Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
ИСТОРИЯ ТАТАР НИЖЕГОРОДСКОГО ПОВОЛЖЬЯ С ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVI ДО НАЧАЛА XX вв. - Хозяйственные занятия служилых татар в конце XVI–XVII веках
26.12.2011

Глава III.

Хозяйство и труд мишарей с 1570-х по 1917 год

§ 1. Хозяйственные занятия служилых татар в конце XVI–XVII веках

Говоря о хозяйственной деятельности татар в XVI–XVII столетиях, следует принять во внимание природно-географическую специфику мест их расселения, некоторые исторические особенности того времени, а также традиции, устоявшиеся в их среде. Из предыдущих параграфов следует, что районы расселения татар (от Арзамаса до Суры и от Татарского Моклокова до реки Алатырь) были достаточно разнообразными по природным условиям. Это отчасти определило характер организационно-хозяйственной и трудовой деятельности татар.

Изначальная разница вмещающего пространства (почв, рельефа местности, природного ландшафта и т. д.) в Арзамасском и Алатырском уездах породила не только заметное отличие хозяйственных приоритетов служилых татар, но, как покажет исторический анализ, в определенной степени повлияла на «живучесть» тех или иных служило-татарских поселений. Большие полевые просторы под Арзамасом предоставляли широкие возможности для земледелия. Бескрайние и малолюдные в конце XVI века степи к северу от Алатыря давали хорошую перспективу для отгонного скотоводства. Пределы Курмышского уезда сочетали в себе полевые районы с вкраплениями широких степных участков.

Таким образом, земледелие и скотоводство стали основой хозяйственной деятельности татар конца XVI — начала XVII веков.

Анализ документов Арзамасского уезда конца XVI — начала XVII веков показывает, что угодья выдавались служилым под земледелие. Так, например, группе С. Кутлеярова предназначались "пашни, и перелогу, и облогу и дубровы пашенные по 15 четей человеку, сена, лугу на Пьяне и по дубровам по 20 и 5 копен человеку"1. Аналогичные, упоминающиеся пашни, перелог, гуменники, сенные покосы и т. п. материалы заполняют АПА, что связано с процессом наделения землей служилых татар в Арзамасском уезде на рубеже XVI–XVII столетий.

В земледелии господствовало трехполье. Возделываемыми культурами были рожь, пшеница, а также, по свидетельству наблюдателя XVII века, "ячмень, овес, греча, чего у них довольное число родится, и по окончанию жатвы в средине поля овины строят, в которых хлеб свой молотят и, перемолотя, отвозят в домы свои"2. В арзамасских документах XVII века находится челобитная мурзы Иванаша Васильева сына Мустофина от 1676 года, где перечисляется содержимое закромов: рожь, ячмень, полба, овес3.

Т. Масленицкий, описавший в конце XVIII века, среди прочего, разные стороны земледелия в Курмышском уезде, указывал следующее: "сеют рожь, пшеницу, овес, полбу, ячмень, гречу, горох, просо, лен и коноплю"4. Тогдашняя урожайность выражалась в цифрах: рожь, пшеница — сам-3; овес, полба, ячмень, греча — сам-4; просо, лен, конопля — сам-25. Этот же источник воспроизводит набор главных орудий труда и сам процесс сева: "землю по большей части пашут сохами на лошадях и боронят деревянными боронами по два раза. Удобривают навозом по близости селений. Пар поднимают с 10 июня по 1 июля. Посев производят ржи с 1 по 15 августа, а ярового хлеба в апреле месяце"6.

Описывая двор арзамасского служилого татарина начала XVII века Мамеша Карамышева, расположенный близ деревни Камкино, архивные документы свидетельствуют: "на том дворе хором, горница с повалушею да сенми и чердаком на подклетех, две клети, да лачуга, да баня, на заднем дворе конюшня с хлевами двор и гумно отгорожен тыном а на гумне — овин..."7.

Говоря о формах землепользования и аграрных отношениях или, проще, о том, кто и как обрабатывал выдаваемые государством земли, отметим следующее. Арзамасские поместные акты прямо и неоднократно указывают на то, что в полученных служилыми татарами поместьях Арзамасского уезда проживали русские крестьяне. Например, за 1585 годом в Арзамасских писцовых книгах был упомянут помещик, служилый татарин Айдес Салтаганов, еще ранее (чем 1585 год) получивший свои наделы. "А в арземаских в писцовых книгах письма и меры Игнатья Зубова с товарыщи лета 7093-го (1585. — С. С.) году в Арземаском уезде в Ичаловском стану в татарских вотчинных землях написано: за мурзою за Айдесом за Салтагановым старая ево вотчина, деревня Салтаганово, на речке на Ичаловке, а в ней двор мурзин Айдесов да крестьянских: во дворе Сенька Матвеев, во дворе Михалко Микифоров, во дворе Демка Михайлов, во дворе Иванко Неклюдов, во дворе Архипка Микифоров..."8. Таким образом, земли А. Салтаганова и его наследников поднимались силами пяти русских крестьянских дворов.

В предыдущей главе уже отмечалось, что в АПА нашли широкое отражение факты присутствия русских крестьян, принадлежащих татарским мурзам в качестве наблюдателей при межевании земельных участков. Так, в 1581 году при выдаче земли русскому помещику на реке Авше находился как понятой русский крестьянин Тимофей, принадлежащий мурзе Мустофину из Томаевой (ныне деревня Тамаевка)9. В 1592 году близ Биговатовой свидетелями выступили Милюта Иванов и Федор Иванович Першин — крестьяне служилого татарина Собая Биговатова10. В 1598 году в процессе наделения землей одного русского помещика в селе Замятинском Залесского стана был среди "сторонних людей... Бурнука мурзы крестьянин Ондрюша Корнилов"11.

