимагый мэсъэлелэр» («Религиозные и общественные вопросы») (1914). Само название работы говорит о необходимости синтеза религиозных и светских основ для развития исламской нации. Основные тезисы работы во многом совпадают с взглядами великого муфтия Египта Мухаммада Абду, стремившемуся совместить догматику Ислама с реалиями современной либеральной цивилизации. Так, в области права Шура (Совет), принимающая правовые решения и охватывавший тогда только богословов, зачастую находящихся под жестким контролем властей (вспомним пример бухарского приговора над Курсави), превращается в орган мусульманской общины Нового времени. При этом в Шуру вместе с улемами входят главы благотворительных обществ, воинские командиры, представители адвокатов, докторов, рабочих и т. д. Фахретдин первым в мусульманском мире предложил ввести в Шуру представителей современного индустриального пролетариата. В этом проявился его истинный гуманизм, так как он отстаивал не только интересы своего класса, но и всех слоев общества. Шура должна действовать в соответствии с реалиями экономики и культуры и представлять собой союз всех классов, партий и обществ. Фактически именно эта идея легла в основу создания Миллет Меджлисе (Национального Собрания), который представлял союз всех вышеупомянутых групп национальной элиты. На принципе представительства всех партий и общественных групп в 1917 году строились и все местные мусульманские комитеты и бюро.

Фахретдин считал, что «в парламенте и Государственном совете (то есть в обеих палатах тогдашнего российского парламента)… нужно выполнять решения, согласные с Кораном и Сунной». При этом «главная реформа» предстоит в сфере права. В итоге должна быть создана Конституция как «очень полезная вещь для исламского мира».

Фахретдин утверждал, что Ислам должен сохранять значение как система мировоззренческих и моральных устоев: «Ислам, будучи универсальной религией, пригоден для всех времен, всех мест и государств, всех народов и наций. Если обязательно есть какая-то религия, которая пригодна для счастья в этом и том мире, для материальных и духовных достоинств, то эта религия, несомненно, религия Ислама». Фахретдин отметал позитивистскую доктрину об отсталости религии по сравнению с наукой, популярную среди социалистов и младотурок. Он заявлял, что утверждение «левых», являющихся сторонниками европейского образования, о религии как причине упадка мусульманского мира глубоко ошибочно. Для него только религиозность является основой высокой морали, поэтому «то, что люди религиозны, столь же естественно, как то, что они культурны».

Фахретдин утверждал, что религия без образования столь же пагубна, сколь и образование без религии. Стоит ли приводить примеры из современности, иллюстрирующие эти тезисы?

Впрочем, Фахретдин ставит вопрос не только о моральном и правовом самосовершенствовании мусульман. Он указывает на потребность развития военной сферы, говоря, что «нам нужны… пушки Круппа, железные дороги, юнкерские училища, кадетские корпуса, военные академии, броненосцы, миноносцы».

Конечным идеалом Фахретдина является появление единого мусульманского правителя в лице халифа, как главы федерации просвещенных мусульманских государств. Но подобное развитие событий для Фахретдина было делом отдаленного будущего…

Если в вопросах участия в парламенте, создания собственного парламента или съезда, провозглашения Конституции, реформы права, совмещения религиозного и светского образования Фахретдин в целом дает богословское обеспечение программе джадидов, то в вопросе военного обучения и единого халифа он им противоречит. Здесь его взгляды сближаются с позицией Рашида Ибрагима. Характерно и то, что Фахретдин создает свою работу, формально ориентируясь не на конкретные условия России, а на условия всего мусульманского мира. Риза казый принадлежал к тому поколению улемов, которые чувствовали себя своими среди любого мусульманского народа. Он также определяет «миллет» мусульман России прежде всего как часть мусульманской уммы.

Сходные идеи о единстве мусульманского мира в форме создания Шура-и-умма (Совета нации) и о появлении единого исламского лидера высказывали на рубеже 1900–1910-х гг. не только сторонники исламского единства Рашид Ибрагим и улем Зыя Камали, но и такой либерал, как Садри Максуди. Татарская элита понимала необходимость создания парламента, провозглашения Конституции по образцу европейских государств при сохранении единства исламской уммы с ее догматикой и моральными основами. Эти взгляды обозначали отход от концепции «миллета» как только коллектива единоверцев в пользу создания постоянно модернизирующейся нации европейского типа. Задача эта занимала центральное место в деятельности татарских национальных лидеров начала века вплоть до уничтожения Милли Идарэ (Национального управления) в 1919 году. Татарским теологам, и прежде всего Ризе Фахретдину, принадлежала историческая задача богословского обоснования этих реформ, которая была ими блестяще выполнена.

