Традиционная материальная и духовная культура татарского народа и изменения в системе образования татар-мусульман Симбирской губернии второй половины XIX – начала XX веков

А. Ш. Айзатуллова

Вторая половина XIX века стала периодом радикальных преобразований российского общества. Значение этих преобразований велико. Реформы существенно изменили государственный строй империи, экономическое развитие страны, социальную структуру. Были проведены крестьянская реформа, земская, реформа печати, системы судопроизводства, военная реформа, народного образования. Изменения в системе просвещения были необходимой частью социальных преобразований 60-х годов. Нехватка образованных специалистов и низкий уровень грамотности основной массы населения подчеркивали необходимость перемен.

Ликвидация крепостного права, капитализация экономики, урбанизация и совершенствование образовательной системы в конце XIX века основательно изменили характер многонациональной Российской империи. Интегративные процессы, унификация административных структур охватили и те народы империи, традиционный образ жизни которых на протяжении веков практически не менялся. Ранее остального азиатского мусульманского населения России отреагировали на эти изменения крымские и поволжские татары, что проявилось прежде всего в движении религиозного и культурного обновления,[1] которое оформилось как «джадидистское культурно-реформистское, выступающее за реформу национального образования».[2]

Национальные учебные заведения сыграли большую положительную роль в развитии культуры и образования татар Поволжья.

Симбирская губерния относится к числу регионов со значительной долей татарского населения. Она находится в непосредственной близости от центра татарского книгоиздания и публицистики Казани. Значительная часть Симбирской губернии когда-то входила в состав Булгарского государства и Казанского ханства, что позволяет предполагать здесь глубокие традиции мусульманской культуры. Данная тема до настоящего времени не получила полного отражения в литературе. Но в то же время имеется достаточное количество архивного материала, статей в периодической печати и иных источников, опираясь на которые, можно сделать определенные выводы, воссоздать обстановку того времени.

Традиционная материальная и духовная культура является общей для всех групп татар Поволжья и Приуралья и в то же время отличает их от других народов. Эта культура свидетельствует о длительном пути формирования татар, их прочной оседлости и относительно высоком уровне развития.

Как казанские татары, так и татары-мишари являются устойчиво-оседлым населением с развитыми земледельческо-скотоводческими традициями в сельском хозяйстве и прочными навыками в различных ремеслах и промыслах.

В расположении и планировке усадьбы в деревнях наблюдалось своеобразие. У казанских татар жилой дом обычно ставился несколько в глубине усадьбы и отделялся от улицы глухим забором. Усадебные постройки размещались изолированно друг от друга. У татар-мишарей, особенно сергачевских, так же как и у других народов Поволжья, дома, рубленные из бревен, с двускатной крышей, обычно ставились по линии улицы. Как правило, в доме была печь с трубой, выходящей наружу, то есть дома топились по-белому. В печь сбоку вмазывался котел, использовавшийся для приготовления пищи. В интерьере дома обязательным было наличие широких нар – «саке», где ели, работали и спали.

Пища татар характеризовалась особенностями, присущими, с одной стороны, для оседлого, а с другой – для земледельческо-скотоводческого населения. Широко была распространена выпечка хлеба из квашеного теста, хотя татары знают и пресный хлеб. Характерны мучные и крупяные заправки супов с ограниченным применением овощей, различные печеные изделия: пироги, лепешки-кабартма, ватрушки-перемячи, блины и т. п. Наряду с этим известно приготовление мучных изделий впрок (баурсак, чак-чак и т. п.). Вторая основа пищи – мясомолочные продукты. Наиболее популярными были мясо крупного и мелкого рогатого скота и птицы – гуси, куры. Конина, употреблялась мало, относительно чаще – у мишарей. Мясо варилось или жарилось, как правило, в котле. Приготовление мяса на вертелах не практиковалось. Известны способы изготовления мяса впрок: соление, копчение, приготовление колбас, но не в таком количестве, как у полуоседлых народов. Оригинальным блюдом считалась фаршированная курица – «тутырма таук».