В 1606 году в качестве понятого при разделе земель близ Ичалова присутствовал принадлежащий Алтышу-мурзе крестьянин Василий Мокеев из деревни Разгилдеевой12. Годом спустя аналогичные функции выполнял Онуфрий Павлов из "сельца Ичалова Тенебяка Мурзы крестьянин«13. В 1629 году фигурируют «Ивашка Иванов с товарыщи», живущие в Андосово, как крестьяне арзамасского мурзы Ждана Томаева14. Список русских работников при арзамасских служилых татарах конца XVI — начала XVII веков вполне может быть продолжен.

Пытаясь понять, откуда и как, собственно, появлялись работники на землях служилых татар, приведем нижеследующий фрагмент источника, извлеченного из фондов ГАНО. Выдавая в 118 (1609 / 1610) году 40 четей пустоши близ Пицы, власти предлагали служилым татарам "крестьян на ту пустошь называти и пашни пахати и сено косити«15. Это означало, что, получая новые земли, служилые татары предлагали их обработку неимущим крестьянам из мордвы и русских. Последние проникают в пределы Арзамасского уезда в то же время, что и татары, расселяясь близ деревень, возникающих по инициативе администрации. По мнению М. Н. Тихомирова, анализировавшего вопрос национального состава населения Арзамасского уезда в XVI веке, русские начинают осваивать территории близ Арзамаса лишь во второй половине XVI столетия, то есть практически почти одновременно с тюркоязычными служилыми элементами16.

Видимо, положение, при котором русские землепашцы работали на тюркоязычных «государевых людей», не считалось тогда феноменальным. Более того, государство властью своею старалось обеспечить имущественные интересы и защитить права служилых. Так, например, в АПА содержатся материалы конца XVI века, свидетельствующие о готовности чиновников к восстановлению помещичьих прав служилых татар даже в ущерб интересам русских землевладельцев. По жалобе служилого мурзы Акбулата Шекаева от мая 1594 года было проведено расследование инцидента, о котором мы упоминали в предыдущей главе. Суть его заключалась в том, что в январе того же 1594 года от А. Шекаева (бывшего в тот момент на госслужбе) убежал с семьей его крестьянин Беляй Офонасьев и, как полагал челобитчик, скрывался "в Арземаском уезде за сыном боярским за Микитою за Барсуковым«17. Арзамасская уездная администрация отреагировала немедленно: соответствующему чиновнику было предписано выехать на место, установить принадлежность упомянутого крестьянина Б. Офонасьева и искать его на площади в радиусе 10–20 верст от шекаевского поместья18.

Таким образом, изложенное показывает: в Арзамасском уезде с последней четверти XVI по первую четверть XVII веков сложилось такое положение, когда в поместьях служилых татар и мурз работали местные или пришлые русские крестьяне. То есть служилый тюркский этноэлемент, попадая в иную среду, выступал в качестве хозяина и землевладельца.

Но исторически сложилось так, что в тех деревнях Арзамасского уезда служилые татары были в заметном численном меньшинстве, отделенными от своих работников социальным и религиозным барьерами. Такое положение, во-первых, не способствовало этническому переплетению (смешению) православных русских крестьян и служилых татар-мусульман. Во-вторых, эти обстоятельства стимулировали сохранение этнической принадлежности государевых людей тюркского происхождения. В-третьих, позволим себе повториться: вышеизложенный материал выявил дальнейшую этническую «нежизнеспособность» тюркских поселений.

Иная ситуация складывалась в Алатырском уезде XVII века. В документах этого столетия полностью отсутствуют упоминания о наличии русских или мордовских крестьян в хозяйствах служилых татар. В татарских поселениях Алатырского уезда XVII века живут «служивые и неслуживые татаровя».

На последнем обстоятельстве остановимся подробнее. Следует считать, что подобное положение сформировалось под воздействием ряда разноплановых обстоятельств. Одно из них было напрямую связано со спецификой вмещающего пространства рассматриваемого района. Особыми природно-ландшафтными условиями для занятия скотоводством располагали территории Курмышского и, еще более, Алатырского уездов. Дело в том, что по левобережью Суры от юга вплоть до Сергача проходит самое северное ответвление Великой степи, тянущейся от Китайской стены до Венгрии.

По свидетельству источников середины XVI века, относящихся к походу Ивана Грозного на Казань, пограничные степи Дикого поля являлись заповедным краем, изобилующим крупной дичью и птицами. Участники похода описывали фауну алатырских мест следующим образом: "И таковое многое воинство всюду яко Богом уготованну пищу обретаху на поли, убо всяким благовонным овощием довляхуся; от животных же лоси яко самозвании на заколение прихождаху; в реках же множество рыб ловяху; от воздуха же множество птиц прилетаху, и во всех полцех на землю припадаху, яко сами дающиеся в руце...«19. Доверчивость непуганых лосей и птиц прямо указывает на малолюдность описываемых мест. Наличие лосей свидетельствует о достаточных лесных массивах на данной территории.

Еще в начале и первой четверти XVII века документы фиксировали наличие значительных лесных массивов в районе между Кечасово—Салганы—Ендовищи (1611 год)20. К тому же, как отмечалось в материалах предыдущей главы, Ендовищи возникли близ (или на месте) ранее существовавшей мордовской деревни Васы Помры. Имелись нетронутые дубравы близ Анды (1620 год)21 и Грибановой (1623 год)22. Список подобного рода фактов мог бы быть продолжен. Подчеркнем лишь, что на рубеже XVI–XVII веков рассматриваемый район был образцом девственно нетронутых степей и лесов. Ныне эти степи полностью возделаны, а многие леса уничтожены в процессе хозяйственной деятельности населения с XVII по XX век.

