Лябиба Хадиевна Хусаинова родилась 7 декабря 1880 г. в деревне Новая Амзя Чистопольского уезда Казанской губернии, ныне Нурлатского района Татарстана в семье сельского муллы. Образование получила у своего отца, а затем у брата, который более известен как Мунир Хади. Мухаммадмунир Мухаммадхадиевич Хадеев (Гадиев) был известен как имам, историк, и писатель. Он учился, а затем в 1902-1904 гг. преподавал в казанском медресе «Мухаммадия». В Казани в 1902 г. вышел его перевод на татарский язык труда великого исламского реформатора Джамаль ад-Дина аль-Афгани Татимати аль-баян фи тарих аль-афган. «Краткий очерк истории Афганистана». В 1906 г. он стал вторым имам-хатибом Соборной мечети Челябинска, перевел местное медресе на джадидскую систему образования. В 1906 г. он выступил как один из учредителей Челябинского мусульманского благотворительного общества и мусульманской библиотеки Челябинска. Уроженец Закамья он глубоко занимался историей мусульман Приуралья, став с 1911 г. членом Оренбургской ученой архивной комиссии. В 1912 г. в Казани издал книгу «История башкир» («Башкорт тарихы»). Используя широкий круг источников, в том числе народные предания, показал общественный строй, обычаи, образ жизни башкир, изложил их историю до середины XVIII в., предоставил информацию о башкирских восстаниях 1735–40 и 1755–56 гг. В номерах журнала «Шура» за 1911–12 гг. он опубликовал в качестве продолжения к «Истории башкир» статью «Пугачев», в которой воспроизвел ход Крестьянской войны 1773–75 гг., объяснил социально-экономические причины массовой поддержки Е. И. Пугачева населением, в т. ч. мусульманами: налоговый гнет, отчуждение земель, религиозные притеснения. В конце жизни работал над книгой «История киргизов» [казахов]. К сожалению, Мунир Хади скончался уже в 1913 г.

Педагогический опыт Лябибы начался в стиле «хождения в народ», в 1895 году в пятнадцатилетнем возрасте она отправляется в деревню Гурьевка Симбирской губернии, где год преподает в школе Акчуриных, одновременно работая на фабрике. В 1896 г. она приехала в Казань, где стала помощницей Магруй-абыстай Барудия, чью биографию мы публиковали ранее. Лябиба продолжала образование, беря уроки у Баруди и его жены. В 1903 году она вышла замуж за приказчика Джамаледдина Хусаенова. Лябиба приняла его предложение, но при одном условии — она дальше будет преподавать. Собрав нескольких девочек, стала обучать их в своем доме.

Особенность любой неофициальной школы заключается в зависимости от личности лидера. После смерти Магруй-абыстай в 1904 г. её школа распалась. Часть учениц попросила Лябибу-ханум обучать их. Лябиба Хусаинова согласилась и с этого времени посвятила всю свою жизнь просвещению и воспитанию женщин. В чём была принципиальная разница школы Магруй-абыстай и Лябибы Хусаиновой? Магруй-абыстай ориентировалась на религиозное обучение. В ее мектебе джадидский метод выражался прежде всего в звуковом, а не слоговом изучении алфавита, обучении девочке письму и концентрировался на религиозной литературе, то есть правильном чтении (таджвид) и понимании смысла ряда сур Корана. Девочек, а зачастую и приходивших более старших женщин учили дисциплинам, превращавшим их в сознательных членов мусульманской общины, то есть произошёл переход от заучивания с трудом понимаемых текстов на арабском языке и фарси, к текстам на татарском языке, где через перевод и толкование люди стали понимать содержание религиозных текстов. В это время в тюркском мире России были популярны «Мугаллим аввал» и «Мугаллим сани» (общий тираж 1.200.000 экземпляров) Ахмад-Хади Максуди, где от изучения алфавита и азбучных текстов (кыйраат) обучение доходило до знания и понимания текстов основных молитв и догматов веры (акида). Такие тенденции характерны для классической катехизации, создавшей феномен массовой грамотности в Западной Европе в эпоху Реформации и Контрреформации. Татарский вариант по форме был даже ближе к католической Контрреформации с Библией на латыни, чем к протестантской Реформации со Священным писанием на родном языке. У Лябибы-ханум в 1913 г. «Мугаллим аввал» и «Мугаллим сани» вела Уммугульсум Махмудова, но религиозные дисциплины здесь были только частью программы, которая ориентировалась на широкое светское образование, равное 8 классам русской женской гимназии. Старшие классы у Лябибы ханум были ориентированы именно на подготовку учительниц, что напоминало джадидские медресе. Проблемой было то, что в глазах государства мусульманское образование было именно образованием религиозным, поэтому в школе Лябибы-ханум часто приходилось прятать большую часть программы.

