Р. Ислямов,
аспирант ФМО ННГУ им. Н. И. Лобачевского,
выпускающий редактор сайта abu-hanifa.ru

К вопросу о межконфессиональном и межэтническом диалоге
на современном этапе развития России

Развитие межконфессионального и межэтнического диалога в настоящее время является актуальной проблемой, предназначенной для глубокого и всестороннего изучения. И актуальность ее не потеряет значения и в последующих десятилетиях. Ведь уникальность России в том и состоит, что она представляет собой пестрое этнокультурное образование. Россия – особый мир, который состоит из множества «мирков», без которых невозможно существование целого. Каждая из населяющих наше Отечество малых и больших народностей, исповедующих разные религии, является несметным богатством, которое нужно оберегать и хранить.

Для определения перспектив диалога культур в обозримом будущем необходимо понять, что мы имеем на современном этапе развития Российского государства, какие переживают отношения представители двух наиболее крупных конфессий – православной и мусульманской. И это прежде всего касается понимания ситуации вокруг отношения официальных представителей (религиозных деятелей) РПЦ[1], с одной стороны, и СМР[2] и ЦДУМ[3] – с другой. Ведь в такой тонкой области, как межконфессиональные и межэтнические отношения, решающее слово принадлежит руководителям общественных, религиозных организаций, поскольку люди с особым вниманием и уважением относятся к их мнению. Совершенно очевидно, что межконфессиональный диалог является необходимым условием укрепления духовной основы мирового развития и мирного сосуществования.

Зададимся вопросом: что представляет собой межконфессиональный диалог сегодня? Может ли статься, что за этой вывеской не существует ничего, кроме яркого, но пустого лозунга? Нужно признать, что религиозная толерантность – это особое социальное явление. Действительно, как отмечал профессор Геттисбергского университета (США) Луи Дж. Хэммени, толерантность является добродетелью особого вида. Ведь желание понять другого может породить неожиданные трудности и оказаться серьезной проблемой[4]. И когда мы говорим об отношениях двух крупных, государствообразующих конфессий в нашей стране – православия и ислама, возникают некоторые трудности. С одной стороны, религиозные деятели осознают необходимость развития добрососедских отношений, укрепления диалога (и об этом они заявляют на всех публичных выступлениях), но, с другой стороны, мы видим, как одна из конфессий, пользуясь своим доминирующим положением, всячески препятствует развитию институтов другой конфессии. Это значит, что этот диалог по своей сути – профанация, потому что результатом диалога должно стать то, что люди слышат друг друга, понимают нужды друг друга и идут навстречу друг другу. А мусульманам в нашей стране, к примеру, как не давали строить мечети ранее, так и не дают сегодня.

Не будем забывать, что на протяжении многих веков российской истории шел процесс насильственной христианизации тюркских народов, тотальной борьбы против мусульманской религии, а на местах мусульманских святынь водружались православные храмы и соборы. Так, собор Покрова Пресвятой Богородицы, главный православный храм села Наровчат Пензенской области, построен на месте белокаменной Соборной мечети столицы улуса Мохши – одной из провинций Золотой Орды. Это было доказано археологически А.А. Кротковым в еще 1920-х годах.

По одной из версий, хан Узбек объявил о принятии ислама в качестве государственной религии Золотой Орды в северном улусе – то есть именно улусе Мохши, где, как полагают некоторые историки, он находился в период 1313–1321 годов. Это событие, как считают ученые, было связано как раз с той самой Соборной мечетью города Мохши, которая была построена, по версии В.И. Лебедева, по приказу находившегося здесь Узбека[5].