Попутно отметим: в сравнении с московскими лесами, где, по свидетельству С. Герберштейна, к тому времени из дичи остался только мелкий зверь, прежде всего белка23, алатырскую округу середины XVI века следовало признать лесостепной, целинной, малонаселенной, обильной крупными зверями, дичью и рыбой.

Рассматривая эти районы через призму геостратегического расположения и военных интересов, вновь отметим, что именно они были одной из традиционных зон военных прорывов конных ногайцев в русские земли. Вслед за их грабительским набегом 1577 года на алатырские места правительство распорядилось образовать Алатырский уезд, чья администрация должна была контролировать территории между Сурой, Алатырем и Пьяной. Тогда там выдавались участки конным казакам24. Однако события (набеги ногайцев в 1593 / 1594 году) показали неэффективность их службы. В начале XVII века в Алатырском уезде стали наделяться землями служилые татары.

Именно татары-степняки с их подвижным образом жизни и прекрасными навыками верховой езды могли держать под контролем участки, нуждающиеся в многодневных конных переходах. Учитывая традицию трудовых занятий татар, почти сакральное отношение их к лошадям25, можно считать, что здесь, в обширных степях Присурья (Дикого поля), открывались большие возможности для коневодства. К тому же разведение жеребцов-аргамаков, поставляемых на продажу26, было просто невозможным без достаточных степных массивов.

При относительном тогдашнем обилии степной целины занятие только земледелием при малой заселенности края могло обеспечить лишь пропитание служилых татар и их семей (то есть «дать прокорм»), что навряд ли выглядело привлекательным и выгодным для мелкопоместных служилых. Добавим, что, занимаясь выпасом своих табунов, служилые татары одновременно осуществляли процесс контроля над неспокойными степями Дикого поля.

Таким образом, на рубеже XVI–XVII веков, расселяя служилых татар в алатырских степях, государство взаимоувязывало собственные задачи с интересами своих служилых людей.

Документы начала XVII века о наделении землей служилых татар в Алатырском уезде показывают, что, кроме пашни, они получали весьма большие участки степи, а также обширные сенные покосы для содержания животных в зимних условиях. К примеру, еще до 1612 / 1613 года восемь служилых татар, заложивших основу будущего Малого Рыбушкина (тогда Коншаев Заулок) получили «пашни паханной сто четвертей, перелогу двести четвертей да дикова поля пятьсот четвертей, и обоего: пашни паханой и перелогу и дикова поля — восемь сот четвертей в поле, а в дву потому ж27». Сенные покосы были определены за полями и меж пашен в размере 300 десятин. Из расчета по 10 копен на одну десятину коншаевцы ежегодно ставили 600 копен сена. И Коншаю Булатову с товарищами государство разрешало "лес сечь за рекою за Пьяною и по сю сторону Пьяны в мордовских бортных ухожьях в черном лесу, опричь бортнова деревья«28.

Приведенное соотношение ста четей под земледелие и пятисот Дикого поля (то есть степей) убеждает, что другим важнейшим занятием служилых татар в начале XVII века являлось скотоводство, скорее всего, коневодство, так как продажа лошадей считалась выгодной. Источник XVIII века подчеркивает, что «в прежние времена имели они подвижные станы, стадопасов, подобные болгарским...», то есть активно занимались делом, свойственным степняку29.

О занятиях животноводством татар также позволяют говорить постоянные упоминания в документах скотных дворов. К примеру, материал 1612/1613 года свидетельствует, что «помещиков двор» служилого татарина Богдана Розбахтеева в Камкино (Чекеев Усад) включал в себя загоны для скота30. Источники XVII века неоднократно упоминают о наличии конных табунов у алатырцев. В частности, архивные материалы фиксируют тяжбы русских помещиков по фактам потравы их полей табунами татарских мурз31. На наличие множества скота в описываемых местах указывают и некоторые топонимы первой половины XVII века. Так, в районе Петрякс существовала «Кобылья сакма», упомянутая в документах за 1643 год32.

Иное дело, что со временем степное отгонное скотоводство под воздействием разнообразных и взаимосвязанных причин начнет уступать первенство земледелию (об этом см. ниже).

В Алатырском уезде первоначально служилые татары наделялись землей близ уже существующих поселений неверстанных татар. Подтверждая в 1612/1613 году права служилых татар Урмая Утешева на владение угодьями близ Рыбушкиной, воевода Петр Бутурлин среди прочего констатировал, что рядом с этими служилыми проживает небольшая община татар, не состоявших на государственной службе, во главе с Демаем Немичевым. Причем в выписи Петра Бутурлина подробно представлена граница этих земель с живущими рядом рыбушкинскими татарами Демая Немичева и служилыми татарами Коншая Булатова (именно так они названы в выписи: одни — «рыбушкинские татары», другие — просто "служилые«33). Кроме того, в «Алатырских писцовых книгах за 132, 133 и 134 (1623–1626) годы» содержится упоминание конкретных имен неслужилых (неверстанных) татар Рыбушкиной, не имеющих прав на поместья: Нилсян Улатов, Резан Чинекеев, Ишбулат Ишеев, Черевкей Сичалеев34.

Аналогичную картину можно было наблюдать в старинной татарской деревне Собачий Остров (ныне Красная Горка). Согласно выписи воеводы Петра Бутурлина от 1611 / 1612 года, в той деревне уже имелись служилые татары35. «Алатырские писцовые книги» 1623–1624 годов дают перечень дворов шести неслужилых татар Собачьего Острова36.

