Глава IV.

МЕДРЕСЕ.

Маленький Шихаб научился слушать собеседника, не перебивая, в раз запоминая услышанное и откладывая все подробнейшим образом в памяти. Уже в пятилетнем возрасте он выделялся среди своих сверстников не только в играх, но и сметливостью, хорошей памятью, любознательностью и стремлением быть первым в знании. Впервые Шихаб пошел учиться в медресе отца в шестилетнем возрасте. Он был очень старательным шакирдом. Его учителями в то время были мулла Ахмад б.Абдалджалил ат-Тимерджани, Ахмад б. Зулхиджжа и хальфы – ученики старших классов медресе. В начале обучения он освоил грамматику татарского языка, мог писать, и читать рукописные книги. Читал и Коран, однако его смысл еще не понимал. Обычно в татарских медресе до десяти лет, дети обучались два – три часа ежедневно. Остальное время проводили дома и на улице. Поэтому, как и другие, Шихаб после возвращения из медресе, обычно оставив дома бумаги и быстро переодевшись, выбегал на улицу.

Он любил не только играть, но и придумывать различные игры. То, по его научению дети делали луки, стрелы, мишени, то строили у реки из веток или соломы шалаши-штабы, играя в разбойников и храбрых воинов – аскеров. Наступал момент, когда подобные игры надоедали, и дети старались придумать нечто необычное. Как-то Шихаб придумал новую игру – в привидение. Суть ее была такова. Обычно переодевание происходило к вечеру. Шихаб закрывал лицо платком из прозрачной материи, и дети выслеживали себе жертву пожилого возраста, перед которой в надвигающейся темноте неожиданно в необычном виде возникал Шихаб, издавая непонятные звуки. Если на их пути попадалась бабушка, то, как правило, перепуганная кричала: «Шайтан, Шайтан!» и убегала обратно во двор. Если же встречался дед, то часто бросал в его сторону все, что попадалось под руку. Дети, восторженно крича, убегали, получая большое удовольствие от подобных развлечений.

К десяти годам Шихаб начал читать тексты на арабском языке. Он довольно быстро усвоил уроки арабского языка в медресе. Занимаясь самостоятельно дома, непонятные предложения перечитывал по несколько раз, выписывая из словаря различные значения арабских слов, составляя с их помощью предложения. Бывая летом то у одного деда, то у другого, он закреплял с их помощью свои познания в арабском и персидском языках. Учителя и хальфы уже в двенадцатилетнем возрасте отмечали его незаурядные способности как в знании арабского, персидского, турецкого языков, так и в толковании религиозных текстов. Они предсказывали ему большое будущее.

На одном из меджлисов мулла Ахмад ат-Тимерджани заговорил с Бахааддином о его сыне:

– Почтеннейший хазрат. На своем веку я повидал многих шакирдов, но такого способного, как Шихаб, мне встречать не доводилось. Твой сын, намного превосходит своих сверстников, да и многих хальф в знании всех наук, если ты помнишь, так говорили и о семилетнем Ибн Сине^[1]. Ему необходимо продолжить обучение в Казани или же в Бухаре!

– Спасибо хазрат за лестную оценку знаний Шихаба и сравнение с самим Ибн Синой. Любому отцу приятно слышать хвалебные слова о своем сыне. Я и сам замечаю, что ему, уже тесно в стенах нашего медресе. Но я полагаю, что до девятнадцати-двацати лет он еще должен находиться возле меня; у него должен сложиться характер мужчины. А потом я думаю отправить его в Бухару…

– Ты как всегда прав, дамелла. Хочу лишь пожелать, чтобы он сделал то, что не удалось тебе в этом мире – стал автором теологических сочинений. Я думаю, что он станет большим ученым, и увековечит вашу фамилию на века! Да поможет ему в этом трудном деле Аллах!

Шихаб суть многих вопросов искал самостоятельно в книгах библиотеки отца, который, заметив стремление сына к учебе, разрешил в свое отсутствие пользоваться рукописными книгами своей личной библиотеки. Шихаб сполна воспользовался предоставленной ему возможностью. Очень трудные, непонятные места в книгах спрашивал вечером у отца. Тот не только пояснял, но и сам задавал вопросы, стремясь научить сына мыслить логически, иметь на все собственное суждение. Конечно, Бахааддин не мог не заметить острый ум и хорошую память сына, и надеялся видеть его среди известных татарских ученых и мударрисов.

Первый свой трактат, посвященный совершению молитвы, Шихаб написал на татарском языке в тринадцатилетнем возрасте^[2]. В то время самыми его любимыми занятиями в медресе были уроки по Корану и его толкованию, которые вел его отец. Особенно запомнились его субкомментарии к «Шарх Шамсия» (Солнечному) и «Шарх Джами» (Всеобъемлющему). На этих занятиях Шихаб не задавал вопросов отцу, оставляя их на дом, когда отец вечером обстоятельно разъяснял суть проблем. Уже в четырнадцать-пятнадцать лет у Шихаба почти по любой религиозной проблеме было собственное мнение. Свои суждения он отшлифовывал в диспутах с отцом.

В 1833 году в ауле Хусна в возрасте восьмидесяти семи лет скончался любимый дед Шихаба Субхан. Заифа – бабушка Шихаба пережила своего супруга всего на два года. Внук установил плиту на могилу деда Субхана, и собственноручно выбил на камне полное имя деда и даты его жизни и смерти. Также в 1833 году в ауле Ашит умер дед со стороны матери Абданнасир, а бабушка Шихаба Махбуба пережила мужа на десять лет. Смерть обоих дедов, скончавшихся в один и тот же год, Шихаб воспринял как испытание, ниспосланное ему Аллахом свыше. Он переживал их кончину, поскольку оба деда не просто его любили, но и воспитали, во многом способствовали формированию его личности.

Когда Шихабу исполнилось семнадцать лет, отец назначил его хальфой в медресе, и он усердно взялся за незнакомое дело – обучение шакирдов. На своих занятиях Шихаб старался научить учеников мыслить самостоятельно. Причем, будучи недовольным учебником арабского языка с пояснениями на персидском, – как практиковалось на протяжении веков в бухарских и татарских медресе 1– он составил свой учебник с пояснениями на татарском.