В 1891 году Фахретдин становится казыем Оренбургского духовного собрания и на всю жизнь получает почетный титул Ризы казыя. 1–15 апреля 1905 года в Уфе при Духовном собрании под председательством муфтия Мухаммедъяра Султанова прошло заседание «Улама жэмгыяте» («Общества улемов»). Совещание было созвано по указанию председателя кабинета министров Сергея Витте для составления официального доклада, касающегося проблем мусульманской общины. В нем приняли участие улемы Казани, Перми, Касимова, Симбирска, Тюмени, Уфы, Каргалы, Москвы, Томска, Ханской орды, Троицка, Стерлитамака, Астрахани, Санкт-Петербурга, Агрыза и Чишме^[4].

Основным докладчиком был казый Р. Фахретдин. Он предложил создать пост Шейх уль-Ислама как единого лидера российских мусульман, избираемого ими самими, в ранге имперского министра. Единый религиозный орган российской уммы — Собрание (Управление) во главе с Шейх уль-Исламом располагается в столице, оно должно состоять из казыев-улемов. Представители всех мазхабов должны быть консультантами Управления духовных дел иностранных исповеданий. На местном уровне предлагалось действие губернских правлений, по образцу Закавказья. При этом Р. Фахретдин в присущей ему компромиссной манере рекомендовал обсудить эти предложения^[5]. Именно в Закавказье по Положению 1872 года сложилась достаточно стройная трехуровневая система управления:

1) низшая — в лице приходского духовенства;

2) средняя — в лице губернских меджлисов в лице казия (кади) как председателя и двух членов;

3) высшая — в лице Духовного правления в лице муфтия и трех членов^[6].

Вместе с тем Р. Фахретдин выступил противником возможной концентрации на уровне губернских меджлисов, возглавляемых в ОМДС ахунами, по примеру Закавказья. Р. Фахретдин был сторонником сосредоточения властей в руках непосредственно Духовного собрания в лице муфтия и казыев. В лице муфтия он видел посредника между миллетом и правителем (хукемдар) с правительством. При этом муфтий должен обладать как религиозными, так и светскими знаниями. Р. Фахретдин говорит о необходимости квалификации в вопросах просвещения (магариф) и права (хокук), знакомых с русскими стандартами. При этом казыи должны знать русский язык. Р. Фахретдин выступает за создание стабильной системы экзаменов для лиц, которые 15–20 лет учились в медресе. Эти должна заняться «научная коллегия» (гайат гильмия»). Для получения указа и занятия должности пока необходимо сдать всего лишь часовой экзамен в Духовном собрании. Р. Фахретдин говорит о необходимости достижения стандартов культурной нации («медени миллет»). Вхождение казахов в округ ОМДС должно было упрочить сложившиеся с XVIII в. контакты^[7].

Риза Фахретдин представил затем детальный проект реформы ОМДС^[8]. В введении он указывает, что «1) религиозные дела российских мусульман находятся в ведении их духовного управления». В примечании он указывает, что религиозные дела включают в себя: «все обязанности духовенства в мечетях и медресе, контроль за мектебами и медресе, шакирдами, муаллимами, мударрисами, инспекторами (назир), рассматриваемые в религиозных судах семейные вопросы: бракосочетание, развод, алименты, наследство и другое». Р. Фахретдин определяет состав духовенства: «2) муэдзин, муаллим, хатиб, ахунд, мударрис, кади, наиб (заместитель), муфтий. Если они состоят на службе, то низшее духовенство: муэдзин, муаллим, имам; среднее духовенство: хатиб, ахунд, мударрис; высшее духовенство: кади (казый), наиб (заместитель муфтия), муфтий, мударрис высшего медресе. Если они не состоят на службе, то ученые (галимнэр), сдавшие все экзамены за курс медресе, — среднее духовенство; сдавшие все экзамены по курсам высшего медресе — высшее духовенство». Учебные заведения Р. Фахретдин делит на три уровня: «3) начальные, средние, высшие. Начальный уровень — мектеб, средний уровень — медресе, высший уровень — высшее медресе». Религиозные управления также делятся на три уровня: «4) высшее управление, среднее управление, местное управление (управление махали). Высшее управление одно, находится в Уфе, называется «Махкама исламия». Средний уровень управлений состоит из ахундов в каждом ахундстве; местные управления — отделения управления хатибов (хокем булмэлэре) в каждой махалле». Сам термин «Махкама исламия» (буквально «Исламский суд», см. татароязычное название ОМДС «Махкама и-шаргыя») реально обозначает само Духовное собрание. При этом Р. Фахретдин особо выделяет, что «5) киргизы^[9] — подданные России также относятся к ведению Уфимского собрания, как и те мусульмане, которые относятся сейчас». Указываются «6) дела, касающиеся правления собрания: 1) вопросы образования, 2) другие, религиозные дела». Таким образом, существуют две трехуровневые вертикали: чисто религиозная и образовательная.