Очевидно, что пришедшие на алатырские степи новые хозяева (служилые татары) принесли с собой делегированное государством право на хозяйственные территории. Стало быть, ранее проживавшим здесь татарам, не несшим военную службу, приходилось становиться работниками при военно-служилых татарских элементах. Причем в условиях обилия плодородных степей, при нехватке рабочих рук, имевших здесь место на рубеже XVI–XVII веков37, скотоводство (прежде всего коневодство) должно было стать ведущей формой хозяйствования, а рядовые тюрки занимались выпасом скота при табунах служилых татар.

Автор полагает, что этот процесс не был особо болезненным для «неслужилых», ибо в степных сообществах, занятых скотоводством, действовала традиционная схема социально-экономических взаимоотношений, именуемая системой патроната, или клиентелы38. С приходом служилых неверстанные татары, оставаясь лично свободными, обретали не только организованную защиту, но и возможность получения дополнительной прибыли, как это установлено традицией почти во всех скотоводческих социумах Европы, Азии и Африки39.

Нанимая работника и апроприируя часть его рабочего времени в уходе за скотом хозяина, служилый татарин не только предоставлял ему необходимое хозяйственное пространство (степь), но и делился частью приплода своего относительно крупного стада. Помимо прочего, такое положение снижало социальную напряженность в татарской сельской общине, сближало интересы ее верхов и низов.

Весьма интересными представляются материалы, упоминающие о дворовых людях, принадлежащих мелкопоместным татарским «государевым служилым». Так, архивные источники, отражающие возникновение общины служилых татар в деревне Рыбушкиной в начале XVII века, прямо указывают на наличие дворовых людей или слуг. Например, на дворе командира рыбушкинских служилых татар Урмая Утешева проживал его «дворовый человек»: "на ево же Урмайковой поместной земле двор помещиков ево Урмайков, а в том дворе живет татарин Алюкайка Сергеев с детьми: с Кудайбердком и Акбердком, с Кольком и Нюрмайком, а сторонние де люди сказали, что тот Алюкайка, старинной дворовой человек ево, Урмайкин..."40. По-видимому, Алюкай пришел вместе с Урмаем Утешевым в Рыбушкину в качестве вооруженного слуги, а затем жил в поместье Урмая своим двором с собственной семьей41.

Рассматривая этот материал, исследователь соприкасается с институтом телохранителей, или нукеров, или нухуров (в разных сообществах, именуемых по-разному). Обычно они выполняли роль охранников, оруженосцев и т. п., "получая за службу кров, пищу, одежду и вооружение"42.

Со временем степное отгонное скотоводство алатырских татар под воздействием разнообразных и взаимосвязанных причин начнет уступать место земледелию. К середине XVII века документы все реже упоминают о выдаче служилым наряду с пашнями еще и Дикого поля. К этому времени степные участки заканчиваются уже в самом восточном крае Сурского левобережья, когда-то наиболее удаленном от уездных центров.

Так, 28 ноября 1643 года 18 служилых татар под Собачьим Островом государство наделяет только "примерной землей пашни, покосы, угодьи владеть и службу служить"43. Буквально через два дня еще 12 служилым там же выдается земля по 50 четей на человека и снова лишь "с пашни, покосы, угодьи, лесы«44. Большие куски выданного Дикого поля более не фигурируют в алатырских документах о наделении угодьями служилых татар.

Изложенное свидетельствует о разных обстоятельствах. Во-первых, очевидно, что в качестве земельных наделений уже не значатся степные участки. Пашня вытесняла степь, и в этом смысле хозяйственная деятельность алатырцев становилась похожей на трудовую жизнь арзамасцев. Возможности для экстенсивного отгонного скотоводства сокращались. Во-вторых, рано или поздно подобное положение, помноженное на демографический рост (за счет естественной прибыли и новых волн подселяемых служилых), должно было привести сельскую общину к преимуществу только хлебопашества. В-третьих, зарождающаяся тенденция к общему дефициту хозяйственного пространства должна была заставить деревенских жителей активизировать свой натиск на окружающую природу в поисках новых угодий. Несколько уходя вперед, добавим, что совокупность вышеперечисленного породит и новации социального плана в татарских общинах.

Возвращаясь к вопросу отношений хозяев и работников, но теперь в более поздние годы, рассмотрим блок документов последней четверти XVII столетия. Анализ материалов, относящихся к возникновению татарской деревни Медяны, показывает, что в условиях, когда оставался минимум свободных земель в уезде, государство, контролирующее ситуацию, само заботилось о наделении им избранных служилых татар неслужилыми. Так, подавшие челобитную в начале 1674 года 26 служилых и неслужилых татар Алатырского уезда запросили у администрации 1560 четей якобы свободной земли по берегам реки Большая Медяна (из расчета по 60 четей на человека)45. 25 мая 1674 года уездные чиновники отправились на осмотр и измерение тамошних угодий и отделили лишь шести служилым татарам «против их челобитной о пашне в 1560 четей» — 730 четей (от 60 до 150 на служилого)46. Через месяц, 25 июня 1674 года, вся группа из этих 26 весьма настойчивых подданных вновь била челом в высокие инстанции на предмет подтверждения их прав. Уездная администрация во главе со стольником князем С. В. Долгоруковым, тщательно разобравшись в ситуации, подтвердила права лишь шести служилых татар на участки от 60 до 150 четей, остальным было отказано47. Как показала дальнейшая практика, остальные 20 неслужилых также поселились с новыми татарскими помещиками, совместно возведя новую деревню Медяны, не имея при том прав землевладельцев48. Будучи неверстанными и безземельными, они, дабы иметь средства к существованию, могли выполнять лишь роль работников при помещиках-землевладельцах.

