Каково отношение мусульман к вопросу списка экстремистских материалов? По логике вещей, мусульмане должны быть главными защитниками составления этого списка, ведь именно мы в первую очередь и страдаем от экстремистов, причем находимся под двойным ударом – одни (с бородами) завлекают нашу молодежь в лес, другие (со свастиками) избивают и убивают наших единоверцев на улицах городов. На деле же выходит так, что работа по составлению данного перечня не защищает никого и только создает проблемы.

На данный момент на сайте Министерства юстиции РФ опубликован список из 727 пунктов экстремистских материалов (часть из них – не более дюжины – впоследствии была исключена из списка). Это в основном текстовая информация в виде книг, листовок, брошюр, газет или отдельных статей в тех или иных газетах-журналах или опубликованных в Интернете. Кроме того, в списке имеются видеоматериалы, распространяемые на DVD или через Интернет. В списке числятся также несколько сайтов.

В последнее время четко наблюдается тенденция к активному расширению списка. Так, его первые материалы датируются запретами судов различных инстанций от 2004 года. К середине 2008 года в списке содержалось около 200 наименований, но за истекшие два с небольшим года (к ноябрю 2010-го) он вырос еще более чем на 500 пунктов.

Материалы списка относятся к тематикам: нацизм, фашизм, язычество, терроризм, нетрадиционные в России христианские конфессии, расизм, ксенофобия. Значительную часть списка составляют материалы по теме ислама. Подавляющее большинство запрещенной мусульманской литературы относится к материалам запрещенных в России исламских течений и сект: Хизб ут-Тахрир, Таблиг, Нурджулар. Но есть и такие материалы, помещение которых в этом списке вызывает у специалистов недоумение. В частности, большой резонанс вызвало помещение в этот список завещания аятоллы Хомейни. Этот случай прежде всего наглядно продемонстрировал общий культурный и образовательный уровень экспертов районного уровня российской глубинки, которые дают свои заключения, и уровень судей, принимающих соответствующие решения. Кроме того, именно после этого случая стало очевидно, что существующий порядок пополнения списка экстремистских материалов грозит России в том числе и проблемами во внешней политике. К слову, на данный момент завещание Хомейни в списке отсутствует, зато в нем остались книги Ахмада Дидата, считающиеся классикой труды Сафи ар-Рахмана аль-Мубаракфури, Ибн Хишама, аль-Альбани и других признанных авторов.

Если проанализировать хронологию внесения в данный список различных материалов на мусульманскую тематику, становится очевидным, что запрещение происходит периодами. Например, несколько десятков наименований материалов Хизб ут-Тахрир появилось в этом списке в 2007–2008 годах решениями Туймазинского районного суда Башкортостана, Правобережного районного суда Магнитогорска и Кузьминского районного суда Москвы. Очевидно, что данные запреты явились следствием мощной агитационной волны, которую развернули представители этих течений на Урале именно в тот период.

Труды Саида Нурси «Рисале-и Нур» были запрещены в 2007 году. В 2009–2010 гг. шло, хоть и менее активное, запрещение материалов северокавказских экстремистов, причем, исходя из специфики их идеологической работы, запрещаются не книги или листовки, а статьи в Интернете и отдельные сайты.

Из всего происходящего напрашивается несколько выводов. Прежде всего необходимость совершенствования процедуры внесения тех или иных материалов в список. Сегодня классика мусульманского богословия (пусть даже не традиционная для России) находится в том же положении, что и низкопробные листовки и брошюрки откровенно деструктивных течений. Их оценивают «эксперты», которые не то что не имеют ни малейшего представления об исламе, но вызывает сомнение даже общий уровень их образования.

Бросается в глаза стихийность, отсутствие логики и продуманной государственной политики в пополнении списка. Например, к числу экстремистских причислены несколько сайтов северокавказских боевиков. Элементарная логика говорит о том, что они должны быть либо запрещены все, либо ни один, иначе в таком запрете смысла нет. Или такой факт: в федеральном списке множество листовок, которые, скорее всего, отпечатаны тиражом 300–500 экземпляров и нигде, кроме своего уездного городка, не распространялись. В то же время в списке нет ни статей, ни аудио-, ни видеолекций Саида Бурятского, то есть формально эти материалы в законном поле и распространяются десятками и сотнями тысяч по Интернету на вполне легальных основаниях. Список пополняют материалы, которые попадают к следствию в рамках того или иного уголовного дела, грубо говоря, случайно, но серьезной экспертной работы по отслеживанию такого рода материалов никем не ведется.