Молоко употреблялось больше для супов, варки каш, а также изготовления молочных продуктов: кислого творога, сухого или выпаренного творога-кырта, сметаны, квашеного молока-катыка, айрана, масла. Способы приготовления этих продуктов имеют аналогии у скотоводческих народов, но вместе с тем характерны и для оседлых народов Поволжья и Приуралья. Наиболее лакомым блюдом был мед, а сочетание меда и масла (бал-май) было ритуально-праздничным блюдом. Как и у ряда народов Сибири и Средней Азии, у татар известна практика заготовки впрок ягод, особенно приготовление сухой пастилы – кака. Многое из традиционных блюд вошло в их современную кухню.

Одежда татар, несмотря на воздействие мусульманского Востока, сохраняла свои особенности, характерные преимущественно для тюркоязычных народов, но вместе с тем вобрала и черты одежды местных волго-уральских народов, приспособленной для относительно холодной зоны. Одежда шилась из самодельного сукна, холста, пестряди и покупных тканей. Последние у татар были более распространены, чем у других народов Поволжья. Основой мужской и женской одежды был кулмэк (рубаха) туникообразного покроя с широкими боковыми клиньями. Женская рубаха была длинней мужской и имела нередко пришивной подол – «итэк». Туникообразный покрой рубахи характерен для многих народов Европы и Азии, но у татар сохранились особенности, присущие для кочевников: значительное расширение подолов. Кочевническими традициями следует объяснить сохранение у татар как в мужском, так и в женском костюме шаровар (штан) с широким шагом.

Поверх рубахи надевали камзол – жилет с короткими рукавами и без рукавов или казакин – жилет с длинными рукавами.

Верхней одеждой были бешметы с низким воротником, а также длиннополые чекмены и прямоспинные жиляны, чапаны. Характерными почти для всех народов Поволжья и Приуралья были зимние тулупы и полушубки из овчины. Обязательным атрибутом рабочей одежды как у мужчин, так и у женщин был фартук – «аъяпкыч», со второй половины XIX в. ставший частью выходной девичьей одежды.

Необходимой принадлежностью одежды была обувь кожаная, лыковая и валяная. Кожаная обувь была преимущественно с мягкой подошвой – ичиги (читек), чувяки, нередко с аппликацией или расшивкой. С середины XIX в. получили распространение русского типа сапоги с твердой подошвой. Ичиги, так же как и близкие к ним суконные или холщовые чулки (тула оек), надевавшиеся под лапти или кожаные галоши (кавуши), присущи многим тюркоязычным народам (башкирам, казахам, алтайским тюркам). Зимней обувью являлись валенки (киез итек) или глубокие валяные галоши (киез ката), надевавшиеся поверх ичиг.

Разнообразными были головные уборы. У мужчин были широко распространены тюбетейки (кэлэпуш и такъя) и близкие к ним шапки в виде невысокого цилиндра (кара бурек). В деревнях наиболее распространенным головным убором была войлочная шапка со сферическим верхом и опущенными (у казанских татар) или приподнятыми (мишари, кряшены) полями.

Основным головным убором татарок был платок (яулык): нижний из легкой ткани и верхний, вязанный из шерсти (щэл). Более древними являлись головные уборы прямоугольной формы – «тастар» и в виде прямоугольного треугольника – «орпэк», имеющие древнетюркские параллели и аналогии. Древними уборами были высокие с расшивкой колпаки и сферические шапки, украшенные монетообразными бляшками и бисером, – «тухья», уходящие своими корнями в булгарское и даже добулгарское время. У татар-кряшен встречаются разновидности головного убора типа марийской «сороки».

Разнообразными по применению и изготовлению были многочисленные личные украшения женщин, изготовлявшиеся преимущественно из серебра, нередко золоченого с инкрустацией из драгоценных камней.