Как уже отмечалось, ко второй четверти или к середине XVII века процесс земленаделения служилых татар в Арзамасском уезде закончился, а все татарские мелкие помещики в организованном порядке были переведены в соседний Алатырский уезд. Это не только увеличило народонаселение последнего, но и еще более сократило там число незанятых земель. Показатели демографического роста некоторых деревень Алатырского уезда XVII века будут приведены нами ниже (см. табл. 2 и 3). Также следует добавить, что в этом веке шел процесс территориального увеличения деревень, о чем позволяет судить факт слияния некогда разных поселений — Собачьего Острова и Нового Усада, ставших единым поселком к концу 30-х годов49. Достаточно тщательный анализ процесса земленаделения в деревнях Рыбушкиной и Коншаевом Заулке показывает, что контуры общинных владений сложились там к середине XVII века50. Приблизительно тогда же были окончательно заполнены и размежеваны территории между Уразовой, Ендовищами и образовавшимся в 1641 году Краснояровом. Большинство сельских общин подошло к некоему оптимуму между числом жителей и потенциалом вмещающего ландшафта.

Среди прочего об этом равновесии свидетельствовало отсутствие у людей потребности агрессивного натиска на окружающую природу. Играла свою роль и специфика природно-географических условий: в Курмышском и Алатырском уездах не было болот, топей, непроходимых лесов, больших озер, каменистых плато, солончаков и т. п. Пока еще власти не видели проблем в уменьшении объемов лесных угодий (вот почему тогда служилым татарам разрешалось рубить любые деревья, кроме бортных)51. Плодородные степи еще компенсировали нереализованные возможности пока не поваленных и не сожженных лесомассивов.

По-видимому, к концу XVI века исчезло первое поколение служилых татар, испомещенных в Арзамасском, а к середине следующего столетия первых служилых Курмышского и Алатырского уездов. Наступали времена их наследников. По тогдашним законам (в частности, указ Михаила Федоровича и Филарета Никитича "о родовых служенных вотчинах 7136 (1628) года«52), если владелец земли умирал естественной смертью (но не во время несения боевой службы) и детей у него не было, то жена не могла претендовать на «родовые и служенные земли». Их давали "родным братьям, двоюродным братьям и в роде кому ближе«53. К примеру, известный нам Урмай Утешев умер бездетным54, и его земли, согласно закону, отошли самым близким родственникам. 50 четей из урмаевского оклада в 100 четей получил его родной дядя Ишмей Янгинбаев, которому было суждено пережить племянника55. Остальные 50 четей достались Батею Баимееву, который приходился умершему Урмаю племянником и имел оклад в 180 четей56.

Приблизительно к середине XVII столетия мелкопоместные татарские конники были вынуждены перейти к самостоятельной обработке своих наделов в условиях начинающегося дефицита земель, постепенно распахивая участки, где некогда привольно паслись табуны их отцов и дедов57.

К середине XVII века хозяйственная жизнь населения большинства татарских деревень шла своим размеренным ходом: мишари сеяли злаки, платили оброк, собирали свои урожаи. Отметим, что на рубеже XVI–XVII веков средняя урожайность в плодородных понизовских землях была выше, нежели в центральных и северо-западных уездах России с их сероземами58. Это позволяет говорить о более высоком уровне зажиточности алатырских и курмышских лично независимых татар в сравнении с крепостными крестьянами ряда уездов.

В условиях второй половины XVII века, когда возможности наделения землей в ряде татарских деревень постепенно пошли на убыль, государство предлагало вариант решения проблемы путем дробления поместий по принципу родства. Например, в 7165 году (9 июля 1656 года) служилый татарин-рыбушкинец Исай Енгурчин передал треть своей поместной земли (26 четей) служилому татарину-земляку Еликею Досаеву, нуждавшемуся в наделе. Согласно «поступной записи», которую выдал Исай Енгурчин Еликею Досаеву, оба они должны были уплачивать налоги государству следующим образом. Исай обязался платить оброк («всякие деревенские харчи») в течение двух лет, а Еликей в течение следующего третьего года. Скорее всего, в тех условиях первовладельцу участка было экономически выгодно не платить налоги, а, используя малоземелье соседа, переложить часть бремени уплаты налогов на его плечи. По прошествии трех лет 2/3 земли первоначального поместья Исая закреплялись за ним и его потомками, 1/3 — за семейством Еликея59. Помимо прочего, приведенный факт подтверждает процесс зарождения в среде рыбушкинцев земельного вопроса.

Служилые татары оставляли, как правило, своим детям, жившим в середине и второй половине XVII столетия, меньшие наделы, чем те, которыми владели сами. Семьи росли и расширялись, и земля делилась между сыновьями поровну. Так, например, сыновья одного из первых служилых татар Рыбушкиной Аллагулы Бокаева Петай и Имай имели по 75 четвертей из 150 отцовских60. Трое внуков Ишея Базигитова владели каждый 33 четвертями земли, из доставшихся им дедовых 100 четей61 и т. д.

Государство было заинтересовано в том, чтобы не повторилась печально известная Смута, чтобы «мурзы и татары» жили в своих поместьях и служили государю. А тех, «кто убегает, не служит, землю продает московским и городовым дворянам62 и детям боярским63, закладывает, отдает в найм», государство подвергало наказаниям. Также, согласно имеющемуся с 1649 года законодательству, наказывали и тех, "кто беглых мурз скрывает«64. Мелкопоместные землевладельцы могли быть спокойны: государство не собиралось отнимать их земли, но, напротив, изыскивало возможности новых наделений. И они исправно и постоянно несли государственную службу. Согласно закону, если татары селились на тех или иных землях «по дачам, государевым грамотам, по боярским грамотам „безгосударного“ времени без дач», жили на этих землях многие годы и служили, то никто не мог отнять их наделы65.

