Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Справочные, энциклопедические, биографические издания
Метеор веры. Биографическая повесть о Шихабаддине Марджани /Айдар Юзеев
24.11.2011


 

Глава XV.

ПРИЗНАНИЕ ЗАСЛУГ

На научном поприще Шихабаддин достиг значительных успехов. Он написал три религиозно-философских труда, которые пока оставались в рукописи – «Назурат ал-хакк…» [Обозрение истины…], «Китаб ал-хикма ал-балига…» [Книга о зрелой философии…] и «Китаб ал-азб ал-фурат ва-л-ма аз-зулал…» [Книга о пресной, освежающей, ключевой воде…]. С течением времени авторитет Шихаб-хазрата среди мулл города возрос.

Шихабаддин, когда на него находило творческое вдохновение, запирался у себя в кабинете почти на целый день, и никого не принимал. Жене говорил, чтобы даже домашние не беспокоили. Дети по наступившей тишине в квартире уже знали, что отец работает, и старались не шуметь. Наима же стучала в дверь кабинета, приглашая только на обед. После приема пищи хазрат позволял себе небольшую прогулку по берегу озера Кабан, заходил в медресе и говорил, что несколько дней будет отсутствовать, оставляя задания шакирдам для самостоятельной работы. Потом возвращался домой, и вновь запирался в кабинете на втором этаже. Домочадцы знали – отец работает – в доме наступала гробовая тишина

По-своему характеру Шихабаддин, на первый взгляд, был человеком замкнутым, не общительным. Но кто знал его ближе, отмечали, что Шихаб-хазрат преображался, когда встречал интересного собеседника. В узкий круг его друзей попасть было нелегко, но если уже кому-то удавалось расположить к себе хазрата, то для такого человека двери его дома были всегда открыты.

Шихабаддин старался общаться только с теми, кого считал знатоками своего дела, преуспел в любой области знания или деятельности. Если кто-либо и хотел зайти просто с ним поговорить, а Шихабаддин знал, что его приход не вызван никакими причинами, то, как правило, отказывал в аудиенции и вежливо говорил, что у него много работы и он слишком занят. Поэтому у него было мало друзей, многие обижались, не зная эту черту его характера, считали его человеком высокомерным. А Шихаб-хазрат был из тех людей, кто находил удовольствие в процессе работы, а не в разговорах.

В 1859 году Шихабаддин организовал сбор денег среди мусульман города для кавказских народов, пострадавших от землетрясения. Он следил по просьбе муфтия, который выпустил специальный указ, за изданием текста Корана в типографии и впоследствии опубликовал «Китаб ал-фаваид ал-мухимма» [Книгу о полезном и важном] – по истории и принципам издания Корана в России. Шихаб-хазрат согласился на этот нелегкий труд, поскольку издания Корана, которые начали печататься в Санкт-Петербурге и Казани с 1787 года, изобиловали ошибками. Подобное занятие предполагало не только прекрасное знание текста Корана, но и отнимало значительное время. Тем не менее, Шихабаддин взялся за этот тяжелый труд, сознавая его важность, ибо Коран, являясь прямой речью бога, не должен был иметь ошибок.

Шихаб-хазрат получал за свою работу незначительные деньги, подписывая каждое издание текста Корана к печати и беря на себя, таким образом, значительную ответственность за издание. Он сверял списки Корана, предполагаемые к печати со списком халифа Османа и находил много ошибок, значительно редактировал текст. Как обычно, нашлись завистники его деятельности, и начали писать в Оренбургское Мусульманское Духовное Собрание жалобы-доносы. В результате, по приказу муфтия, Марджани был освобожден от этой обязанности. Заменившие его имамы были вынуждены обращаться за советом к Шихаб-хазрату, поскольку только он мог грамотно и квалифицированно сверить печатаемый текст Корана по списку халифа Османа, принимая во внимание и авторитетные тафсиры.

В это время Шихаб-хазрату добавляется забот: его приглашают участвовать в судебных заседаниях при произнесении клятв мусульманами. Одновременно для государственных учреждений он составляет реестры-отчеты о рождении, бракосочетании, смерти мусульман города.

