Шихабутдин Марджани

Абу-Мухаммад

Хусаин б[ни] Фаизхан

(отрывок из сочинения «Вафийат  ал-асляф ва тахийат ал-ахляф»)

Перевод А. Н. Юзеева

Наступил 1283 год. В этот год в последний понедельник месяца раби II^[1] в возрасте сорока пяти лет^[2] умер Абу Мухаммад Хусаин б[ни] Фаизхан б[ни] Файзаллах б[ни] Бик-кина б[ни] Исмаил б[ни] Тангри Бирди ал-Джабали ас-Сабаи ал-ханафи. Да помилует его Аллах. Похоронен в Сабаджа, одной из деревень Горной стороны. В честь него заупокой­ную молитву прочитал Абу-л-Аббас Ашраф б[ни] ... У него осталось три дочери: Айша, Зайнаб и Амина, а сыновей не было.

Хусаин б[ни] Фаизхан был человеком благонравным, чистосердечным, ясновидящим, благих намерений, проница­тельным, праведным, тонким и глубоким исследователем и мыслителем, сочинителем прекрасных произведений и множества лекций. Он постоянно занимался, изучая работы других ученых, и многое почерпнул у них, хорошо знал хро­нику событий, мировую историю, обстоятельства жизни пра­вителей и был знатоком фикха^[3] и основ веры.

Он глубоко скорбил из-за постигшей ислам слабости и снижения его влияния, упадка знаний у мусульман, забвения ими былого высокого положения и былых достижений в науках, в создании новых инструментов, ухищренных изде­лий и пренебрежения мусульман к изучению прошлого.

Его огорчало то, что становится мало учеников и снижа­ется их рвение к учебе, что они тратят время на изучение не­нужных предметов, и огорчало отсутствие порядка в жизне­деятельности как учеников, так и учителей. Он всеми силами старался возродить былое стремление мусульман к изуче­нию рациональных и традиционных наук и искал способы достижения этой цели.

Хусаин б[ни] Фаизхан считал, что мусульманам добиться подъема наук можно только построив новое, великолепное медресе, в котором преподаванием каждой из мусульман­ских наук занимался бы отдельный преподаватель. Напри­мер, один преподаватель вел бы занятия только по фикху и не обращался бы к другим предметам. Другой занимался бы только арабским языком и ничем иным. Кто-то препода­вал бы только философию. Таким образом, у каждого из них были бы определенные обязанности, и за их исполнение он получал бы жалованье. В медресе также должен быть смот­ритель, обладающий достаточной властью над проживающи­ми, который поддерживал бы среди них дисциплину, соглас­но распорядку, основанному на шариате и здравом смысле.

Ученик, закончив изучение какой-либо книги или пред­мета, может перейти к другому? только сдав экзамен и полу­чив успешное свидетельство от ответственных за это лиц.

Медресе необходимо выделить определенную сумму, достаточную для обеспечения потребности живущих в нем в дровах, горячей воде и свечах. Если же не удастся найти денег на все это, то в медресе должны быть люди, которые бы занимались уборкой, подогревом воды, покупкой дров и другими подобными необходимыми вещами.

Такое медресе должно находиться в Казани, так как имен­но здесь сосредоточены ученые люди нашей общины и через этот город проезжают все достойные мусульмане нашей страны. Здесь также больше богатых людей, чем в других местах, и они, быть может, окажут помощь в руководстве медресе и увеличении выплаты работающим там. Если бы каждому из преподавателей медресе было назначено жало­ванье в размере двухсот рублей русскими деньгами в год, то они надлежащим образом смогли бы выполнять все возло­женные на них задачи по воспитанию и обучению.