Зная об этом, они, как правило, не оформляли документы на владение землей при вступлении в наследство, а довольствовались тем, что хранили копии с государевых грамот или выписки с писцовых книг, выданные их дедам и прадедам. Поэтому в более поздние времена, в конце XVIII века, в составленных родословных ("шеджере"66) против имен служилых татар очень часто стояла фраза "не справя за собой пожалованного недвижимого умре«67.

Повторимся: к середине XVII века процесс расширения служило-татарских земель в Курмышском и Алатырском уездах, шедший более полувека, в целом застопорился. (Тогда же письменные источники в общем перестали упоминать о наличии новых служилых татар и их усадов в Арзамасском уезде.) Таким образом, с середины XVII столетия земельные участки отдельных семей могли лишь сокращаться. Рано или поздно должны были возникнуть вопросы дефицита хозяйственных территорий и дальнейшего использования государством служилых татар. Со временем должны были начаться процессы имущественной дифференциации (расслоения) в среде деревенских жителей.

Изменение их положения отражало общий процесс трансформации института служилых татар. Правительство реагировало на эти изменения, выдвигая варианты решения проблем, притом увязывая различные задачи внутренней и внешней политики. Поскольку все служилые татары и члены их семей числились «государевыми людьми», на них не распространялось усиление крепостничества, оформившееся в России к середине XVII века68, породившее среди прочих факторов восстание С. Т. Разина.

В 1680-е годы, чтобы погасить возникающие земельные споры, государство занималось межеванием земель. Пересматривались документы на ее владение. Если возникали конфликты среди владельцев по поводу заброшенных земель и пустошей, то их нельзя было продавать до выяснения обстоятельств представителями государства. Если люди пытались оформить за собой уже ранее проданные или заложенные земли, то это строго пресекалось чиновниками уездной администрации (Указ от 6 апреля 7185 (1676) года о спорах по поросшим землям и пустошам и Указ 7190 (1681 / 82) года о выморочных поместьях69 и ложных челобитьях на них)70. Не случайно к этому времени относится обращение служилого татарина деревни Рыбушкиной Батея Баимаева к властям71 с просьбой подтвердить его поместные 50 четей, отошедших к нему ранее после смерти Урмая Утешева в качестве выморочных.

В 7195 (1686/1687) году Поместный Приказ72 получил разрешение давать всем помещикам, которые подтвердили свое владение на земли, данными из писцовых книг и результатами межеваний 1683, 1684, 1685 годов, соответствующие документы — «выписи за дьячими приписями». Согласно этому указу 7195 года, служилые получили возможность официально подтверждать свои права на владение землями.

И все-таки к концу XVII столетия аграрные проблемы в ряде татарских деревень начинали резко обостряться. Иными словами: стали появляться факты земельных споров в среде татарских мелких землевладельцев, порожденных нехваткой обрабатываемых угодий. Временем разрешения этих проблем станет XVIII век.

К концу XVII века подселившиеся к потомкам первопоселенцев служилые татары из Кадома, Касимова, Темникова и иных мест осознавали себя членами более или менее единых общин. Этому коллективизму изначально способствовала упомянутая система клиентелы, преобладавшая в трудовом процессе скотоводства. Сходный образ сельской жизни стимулировал чувство общности. К тому же люди деревень ощущали себя в едином конфессиональном сообществе (в рамках мусульманского прихода, махалля). Их объединяло исламское вероучение, единые религиозные обряды и праздники. Кроме того, постулаты Корана требовали от его последователей взаимопомощи и поддержки. Более подробно религиозно-духовную жизнь татарских деревень мы будем рассматривать в главе IV, здесь же отметим, что последнее обстоятельство также способствовало сохранению социального мира и спокойствия внутри тюркских сельских общин Нижегородчины.

Весь XVII век служилые татары вполне ощущали себя «государевыми людьми», выделяющимися среди массы закрепощенного большинства населения страны. Материальный достаток и участие в государственных делах способствовали укреплению сознания собственного достоинства.

Итак, выделим ряд определяющих положений. Опираясь на данные источников последней четверти XVI — первой четверти XVII веков, можно считать, что с ростом поместного землевладения в Арзамасском, а позже в Курмышском, Алатырском уездах процесс хозяйственного освоения их территорий заметно усилился. Рубеж XVI–XVII столетий, помимо прочего, характеризовался вполне ощутимым запасом хозяйственно-пригодных территорий. Причем, в Алатырском уезде, не только пашенных, но и целинно-степных. К концу 40-х годов XVII века был исчерпан лимит степных пространств. Приблизительно к середине столетия в целом сформировались границы соприкоснувшихся владений отдельных сельских общин (за редким исключением — вроде медянской общины, формируемой с последней четверти XVII века). Кроме того, середина того века являла собой некий баланс между демографическими показателями и объемом вмещающего ландшафта. Другими словами: количество народа, занятого преимущественно земледелием как средством к существованию, вполне соотносилось с количеством хозяйственных угодий, прежде всего, пашни. Однако к концу XVII столетия на фоне сокращения объема полезных участков, помноженного на демографический рост, обострился «земельный вопрос». Особо актуальное звучание он приобретет и потребует своего решения в XVIII веке.

