Камолудин Абдуллаев: Запрещение ПИВТ станет большой ошибкой

Историк Камолудин Абдуллаев об истоках политического ислама в Таджикистане, ПИВТ и салафитах.

— В последнее время на политической сцене мира — и в традиционных «восточных» странах, и на Западе — все громче о себе заявляют последователи политического ислама. Последние 20 лет мы видим эту тенденцию и в Таджикистане — в стране официально действует Партия исламского возрождения (ПИВТ) и, судя по всему, ее влияние в обществе растет. У некоторых этот факт вызывает надежду, у других тревогу. А у вас?

— Смешанные чувства, как и многих таджикистанцев. Но позвольте начать нашу беседу с краткого экскурса в недавнюю историю. Все советское время, особенно в годы «холодной войны», Запад считал, что мусульмане Средней Азии являются «ахиллесовой пятой» режима, и именно их недовольство явится причиной развала Советского Союза. Как следствие этого, предполагалось, что после развала СССР мусульмане Средней Азии откажутся от советского опыта и присоединятся к «мусульманскому миру». Предполагалось, что раз уж СССР — колония, то «исламский фундаментализм» — достойная реакция на него. Теперь мы знаем, что это совсем не так, а равным счетом наоборот. Среднеазиатские республики, особенно Таджикистан до последнего держались за подол Советской власти, а оппозиционные партии, в том числе демократы и исламисты продолжали смотреть на Россию как на арбитра даже в годы гражданской войны, то есть вплоть до 2000 года и позже. Ни таджики, ни узбеки не делали попыток возродить Бухарский эмират или даже Бухарскую народную советскую республику (1921–1924) и согласились с правилами игры, установленным Сталиным в 1924–1929 гг., то есть развивали свою светскую национальную государственность в рамках бывших советских республик.

— Тогда почему, и откуда у нас появились исламисты?

— Политический ислам у нас появился в конце 1970‑х, под влиянием революции в Иране и советско-афганской войны 1980‑х. Он был больше вызван внешним влиянием, а не следствием неприятия мусульманами Средней Азии большевизма и ненависти к русским, как считали многие на Западе. Он вырос также из противостояния местных активистов с примирительным, «официальным» исламом позднего Советского периода. Определенное влияние на зарождение исламизма оказал Мухаммаджан Рустамов, более известный как Домулла Хиндустани (1892–1989) — крупнейший теолог-ханафит Ферганской долины и Таджикистана, участник Великой Отечественной войны, и узник Гулага. Свою основную задачу он видел в сохранении ислама и в передаче знаний ученикам в условиях жесткого советского контроля и атеизма. В числе его учеников были даже некоторые руководители республики. В последние годы жизни, которые пришлись на годы советско-афганской войны, он боролся против радикализации и политизации ислама, которые он не совсем правильно считал «вахаббизмом», набиравшим силу среди его учеников, в числе которых были основатели ПИВТ. Я бы назвал появление политического ислама результатом глобализации, развития коммуникаций в мусульманской среде и стремления таджикской молодежи участвовать в политической жизни. Разочарование в коммунизме в поздний советский период также сыграло свою роль. Политический ислам был не столько продолжением традиции пришедшей из истории ислама, сколько принципиально новым явлением, признаком растущей политизации общества в Таджикистане.

Правда ли что политический ислам неизбежно приводит к радикализму и конфликту?

— За последние почти четверть века наша страна видела немало насилия. Точнее, она не видела устойчивого мира вообще, начиная с 1990 года. Был у нас и исламизм в его радикальных формах. Однако радикализация исламизма была следствием радикализации политической жизни вообще, а не следствием какого-то «религиозного фанатизма», как считают исламофобы не только в России и на Западе, но и у нас. Во время войны преступления против человечности совершали обе воюющие строны.

— Как вы оцениваете ПИВТ сегодня?

— Это политическая организация, которая начиналась как фундаменталистское суннитское движение, а в дальнейшем превратилось в политическую партию, и которая усилиями международных спонсоров таджикского мирного процесса была включена в легальный политический процесс. Сегодня она позиционирует себя как партия парламентского типа, действующая в правовом поле светского государства. Никто не может предсказать ее дальнейшую судьбу. На сегодняшний день она стоит перед сложной альтернативой. Ее стремление стать нормальной парламентской партией, вроде коммунистической (которая как-то незаметно подзабыла, что ее задача вообще-то — строить коммунизм и отстаивать права трудящихся) чревато отходом от заявленных (исламских) ценностей и целей. В этом случае она станет мишенью не только радикальных исламистов, но и большинства верующих, которые могут обвинить ее в конформизме и сотрудничестве с авторитарным правительством. Но если же ПИВТ станет настаивать на ценностях и возьмет курс на завоевание политической власти (легальным путем конечно), то на нее могут обрушиться правительственные репресии и возможно ее ждет запрет деятельности, то есть делегитимизация. Результатом такого исхода станет уход в подполье и радикализация исламизма в Таджикистане, и, следовательно, новый виток напряженности.