В 1861 году Казань посетил наследник российского престола Николай, сын правящего царя Александра II, который побывал в тогда еще называемой «Юнусовской» мечети во время совершения молитвы. Предстоятелем на молитве был Шихаб-хазрат. Деятельность и знания Шихабаддина заметили власти города. Его пригласил на прием губернатор, с которым Шихаб-хазрат познакомился во время приезда наследника российского престола. Шихабаддин любезно принял его приглашение, надеясь на разрешение хоть небольшой части своих проблем. Губернатор принял Марджани в своей резиденции, в Кремле. Шихаб-хазрат, как обычно, пришел в традиционном мусульманском одеянии. В назначенный час его уже ожидали в приемной. Не успел он войти, как секретарь сразу же пригласил проследовать в кабинет к губернатору. При виде Марджани, градоначальник встал из-за стола, подошел к нему, поздоровался за руку, и пригласил садиться. Разговор шел через переводчика Шахиахмада Алкина, знакомого с Марджани еще со дня его первой отставки с должности имам-мударриса. Шихабаддин поднял вопрос о бедственном положении своего медресе, попросил финансовой поддержки. Губернатор обещал помочь. В свою очередь, просил содействия хазрата в организации различных мероприятий, связанных с мусульманской общиной города. Марджани обещал помощь, полагая, что сотрудничество с властями города принесет пользу мусульманам.

С начала 60-х годов Шихабаддин несколько раз посещал развалины Булгара. Он, как и в первый свой приезд обыкновенно описывал уцелевшие надписи на надгробных камнях. Таким образом, описал почти все сохранившиеся булгарские надгробные эпитафии. Расшифровка этих надписей не поколебала его убеждений в том, что предками татар были булгары.

В 1862 году, возвращаясь из командировки, Хусаин Фаизханов заехал в Казань лишь для того, чтобы увидеть Марджани. Он остановился в доме учителя. Встреча их была короткой, всего один день, – но так необходимой обоим. Родные души, наконец-то, снова оказались вместе. Они не могли наговориться: обсуждали положение мусульман в Казани, отношение властей столицы к татарам. Хусаин рассказал о своих творческих планах, – что ему в этой командировке удалось найти три надгробных эпитафии на правой стороне Волги, в Оренбуржье и он собирается написать статью об этих булгаро-татарских эпитафиях. Хазрат поддержал его начинание, обещал помощь. Хусаин осознавал, что его усилий для написания истории булгаро-татар будет недостаточно. Поэтому всячески старался привлечь своего учителя к написанию истории татар, говоря, что кроме него этот труд никто не осилит. И в этом он, несомненно, был прав. Марджани обещал подумать, так как определенный задел уже был, – в течение многих лет он собирал материал по истории булгаро-татар. День и ночь пролетели незаметно. На утро Хусаин отправился в Санкт-Петербург, надеясь вскоре вновь побывать в Казани, не зная, что судьба больше не предоставит ему такой возможности.

В 1862 году после смерти муфтия Абдалвахида Сулейманова Шихаб-хазрат наряду с другими духовными служителями был не прочь стать муфтием, полагая, что эта должность поможет многое изменить в духовной жизни мусульман России. Главным образом, Марджани надеялся на помощь Хусаина Фаизханова, знакомого со многими влиятельными чиновниками Петербурга; прекрасно сознавая, что дела такого рода вершатся в столице, а не в Казани, где его авторитет среди большей части мусульманской общины был непоколебим. Однако его планам не суждено было сбыться. Известный востоковед-миссионер Н.Ильминский, обладавший большим влиянием в царском правительстве, в письме к главе синода Победоносцеву предостерегал от кандидатуры Марджани, хотя внешне находился с ним в приятельских отношениях. Он рекомендовал на эту должность несколько человек, в основном нерешительных, неспособных внести новации в деятельность Оренбургского Мусульманского Духовного Собрания, в числе которых был и Салимгирей Тевкелев – внук известного российского дипломата, оренбургского губернатора генерал-майора мирзы Кутлуг-Мухаммада Тевкелева, – впоследствии назначенный муфтием, – опасаясь учености и авторитета Марджани.

Узнав, что ему не суждено стать муфтием, Шихабаддин сказал членам семьи:

– Может это и к лучшему. Да и вам будет меньше забот. У каждого свое предназначение. Дай Бог реализовать себя хорошим теологом, преподавателем. Да и без особых должностей одни жалобы.

– Не нужна тебе эта мирская суета, отец, – сказал Махмуд. – Ни к чему. Верно, ты сказал: Аллах дал тебе предназначение быть теологом. А Он – всезнающий и всеслышащий!