На низшем уровне (см. главу 2, п. 9): «местные управления рассматривают вопросы бракосочетания и разводов, в общем, наследства, завещаний, родства, опекунства, религиозные вопросы, связанные с кладбищами, взаимные претензии двух сторон, по своей воле обратившихся в суд, следит за метриками, исполняет религиозное поклонение, религиозные церемонии, духовные нужды». Среднее управление (ахунство) (см. главу 3) «скорее является передаточным звеном, обеспечивающим возможность взаимодействия Собрания и тысяч махаллей. В четвертой главе под названием «Махкама исламия» указывается, что оно управляет вакфами (п. 37). В п. 14 указывается, что «Собрание считается инстанцией одного уровня с губернскими правлениями, поэтому оно составляет отношения в губернское правление, донесения в министерство внутренних дел, канцелярия». В п. 16 определяются полномочия муфтия — «председатель Собрания, религиозный руководитель мусульман, их представитель перед правительством, доводящий религиозные, национальные (милли) нужды мусульман до министров, совета министров, Государственного совета, даже лично до самого императора».

Собрание сочетает в себе полномочия двух ветвей власти: судебной и исполнительной. В главе 1, п. 7 указывается, что Собрание контролирует вопросы семейного права. При этом (глава 4, п. 23) «сторона, неудовлетворенная решением Собрания, может в течении двух месяцев подать через Собрание прошение в Сенат». В п. 24 указывается, что в «вопросах помимо судебных Собрание подчиняется Министерству внутренних дел, все отчеты направляет прямо в министерство».

Далее в главе четвертой определяются полномочия Собрания:

«31) для детей-мусульман, обучающихся в государственных школах, (веро)учителей определяет Собрание;

32) собрание помогает школам, следит за программами;

33) назначает ученых на должности духовные, при необходимости наказывает, при необходимости дает прощение, снисхождение;

34) помогает восстановлению старых мечетей, строительству новых;

35) обучение детей-сирот, оставшихся без опекунов, защита от нужды женщин, вдов;

36) пожертвования (милостыня), ушр, закят, фитр;

37) обращает внимание на красивое и правильное издание Корана, его частей, хадисов, тафсиров, вообще религиозных книг;

38) контролирует вакфы;

39) ежегодно распространяет метрические книги, по числу махаллей. Собирает и хранит в архиве;

40) при необходимости свои дела проверяет с помощью губернского или областного правления, полиции;

41) в Собрании должны быть тетради, в которых записаны все школы, учителя, мечети;

42) Собрание после истечения срока принятия кассаций доводит свои решения до сведения полиции, она исполняет;

43) пока методы экзаменов в медресе не устоялись, в крупных городах образовываются экзаменационные комиссии;

Тот, кто усвоил курс мектеба, становится имамом, курс медресе — хатибом, курс высшего медресе — мударрисом;

44) Собрание публикует ведомость, для донесения своих решений;

45) издает книгу «шариат-канун» (законы Шариата), собрав все решения. Это будет руководством к действию всем духовным лицам.

Таким образом, полномочия Собрания должны включать в себя религиозные полномочия ОМДС: назначения духовенства, строительство и ремонт мечетей. При этом Р. Фахретдин добавляет контроль над вакфами, религиозной литературой, издание нормативно-правовых актов. В сфере просвещения оно берет в свои руки систему частного религиозного образования и назначение вероучителей в государственные школы. Документация наряду с имеющимся ведением метрических книг, списков мечетей и духовенства должна расшириться на создание списков школ и учителей. Полномочия Собрания распространяются на социальную сферу, включая помощь сиротам и вдовам. Его решения должны, включая судебные и в сфере контроля должны проводиться в действие с помощью губернского или областного правления, полиции.