В первый же год обучения в классе Лябибы-ханум оказывается 25 человек, в 1906 г. — 40, в 1911 г. — 170. К этому времени в школе было восемь классов — четыре начальных и четыре средних, что также напоминает структуру медресе с разрядами «ибтидаийа» и «санавийа». Контакты с мударрисами «Мухаммадии» давали возможность обеспечить качественное образование по научным дисциплинам (см.ниже).

Школа была хорошо для того времени оборудована: ученицы сидели за партами, в каждом классе были классные доски, имелись наглядные пособия, географические карты, глобусы, счёты на подставках и другие инструменты. Парты и учебные пособия были обеспечены за счет баев махалли, прежде всего Садыка Галикеева. Джадидский метод обучения обеспечивал обучение чтению через несколько месяцев с начала учения вместо прежних двух-трёх лет. Как Марджани, опираясь на баев своей махалли сумел выстроить здание своего медресе, так и Лябиба Хусаинова с помощью нескольких богатых женщин смогла доказать необходимость постройки специального двухэтажного здания для школы. Эта школа была первой в Казани женской школой, имевшей собственное здание. В 1907-1908 году было построено специальное здание во дворе дома Хусаеновых, а в 1910 году было решено пристроить второй этаж. В 1914 г. Садык Галикеев предложил ей двухэтажное здание, но Лябиба отказалась, предпочтя взять у него в деньги в долг, и постепенно выстроила второй этаж.

Важным новшеством джадидского образования, введенном еще в самом начале Исмагилом Гаспринским, была публичность ежегодных экзаменов, когда ученики и ученицы давали своеобразный отчет о своих достижениях в обучении перед родителями, благотворителями, людьми махалли. Это давало возможность получать помощь не только деньгами и вещами, нужными для процесса обучения и книгами, но и отрезами тканей, обувью, мылом, чаем, сахаром. Такая помощь была особенно важна для бедных девочек, которые не только обучались бесплатно, но и получали пособия на одежду, книги, тетради. Во второй половине 1900-х гг. в программу школы секретно были введены общеобразовательные предметы — история татар, история России, всеобщая история, география, ботаника, зоология, анатомия, персидский и арабский языки, математика, гигиена, рисование, черчение геометрических фигур, пение, рукоделие, элементы методики преподавания и педагогики. В школе существовало двойное расписание: одно для проверяющих лиц — в нем были указаны только предметы, входившие в программу конфессиональных школ и официально разрешенные учебным ведомством, а другое — для учениц с указанием предметов, в действительности изучаемых в школе.

Юридически статус школы, соответственно, и диплом об окончании были на уровне начального образования. После окончания восьмилетней школы Хусаиновой учащиеся получали официальную справку-свидетельство на русском языке об окончании религиозной школы. В этом свидетельстве на гербовой бумаге значились три предмета — вероучение, татарская грамота, арифметика. Начиная с 1913 года, в это число стали включать и русский язык. Свидетельство выдавалось за подписью муллы 4-й («Голубой») мечети Ибрагима Халитова, а Хусаинова подписывалась как вероучительница.

Как относились власти к такого рода нарушению программы и какова была их политика по отношению к образованию мусульман? В 1910 г. правительство Столыпина в рамках реформ по трансформации России внесло законопроект об обязательном начальном образовании в рамках 4-х летней государственной школы. Школа должна была стать одним из механизмов интеграции в систему ценностей православного самодержавного государства с общегосударственным русским языком (согласно Своду
основных государственных законов Российской империи). Если учесть, что лидеры джадидов поддерживали концепцию конституционного правового государства, где суверенитет принадлежал народу, то джадидская школа, пропагандировавшая эти ценности оказалась под угрозой. Как мы указывали, официальный статус у российских мусульман имели только религиозные частные учебные заведения (мектебы и медресе), поэтому под удар попали школы, не имеющие официального статуса. 12–29 января 1910 г. в Санкт-Петербурге состоялось Особое совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Поволжском крае под председательством директора Департамента духовных дел иностранных исповеданий ДДДИИ МВД А. Н. Харузина. В его работе активно участвовали сотрудники центральных и местных органов власти, включая МВД, Министерство народного просвещения, Синод, казанский и вятский губернаторы, викарные епископы — чистопольский Алексий и мамадышский Андрей. В борьбе христианско-русских и мусульманско-татарских начал основное внимание предполагалось уделить школе. Члены Особого совещания высказали «глубокое убеждение в том, что дальнейшее уклонение конфессиональных мусульманских школ в сторону общеобразовательную и создание под видом их, наряду с государственной школой, автономно-национальных мусульманских учебных заведений представляется совершенно недопустимым». Рекомендации совещания, хотя и не приняли законодательный характер, стали руководством к действию для многих органов власти. Учебные и полицейские власти взяли на вооружение установки Совещания на недопустимость реформирования мусульманских школ в общеобразовательном направлении, после чего на татарские новометодные школы и др. просветительско-культурные учреждения российских мусульман обрушились репрессии. В январе 1911 г. обыски и аресты прошли в основных национальных центрах: в редакциях газет, благотворительных обществах, медресе и мектебах. Десятки мектебов были закрыты полицией, а их учителя изгнаны. Наиболее известным эпизодом этих репрессий является закрытие медресе Буби и арест ряда педагогов. Со времен Екатерины II и до Октябрьской революции это было самым значительным открытым столкновением между татарской элитой и российским государством. Не случайно, что в 12 февраля 1911 г. Лябиба Хусаинова получила удостоверение Оренбургского магометанского духовного собрания, которое и давало ей право на преподавание вероучения, тем самым легитимируя её школу. Неизвестно чьи связи сработали, но в 1910-1911 гг. реформа мусульманского образования и легитимация прав учителей джадидских школ хотя бы через свидетельства ОМДС неоднократно обсуждалась национальной элитой (см. статью про М. Султанова).