В 1863 году по просьбе мусульманской общины Казани Шихаб-хазрат выступил имамом на праздничной молитве в Новой Слободе. Подобной чести удостаивалась самые почитаемые имамы города. Авторитет Марджани среди населения города значительно возрос. Его приглашали на меджлисы знатные, богатые люди мусульманской общины. Шихабаддин не отказывался от подобных приглашений, а только уточнял, кто будет присутствовать на обеде. Если слышал фамилию муллы-невежды в числе приглашенных, отказывался от посещения, не хотел не нужных споров.

В 1866 году Шихабаддин получает горестное известие о смерти своего любимого ученика Хусаина Фаизхана, так много помогавшему ему литературой о Востоке, источниками, издаваемыми в России и на Западе. «Неужели только оставшиеся у меня письма – свидетели былого величия этого прекрасного человека и ученого? Как несправедлив этот мир! Сколько пользы мог принести татарскому народу этот замечательный ученый-историк и гражданин! Пусть место его будет в раю. Он заслужил это!» – размышлял Шихабаддин, вспоминая свои беседы с Хусаином, общение с которым ему так сейчас не доставало.

В 1866 году новый муфтий издал указ о назначении Шихабаддина вновь цензором текста Корана, печатаемого в Казани. С деятельности Марджани, образцом для опубликования списков Корана в России служит список халифа Османа, являющийся каноническим для суннитов.

В том же году губернатором Казани стал И.О.Скарятин, который в отличие от предыдущего относился к фигуре Марджани отрицательно, считая его религиозным фанатиком, настроенным против всего русского. Тем не менее, в 1867 году в знак признания заслуг Марджани Духовное собрание мусульман назначило его ахундом и мухтасибом Казани. Эта должность была призвана быть посреднической между Духовным собранием мусульман и муллами города. Ахунд должен был доводить до мусульман Казани некоторые указы Собрания и указы губернских властей, касающиеся мусульман.

Марджани рьяно принялся за новую работу. Он написал новому муфтию Салимгирею о своих планах: необходимости внесения изменений в назначение имам-мударрисов, хатибов, ахундов. Согласно его проекту, будущие религиозные служители должны были сдавать настоящие, серьезные экзамены в Собрании, а не формальные, как это было принято. Шихаб-хазрат указал источники, которые должны были знать и уметь пояснить будущие имам-мударрисы. С помощью подобных новшеств он надеялся на очищение служителей духовенства от бездарных, невежественных мулл и ишанов и на приток по-новому образованных мусульман.

Однако его обращения так и остались без ответа, а должность ахунда не давала больших полномочий, оказалась номинальной, почти ничего не значащей в общественной жизни мусульман города. Вся власть находилась в руках муфтия, который не хотел ни с кем делиться своими полномочиями даже в интересах дела. А кадии Духовного собрания мусульман не могли принять решения без санкции муфтия. Такое положение дел было выгодно российскому правительству, которому не нужны были лишние посредники для претворения в жизнь своих решений, касающихся мусульман – достаточно было обратиться к муфтию, который все беспрекословно исполнит, и доложит.

Шихаб-хазрат продолжал органично сочетать религиозную деятельность со светской работой. В 1869 году по просьбе «Общества спасения животных» пишет небольшой трактат «Китаб ан-насаих» [Книга искренних советов] – о милосердном отношении к животным, подкрепляя свои суждения ссылками на аяты Корана. После просмотра этого труда цензором Ильминским книга небольшим тиражом – всего восемьсот экземпляров за счет денег городской казны была напечатана, и распространена среди татарского населения. За эту работу Шихабаддин получил от губернатора благодарственное письмо.

Семейная жизнь Марджани текла размеренно и счастливо. Обычно в одно и тоже время после прихода из медресе домой его у дверей встречала Наима. Он раздевался и проходил в гостиную, где его ожидали Галия и Мухаммад, а впоследствии Махмуд. Дочь целовала Шихабаддина в щеку и, пожелав приятного аппетита, садилась за стол обедать вместе с отцом. Маленький Махмуд подбегал к отцу, садился к нему на колени и ждал чего-нибудь сладкого. Шихабаддин всегда держал для подобного случая конфеты или печенье. Дождавшись желаемого, Махмуд слезал с колен отца и убегал в другую комнату. Мухаммад, как правило, приходил, когда уже семья в полном составе сидела за столом, и бесшумно садился на свое место. Шихабаддин читал молитву, и семья Марджани приступала к трапезе. Так продолжалось изо дня в день. Шихабаддин старался привить своим детям любовь к книге, знанию. Мухаммад учился у него в медресе. Галия научилась у матери грамотно писать и читать по-арабски, так что он давал ей для чтения книги из своей библиотеки. Даже купил пианино: к ней раз в неделю приходил учитель-немец. Галия оказалась способной ученицей. Быстро освоила инструмент, и через некоторое время на радость родителям музицировала на фортепиано; сама на слух подбирала татарские песни. Шихабаддин после работы любил отдыхать, сидя в гостиной и слушая музыку. Дети росли на радость родителям, пока злой рок очередной раз не обрушился на семейство Марджани.