В пятой главе анализируется назначение духовных лиц на должности. При этом по п. 46 «ученые назначаются на духовные должности, на религиозную службу не временно, а пожизненно». Высшей точкой являются выборы муфтия (п. 53): «определяются по три кандидата, набравшие большинство голосов, и от имени муфтия представляются в МВД, а затем императору, один из представленных утверждается». Список выборщиков (п. 55): «1) мударрисы высших медресе, 2) ахунды городов, 3) военные или гражданские чиновники с 7 класса, 4) дворянские предводители на службе, 5) почетные мировые судьи, 6) присяжные поверенные, 7) земские начальники, 8) председатели, члены земств уездов, округов, 9) гласные земских собраний уездов, округов, 10) председатели, почетные члены всех исламских благотворительных обществ, 11) люди, пожертвовавшие в одно из благотворительных обществ единовременно не меньше 3000 рублей, 12) люди, завещавшие в вакф медресе имущества на сумму 3000 рублей, 13) люди, организовавшие на свои средства приют и воспитывающие не менее 10 сирот, 14) члены городских дум, 15) один из членов мутаваллията деревни».

Седьмая глава посвящена ибадат-хане (места поклонения, молельни) и мечетям. В п. 63 указывается, что «молельни — это помещения, которые организовываются в тех местах, где нет официальной махалли; для коллективных молитв, при содействии Собрания. Собрание содействует тем, кто обращается к нему с заявкой и свидетельством о том, что нет препятствий со стороны местной полиции». В п. 66 мечеть определяется как «вечный вакф в пользу мусульман под покровительством государства. Во всех отношениях обладает имущественными правами вакфов, правом неотчуждаемой собственности (амляк), купчие освобождаются от пошлины, от всех налогов, сборов в казну. Тем, самым мечеть получала права юридического лица и становилась полноправным собственником, каковое право отстутсвовало российском законодательстве. Для управления делами прихода «члены каждой махали… избирают мутаваллиев. Комиссия мутаваллиев называется мутаваллиата. Приговор махалли заверяет ахунд и отправляет список мутаваллиев в Уфу в Собрание» (п. 67). Следует отметить, что российское законодательство в то время не признавало наличие вакфов и мутаваллиатов для округа ОМДС. Р. Фахретдин определяет «обязанности мутаваллията: управление мечетью, вакфами мечети, доходами и расходами мектебов и медресе, санитарно-гигиеническим состоянием мектебов и медресе. Ежегодно мутаваллият представляет отчет о доходах и расходах в собрание. За справедливую, честную, усердную службу каждый мутавалли достоин наград (п. 68).

Восьмая глава посвящена членам, духовенству и обязанностям махали. Выдачей разрешения на восстановление старых мечетей, строительство новых, организацию новых махаллей занимается само Собрание согласно п. 34 (см. п. 69). В обязанности мутаваллиата входит «управление доходами и расходами мечети» (п. 70). Махалля должна быть финансово обеспечена (п. 71): «здание мечети, здание мектеба при мечети, хороший дом для проживания местного духовенства, содержание местного духовенства — если все это обеспечивается за счет вакфа и если все эти расходы община на себя возлагают приговором. Только при таких условиях Собрание помогает новой махалле. Однако исключением из этого пункта являются киргизы, по причине того, что они кочевники, и сибирские мусульмане из-за излишне разбросанного проживания. По п. 72 «каждая махалля безусловно обладает правом избирать одного имама и одного муэдзина, однако если нет вакуфного дома, то не имеет права избирать хатиба». Тем самым именно вакфный дом является физическим центром управления для махалли. По п. 73 «на местное духовенство возлагается исполнение в своих махалля всех обязанностей, помимо тех, которые возложены на ахундов».