Если же медресе будет открыто в одном из других горо­дов, подчиненных Москве [православным], там не будет столько мусульманских ученых и достойных людей, как в Казани, следовательно, возникнет потребность содержать всех ученых-преподавателей, приглашая со стороны. А это дело хлопотное. К тому же осуществление подобного воз­можно лишь при согласии и содействии Российского госу­дарства. Для того чтобы получить такое согласие и добиться положительного отношения русских к изучению необходи­мых нашему народу предметов, необходимо ввести хотя бы для определенной части учащихся медресе изучение русско­го языка и письменности. Ведь наша страна связана с рус­ским государством, постоянно возникает потребность в русском языке, и, для того чтобы избежать неприятностей от действующих законов, которые все составлены на этом язы­ке, его нужно знать. Ведь даже пословица гласит: «Тот, кто изучил язык другого народа, обезопасил себя от его ковар­ства».

Чтобы собрать деньги, необходимые на все эти нужды, следует создать при медресе типографию, в которой издава­лись бы мусульманские книги. Нужно позаботиться, чтобы издания осуществлялись на хорошей бумаге, четкими буква­ми, без опечаток, качественной краской. Это даст изрядную сумму на удовлетворение потребностей медресе. К тому же в настоящее время в распоряжении Оренбургского духовно­го собрания есть значительная сумма, собранная за счет средств, взимаемых по решению собрания при бракосочета­ниях. Эта сумма из года в год возрастает. Имеется также со­лидная сумма, оставшаяся от постройки суда. Это все можно потребовать у государства. Если этих сумм не хватит, можно увеличить налог с бракосочетания на величину, незначитель­ную по сравнению с калымом.

Разумеется, все это может осуществиться только с по­мощью государства, и поэтому потребуется вести переписку и посылать ходатаев. Если разрешение на создание такого медресе будет получено, то только таким путем. Но Аллах – хвала Ему! – лучше все знает.

Известно, что государство намерено открыть школы по­добного образца. Если это произойдет, мы ничего не сможем сделать. Их управление будет вестись таким образом, что не принесет никакой пользы мусульманам, не будет способ­ствовать возрождению их наук, сохранению их чести и возвращению былого расцвета. Ведь если русское государство откроет эти школы и будет содержать их на деньги казны или налоги с подданных, то, вероятно, преподавателями фи­лософских наук будут русские, преподавание будет вестись на их языке, и учащиеся будут подражать им в разговорах и одежде. Далее, хотя эти науки и мусульманские, излагаться они будут на чужом языке, так же как и все руководство и обучение. У учащихся не возникнет желания читать мусуль­манские книги, и у них может сложиться представление, что ислам чужд этим наукам и знаниям, в особенности если они будут слышать намеки на это от своих преподавателей во время уроков и бесед.

Хусаин б[ни] Фаизхан совещался по этому вопросу со многими важными лицами, обращался ко многим известным людям и ко всем, кого считал человеком ученым, знающим и способным понять. Он не стеснялся просить помощи и не пренебрегал советами. Еще посланник Аллаха – да благосло­вит его Аллах и да приветствует! – велел советоваться с людьми. Аллах Всевышний сказал: «И советуйся с ними о деле».

Однако все это столкнулось с клеветой и измышлениями завистников и врагов. Они оспаривали все, что он задумал, стремились привить народу отвращение к нему, пугали пос­ледствиями его планов, приписывая ему всяческие грехи и злой умысел в отношении ислама, возводили на него напрас­лину и злословили.

Среди подобных клеветников особо усердствовал в рас­пространении различных небылиц имам села Кышкар Исма-ил б[ни] Муса. Да ускорит Аллах его гибель и да пошлет его в ад! Мои друзья и прочие люди не раз рассказывали мне о том, что произошло между ними. Когда Хусаин б[ни] Фа­изхан приехал в Казань, он пришел к Исмаил б[ни] Мусе в дом его зятя Абд ар-Рашида б[ни] Йусуфа и рассказал о сво­их планах относительно руководства медресе и организации обучения в нем. Исмаил б[ни] Муса категорически отверг все это, потому что предусматривалась необходимость изу чения русского языка, и дошел до того, что заявил, что изу­чение русского языка – запретное дело.