В 1870 году после рождения дочери на тридцать девятом году умирает жена Шихабаддина – Наима. Она родила десятерых детей, из которых лишь четверо достигли совершеннолетия: Галия (род. 1853), Мухаммад (род. 1856), Махмуд (род. 1866) и последняя Хава (род. 1870), которой Наима умирая, даровала жизнь. Шихаб-хазрат похоронил Наиму на Татарском кладбище недалеко от могилы своей первой жены Фатимы. Он очень переживал кончину любимой супруги. Но горе не могло остановить течение жизни. Шихабаддин много работал, и пытался забыть свое несчастье, как и прежде, в работе. Прошло немного времени и, случайно, на одном из меджлисов он познакомился с Фатимой – дочерью одного из богатейших купцов Казани Хусаин б.Муса б.Йакуба. Она с первого взгляда приглянулась Шихабаддину. Их чувство оказалось взаимным, и в тот же год Шихаб-хазрат сделал Фатиме предложение. Получив согласие, женился в третий раз.

Новая семья продолжала жить в большом доме Марджани. Финансовых затруднений хазрат не испытывал. Этому были причины объективные. Умершие две жены и настоящая – Фатима были из состоятельных семей, родители которых не жалели денег на своих дочерей. Да и сам Шихабаддин зарабатывал достаточно: имам-мударрис центрального прихода Казани, светская деятельность также приносила определенную материальную пользу. Поэтому Марджани мог позволить себе носить дорогие одежды, нанимал только хорошие фаэтоны, любил все красивое – дом был обставлен дорогой мебелью, во всем чувствовался изысканный вкус хозяина.

Однажды один из его друзей задал вопрос:

– Хазрат, зачем тебе нанимать такой дорогой фаэтон? Можно же небольшое расстояние проехать и на более скромном фаэтоне, в конце-концов, пройти пешком?

Шихаб ответил:

– Религиозные ученые должны одеваться в дорогие мусульманские одежды, хотя я не против и европейских костюмов, но не для религиозных людей, ездить на хороших фаэтонах, есть добротную пищу и не испытывать недостатка в деньгах. У ученых людей, в сравнении с простым народом, все должно быть самое дорогое. Иначе, в глазах народа падает уровень знаний. Зачем тогда стремиться быть ученым-мударрисом, если ты даже не можешь позволить себе самые простые мирские радости, и вынужден думать о хлебе насущном, как часто у нас бывает.

В то же время Шихабаддин не был расточительным человеком: не тратил деньги попусту, хотя мог быть и щедрым человеком. Он жертвовал деньги на благотворительные нужды, неимущим шакирдам, которых было достаточно у него в медресе, причем, суммы, значительные. Как-то после приезда из Индии одного из своих шакирдов, Шихаб-хазрат попросил прочитать суру Корана. Оставшись довольным его чтением, сразу же в качестве садака – милостыни дал деньги и пачку чая.

2 февраля 1870 года издается царский указ об изучении татарами русского языка в медресе, открываемых после 1870 года. Подобным распоряжением царское правительство меняет политику насильственной христианизации татар на политику скрытой русификации. В 1872 году был назначен специальный инспектор, следящий за претворением этого указа в жизнь. Многие жители Казани были недовольны этим распоряжением. Большая часть мулл считала, что изучение русского языка противоречит устоям шариата, являясь греховным занятием. Противоположную точку зрения выражали религиозные деятели, ученые, во главе которых стоял Марджани. Они полагали, что настал удобный момент для вывода татар из вековой спячки. Шихаб-хазрат ратовал за изучение русского языка, прибегая к традиционному авторитету веры: обосновывая необходимость знания русского языка ссылкой на шариат. «Ислам, – доказывал он, – не противоречит изучению различных языков, которые дают возможность получать знания. Необходимо народу, находящемуся под владычеством другого народа знать три вещи: его язык, письменность и законы, касающиеся распоряжения собственностью». Вместе с тем, «все предметы, изучаемые в медресе, исключая урок русского языка, должны преподаваться на татарском языке, что исключало русификацию учеников».



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.