Девятая глава посвящена статусу вакфов. В п. 75 дается определение: «вакфы, определенные для содержания мектебов и медресе, распространения среди народа хорошей морали, помощи мечетям, духовенству, сиротам, шакирдам — управляются Собранием. Вакфы: имущество, такое как земля, вода, дом, деньги на правах собственности. Это пожертвование, которое мусульманин завещание во имя Аллаха собственноручно или завещанием». Р. Фахретдин выступает за стабильный контроль над вакфами со стороны муфтията (п. 76): «Собрание фиксирует все вакфы, относящиеся к нему, в специальной тетради. Хранит купчие, акты, в надежных местах в несгораемых шкафах. Внимательно следит за сохранностью вакфов, за всесторонним и постоянным исполнением условий вакфа, ежегодно получает отчеты от мутаваллиев, ежегодно представляет отчет в МВД. Также обеспечивает, чтобы вакфы, определенные впредь, были в рамках закона, и официально законодательно оформлены». Собрание «тщательно фиксирует в тетрадях доходы и расходы вакфов, пункты расходов смотрителей вакфов, если есть имущество, сдаваемое в аренду, то условия аренды, арендаторов» (п. 77).

В пункте 77 дается механизм ликвидации вакфов: «если условия вакфа прекратятся, и места, для которых определен вакф, прекратят существование, или если не останется надежды на то, чтоб туда тратить, Собрание продает их на торгах, вырученные средства поступаю в казну вакфов». Тем самым в лице казну вакфов (вакф хазинесе) Собрание получает независимый источник существования. В пункте 78 определяется механизм решения спорных вопросов: «все иски, касающиеся вакфной собственности, рассматриваются в гражданских судах, посягнувшие на вакфное имущество приравниваются к посягнувшим на казенное имущество. Вакфное имущество освобождается от всех видов налогов, купчие — от всех пошлин». Р. Фахретдин проявил здесь глубокое понимание и уважение к судебной системе России, сформированной в результате реформы 1864 года.

В пункте 79 определяются полномочия местного мутаваллиата: «если вакиф (завещатель вакуфа) сам не назначит мутавалли, то мутаваллиат махалли управляет вакуфным имуществом, сохраняет, записывает, подсчитывает доходы и расходы». Тем самым мутаваллиат превращается в стабильную легальную структуру.

Десятая глава посвящена положению мектебов, медресе, образовательных учреждений. В п. 80 указывается, что дела образования управляются Собранием. По п. 81 «Собрание отделяет финансы, которые тратятся на образование, от других денег, выделяет их отдельно и тратит их только на образования». В пункте 82 указывается: «финансирование образования обеспечивается из следующих источников: суммы, выделяемые правительством из государственной казны; пожертвования мусульман; вакфы, специально назначенные для образования; доли, выделенные на образование из общих вакфов, имущество, завещанное мектебам и медресе благотворителями»^[10]. Тем самым выделяются два типа вакфов: вакфы, специально назначенные для образования и общие (гомуми) вакфы.

Собрание контролирует все виды частных школ, т. е. школ, не принадалежащих государству или органам земского и городского самуоправления. По п. 83 «и «народные школы», организованные местными общинами, и частные школы, организованные или каким-либо человеком, или организацией, или благотворительным обществом, или заводами и фабриками — находятся в ведении Собрания, муаллимов и мударрисов назначает Собрание». Именно Собрание выдает как указы на назначение на должности духовенства, так и свидетельства для учителей (муаллимлык). По п. 84 все муаллимы, имеющие свидетельство, имеют право преподавать и в народных школах, и в частных. Если нет препятствий со стороны администрации, то можно открывать школу или учебные комнаты, обучать детей на дому. При этом по п. 85 «если учебное заведение организовано при содействии Собрания, то оно официальное, другие же — неофициальные». Однако по п. 86 «местное духовенство не вмешивается в образовательные дела в официальных школах, без санкции Собрания, однако они могут быть членами учебного комитета. И в вопросы экзаменов не вмешивается, и не имеет права голоса».

По образцу правительственных учительских школ создаются дар ал-муаллимин для подготовки педагогов. При этом по п. 87 «правом преподавания в мектебах обладают муаллимы, окончившие полный курс дар ал-муаллимин и получившие свидетельство. Дар ал-муаллимин — медресе, специализирующееся на педагогическом образовании. Считается средним медресе». Р. Фахретдин особо выделяет наличие, подведомственных Собранию официальных школ. По п. 89 «если нет того, кто выплачивает жалованье учителям официальных школ, то ежемесячное жалованье выделяется Собранием, из образовательных финансов… Собрание не тратится на народные школы и частные школы». При этом по п. 91 «муаллимы, мударрисы, управляющие медресе не избираются, а назначаются Собранием, только в те места, где они будут обеспечены». Для них по п. 93 «Собрание постоянно готовит и издает соответствующие указания в виде руководства (дустур ал-гамалляр), касающегося правил обучения в мектебах и медресе, учебных программ, исходя из имеющегося опыта». Риза казый в те дни стремился добиться успеха официальным путем, поэтому он не принял участия во Всероссийских мусульманских съездах 1905–1906 гг.

