Рассказ о гамидитке/джухайнитке
Прежде всего это относится к другому, также знаменитому преданию, героиней которого на сей раз выступает женщина. Согласно приводимой у Муслима версии, история Маиза имела такое продолжение. К Пророку потом пришла некая женщина из [племени] гамид, [ветви племени] азд. И подобно Маизу, гамидитка обратилась к Пророку со словами:
– О Посланник Божий, очисти меня!
– Несчастная, вернись, попроси у Бога прощения и покайся перед Ним!
– Вижу, что ты хочешь отослать меня, как ты отослал Маиза ибн Малика.
– А в чем дело?
– Я беременна через блуд.
– Иди, покуда не разрешишься от беременности.
Один из ансаритов взял попечительство над женщиной, и по ее разрешении он явился к Пророку, заявив:
– Гамидитка разрешилась.
– Не станем же мы предавать ее раджму, не оставим ее маленького ребенка без кормилицы, – изрек Пророк.
– Я беру на себя кормление его, – вызвался некий ансарит.
И Пророк совершил над женщиной раджм (М 1695).
Согласно другой версии у того же Муслима, в первый раз Пророк отослал гамидитку, но она явилась к нему на следующий день. Пророк велел ей не приходить, пока не родит. Когда она родила, женщина пришла к Пророку с ребенком в пеленках. Пророк вновь отложил дело до времени, когда младенца отнимают от груди. После того как ребенка отняли от груди, гамидитка пришла к Пророку с ребенком на руках, который зажимал в ладони корку хлеба. И Пророк приговорил ее к раджму (М 1695; см. также Д 4442).
Муслим приводит еще одну такую историю, но без связи с рассказом о Маизе. К Пророку явилась беременная через блуд женщина из [племени] джухайна, которая требовала от него исполнить над ней положенное наказание (хадд). Призвав к себе опекуна (вали) женщины, Пророк заповедал ему: «Обращайся с ней по-доброму, а когда она разрешится, приведи ее ко мне!» По ее разрешении тот привел женщину к Пророку, который и велел подвергнуть ее раджму (М 1696; см. также Д 4440; Н 1957; Т 1435).
Во второй версии о гамидитке далее сообщается, что Халид ибн аль-Валид, участвовавший в раджме, бросил ей слова проклятия. Узнав об этом, Пророк заступился за нее: «Угомонись, Халид! Клянусь Тем, в Чьей деснице душа моя, она пошла на такое раскаяние, что если бы так каялся даже сборщик пошлин (сахиб макс), то Бог простил бы ему!»[182] Затем Пророк сотворил над женщиной заупокойную молитву (М 1695; согласно же Д 4442, Пророк «повелел, чтобы над ней совершили молитву»). А версия о джухайнитке сообщает, что после раджма Пророк совершил заупокойную молитву над женщиной (так рассказывает М 1696; согласно же Д 4440, он повелел мусульманам сотворить такую молитву). «О Пророк Божий, неужто ты молишься над ней, прелюбодейкой?» – возмутился Умар. На что Пророк заметил ему: «Воистину, она пошла на такое раскаяние, что если его поделить на семьдесят [грешных] мединцев, его бы хватило на них на всех – разве есть лучшее раскаяние, чем ее, которая не пощадила себя в угоду Богу?!»[183]
Кроме указанных версий, из которых следует, что гамидитка пришла к Пророку, когда он был в Медине (в Мечети, надо полагать), имеется еще одна, относящая место действия к путешествию Пророка [см. Х 19923; ан-Насаи, 1991, № 7209]. И, как в предании о Маизе, существует разноголосица в версиях относительно присутствия самого Пророка при раджме. По одной из них, Пророк даже «запустил в женщину камешек величиной с горошину» (там же; см. также Д 4443; Т 1435).
В отношении предания о гамидитке и/или джухайнитке надлежит сразу отметить, что оно не нашло отражения в самом авторитетном сборнике хадисов – в «Сахихе» аль-Бухари (а также у Ибн-Маджи). И это при том, что оно является единственным хадисом на данную тему, а сам хадисовед посвящает отдельный параграф (в главе о наказаниях-худуд) вопросу о раджме беременной через блуд!
Подозрительна и тесная близость истории с гамидиткой и истории с джухайниткой.[184] Видимо, во избежание критических выводов большинство авторов (включая ан-Навави) спешат отождествить двух женщин, объявляя гамид ответвлением джухайны. Но ведь в самой версии М 1695 однозначно сказано, что гамид – ответвление [племени] азд. Азд же обычно относят к группе племен кахлян, тогда как джухайна считается ответвлением кудаа, входившего в группу племен химйар (Химйар – брат Кахляна). И некоторые толкователи (в частности, аль-Аскаляни) четко различают гамидитку и джухайнитку.
Еще больше, чем в истории Маиза, настораживает полная анонимность всех действующих лиц – как самой женщины, так и ее опекуна-вали иди двух попечителей-ансаритов. Также и здесь возникают те же вопросы, которые мы поставили в связи с Маизом: о соучастнике прелюбодеяния, о супруге и детях, о прочих родственниках и т. п. Странно, что в случае с гамидиткой/джухайниткой Пророк даже не выяснил, замужняя ли она, а тем более не разузнавал о наличии соответствующих условий брака, требуемых факихами для вынесения приговора о раджме. И как можно представить, чтобы замужнюю женщину отдавали на попечительство чужому мужчине?!
Из множества очевидных неувязок в разных версиях о беременной прелюбодейке больше всего обращает на себя внимание деталь, касающаяся времени исполнения казни – то ли сразу по разрешении от беременности, то ли гораздо позже, по отнятии младенца от груди. И вновь в голову приходит мысль, что предания о гамидитке или джухайнитке могли возникнуть на почве какого-то кроткого наставления Пророка в смысле отсрочки наказания беременных женщин до их разрешения – наставления, которое потом было развито в якобы имевшую место настоящую историю.
Так же как и в отношении предания о Маизе, главное сомнение в подлинности истории с беременной женщиной вызывает ее явное противоречие со снисходительным отношением Корана и Пророка к кающимся грешникам.
Наряду с уязвимостью со стороны матна-содержания, хадис о гамидитке имеет изъян и в отношении иснада, то есть цепочки передатчиков. Ибо в ней фигурирует Башир ибн аль-Мухаджир, надежность которого сомнительна. Характерно, что в своде Муслима через него передается только этот хадис [см.: аз-Зайляи, 1938, т. 4, с. 171].