3.4. Жертвы и палачи
Из того, что было рассказано ранее о жертвах политических репрессий, ясно, что авторы включают в это понятие тех людей, которые были арестованы и осуждены карательными органами Советской власти по политическим мотивам.
Известно, что руководители отечественных органов безопасности сами, как правило, становились объектами репрессивной политики. Пятерых из них расстреляли. Другие попали в тюрьму или опалу [1] . Не миновала сия горькая чаша и тех, кто служил в ведомстве госбезопасности на менее значимых должностях. Таким образом, часто понятия «жертвы» и «палачи» сливались в одно целое.
Что касается рассматриваемых сюжетов, то такое соединение также имело место.
В 1938–1939 годах работники НКВД С. В. Ратнер, Я. С. Айзен‑
берг, Я. Д. Южный, Подсотский, принимавшие участие в расследовании дела группы из 25 человек (в составе которой находился К. Тарджиманов), были осуждены и расстреляны за производство массовых необоснованных арестов советских граждан, фальсификацию уголовных дел и применение к арестованным незаконных методов следствия [2] .
13 февраля 1939 года Военный трибунал Внутренних войск Московского округа по Горьковской области в закрытом судебном заседании в помещении УНКВД рассмотрел дело бывшего начальника Балахнинского РО НКВД по Горьковской области, лейтенанта ГБ Иванова Никиты Ивановича, 1900 г. р., чуваша по национальности. Иванов являлся участником гражданской войны с 1919 по 1922 год. В составе органов госбезопасности служил с 1922 года.
Он в январе-феврале 1938 года незаконно арестовал 37 человек (большинство — колхозников) только потому, что они в годы Первой мировой войны были в плену в Германии и Австрии. Он обвинял арестованных в шпионаже в пользу Германии, «выбивал» признания: сам избивал и заставлял избивать. В результате подследственные признали себя виновными. Около 7 месяцев они содержались под стражей и получили освобождение только в августе 1938 года. Один из них — Аксянов — умер в тюрьме.
На суде над Ивановым в 1939 году один из свидетелей, Абрам Гамаевич Шарафетдинов, показал: «Изъятием контрреволюционного элемента в 1937 и 1938 годах по Красно-Октябрьскому району руководил Иванов …Я вел следствие по некоторым арестованным. На допросах я записывал то, что показывали обвиняемые, но Иванов зачеркивал и заставлял вторично допрашивать. У меня лично один арестованный подписал протокол, но он (обвиняемый — авт.) ко мне поступил от Иванова, уже «обработанный»» [3] .
Сам Иванов во время одного из судебных заседаний признавался: «Если бил я, то били и они. Я им говорил, что активно надо допрашивать».
За такие деяния, квалифицированные как грубые нарушения революционной социалистической законности (незаконные аресты, избиение, фальсификация протоколов допросов обвиняемых) [4] , Иванов получил 8 лет лишения свободы без поражения в правах, был лишен звания лейтенанта госбезопасности; срок отбывал с 8 января 1932 года. Но свою вину не признал [5] .
Репрессии в отношении «палачей» проходили и на самарской земле. Например, в 1940 г. стоял вопрос о Н. А. Деткине и А. М. Углеве. Военный трибунал Приволжского военного округа на заседании 5 октября 1956 г. принял решение об отмене постановлении Тройки от 30 декабря 1937 г. в отношении «группы Муртазина» (1937). В ходе дополнительной проверки было установлено, что многие показания свидетелей были фальсифицированы, а также то, что «бывшие работники УНКВД Куйбышевской области Деткин Н. А. и Углев А. М., проводившие следствие по данному делу, в 1940 году были осуждены Военной Коллегией Верховного Суда СССР за необоснованные аресты, незаконные методы следствия и фальсификацию следственных дел на длительные сроки лишения свободы. Деткин и Углев на следствии признали себя виновными в том, что они лично сами применяли к арестованным продолжительные допросы со «стойками», методы угроз и физического воздействия на арестованных, фальсификацию документов. Из показаний Углева и бывшего начальника УНКВД Куйбышевской области И. Я. Бочарова видно, что такие же методы следствия применялись и по делу контрреволюционной националистической организации мусульман» [6] .
Исследуя жизнь советского общества 30‑х годов XX столетия, понимаешь, сколько горя пришлось хлебнуть нашим дедам и отцам. Без преувеличения можно утверждать, что история того времени писалась буквально кровавыми буквами. Тоталитаризм принес унижение, горечь и боль во многие семьи, в том числе и семьи достойнейших имамов Среднего Поволжья.
[1] Подробнее о судьбах «хозяев Лубянки» см.: Млечин Л. КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы. М.: ЗАО Центрполиграф, 2008.
[2] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 9095. Л. 292.
[3] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 9095.Л.324.
[4] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 9095.Л. 370.
[5] ЦАНО. Ф. 2209. Оп. 3. Д. 9095. Л. 320–321.
[6] Архив УФСБ по Самарской области. Д.-П. 7880. Л.29.