Уже в 1906 году, когда стало понятно, что реформа ОМДС не будет санкционирована властями, Фахретдин покинул Уфу ради Оренбурга. Здесь он возглавил журнал «Шура» («Совет»). Специалисты называют его первым татарским научным журналом. На самом деле его значение куда шире. «Шура» стал местом теоретических дискуссий о судьбах нации. Сторонники тюркизма и татаризма, либералы и социалисты пытались определить место мусульман России в изменяющемся мире. Кажется, нет такой сферы гуманитарных и богословских знаний, которую бы не объял этот журнал. Ученые не знают ни одного журнала наших дней, который мог бы выдержать сравнение с «Шурой».

Современники упрекали Фахретдина за то, что он отводит много места мелочам, но редактор не упускал возможности дать слово начинающим авторам. Хрестоматийной стала история, когда Фахретдин продолжал публиковать у себя в журнале серию статей Мусы Биги, посвященную божественной милости, несмотря на протесты почти всех лидеров мусульманской России. Он был не согласен с идеями автора, но считал, что в силу своей оригинальности мышления и доказательности статьи Биги достойны опубликования.

Уже в марте 1917 года Фахретдин мог занять место муфтия. Но он опять проявил полное отсутствие честолюбия. Только закрытие журнала «Шура» большевиками и безденежье вынудили его перебраться в Уфу и занять пост казыя, на который он был избран мусульманским съездом в мае 1917 года. Когда красные войска заняли город в 1919 году, он в отличие от муфтия и других казыев отказался покинуть Уфу. В 1921 году, после смерти Галимджана Баруди, он возглавит ЦДУМ, а в 1923 году на съезде духовенства Фахретдин был избран муфтием Центрального духовного управления мусульман и оставался на этом посту до своей смерти в 1936 году.

Благодаря активности Фахретдина в 1923 году окончательно восстановив свои структуры, частично распавшиеся в годы Гражданской войны, Центральное духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири (ЦДУМ) получает признание от центрального правительства. Помимо самого управления, являющегося единым центром утверждения кадров и руководства ими (ЦДУМ), это еще и аналитический и теоретический центр (Голямалар Шурасы), региональные контрольные учреждения (мухтасибаты), местные органы религиозного контроля над мусульманским населением (махалли), всеобщая религиозная школа (мектеб), центры подготовки и переподготовки кадров (курсы), официальный и теоретический орган (журнал «Ислам мэджэллэсе»), а также молитвенные здания, возможность участия в гражданской жизни светских лидеров приходов и светского обучения для детей духовенства. ЦДУМ сохраняет контроль над молитвенными зданиями, возможность участвовать в гражданской жизни приходов, влиять на общенациональных и местных советских лидеров. ЦДУМ сохранил до конца 1920-х гг. свои институты на всей территории татарского мира и диаспоры, единую структуру с казахским духовенством, и связи с духовенством всех мусульманских регионов СССР.

В том же в 1923 году под заголовком «Религиозный, моральный и философский журнал» начал выходить орган ЦДУМ — журнал «Ислам мэджэллэсе» («Исламский журнал, сборник»). Риза Фахретдин в статье «Религиозный вопрос сегодня» призывал соединить Коран и хадисы с потребностями современности и вводить изменения в жизнь, сообразуясь с Кораном и Сунной. Муфтий говорил о необходимости «кувэт тэшригия» («силы Шариата»), необходимости выполнения законов Шариата. Причем Фахретдин прямо ссылался на правовую концепцию Абу Ханифы и его традицию сохранения порядка и уважения к режиму. Муфтий выступил за максимальное поддержание контактов, обмен информацией и взаимопомощь между всеми органами ЦДУМ: религиозным съездом, улемами, мутаваллиями, духовными и ответственными личностями. В заключение Фахретдин призывает к организации съезда для обсуждения изменившихся реалий и принятия решений.

