Для целого поколения людей, своими глазами не видевших войну, героические будни наших защитников долгое время преподносились только в черно-белых крас-ках: здесь свои, там враги. Демократические перемены в обществе, рассекреченные материалы архивов и спецслужб говорят нам и о другом — порой приходилось защищать Родину будучи своим среди врагов.
Встречаясь с молчаливым человеком из села Петряксы Бедретдиновым Мансуром-абый, в первую очередь, всегда обращал внимание на его глаза, даже помимо своей воли. Может, мне тогда просто показалось, что в них навсегда застыла невыразимая словами тоска? Или неподвластная ему постоянная дума о своей судьбе, о которой он не имел права говорить? Только тогда загорались его глаза под густыми бровями. Казалось, вот-вот он заговорит со мной, но неясная тень пробегала по лицу его — и он, словно опомнившись, молча продолжал свой путь.
Век человека на земле не долог — в один из дней по Пет-ряксам прошла молва, что Мансур-абый ушел в мир иной. С тех пор прошло более 10 лет. Он, Мансур-абый, с февраля 1940 года находился в рядах Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА); начало войны встретил в составе 4 баталь-‑
она 8 бригады 4 воздушно-десантного корпуса. Элитные подразделения Красной Армии — воздушно-десантные вой-‑
ска (ВДВ) в июне 1941 года использовались в кровопролитных боях на реке Сож в качестве пехоты. К тому же, с 29 июля 1941 года тоненькая нить, связывавшая Мансура-абый с Родиной, оборвалась вовсе. Остатки его батальона около города Кричева попали в плотное вражеское окружение. Наступил, неизбежный в такой обстановке, плен. Немногословный воин только один раз признался вслух, что в плену людей низводили до положения скота с той лишь разницей, что скот не стал бы есть то, чем кормили их, пленных. Уверен, молодой, еще не успевший пожить, 22-летний рослый джигит, унаследовавший от своих дальних предков — нижегородских служилых татар — пьянящее чувство свободы, с первых же дней неволи стремился к освобождению от плена. Такой шанс появился лишь через 2 года, когда изрядно побитые советскими войсками под Москвой, Сталинградом, Курском немцы начали вербовать диверсантов из среды военнопленных. Имеющий незаконченное среднее образование, прошедший серьезную подготовку в воздушно-десантных войсках, молодой и серьезный Мансур-абый приглянулся немцам. Другой возможности перейти к своим могло и не быть, поэтому он согласился на сотрудничество.
В конце ноября 1943 года наш земляк был зачислен в отделение радистов разведывательной школы «Сатурн», расположенной в городе Малетене в Восточной Пруссии. В течение 6 месяцев его научили основам шифровки и дешифровки радиограмм, передачи и приему сигналов, искусству рукопашного боя и умению выживать в экстремальных ситуациях, основам конспиративной и подрывной работы. Зачислив его в зондеркоманду (спецкоманду) майора Арнольда в качестве радиста, 23 июля 1944 года забросили на самолете в тыл советских войск, на Брянщину. Ночной прыжок прошел в штатном режиме, и Мансур-абый тут же доложил об этом по рации руководству зондеркоманды. Как выяснилось, уже на следующий день это сообщение было перехвачено и группой контрразведки советских вой-ск «СМЕРШ» («Смерть шпионам»). Десантников начали тут же искать наши. Это облегчило задачу перехода к своим — группа из 6 десантников сдалась нашим контрразведчикам, а спустя 5 дней проверки и перепроверки Мансур -абый в должности сотрудника «СМЕРШа» начал в эфире радиоигру под кодовым названием «Десант». Она продолжалась до 9 мая 1945 года, ее итогами стали несколько десятков обезвреженных диверсантов, несколько тонн перехваченного у врага оружия и десятки миллионов рублей советских денег, предназначенных для подрывной работы. Вот скудные строки справки органов госбезопасности о тайной войне -"... принимая активное участие в составлении текстов радиограмм для передачи центру германской разведки, проявлял при этом личную инициативу, называя ценные в оперативном отношении, предложения, направленные на получение наибольших результатов«, «... Все поручения органов контрразведки „СМЕРШ“ выполнял с исключительной серь-езностью и точностью». И обо всем этом не было известно никому, кроме органов госбезопасности. Не говорил ничего Мансур-абый и жене, Бедретдиновой Рашиде-апе, с которой воспитали и вывели в самостоятельную жизнь 5 замечательных детей. Кстати, не знали ничего и дети, равно как и члены партийной организации села, безуспешно рекомендовавшие председателю Петряксинского сельпо Бед-ретдинову вступить в ряды КПСС. Чтобы не разглашать свою тайну, Мансур-абый отверг рекомендации и остался беспартийным.
Все тайное рано или поздно становится явным. Всего один раз согласился рассказать о себе радист Бедретдинов главному редактору областной татарской газеты «Туган як» Ибрагимову Рифать-абый лишь спустя 45 лет со дня окончания войны, в конце 1990 года, с условием, что в их беседе будет лично присутствовать чиновник высокого ранга — начальник Сеченовского межрайонного отдела Управления КГБ по Горьковской области полковник КГБ Иксанов Асаят. Результатом беседы стала публикация «Зондеркоманда и «СМЕРШ» в газете «Туган як» от 22 февраля 1991 года.
В чем же причина столь долгого молчания радиста Бедретдинова? В первую очередь, в специфике его военной профессии — спецслужбы больше слушают сами, чем говорят. Есть срок секретности. С другой стороны, разговор предполагает наличие хотя бы двух людей: рассказчика и слушателя. Долгое время мы жили в идеологизированном обществе. Вслед за пропагандистами вешали ярлыки на репрессированных — «враги народа», на военнопленных — «предатели». Наверное, мы были плохими слушателями. Но времена изменились: репрессированные и военнопленные реабилитированы законом и государством. Осталась самая малость — установить имена и биографии всех без исключения участников войны, разместить их фотографии на видном, почетном месте, рассказать об этих людях подрастающему поколению.
Память нужна не им, совершившим свой подвиг и уже погибшим или умершим. Память нужна нам, живым.
Сельская трибуна.
24 апреля 2010 года