Описанные явления породят заметную трансформацию форм хозяйственной деятельности: землепашество станет преобладать над скотоводством. Одним из производных таких обстоятельств станут имущественная дифференциация и эволюция социальных отношений внутри татарских общин, о которых речь пойдет ниже. Вторая половина XVII века принесет с собой первые проявления озабоченности служилых татар своим материальным положением, выраженной в известной их коллективной челобитной всесильному вельможе Б. И. Морозову. Тем не менее нельзя говорить о тяжелом, тем более бедственном материально-хозяйственном положении служилых татар того времени, способном породить мятежно-бунтарские настроения. Подтверждением тому является факт неучастия татарских сельских общин в крестьянской войне С. Т. Разина. Этот факт свидетельствует и о некотором отличии уровня материальной жизни русских, мордовских крестьян и татар, причем в пользу последних.

В правление Алексея Михайловича Романова границы Российского государства заметно расширились, соприкоснувшись с Персией и даже с далеким Китаем. Бывшие относительно недавно украинными, многие понизовские земли стали центральными с их строго ограниченными размерами уездов и непрекращающимся ростом народонаселения. Зародившееся в середине XVII века давление людской массы на вмещающий ландшафт вызвало трансформацию форм хозяйственной деятельности татар Алатырского и Курмышского уездов. Инициативы властей Арзамасского уезда свернули татарское присутствие в его пределах ко второй половине XVII века и соответственно аннулировали хозяйственную деятельность служилых татар-арзамасцев.

1 АПА. № 121. С. 142.

2 [Избрандт, И.] Продолжение путешествия и журнала Посланника Избраннедеса, 1692 году // Древняя российская Вивлиофика. Ч. IX. — М.: Тип. Компании типографической, 1789. — С. 432.

3 ГАНО, ф. 1403, оп. 1, д. 52, л. 5.

4 Масленицкий, Т. Топографическое описание губернии Симбирской вообще и порознь городов и уездов и обитающих в ней иноязычных народов по запросным пунктам от Кабинета Ее императорского Величества 1784 года / Т. Масленицкий // Рукопись — Центральный государственный военно-исторический архив (далее ЦГВИА), ф. ВУА, д. 19026, л. 215.

5 Там же.

6 Там же, л. 215.

7 ГАНО, ф. 2013, оп. 602, д. 67, л. 16.

8 АПА. № 442. С. 629.

9 Там же. № 7. С. 9.

10 Там же. № 54. С. 55.

11 Там же. № 127. С. 151.

12 Там же. № 206. С. 289.

13 Там же. № 220. С. 311.

14 Нижняго Новагорода книга платежная всяким денежным пошлинам и оброчным сборам и доимкам. 7137–1629 // Действия НГУАК. Т. XIII. Вып. Ш. Материалы. — Нижний Новгород, Тип. лит. Ниж. печ. дело, 1912. — С. 103.

15 ГАНО, ф. 161, оп. 109, д. 51, л. 34.

16 Тихомиров, М. Н. Россия в XVI столетии / М. Н. Тихомиров. — М.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 435–437.

17 АПА. № 431. С. 615.

18 Там же.

19 Царственная книга / Карамзин, Н. М. История государства российского. Прим. 282 к тому VIII. — М.: Изд. Евг. Евдокимова, 1892. — С. 41.

20 ГАНО, ф. 161, оп. 109, д. 31, л. 198.

21 Там же, д. 51, л. 10 об.

22 Там же, л. 53 об.

23 Герберштейн, С. Записки о Московии; пер. с нем. А. И. Малеина и А. В. Назаренко / С. Герберштейн. — М.: Изд-во МГУ, 1988. — С. 130.

24 Соловьев, С. М. История России... Кн. IV. Т. 7 / С. М. Соловьев. — М.: Соц-эклит., 1960. — С. 26.

25 Среди прочих авторов на это указывает Р. Г. Мухамедова, отмечавшая «наличие в древних верованиях мишарей отголоска культа коня, а в фольклоре мифического образа „акбузат“ (белый конь)» — Мухамедова, Р. Г. Указ. соч. С. 47.

26 По свидетельству западноевропейского наблюдателя рубежа XVI–XVII вв., тогда лошади были весьма дорогостоящим товаром. Обычный конь («весьма красивая и хорошая татарская или местная лошадь») стоил в среднем 20 рублей и от 50 до 100 породистый аргамак ([Маржерет, Жак]. Россия начала XVII века. Записки капитана Маржерета / Сост. Ю. А. Лимонов. — М.: АН СССР, 1982. — С. 179). С. Герберштейн называет породу лошадей, разводимых татарами, «бахмат» — «с низкой холкой и малорослые, но крепкие, хорошо переносящие голод и питающиеся ветками и корой деревьев, а также корнями трав, которые они выкапывают и вырывают из земли копытами» (Герберштейн, С. Указ. соч. С. 168).

27 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 295, л. 5 об. Норма поземельной службы была установлена в середине XVI в.: с каждых 100 четей земли по закону ставился в поход один вооруженный конный ратник (Ключевский, В. О. История сословий в России. Лекция XV. Соч. в 8-ми тт. / В. О. Ключевский. — М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1959. — Т. VI.-— С. 400, 401).

28 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 295, л. 5 об. Государство постоянно поощряло бортничество, так как получало стабильные очень высокие доходы от налогов на собирателей меда. Поэтому, естественно, при разрешении пользоваться лесом оговаривалось условие: не трогать бортные деревья. Те же ограничения при пользовании лесом «Алатырские писцовые книги 132, 133 и 134 гг.» фиксировали, когда речь шла о других владельцах земли, имевших права на въезд в леса. Это означало, что можно было «сечь» так называемые хоромные (то есть используемые в домостороении) и дровяные леса, но не бортные. Там же «за реку Пьяну и по сю сторону Пьяны» имели право рубить лес служилые татары деревень Петряксы, Собачьего Острова, Медян, Красного Острова и др. (Подробнее см.: ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 342, лл. 1–18).