В начале 1910-х гг. для татар основной проблемой стал вопрос о языке преподавания для нерусских народов в государственной школе. Правительство требовало обучения на русском языке, давая определенный переходный период для овладения им. В Государственной Думе от имени мусульманской фракции Гайса Еникеев заявлял, что в школе «должна быть положена Система, основанная на принципах науки. Школа должна ставить своей целью умственное и нравственное развитие мусульманского населения и поднятие его экономического благосостояния». Докладчик комиссии по народному образованию фон-Анреп говорил в Думском заседании 5 ноября 1910 года: «в течение последних 10-ти дней мною получено 85 телеграмм ... от целых обществ, от групп в 3 тысячи — 2 тысячи — 900 чел. на разных собраниях. Все эти телеграммы идентичны; они просят, все умоляют одного только — дайте нам возможность изучать наш родной язык и получать необходимые сведения в течении 4-х лет на нашем родном языке. Других требований нет».

Для анализа этого вопроса с 30 ноября 1910г. по 14 декабря 1911 г. прошло Совещание по вопросу о постановке школьного образования для инородческого, инославного и иноверного населения, организованное при Министерстве народного просвещения (МНП) под руководством замминистра Л.А. Георгиевского. В нем принимали участие ответственные чиновники из МНП, ДДДИИ МВД, Синода, Министерства торговли и промышленности, Военного министерства, Министерства путей сообщения. Признав конфессиональные школы нежелательными, Совещание допускало их существование только в связи с недостаточностью государственных школ. Однако совещание дало лазейку для частных школ, высказавшись за развитие частных «конфессиональных общеобразовательных школ повышенного типа», где основательное обучение русскому языку могло, по их мнению, ослабить фанатизм мусульман и приблизить их к русской культуре«. В итоге, «Правила о начальных училищах для инородцев», утвержденные главой МНП 14 июня 1913 г., реализовали следующие рекомендации Совещания: применение родного языка в русско-национальных школах было допущено только в первые два года обучения, а с начала третьего года, за исключением вероучения и родного языка, все обучение производилось на русском языке; учителя должны были принадлежать к аналогичной с учащимися национальности, исключение допускалось для учителей из русских.

1911-1912 учебный год, когда новые правила игры только создавались, был вероятно самым тревожным для школы Лябибы-ханум: проверки прошли шесть раз, приходили официальные лица вплоть до вице-губернатора Петкевича. Описание этих проверок в стиле колониального дискурса напоминает рассказ о посещении необразованных и не умеющих себя держать в руках дикарей белыми людьми: «Посещение инспекторов было большим событием. Все, начиная с Лябибы Хусаиновой и кончая ученицами, дрожали от страха, что спрятанные книги и учебно-наглядные пособия будут обнаружены проверяющими. Это повлекло бы за собой большие неприятности вплоть до закрытия школы. Лябиба Хусаинова всегда стояла перед инспекторами бледная от страха и твердила: „Коран учим, только Коран учим“. Переговоры с инспекторами вела, как правило, Суфия Тагирова — учительница русского языка, арифметики и географии». На самом деле мы видим классический для страны, где только 50 лет назад отменили крепостное право, пример обмана простыми людьми своих начальников. К счастью, тогда среди госслужащих находились люди, которые могли выхолостить содержание таких проверок.