Разумеется, ПИВТ не самая демократическая партия. Однако ее легализация и законное функционирование создает необходимые предпосылки для постепенной демократизации общества и роста политической активности в Таджикистане.

— Что вы думаете по поводу недавнего заявления госсоветника президента о салафитах?

— То, что салафизм-ваххабизм это официальная религия саудитов, не означает, что они станут официально поддерживать реальных и мнимых салафитов по всему миру. И наоборот, дуться на тех, кто преследует салафитов, тем более зная, что среди них немало террористов. Правительсво Саудии само преследует своих салафитов‑джихадистов. Однако, среди салафитов немало хороших аналитиков, которые наверняка представляют проблемы нашей страны и вряд ли купятся на то, что правительство Таджикистана неожиданно сменило гнев на милость по отношению к салафитам. Они, а также большинство других аналитиков, наверняка свяжут этот неуклюжий шаг с предстоящими президентскими выборами.

Видимо стремление не обидеть саудитов должно стать главным критерием оценки салафизма, а его совместимость с таджикским исламом. На мой взгляд, салафизм — глубоко чуждое таджикам мировоззрение. Салафиты в Таджикистане противны народному (неофициальному) исламу, реально практикуемому общинами и охраняемому деревенскими муллами и ишанами, а также нашими милыми бабушками и дедушками. Салафиты отрицают смешение культуры верующих с религией, в то время как именно это смешение составляет соль таджикского ислама. Суфизм составляет основу нашего ислама, и потому он ненавидим салафитами. Наши мусульмане поклоняются святым, посещают локальные мавзолеи, мазары, привязывают белые тряпочки на ветки «священных деревьев», с благоговением пьют воду из «священных источников», почитают ишанов и пр. Все это — ширк и бида (инновация), говорят салафиты, от которой следует отказаться настоящему мусульманину. Другими словами, они отрицают культуру народа, его фольклор, и хотят изгнать ее из сознания мусульманина. По словам известнго французского исламоведа Оливье Руа (который, кстати возглавлял миссию ОБСЕ в Таджикистане в годы войны), они «играют на декультурации». Приемлемо ли нам это течение, которое вслед за запретом празднования Нового Года сегодня, может объявить войну Наврузу завтра? А также объявит Хайама, Сино и Беруни, которые развивали рационализм — отступниками?

Сунниты -ханафиты всегда считали, что человеческий разум и божье слово совместимы. Таджики — пионеры ислама в регионе, а наша религиозная школа — самая либеральная в исламе. Таджикский язык (фарси) — первый в исламе после арабского. Вся суфийская практика основана на этом языке. Ханафизм отличается от арабизированного ханбализма, который позже был заменен на салафизм, и сутью которого является джихад. Чтобы стать «истинным салафитом», таджикам надо в первую очередь отказаться от своей культуры, поссориться отцами и дедами, соседями, прихожанами в мечети, а также предать забвению историю предков. Неудивительно, что таджикское общество в целом негативно по отношению к салафизму.

— В чем главное противоречие ПИВТ и салафитов, и есть ли оно вообще?

— Хотя многие исламисты и придерживаются политических догм салафизма, политический ислам в неарабских общинах, в том числе ПИВТ, все-таки современный феномен локальной политики, связанный с историей и культурой региона, а также светскими движениями, в том числе национализмом. Салафитские джихадисты видят в современном политическом исламе прозападные политические организации, которые в своем стремлении к власти ставят интересы партии выше Бога и защиты тавхида. Для таджикских салафитов, вероятно, важно доказать и показать, что коллапс ПИВТ является еще одним доказательством правоты салафизма. Доказать, что именно они имеют право говорить от имени общины верующих.

Лет 15 назад Таджикистан явил миру уникальный пример того, как незаметному суннистскому исламскому движению самой отсталой постсоветской окраины удалось не просто выжить, но и встроиться в политическую систему, скроенную по западному образцу. Опыт Таджикистана по легализации ПИВТ имеет большое международное значение. Он, во‑первых, показал миру, что светское правительство и исламские боевики могут-таки договориться между собой и прекратить кровопролитие. Во‑вторых, превращение ПИВТ из фундаменталистского движения в легальную политическую партию парламентского типа доказывает тот факт, что «исламская политика» не обречена быть радикальной, антизападной и насильственной.

Я не собираюсь идеализировать ПИВТ. Может, ее следует осудить за участие в гражданской войне, но тогда осуждения заслуживает и противостоявшая ей сторона. Может, салафиты правы, когда обвиняют ее в забвении тавхида и в ширке. Как, кстати, и любого из мусульман можно обвинить в различных грехах. Но это не страшно, покуда общество живет по законам, которые позволяют таковую критику, и предоставляют критикуемому право ответить на обвинения. Покуда есть демократия и свобода совести. Настоящие проблемы начнутся тогда, когда критики провозгласят себя «единственно правыми», и позовут народ баррикады во имя «восстановления истинной веры».

Islamnews.tj