По переписи 1614 года, из 4 слобод в Темникове две были татарскими. Татарские князья, мурзы и рядовые татары проживали в Большой Ширлейской и Ахмыловской слободах. Из общего количества дворов в городе почти половина была татарскими – можно сказать, что Темников XVI века, как и Касимов, был татарским городом. Очевидно, что в этом городе должны были существовать мечети, однако на сей счет есть только косвенные данные от первой половины XVII века. Угадывается как минимум одно место расположения мечетей в Темникове – на посаде в Ахмыловской слободе. Увар Лодыгин, сын темниковского воеводы Гаврилы Лодыгина, в своей челобитной на имя Алексея Михайловича писал: «Отец мой, будучи у твоего, государева, дела, мурзам и татарам, и посадцким людем ни в чем не потакал, по указу деда твоего, государева, блаженные памяти великого государя святейшего Филарета Никитича, патриарха Московского и всея Руси, их татарские мечети и торг татарский, где они лошади резали на посаде... за посад велел перенесть». Тем самым процессы крещения татар Мещеры, их языковой и культурной ассимиляции после прихода к власти Романовых сопровождались также их вытеснением за пределы основанных ими населенных пунктов. Преступность этой политики осознается еще отчетливее, если вспомнить о том, что мурзы из Мещеры, в том числе представлявшие темниковских татар, участвовали в избрании сына Филарета Никитича, Михаила Романова на московский престол в 1613 году[6].

Первое упоминание о мечетях в Кадоме относится к 1570 году. Русский посол в Стамбуле, отговаривая султана от его намерения отвоевать Казань и Астрахань, говорил, что «мой государь не есть враг мусульманской веры... В Кадоме, в Мещере многие приказные государевы люди мусульманского закона... И в тех мещерских городах мусульманские веры люди по своему обычаю мизгити [мечети] и кошении [кладбища] держат, и государь их ничем от их веры не нудит и мольбищ их не рушит, всякий иноземец по своей вере живет». Действительно, в то время в Кадоме была значительная по численности группировка служилых татар, больше, чем в Темникове. После Смутного времени число темниковцев не изменилось, а вот кадомских татар – значительно уменьшилось. Впоследствии все кадомские татары проживали только в сельской местности вокруг Кадома – вероятно, по аналогии с ситуацией в Темникове после прихода к власти Романовых их постепенно вытеснили за пределы города. Однако этот процесс был значительно растянут по времени: из Сказок кадомских татар 1673 года косвенно видно, что в то время в Кадоме имелось мусульманское духовное лицо – абыз. Дальнейшая судьба мечетей Кадома неизвестна; по утверждению Е. Тепловодской, на их месте были построены православные церкви[7].

На сегодня нет никаких исследований, сколько же мечетей в России перестроено в церкви, а перечисленные выше случаи – не единственные. Например, при описании боев за Казань в 1552 году в исторических источниках упоминается столкновение с сеидом[8] Кул Шарифом и его шакирдами[9] у мечети в Казанском кремле на Тезицком рву. Это здание выявлено в ходе археологических раскопок Казанского кремля 1998–1999 годов. Оно начинается с южной стороны Благовещенского собора. Айдарова-Волкова в книге «Архитектурная культура Среднего Поволжья XVI–XIX вв.» (Казань, 1997) полагала, что Благовещенский собор построен точно на месте этой разрушенной мечети. Археологически же доказано, что на месте мечети Кул Шарифа после падения Казани был построен Архиерейский дом как символ «идеологического господства над покоренным городом и государством»[10]. Благовещенский собор занимал один из углов здания бывшей мечети, собор и Архиерейский дом были соединены галереей. Фрагменты разрушенной мечети послужили строительным материалом для возведения Благовещенского собора.

Несмотря на этот очевидный факт, следствием межконфессионального диалога в Татарстане стало то, что мечеть Кул Шариф, возрожденную из небытия в память о разрушенной в средневековье мечети, построили не на месте Благовещенского собора, а в стороне от него. Это реальное достижение диалога, серьезная уступка православию со стороны ислама.

