В сентябре месяце в Таджикистане произошло необычное событие: среди осужденных, отбывающих наказание в колонии № 3/1, прошел конкурс на лучшее чтение Корана. Начальник Главного управления исполнения наказаний министерства юстиции РТ, генерал­лейтенант Изатулло Шарипов, опроверг это сообщение и более подробно рассказал о религиозной жизни заключенных в местах лишения свободы.

— Вы утверждаете, что в исправительной колонии ЯС 3/1 не проводился конкурс среди заключенных на лучшее чтение Корана. А есть ли вообще у заключенных право проводить подобные мероприятия? Если они не имеют на это право, то что грозит тем, кто нарушает правила мест заключения?

— Так как заключенные находятся в местах лишении свободы, все их действия должны согласовываться с администрацией учреждений. Нет таких случаев, чтобы в местах лишения свободы заключенные проводили мероприятия без согласования с руководством колоний. В законодательстве все это расписано, дано четкое определение ограничения в определенных правах и свободах. Это не санаторий, это место лишения свободы. У заключенных есть определенный режим, график. Наши сотрудники тоже наполовину заключенные — они практически живут в этих колониях, день и ночь проводят с осужденными и лишь изредка идут ночевать домой. Поэтому быть такого не может, чтобы заключенные проводили какое­либо мероприятие, и об этом не знала администрация.

— Как Вы смотрите на то, чтобы заключенные воспитывались посредством религии?

— Даже в законе «О свободе совести и религиозных объединениях» говорится, что заключенные в их религиозных правах не ограничиваются. Во‑вторых, наш анализ показал, что те, кто попадают в места лишения свободы, начинают веровать и молиться, что не делали на свободе. И это тоже положительная сторона, ведь заключенные начинают понимать, что нарушили не только земные законы, но и божьи. При этом, как бы цинично это не звучало, но мы не раз были свидетелями тому, что когда люди находятся в заключении, они читают намаз, но как только вновь выходят на свободу, принимаются за старое и идут по тому же пути, что и до осуждения. Однако должен признать, что положительные стороны в воспитании посредством религии все­таки есть.

— Тогда почему не проводятся встречи заключенных с представителями духовенства?

— Почему не проводятся? В 2010–2011 годах мы, по согласованию с Комитетом по делам религии в наших учреждениях в Душанбе, Согдийской и Хатлонской области, проводили встречи заключенных с религиозными деятелями. Они не только наставляли заключенных, но и проводили с ними дебаты. Ислам имеет много различных течений, и каждый по­своему трактует его. И в основном в дебаты с представителями духовенства вступали представители экстремистских религиозных организаций, и именно их как раз необходимо было убедить, что в Коране все четко предписано, а не так, что кто­то сказал так, а другой сказал иначе. К сожалению, в этом году мы пока не проводили таких встреч, однако планируем возобновить их в ближайшее время.

— А какая работа ведется с последователями признанных в Таджикистане экстремистских организаций, которые сейчас содержатся в тюрьмах?

— По нашему предложению, представители Исламского центра и Комитета по делам религии встречались с заключенными по данным вопросам. Основная цель их встреч заключалась в том, чтобы объяснить истинную суть таких организаций, как «Хизб­ут­тахрир», «Салафия», «Джамоати Ансоруллох» и других, объяснить им, что путь, который они избрали, неверный, и та идеологию, которой они придерживаются, не является идеологией Ислама. И дебаты между заключенными и духовенством были в основном на этой почве. Представители экстремистских организаций доказывали, что элита духовенства неправа, задавали им вопросы, нелегко сразу убедить их в обратном. Но в какой­то мере они понимают, что идут не по тому пути, о котором гласит Ислам. У нас также есть план, согласно которому мы проводим воспитательные мероприятия. В каждой колонии есть заместитель начальника по воспитательный работе, который работает с заключенными ежедневно.

— Эксперты утверждают, что сторонники некоторых экстремистских организаций, находящиеся в тюрьмах, ведут агитацию среди других заключенных. Насколько это верно?

— Если дать волю, может они и будут проводить агитацию, но за ними ведется постоянный контроль, чтобы не допустить роста численности их сторонников среди заключенных. Но я врать не буду, среди них тоже есть грамотные, начитанные люди, но мы стараемся довести до них, что выбранный ими путь неправильный. Одно могу сказать, что их попытки проводить агитацию не имеют успеха, потому что у нас 99 % населения мусульмане, и большинство из них последователи ханафитского мазхаба. Поскольку идеология экстремистских религиозных групп противоречит идеям последователей ханафии, их многие просто не стали слушать.