Семейно-общественная жизнь татар Поволжья и Приуралья имеет свои особенности. У них сильно выраженными являются чувства родства, но если у казанских татар это проявляется в длительном бытовании специальных праздников для встречи родственников, так называемых «джиенов», то у татар-мишарей, не знающих «джиенов», более развитым оказывается система и терминология родства. У обеих групп татар существовали примерно однотипные свадебные обычаи и обряды. Наиболее распространенными были браки по сватовству, но известны также бракосочетания путем ухода девушки к любимому (ябышап чыгу) и посредством похищения девушки (кыз урлау). Но в деталях сватовства и свадьбы имелись свои особенности. Так, у татар-мишарей свадьба сопровождалась причитаниями.

Многими своими корнями материальная и духовная культура татарского народа уходит в культуру тюркоязычных, ираноязычных и угроязычных народов Южного Урала, Сибири и Средней Азии.

Интересны в связи с этим, кроме отмеченных выше параллелей, определенные черты сходства отдельных сторон культуры татарского и венгерского народов, предки которых более тысячи лет назад жили в непосредственном соседстве.

В течение многих веков татарский народ и его предки имели тесные контакты с арабско-персидским миром и мусульманским Востоком. Отсюда шло не только распространение мусульманской религии и культуры, но и веяния прогрессивной, общественной и философской мысли народов Востока и их гуманистической литературы.

Окончательное оформление традиционная материальная и духовная культура татарского народа получила в XIX – начале XX вв.

Симбирская губерния относилась к числу регионов со значительной долей татарского населения. Татары не знали крепостного права и принадлежали либо к сословию государственных крестьян, либо к городским податным сословиям (купцы, мещане). В силу своего вероисповедания татары почти не подвергались ассимиляции.

К началу XIX в. удельный вес татарского населения в России возрос: по результатам V ревизии – 2,18%, а Х ревизии – 2,55% татар.[3]

В Казани как признанном мусульманском центре России проживали 675 419 татар.

В Симбирской губернии татары составляли почти 7% всех татар Росси. Абсолютная численность татар равнялась 133 977, от населения губернии – 8,77%, численность татар-горожан – 4,123%. Больше всего татар проживало в Буинском уезде – треть населения. Около 16% жителей приходилось на татар в Курмышском уезде. Самые крупные селения в Симбирском уезде – Большие Тарханы – 3661 татарин, Старое Шаймурзино. В Сенгилеевском уезде – Старое Тимошкино – 6543 татарина. В Сызранском уезде – Большой Сайман – 6948 татар, Ахметлей – 3760. В Курмышском уезде – Собачий остров – 5600 татар, Петряксы – 5148 татар, Медяны – 4370 татар, Рыбушкино – 4218 татар, Красный остров – 3439 татар. В Буинском уезде – Шихирданы – 4800 татар, Малая Цильна – 4700 татар. Итак, татарские селения самые крупные по численности в Симбирской губернии.[4]

Историк П. А. Николаев выделил «в конце XIX века на каждый населенный пункт в Симбирской губернии русских 834, татар – 1527, чувашей – 647, мордвы – 1492».[5]

Материалы первой всеобщей переписи населения России содержат сведения о занятиях татар. К. Ноак на основе данных переписи 1897 г. пришел к выводу, что « в большинстве губерний абсолютная и относительная численность татар была незначительной, чтобы они смогли добиться доминирующей роли в определенных отраслях хозяйства, в том числе и в торговле. Большая часть этноса в конце XIX в. оставалась в традиционных отраслях экономики: сельское хозяйство и торговля».[6]

Большинство татар-мусульман занимались земледелием и торговлей. Заметно выделяются и сфера прислуги, и сфера промышленности у татар, но здесь своя особенность, татары в основном были заняты в сфере добычи руды и копи. В сфере богослужения было занято 0,43% населения, и это опережает занятость в административной деятельности, путей сообщения, промыслах и сферу капитала. Для сравнения: в православии богослужением занимаются только в два раза большее количество человек, несмотря на огромное численное превосходство. В сфере капиталистического оборота меньше всего и составляет 0,003%. Эти факты свидетельствуют о «низком уровне урбанизации татарского населения, который ограничивал социальные контакты с русским обществом».[7]