А как далеко пошло православие в своих уступках исламу? Есть ли хоть один факт, доказывающий, что РПЦ дало добро на строительство мечетей в крупных мегаполисах, где мусульмане составляют меньшинство? Факты свидетельствуют о противоположном – РПЦ всегда была против такого строительства и в дореволюционное время, и сегодня. Что известно о строительстве пятой мечети в Москве и о позиции РПЦ в этом вопросе? А ведь одно слово официального представителя РПЦ с экранов телевизоров могло бы полностью загасить общественный конфликт, раздутый по этому поводу, если личный представитель патриарха огласил бы: церковь считает нужным поддержать исламскую общину в вопросе строительства мечети на этом месте, это не нарушает ничьих прав, а только облагородит ныне существующую помойку в Текстильщиках. Вот реальная суть межконфессионального диалога.

Мусульмане же России, в свою очередь, поддерживают строительство православных церквей в Объединенных Арабских Эмиратах, Иране, Сирии, Иордании, других станах исламского мира. Более того, они готовы выступить посредниками в переговорах о выделении мест в престижных районах под такое строительство. А на что же готова пойти РПЦ?

Осветив проблему межконфессионального диалога, хотел бы еще затронуть вопрос межэтнического взаимодействия. Все ли у нас здесь так хорошо, как нам об этом заявляют политики и СМИ? Опять же возвращаемся к той самой пресловутой политике двойных стандартов. Говорят одно, а по факту мы видим совершенно обратное. Ярким примером тому является отношение коренного населения к мигрантам.

В одном из своих последних интервью газете «Российская газета» директор ФМС Константин Ромодановский отмечает: «Вот многие жалуются: понаехали к нам, Москву заполонили, не знают русского, ведут себя по-хамски... А часто ли мы вспоминаем простой закон физики, который учили в школе: каждое действие встречает равное противодействие. Как мы к приезжим относимся, так и они к нам будут относиться. Да если б россияне просто помнили, что наши дворы и улицы не по щучьему велению стали чистыми как никогда, что дома так быстро растут не потому, что наша местная молодежь очень уж рвется на стройку и что почти в каждой городской квартире хоть какое-то время самую черную работу исполнял гастарбайтер»[11]. Если бы мы сами более человечно относились к «понаехавшим», то и они вели бы себя уважительнее. А так, посудите, зачем, например, гастарбайтеру изучать русский язык, если мы с ним вообще не хотим разговаривать, за человека не считаем, – задается вопросом Константин Ромодановский.

Итак, мигранты России нужны как воздух. Об этом давно уже начали тревожиться в государственных структурах. Демографическая ситуация в стране из года в год только ухудшается, и что будет с экономикой, если не будет мигрантов? Ответы на эти вопросы очевидны.

Ну, так если они нужны – давайте пойдем навстречу, сделаем центры окультуривания мигрантов, и для проведения этой работы лучшего всего с прошлых времен подходили татары. Для начала дайте им в крупных городах возможность обустроить школы и детские сады с татарским этнокультурным компонентом, где станут учиться и близкие им по языку народы Средней Азии и Закавказья. Да и в тех же мечетях татарские имамы будут бесплатно заниматься этой работой с мигрантами – только дайте такую возможность, ведь для этого нужны прежде всего сами мечети. Сегодня, слава Богу, есть возможность научить мигрантов и русском языку, и культуре России, и татары лучше, чем кто-либо, еще справятся с этим.

Опыт европейских стран свидетельствует, что интеграция иммигрантов происходит тем успешнее, чем раньше социальная и языковая компетентность иммигранта достигнет конкурентоспособного уровня. Правительства этих стран поддерживают множество проектов, связанных с интеграцией иммигрантов: проводят исследования, создают дополнительные образовательные программы, социальные проекты. За основу данной активности взят опыт Нидерландов, где процесс считается налаженным в достаточной степени.

Подводя итог вышесказанному, отмечу: как будут развиваться отношения РПЦ с мусульманами в дальнейшем, покажет время. Пока же межконфессиональный и межкультурный диалог – это лишь ярко звучащий и красивый лозунг, за которым, к сожалению, реально почти ничего не стоит. Об этом нам говорят как исторические, так и современные факты.