Суфия Тагирова была дочерью Шакирджана Ахмеджановича Тагирова (1858-1918). Он закончил медресе «Maрджания» (1876) и Казанскую Татарскую учительскую школу (1880), в 1883г. первым из татар получил от Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге свидетельство на право преподавания рисования в учебных заведениях. С 1881 по 1918 годы преподавал рисование и чистописание в КТУШ. Этот формально рядовой пост дал ему в 1915 г. выслужить чин статского советника, который соответствовал должности вице-губернатора. Именно Шакирджан Тагиров нашёл способ парализовать ретивость вице-губернатора Петкевича: Суфия Тагирова экстерном сдала экзамены за курс КТУШ, школа Хусаиновой получила дипломированного учителя и в 1912 г. в школе было официально введено преподавание русского языка, что соответствовало указаниям петербургского начальства. О предстоящих визитах начальства сообщала и жена директора народных училищ Казанской губернии М. Пинегина, дочь вице-полицмейстера Казани Шагиахмета Алкина Зулейха Алкина. Поскольку девочки не занимались политикой, то за всё время существования школы местная администрация не получила никаких «особенно неблагоприятных сведений относительно этого мектеба».

Целью своей жизни Лябиба Хусаинова считала расширение кругозора девушек, подготовку их к самостоятельной жизни, так как считала, что «образованная женщина не согласится жить в неволе». В статье «Примеры красоты в нашей печати» («Ялт-йолт» 15 марта 1913 г.), одной из последних своих статей Габдулла Тукай говорит, что Лябиба Хусаинии и Махруй Музаффарии, занимаются совершенствованием и просвещением. Для Лябибы Хусаиновой, как и для деятелей джадидизма, начиная с Гапринского было важным формирование женщины, не уступающей по образованию и уровню развития русским интеллигенткам. Уже тогда возникает феномен, когда образованные татарские мужчины предпочитали гражданские браки с русскими женщинами, так как не находили равных себе по уровню татарок. Поэтому джадиды говорили, что образование девочки превращается в образование для всех детей нации.

Лябиба Хусаинова хотела создать частную женскую семинарию (дар аль-мугаллимат), выпускающую учительниц, обладающих правами на преподавание. В ответе редакции журнала «Аңг» она писала: «Хотя у нас и есть упорядоченные женские школы, не хватает учительниц с хорошими знаниями, достойных этого века. Никто не станет отрицать, насколько важна и насущна проблема подготовки учителей. Еще более актуальна проблема подготовки образованных и способных учительниц». Много сил она вкладывала в воспитание в девушках стремления передать свои знания другим. Многие выпускницы школы после окончания учебы становились учительницами. В 1910-е гг. Лябиба Хусаинова организовала своеобразные курсы повышения квалификации для своих учительниц. Занятия проводились учителями медресе «Мухаммадия» в помещении школы Лябибы вечерами. Занятия по географии вел Вакиф Зия, по математике — Заки Уразаев, по татарскому языку будущий классик языкознания Худжа Бадыги.

После Февральской революции Лябиба-ханум и педагоги ее школы активно участвуют в общественной жизни. 13 марта 1917 г. прошло собрание женщин-учительниц (мугаллима) Казани в здании гимназии Фатихи Аитовой. Председателем общества женщин-учительниц была избрана Лябиба Хусаиния, заместителем — учительница её школы Амина Галиева, дочка имама Салихджана Баруди. 8 апреля прошло заседание Женского общества в Казани, где присутствовали 190 из 260 членов. На собрании произошло избрание правления, куда вошли педагоги ее школы — Фатима Девлеткильдеева и Суфия Тагирова. Первый съезд учителей проходит в Казани в апреле 1917 г. Он создает «Русия тюрек-татар укытучылары берлеге» («Союз российских тюрко-татарских учителей»), который ставит своей целью объединение всей образовательной и просветительной жизни татарского общества. Председателем центрального бюро Союза избирается Газиз Губайдуллин — член Казанского Мусульманского Комитета. Бюро представляет учителей Казани, Оренбурга и Уфы и становится первым общенациональным органом с участием женщины (Фатима Девлет-Кильдеева), учительницей школы Хусаиновой. Всероссийский съезд мусульманок, работал в Казани 24–27 апреля 1917 г. Здесь Лябиба Хусаинова выступила за право женщин участвовать в пятничном намазе, но в отдельно выделенном помещении. Она признала, что есть противники посещения женщинами мечетей и предложила искать совета у улемов.

В 1917-18 учебном году школа Лябибы-ханум уже работала как женская семинария, в 1919 г. она слилась с мужской учительской школой. Однако в 1919 г. при пожаре сгорает ее дом и в 1920 г. Лябиба Хусаиния умирает от тифа. Её похоронили на Татарском кладбище в Казани.

www.idmedina.ru