Рост численности татар происходил не только вследствие естественного роста, но и в результате ассимиляции чувашей, терявших свое этническое самосознание. Также рост численности татар-мусульман был связан с переходом крещеных татар в ислам. После издания манифеста 1905 г. о свободе вероисповедания крещеные татары были узаконены в своем праве и потребности исповедовать ислам. До 1905 г. число отпавших в губернии составило 20 016 человек, в 1906–1909 гг. в ислам перешли 336 человек. В целом по губернии в ислам перешли 51 335 человек, что составило от общей численности мусульман к 1914 г. 25%.[8] Этот процесс отражен в архивном материале. Так, по донесению полковника жандармерии управления губернатору Симбирской губернии, «в нескольких селениях Буинского уезда население состоит из чувашей и татар. Часть чувашей под влиянием татарских мулл тяготело к магометанству давно, и все такие семьи вслед за обнародованием в 1906 году манифеста о свободе религиозной совести официально возбудили ходатайство о причислении их в магометанство, в том числе и нескольких десятков семей деревни Сиуши. Несколько семей издавна исполняли все обрядности магометан».

В результате было опрошено несколько человек, перешедших в магометанство. Например, в протоколе № 4 содержится ответ жителя Сиуши Буинского уезда Гаймазина Факарбиева, который до вступления в магометанство был Игнатием Леонидовым. Пишет, что «в 1905 год вышел манифест, и нам было разрешено перейти в магометанство (официально). Ни Бикмурасский Ахун, ни мулла деревни Старый Студенец нас не соблазняли переходить в магометанство».

Случаи перехода чувашей в магометанство встречались довольно часто. Об этом упоминается и в дневнике «миссионера», в котором описываются подобные явления. В этом же источнике рассматриваются крещено-татарские школы. Были частыми случаи перехода крещеных татар в магометанство… Как учителя начинают учить христианству, то крещеные татары под разными предлогами стараются отделаться от них, как и от священников, не обращая вовсе внимания на то, что они (учителя) также из крещеных татар…

…родители крещеных татар – отступники, насильно принудили детей покинуть христианскую веру, держать магометанство. Инспектор татарских магометанских школ Василий Васильевич Радлов заботится о введении русского языка в магометанских школах. В Казани мулла Шигаб-ед-дин ввел русский язык. В казанских магометанских школах и определил в учителя русского языка магометан, знающих русский язык. Но магометане категорически против русского языка и просили удалить из Казани муллу Шигаб-ед-дина.

…в деревне Малой Русаковой Свияжского уезда половина жителей крещеные чуваши все ходят в мечеть. И не только чуваши, но и вотяки льнут к магометанству, все без исключения знают татарский язык».[9]

К XIX в. у татар-мусульман существовала традиционная система образования. Основой образования и воспитания татар служила подготовка верного мусульманина, живущего по законам шариата.

К. Фукс, автор первой монографии о татарах, в 1840 г. писал: «Татарин, не умеющий читать и писать, презирается своими земляками и как гражданин не пользуется уважением у других».[10]

Русские школы для татар в конце XIX в. почти ничего не значили. Только в начале XX в. реформирующиеся исламские структуры дали толчок к подъему светской татарской культуры.

Уровень грамотности татар в целом был выше, чем у других «инородцев» Среднего Поволжья. К. Ноак, исследуя особенности социальной структуры татар, полагает, что к концу XIX  – началу ХХвв. процент грамотных по отдельным нациям составлял:

татары – 23,75%;

чуваши – 9,82%;

мордва – 10,59%;

марийцы – 9,86%.

Уровень грамотности применительно ко всем татарам определяется по двум показателям: умение читать на других языках (арабском, персидском) и умение читать по-русски.[11]

По всей Росси на этот период насчитывалось 779 медресе, 8117 мектебов, где получали образование 267476 учащихся.

В Казанской губернии было 232 медресе, 1076 мектебов, в которых обучались 838 824 человека.