Риза Фахретдин, имевший многолетний опыт деятельности в качестве казыя во времена Александра III и Николая II, выработал практически оптимальную в данных условиях модель диалога с властями. Ему удалось сохранить систему начального мусульманского образования, численность мечетей, кадровый состав духовенства и структуру управления. С 1924 по 1926 год в Башкирской республике даже происходит увеличение числа мусульманских религиозных групп и обществ соответственно с 643 и 417 до 717 и 473. В связи с непрекращающимся сопротивлением режиму в Средней Азии и на Кавказе правительство нуждалось в лояльности мусульманского населения. Декретами ВЦИК РСФСР от 17 марта и 11 сентября 1923 года было разрешено преподавание Ислама молодежи. В архив Диния Назарат были переданы мусульманские метрики. ЦДУМу было передано историческое здание муфтията в Уфе. Мутаваллии получили право участия в профсоюзах и работы на госслужбе. Были сделаны уступки в обложении налогами мечетей, духовенства и облегчен доступ в школу детям духовенства. Был разрешен хадж. При ВЦИКе РСФСР была создана комиссия по религиозному законодательству. Во время визита в Казань Фахретдин был принят председателем СНК Татреспублики. Представители правительства гарантировали соблюдение религиозного законодательства, разъяснение статуса ЦДУМ на местах. ЦДУМ должен был направлять один экземпляр своих циркуляров в СНК ТР.

Однако все попытки добиться издания учебной литературы и организовать медресе были отвергнуты властями. Выпуск журнала «Ислам мэджэллэсе», издававшегося с декабря 1924 года. был окончательно остановлен в 1928 году. Накануне сталинской «революции сверху» в конце 1920-х гг. режим ужесточал контроль. На заседаниях Политбюро ЦК ВКП (б) в апреле–мае 1928 года рассматривалась просьба Фахретдина об открытии богословской школы (медресе) в Уфе, но партийные органы сочли нецелесообразным иметь подобное духовное учебное заведение. На просьбу издать брошюру «Ислам дине» («Религия Ислама»), характеризующую не только устои религии, но и ее роль в современности, Антирелигиозная комиссия ЦК в июне 1929 года ответила отказом. Вместо «Ислам дине» было разрешено печатание части Корана «Гафтияка» тиражом 10 000 экземпляров. Было предложено исключить из журнала «Ислам» всякие теоретические и религиозно-философские вопросы и свести содержание его и текущим делам отправления культа. Круг ограничений все больше расширялся…

Последний до уничтожения ЦДУМ Съезд мусульман республик Татарстан, Башкортостан, Казахстан, Украины, Чувашии и областей России открылся 25 октября 1926 года. На нем присутствовали 430 делегатов и гости из Узбекистана и Крыма. Во имя сохранения структур ЦДУМ съезд продемонстрировал лояльность руководству СССР и БАССР. Были посланы приветственные телеграммы председателю ЦИК СССР и РСФСР Михаилу Калинину, председателю Совнаркома СССР и РСФСР Алексею Рыкову, секретарю ЦК РКП (б) Иосифу Сталину, наркому иностранных дел СССР Георгию Чичерину, наркому по военным и морским делам СССР Клименту Ворошилову, председателю Башкирского ЦИК Мстиславу Кушаеву, а также королю Хиджаза Сауду.

В телеграмме наркому иностранных дел Г. Чичерину говорилось: «Съезд вполне уверен: мусульманские народы поймут, что их освобождение, культурно-экономическое развитие зависят от тесного объединения мусульманского мира с пролетарским миром во главе с советской властью». В телеграмме секретарю ЦК РКП (б) И. Сталину утверждалась уверенность в совместной работе граждан СССР «до победного конца по раскрепощению пролетариата и угнетенных народов. Да здравствует свободное человечество!» В телеграмме председателю ВЦИК СССР М. Калинину говорилось, что за 10 лет после Октябрьской революции открылись «для мусульман… широкие перспективы, великие возможности в области самоопределения на основе национальных, бытовых и религиозных особенностей… Мусульмане Востока и СССР, в частности… не разочаровались в своих ожиданиях освобождения из тисков нравственной и физической эксплуатации империализмом». Мусульмане как бы убеждали советское руководство в плодотворности и возможности сосуществования светской и духовной властей.

Муфтием и председателем Диния Назарат был переизбран Риза Фахретдин. По его инициативе был разослан циркуляр всему духовенству о присылке биографий. Данные должны были включать дату прихода в махаллю, сведения об образовании и преподавании, пребывание на постах, избираемых народом. Фахретдин понимал, что репрессии не за горами, но стремился, чтобы народ сохранил память о своих пастырях. Эту идею не удалось довести до конца, но Фахретдину удалось сохранить метрические книги приходов. В уфимском архиве мне рассказывали, что после ликвидации ЦДУМ в дни большого террора эти книги, как и весь архив Управления, были свалены ночью во дворе госархива, где и обнаружили их утром сотрудники.