Хусаин б[ни] Фаизхан объяснил ему, что это всего лишь средство получить разрешение от правительства, цель же – возрождение утраченных и позабытых наук. К тому же су­ществует большая потребность и даже необходимость в изу­чении русского языка, поскольку вся наша деятельность свя­зана с русским государством.

Рассказывают, что Зайд б[ни] Сабит ал-Ансари^[4] – да по­милует его Аллах – сказал: «Посланник Аллаха – да благос­ловит его Аллах и да приветствует – велел мне выучить язык иудеев, и я выучил его самостоятельно, а потом переводил их разговоры с посланником Аллаха». Передают, что пророк – мир над ним – сказал: «Вы можете рассказывать со слов израильтян, в этом нет греха, но тот, кто умышленно солжет обо мне, займет место в аду». Во время битвы при Йармуке Абдаллах б[ни] Амр б[ни] ал-Ас^[5] захватил два верблюжьих вьюка с иудейскими и христианскими книгами и потом чи­тал их и рассказывал о них людям. Рассказывают, что про­рок – мир Ему – сказал: «Ищите знаний, хотя бы и в Китае». А Китай – это страна, в которой не поднималось знамя исла­ма, не доходили туда ни в прошлом, ни теперь рассказы о пророке и не читали никогда китайцам стихи Корана. Поэ­тому знания, которые там можно искать, – рациональные, и их может перенять у китайцев только тот, кто знает их язык, говорит на нем и читает их книги. Хадис указывает на до­пустимость изучения их языка при необходимости. Сказал же пророк – мир Ему: «Мудрость для правоверного – заблу­дившаяся верблюдица, которую он ищет повсюду».

Ученые прошлого ненавидели калам^[6] и порицали его. Об этом открыто говорили все великие имамы, и сомнений в этом нет. Абу Йусуф – да помилует его Аллах – говорил: «Чем лучше человек знает калам, тем хуже он знает Аллаха, велик Он и славен». Аш-Шафии сказал: «Я предпочел бы встретиться с Аллахом, совершив все грехи, кроме многобо­жия, чем встретиться с ним, понимая хоть что-нибудь в кала­ме». Малик – да помилует его Аллах – говорил: «Берегитесь вводящих новшества!». Его спросили: «А кто это?». Он отве­тил: «Приверженцы калама». И тому подобное. Но ряд более поздних авторитетов пришли к выводу о допустимости изу­чения калама и чтения книг о нем из-за необходимости охра­нять мусульманские догматы от смешения с нововведения­ми. Сейчас же сторонники калама безвредны, а искажением мусульманских догм занимаются различные группы христи­ан, и нужно уберечь себя от их козней. Различные проповед­ники-епископы и монахи всеми силами стремятся заронить сомнения в души нестойкого простонародья и сбить их с верного пути. Для этой цели назначены определенные лю­ди, и государство оказывает им помощь. Но опасность, исхо­дящая от них, во много раз больше той, которой ждали от сторонников нововведений. Поскольку последние принадле­жали к мусульманским сектам, верили в посланническую миссию пророка, признавали ислам, возвеличивали Коран, обращались к Кибле во время молитвы, исполняли все осно­вы веры и расходились только во внутренних вопросах. Защита мусульманской веры от нападок неверных и предуп­реждение мусульман об опасности позволительны и обяза­тельны. Но это можно сделать, только зная язык неверных и читая их книги. Это является коллективной обязанностью, как сказал кто-то, говоря о необходимости изучать калам.