В Симбирской губернии:

Буинский уезд – 2 медресе, 66 мектебов;

Симбирский уезд – 18 медресе;

Сызранский уезд – 25 мектебов, 2 медресе;

Курмышский уезд – 25 мектебов, 2 медресе.[12]

Так как мектеб считался начальной школой, их численность была больше, чем численность медресе.

Медресе и мектеб представляли собой частные школы, подчиненные только ведению приходских религиозных обществ, поэтому их учреждение, как и определение планов и программ, зависело от усмотрения учредителей.[13]

Из мектебов желающие переходили в медресе. Первые ученики назывались шакирдами, под руководством преподавателей муддарисов, а заведовал медресе местный приходской мулла. У него были помощники-хальфы из старших шакирдов.

В 1878 г. «инородческие» школы были переданы в ведение Министерства внутренних дел. В этой связи симбирскому губернатору было передано особое распоряжение, состоявшее из нескольких пунктов, осуществляющее формы контроля губернской администрации за «инородческими» школами. Согласно распоряжению, медресе и мектеб должны были открываться только с разрешения учебного начальства Министерства народного просвещения. Свидетельства на звание модарисса (учителя) в медресе и мектебах должны были выдаваться инспекторам башкирских, киргизских и татарских школ только при условии практического знания русского языка. В обязанности инспектора входило обязательное наблюдение за тем, чтобы во всех «инородческих» училищах были введены: в мектебах – именные списки учеников с показанием звания возраста, времени поступления в училище, а в медресе – книги о живущих шакирдах о дозволении жить в медресе, списки старших учеников, именные списки всех учеников с распределением их по степени их знания. В одном из пунктов указывалось, что переписка инспектора с заведующими медресе и мектеб должна производиться исключительно на русском.[14]

Поволжские татары ранее всего отреагировали на происходившие со второй половины ХIХ в. процессы, которые проявились в возникновении широкого общественного движения, деятельности просветительского и миссионерского дела, появлении новометодных школ, открытии русско-татарских школ. Все вышеперечисленные процессы затронули и Симбирскую губернию. Хотя Симбирская губерния и находится в непосредственной близости от центра татарского книгопечатания и публицистики Казани, укорениться эти процессы не смогли, так как очень сильны были традиции мусульманской культуры.


 

[1]     Ноак К. Некоторые особенности социальной культуры поволжских татар в эпоху формирования нации // Отечественная история. – 1998. – № 5.

[2]     Циучук Р. А. Развитие политической жизни мусульманских народов Российской империи // Имперский строй России в региональном измерении. – М.: 1998. – С. 177.

[3]     Кабузан В. М. Народы России XIX в. – М.: 1992. – С. 60–73.

[4]     Соловьев А. И. Краткий географический очерк Симбирской губернии. – Симбирск, 1914.

[5]     Николаев Г. А. Многонациональное крестьянство Среднего Поволжья, конец XIX – начало XX вв. / Исследования по истории дореволюционной Чувашии. – Чебоксары, 1989.

[6]     Ноак К. Некоторые особенности социальной культуры поволжских татар в эпоху формирования нации // Отечественная история. – 1998. – № 5.

[7]     Ноак К. Некоторые особенности социальной культуры поволжских татар в эпоху формирования нации // Отечественная история. – 1998. – № 5.

[8]     Об обсуждении вопроса религиозного характера мусульманами 1905 г. – Ф. 76, оп. 2. – 1146 ед. хр.

[9]     Статистические обзоры Симбирской губернии 1897–1913.

[10]    Фукс К. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношении (из книги 1844 г.) // Татарстан. – 1992. – № 7–8.

[11]    Ноак К. Некоторые особенности социальной культуры поволжских татар в эпоху формирования нации // Отечественная история. – 1998. – № 5.

[12]    Ноак К. Некоторые особенности социальной культуры поволжских татар в эпоху формирования нации // Отечественная история. – 1998. – № 5.

[13]    Статистические сведения о татарских школах Симбирской губернии за 1895 год. – Ф. 99, оп. 1, ед. хр. 1275.

[14]    О передаче национальных школ в ведение МВД 1878–1879 гг. – Ф. 76, о. 2, ед. хр. 207.