Кроме того, на сегодняшний день у нас есть осужденные, которые письменно отказались от своей дальнейшей причастности к таким организациям. Они пишут, что пошли неверным путем, примкнув, к примеру, к «Хизб­ут­тахрир», пишут, что заблуждались, думая, что это правильное направление Ислама. Радует то, что они это поняли и теперь отказываются от своих прежних взглядов.

— Говорят, что сторонников «Хизб­ут­тахрир» содержатся в одной колонии, чтобы они не могли пропагандировать свои идеи среди других заключенных. Это правда?

— Это неправда. Дело в том, что раньше была такая идея, собрать всех представителей запрещенных религиозных групп в одно учреждение и изолировать их от других, но практически сразу мы от этой идеи отказались. Ведь если они соберутся вместе, они могут составить мощную силу, и неизвестно чем это может потом обернуться.

— Представители «Хизб­ут­тахрир» часто заявляют о том, что в отношении них применяются пытки, и что после их обращения к президенту давление на них усилилось.

— Под словом «пытки» они понимают запрет на пропаганду их идеологии среди других заключенных, то есть требования закона и администрации — для них это «пытки». Но это не пытки, это требования закона.

— А сколько сторонников запрещенных организаций сейчас содержатся в исправительных учреждениях Таджикистана?

— Точную цифру назвать мы не можем, так как это секретная информация. Скажу одно — их более 200 человек.

— Имеются ли места в исправительных учреждениях для совершения религиозных обрядов?

— Во всех наших учреждениях есть места для проведения религиозных мероприятий, то есть мечети, где заключенные совершают пятикратный намаз. Если кто­то из наших заключенных желает держать пост во время священного месяца Рамазан, то он может это делать беспрепятственно. Для тех, кто является последователем других религий, например христианства, в учреждениях есть маленькие часовни, где они могут проводить свои религиозные обряды.

— Предоставлялись ли заключенным специальные условия для соблюдения поста в месяц Рамазан?

— Для тех, кто постился, предоставлялись все условия. Они могли свободно готовить себе пищу в то время, когда необходимо, и из тех продуктов, которые они сами желают. Для тех, кто не мог готовить сам, еду готовили наши повара. Каждый вечер те, кто хотел, читали «намози таробех». У них были все возможности. При этом во всех колониях был проведен праздник иди Рамазон (Ид аль­Фитр, Ураза­байрам, — прим. ред.). У заключенных есть определенный режим, согласно которому днем им отводится время на отдых. Во время Рамазана, когда было особенно жарко, заключенным давалась возможность отдыхать в полдень. Также они могли читать молитву пять раз в день. То есть трудностей в этом плане у них не было.

— В зарубежных тюрьмах есть должность тюремного священника. Как обстоят дела с этим в таджикских исправительных учреждениях?

— Заключенные самостоятельно между собой выбирают имам­хатибов. Но таких штатных мулл, как, например, за рубежом штатные тюремные священники, у нас нет. Сами заключенные между собой выбирают более грамотного, который потом наставляет и обучает своих братьев‑мусульман. К представителям других религий приходят священнослужители из церквей Душанбе.

— А какая сейчас вообще ситуация в исправительных учреждениях Таджикистана?

— Я бы сам лично дал хорошую оценку. Дело в том, что бытовые условия для заключенных организованы на самом высоком уровне. В каждом учреждении есть бани, парикмахерская, чайхана, столовая, которые каждые 3–4 месяца ремонтируются, чтобы были соблюдены все санитарно­гигиенические нормы. Их регулярно осматривают комиссии штаба ГУИН. У заключенных трехразовое питание, в обед всегда подается первое и второе блюда. Меню обновляется каждые две недели. Во всех блюдах есть мясо, если нет мяса, есть обязательно консервы. Когда специальный докладчик ООН Хуан Мендес осмотрел наши тюрьмы, он дал очень высокую оценку, и во время встречи с президентом Эмомали Рахмоном заявил, что другие страны должны приехать, посмотреть и взять пример с Таджикистана.

— Сколько питания в день выделяется на одного заключенного?

— С 30 июня этого года у нас были введены новые нормативы, которые включают в себя улучшение питания заключенных. Согласно новым нормам, утвержденным правительством, в меню заключенных были введены молочные продукты, сухофрукты и другие продукты питания. То есть, одним словом, обеспечение заключенных сейчас нормальное. Однако сколько выделяется средств на одного заключенного в день, сказать не могу, эта цифра у нас засекречена.

— Сколько примерно заключенных в год поступают в исправительные учреждения?

— В среднем за год в тюрьмы поступают 2 тысячи человек. В общем, с учетом подследственных, подсудимых и осужденных, в местах лишения свободы содержится около 8 тысяч человек.

Источник: islamnew s.t j