Имам из Кышкара не смог ничего ответить на это, кроме того, что в этом нет необходимости, а изучать язык иудеев необходимость была. Тогда Хусаин б[ни] Фаизхан спросил:

«Чем ты оправдываешь свой запрет людям изучать этот язык и слова о запретности этого?». Тот ответил: «Дошедшим рассказом». Хусаин спросил: «Дошедшим от кого?». Исмаил б[ни] Муса ответил: «От Абу-с-Сууда ал-Имади». Хусаин опять спросил: «Этот рассказ из написанной им книги фетв или из отдельных фетв?». Тот сказал: «Из его книги». Тут Хусаин возразил: «Из слов автора “Кашф аз-зунун” видно, что у Абу-с-Сууда не было книги фетв, потому что его спро­сили: “Почему ты не составишь книгу об этом?”. И он отве­тил: “Я стыжусь писать такую книгу, потому что автор “Ал-фатава ал-баззазийа” [“Фетвы ал-Баззаза”]^[7] уже написал свою”». Исмаил сказал: «Ибн ал-Абидин передал этот его рассказ». Хусаин ответил вопросом: «А каким путем дошел до него этот рассказ и через какую цепь передатчиков?» Исмаил сказал: «Ибн ал-Абидин – человек ученый и не гово­рит того, чего не знает». Хусаин возразил: «Но он человек этого века, а в Османском государстве были тысячи таких, как он, или еще более ученых, но они придерживались дру­гого мнения и издавали фетвы не только о допустимости, но и об обязательности обучения».

Потом Хусаин спросил: «Этот рассказ, который ты упо­мянул, касается языков неверных вообще или именно рус­ского языка?». Исмаил подумал и ответил: «Языков невер­ных». Тогда Хусаин сказал: «А что называть языком невер­ных?». Если это язык, на котором говорят одни только не­верные, то русский язык не таков, потому что на нем говорят жители Бисты [Татарская слобода Казани], а они мусульмане с давних пор. Если же это язык, на котором говорят невер­ные наряду с другими людьми, то к таким языкам относится персидский – ведь, несмотря на то что на нем говорят неко­торые мусульмане, на нем говорят также остатки огнепок­лонников в Персии и некоторые иудеи. А некоторые татары-идолопоклонники на Востоке говорят на таком же языке, как наш, ничем не отличающемся от него. Следовательно, согласно твоей точке зрения, нельзя говорить на тюркском языке. Ведь на большей части языков говорят и мусульмане, и неверные, даже на арабском языке – господине всех язы­ков!»

Исмаил б[ни] Муса был поражен этим... Потом, когда Хусаин б[ни] Фаизхан поднялся, чтобы уйти, Исмаил лице­мерно проводил его за ворота дома и сказал: «Нужно пос­мотреть книги. Если ты еще заедешь к нам, мы еще погово­рим об этом». Но это было их последней встречей и началом разрыва между ними. Вернувшись в дом, Исмаил сказал при­сутствующим: «Этот человек переговорит даже шайтана. До сих пор мне не приходилось общаться с ним».

Покойный всегда верно передавал другим изученное им, был правдивым, надежным, справедливым человеком, всегда держал свое слово и был верен обещаниям.

Он учился у ряда ученых, таких как Абд ар-Рахим ал-Ба-раскави, Абд ал-Карим б[ни] Абд ар-Рахим ал-Мухаджира. Дольше всех он учился у Мурада б[ни] Мухаррам ал-Манга-ри. Затем он перешел ко мне, учился и много полезного по­лучил от меня. После этого он отправился в Петербург и долгое время жил там. Я был не только против его поездки в Петербург, но и уговаривал его отправиться куда-либо в дру­гое место. Однако воля божья – это судьба предрешенная. Аллах Всевышний через него многое сделал для меня и дал мне его в помощь в моих важных предприятиях. Да вознаг­радит его Аллах за меня и да поселит в раю!

У него было несколько учеников и среди них: Калималла б[ни] Амин ас-Сабаи, Алим б[ни] Амин ал-Малаки, Вениа­мин б[ни] Амин ал-Айсаки, Хабибалла б[ни] Мухаммад б[ни] Салих и другие.