29 Масленицкий, Т. Указ. соч., л. 149.

30 ГАНО, ф. 2013, оп. 602, д. 67, л. 17.

31 Отдел рукописей РГБ, ПАЗ, II, 3, л. 1; там же, I, 93; II, 5.

32 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 273, л. 7.

33 Там же, д. 267, лл. 10–10 об.

34 Там же, л. 9.

35 Там же, д. 314.

36 Там же, лл. 30 об. — 31.

37 Корецкий, В. И. Комментарии к: Восстание И. Болотникова. Документы и материалы / В. И. Корецкий. — М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1959. — С. 397.

38 Подробнее см.: Маглыш, В. Н. Институт патроната в скотоводческом хозяйстве обществ Межозерья (XIX в.) / В. Н. Маглыш // Африка в новое и новейшее время. — М.: Наука, 1976. — С. 168–175.

39 См.: Маглыш, В. Н. Указ. соч.; Джексон, Т. А. Борьба Ирландии за независимость (пер. с англ.) / Т. А. Джексон. — М.: ИЛ, 1949. С. 49; Сапрыкин, Ю. М. Английская колонизация Ирландии в XVI — начале XVIII вв. / Ю. М. Сапрыкин. — М.: Изд. МГУ, 1958. — С. 26–27; Осипова, Т. С. Ирландский город и экспансия Англии XII–XV вв. / Т. С. Осипова. — М.: Наука, 1973. — С. 35–36; Сенюткин, С. Б. История Монголии в XII–XIII вв.: Учеб. пос. для студентов / С. Б. Сенюткин. — Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 1995. — С. 8–9; Орлова, А. С. Страницы истории великой саванны / А. С. Орлова, Э. С. Львова. — М.: Наука, 1978. — С. 248; Козлов, С. Я. Фульбе Фута — Джаллона. Очерки этнической, политической и социальной истории / С. Я. Козлов. — М.: Наука, 1976. — С. 111; Филоник, А. О. Аграрный строй Судана. 1820–1871 / А. О. Филоник. М.: — Наука, 1975. — С. 169 и др.

40 ГАНО, ф. 1986, оп. 1, д. 65, л. 5 об.

41 Там же, л. 5.

42 Большая советская энциклопедия. 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1978. — Т. 18. — С. 145.

43 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 273, л. 7.

44 Там же, д. 199, л. 19 об.

45 РГАДА, ф. 1209, оп. 2, д. 6518, лл. 1081–1093.

46 ГАНО, ф. 1976, оп. 764, д. 214, л. 6; см. также д. 196.

47 Там же, д. 214, л. 6.

48 Там же, д. 187, лл. 13 об. — 14.

49 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 312, л. 8; д. 90, л. 5.

50 См. Сенюткин, С. Б. и др. История татарских селений Большое и Малое Рыбушкино... С. 11–20.

51 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 295, л. 5 об.; д. 342, лл. 1–18.

52 Там же, д. 295, л. 20.

53 Там же.

54 Там же, д. 268, л. 11.

55 Там же, лл. 7 об. — 8.

56 Там же, оп. 1, д. 65, л. 5.

57 Судить о том, что к середине XVII века значительная часть нижегородских служилых татар была вынуждена переходить к трудовым занятиям, связанным с земледелием, позволяет ряд материалов достаточно известного сборника — Акты хозяйства боярина Б. И. Морозова. Часть II. С. 113–114 и др. Большинство нижегородских служилых татар входило в ту обширную группу служилых татар Поволжья, что имела низший поместный оклад и не имела за собой крестьянских дворов (Ермолаев, И. П. Среднее Поволжье во второй половине XVI — XVII вв. (Управление Казанским краем) / И. П. Ермолаев. — Казань: Изд-во Каз. ун-та, 1982. — С. 66.

58 Корецкий, В. И. Указ. соч. С. 397.

59 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 266, л. 3.

60 Там же, д. 262, лл. 2 об. — 3.

61 Там же, д. 254, л. 3.

62 Дворяне городовые — нижний слой дворянства (верхний слой — московское дворянство, стоящее ближе к центральному управлению). Дворянство в целом — военно-служилые люди.

63 Дети боярские — наименование группы служилых людей из боярских родов, считались выше звания дворян, которые часто происходили от несвободных княжеских слуг. Термин «дети боярские» исчез в начале XVIII века в связи со слиянием служилых людей в одну группу — дворян.

64 Соборное уложение. Гл. 16. Ст. 45. Цит по: ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 295, л. 17.

65 Соборное уложение. Гл. 16. Ст. 41. Цит. по: ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 295, л. 17.

66 Шеджере (араб. «дерево») — генеалогическое древо мусульманина.

67 Например: ГАНО, ф. 1986, оп.764, д. 295, л. 11 об. и др.

68 Среди прочих обстоятельств об этом свидетельствовали соответствующие статьи Соборного уложения 1649 г., окончательно оформившего крепостное право.

69 Выморочное поместье — поместье, оставшееся после прежнего хозяина, не имевшего сына, без владельца.

70 ГАНО, ф. 1986, оп. 764, д. 255, л. 12 об.

71 «Лета 7194 года января пятый день бил челом... Ивану и Петру (тогдашним малолетним царям Романовым. — С. С.) алаторский служилый татарин деревни Рыбушкины Батейка Баймаев...» (ГАНО, ф. 1896, оп. 1, д. 65, л. 5).

72 Поместный Приказ — один из центральных государственных органов России середины XVI — начала XVIII вв. Наделял служилых людей поместьями.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.