Во второй половине 1920-х гг. усиливается давление и пропаганда, направленные против религиозных учреждений. Властям уже была нужна не лояльность, а полное подчинение, и Фахретдин с его моральным авторитетом и полувековым опытом защиты исламских ценностей стал костью в горле властей. Он умел защищать интересы верующих даже в рамках репрессивного советского законодательства и грамотно опровергал пропагандистские кампании атеистических властей. Заметим, что спустя почти сорок лет ту же тактику примет правозащитное движение. 27 апреля 1927 года Диния Назарат приняло обращение ко всем мухтасибам, имамам и всем мусульманам. В нем опровергались обвинения в том, что обучение религии переходит в политическую деятельность, а также в том, что духовенство выступает против обучения детей наукам и ремеслам. Диния Назарат опровергал эти слухи, заявлял о поддержке им обучения в светской школе и указывал, что преподавание религии сводилось к обучению догматам Ислама в соответствии с законами об отделении церкви от государства. Обращение подписали муфтий Риза Фахретдин; казыи Зыя Камали, Магди Магкули, Хусаин Байчурин, Мухлиса Буби. Никто из них не пережил годы большого террора.

Однако до рубежа 1930-х гг. ЦДУМ на территории нашей республики еще сохраняло свою структуру. К 1930 году в Татарии религиозные мусульманские учреждения по республике представляли 26 мухтасибатов, 2134 мечети и приходских совета при них. В среднем на одну мечеть приходилось, таким образом, 366 человек, а на каждое духовное лицо — 199 человек. Однако сталинская «революция сверху» изменила ситуацию в считанные месяцы. Муфтий Риза Фахретдин в мае 1930 года приехал в Постоянную комиссию по вопросам культов при Президиуме ВЦИК, где рассказывал об административном закрытии мечетей, о наложении непосильного налога на духовенство, штрафах и арестах за их неуплату, о раскулачивании служителей культа, их высылке на принудительные работы, об арестах, конфискации личного имущества, об изъятии у верующих Корана и других религиозных книг. После встречи с Р. Фахретдином П. Смидович пишет председателю ВЦИК М. Калинину: «Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения и исчезновения с лица земли. Пока закрылось 87% мухтасибатов (мусульманские епископаты), из 12 000 мечетей закрыто более 10 000, от 90 до 97% мулл и муэдзинов лишены возможности отправлять культ… Положение по мусульманскому культу хуже, чем по другим культам, но, в общем, рисует характерную для всех культов картину…» Фахретдин протестовал против закрытия мечетей, арестов духовенства и уничтожения религиозных библиотек. Часть литературы ему все-таки удалось спасти в архиве Управления. В 1930 году муфтий Фахретдин собирался подать в отставку вместе с другими членами Духовного собрания, чтобы обратить внимание всего мира на положение Ислама в СССР.

Фахретдин пытался противодействовать политике властей, направленной на недопущение воспроизводства образованного духовенства, консервацию устоев, локализацию отдельных мусульманских общин, недопущение издания богословской литературы. Результатом такой политики было снижение догматического и общекультурного уровня местного духовенства, усиление ориентации на обрядовую сторону религии, отрыв от изменений, происходящих в современном мире вообще и в мусульманском мире в частности. Переход на латинский шрифт был должен закрепить эту прогрессирующую отсталость татарского духовенства. Постепенное вымирание выпускников медресе, и прежде всего улемов-джадидов, неизбежно должно было привести мусульманское духовенство к роли достаточно маргинальной группы общества, не обладающей достаточными знаниями и образованием.

Риза казый скончался в своем доме в Уфе, не дожив несколько месяцев до массовых арестов руководства Духовного управления. Существует предание, что тысячи мусульман, узнав о смерти Фахретдина, собрались тайно ночью в его родном ауле для прочтения «дженаза» (поминальной молитвы) по усопшему.

Вся жизнь Фахретдина была отдана Добру, Знанию, Свету и Вере. Риза-казый вернулся к Аллаху, сотворив много добрых дел на этой земле, оказав помощь многим людям, и это зачтется ему в том мире.