Непроработанность законодательства в этой области ведет, во-первых, к его низкой эффективности, во-вторых, открывает широкую дорогу всевозможным злоупотреблениям. Во вводной части к данному списку на сайте Минюста говорится: «Законодательством Российской Федерации предусмотрена ответственность за производство, хранение или распространение экстремистских материалов». Что в данном случае подразумевается под распространением? Является ли публикация запрещенного видео на своей личной странице в Интернете распространением? Если хранение в официальной формулировке запрещено, разрешено ли прочтение, прослушивание и просматривание? Кто несет ответственность за распространение на интернет-сайтах – тот, на чье имя зарегистрирован домен, или компания-хостер? Как известно, экстремистские сайты проблемы с хостингом легко решают, прибегая к услугам зарубежных хостеров. Какую ответственность в этом случае несут провайдеры Интернета?

Совсем недавно прокуратура Екатеринбурга вынесла предупреждение Уральскому горному университету о недопустимости проведения мусульманских конференций. Поводом послужило то, что 10 ноября в университете состоялась научно-практическая конференция «Мусульмане России: наука, образование, защита конституционных прав», направленная на развитие исламского религиозного образования, и в мероприятии принял участие переводчик собрания сочинений экстремистского характера. Кто возьмется сказать, каков в системе российского гражданского и уголовного права статус переводчика экстремистской литературы? Он преступник или нет? В данном случае очевидно вмешательство антиисламских сил, которые вовремя подсуетились, чтобы у руководства университета, известного своим доброжелательным отношением к мусульманам, больше желания сотрудничать с исламскими духовными центрами не возникало. Впоследствии выяснилось, что никакого переводчика на конференции не было, а был его однофамилец, но имеет ли это теперь значение для ректората вуза? Его репутация и репутация организатора конференции уже испорчена, как и отношения этих двух сторон.

Не так давно имел место еще один инцидент, когда издателя мусульманской литературы хотели судить «задним числом» – за книги, которые были изданы, а впоследствии внесены в этот злополучный список. Примечательно, что само издательство на тот момент уже фактически перестало существовать.

Логика составления перечня экстремистских материалов сейчас направлена на то, чтобы пресекать деятельность запрещенных организаций (за исключением тех случаев, когда внесение той или иной книги в этот список иначе как конфузом не назовешь). Казалось бы, это правильно – связать руки агитаторам экстремизма. Но этот механизм не работает или работает откровенно слабо. Радикалов этот список не останавливает, административных или чисто технических препон для продолжения идеологической обработки населения для них в рамках этой системы не существует. Запретили сайт в России – можно его перевести на хостинг в Австрии или Чехии или перенести его материалы на сайт-зеркало; запретили листовку или какой-то один номер журнала «аль-Ваъй» – можно его перепечатать под другим названием. Эти усилия районных судов – сизифов труд, они не останавливают никого, но дают возможность всевозможных злоупотреблений и спекуляций.

На наш взгляд, было бы разумно, если бы акцент в этой работе делался на то, чтобы максимально оградить обывателя от информации, в деструктивности которой он, не будучи специалистом, может не разобраться и пойти на поводу у экстремистов. Список экстремистских материалов должен быть в руках у государства не дубинкой в борьбе с радикалами и экстремистами (тем более что в качестве дубинки он многократно доказал свою слабость), а оградительным механизмом для разрушения нравственного здоровья нации. Регуляцию нужно делать эффективной, чтобы не возникало случаев как недавно в городе Октябрьском Башкортостана, когда молодой человек с не совсем здоровой психикой, начитавшись и насмотревшись в Интернете всякой всячины, набросился на милиционеров с ножом и криками «Аллах акбар».

Если есть запрет – нужно позаботиться и о том, как этот запрет реально воплотить в жизнь, то есть сделать материал по-настоящему недоступным. Запреты должны делаться на системной основе с привлечением признанных специалистов федерального уровня, а не таких районных экспертов, которые в произведениях Саида Нурси находят признаки нейролингвистического программирования, когда НЛП как техника было изобретено гораздо позже написания книг «Рисале-и Нур», да и само по себе не является в России запрещенным.

Очевидно также, что расширять данный список до бесконечности теоретически можно, но практически – мало разумно. Он должен быть в разы меньше, утверждаться судом высшей инстанции, а наблюдать за его исполнением нужно более тщательно. Тогда такие глупости, как запрет Ибн Хишама или Хомейни, в принципе не будут иметь место.

Дамир Мухетдинов,
кандидат политических наук