С. Н. Пушкин
профессор Нижегородского государственного педагогического университета,
доктор философских наук

Евразийцы как выразители интересов
отечественной цивилизации

Отрицая единую линию мирового развития, евразийцы рассматривали стареющую европейскую цивилизацию как одну из локальных. Выдаваемая за мировую, она, с их точки зрения, представляет серьезную угрозу для человечества. Жизненные силы ее явно на исходе, а поэтому она в достаточно скором времени должна погибнуть. Таким образом, критикуя европоцентристскую схему мировой истории, наши мыслители заявляли, что бурное развитие европейской культуры в ХV – XIX вв. не может продолжаться вечно. Рано или поздно германо-романскую Европу должны сменить Америка, Азия или Африка. Однако наибольшие шансы, по убеждению евразийцев, все же у России-Евразии. Какие-либо попытки приблизить Россию к европейской, равно как и ко всякой другой цивилизации, не должны вести к утрате ее собственных начал и духовных ценностей. Всякие обращенные к русскому народу увещевания о необходимости отказаться от национальных основ ради слияния с европейской цивилизацией не только глубоко ошибочны, но и чрезвычайно опасны. Это неизбежно означало бы утрату самобытности России, что в конечном итоге неминуемо обусловливает ее разложение, самоуничтожение. И если такое действительно произойдет, она, по-видимому, уже никогда не сможет стать великой страной, какой ее мечтали видеть евразийцы.

В настоящее время Россия переживает очередной острый период европеизации, которую многие воспринимают весьма некритично. Хотя отечественная история не раз учила, что подражательство Западу, как правило, не только не способствует нашему органическому развитию, но, напротив, активно затрудняет его. Русские мыслители постоянно утверждали: «Не в европеизации смысл нашего исторического существования и не европейский идеал …наше будущее. Если бы было так, мы, – писал, например, Л.Карсавин, – были бы народом неисторическим, годным лишь на удобрение европейской нивы»¹. Неудивительно, что он присоединяется к евразийскому направлению, одной из главных задач которого была разработка особенностей взаимоотношений России и Европы.

Современная попытка растворить Россию в Европе придает взглядам евразийцев особую актуальность. Мыслители, критикующие бездумное копирование европейских стандартов, привлекают своей трактовкой двух основных типов цивилизации. Европейская цивилизация, с их точки зрения, активно противостоит нашей отечественной². Они заявляли, что поскольку европейская цивилизация «в своем целом и есть главный и основной враг исторической России», то бороться следовало отнюдь не с какими-то отдельными, частными ее проявлениями. Бороться, по мнению Н.Трубецкого, необходимо «с самой европейской цивилизацией в ее целом, и особенно с основным духом этой цивилизации, и что средства для этой борьбы надо выбирать такие, которые сами не заключали бы в себе духа европейской цивилизации, так как иначе борьба оказывается нецелесообразной»³. При этом наших мыслителей будущее отечественной цивилизации интересовало значительно более будущего европейской цивилизации.

Формируя свои идеи на буквально шокирующем многих антизападничестве, они резко выступали против европоцентризма. Указывая, что подражатель всегда менее интересен творца, евразийцы заявляли: «Народ не должен желать “быть, как другие”. Он должен желать быть самим собой... Каждый народ должен быть личностью. А личность единственна и неповторима. И как раз единственностью и неповторимостью своей ценна для других»⁴. Евразийцы уточняли, что развитие русского народа было бы неправильно рассматривать «безотносительно к окружающим народам». Ибо лишь на многообразном мировом историческом фоне можно обнаружить его великое будущее, будущее его цивилизации. Резко выступив против Европы, евразийцы особое внимание обращали на взаимоотношения России и Азии. Они активно ратовали за «пересмотр истории русских внешних сношений в духе большего, чем это практиковалось до сих пор, – утверждал П.Савицкий, – выпячивания роли Востока»⁵. Хотя и Запад полностью игнорировать наши мыслители отнюдь не стремились. Восточноцентризм у них нередко дополнялся Россиецентризмом. Последний же, по их многочисленным утверждениям, – следствие срединного положения нашей страны. Именно так евразийцы выражали специфику отечественного исторического бытия, его двуединый характер. И с этих позиций активно выступали против европоцентризма. Борьба с ним определялась евразийцами как одна из первоочередных задач. И это вполне объяснимо. Ведь данная идеология совсем не случайно возникла в эпоху становления буржуазной европейской цивилизации, определившей всем неевропейским народам романо-германский исторический путь. Все же прочие пути исторического развития объявлялись всего лишь различного рода отклонениями. Против этого наши мыслители активно возражали, в том числе и в своих многочисленных изданиях.

Издательская деятельность евразийцев была достаточно обширной. Однако они публиковали преимущественно сборники статей. Крупных теоретических трудов у них было не очень много. Понятно, что это не способствовало усилению научной фундированности их взглядов, которые, поражая смелостью и новизной, часто воспринимались преимущественно критично. Неудивительно, что подавляющее большинство эмигрантских кругов относилось к ним явно негативно, а за лояльное отношение к советской власти и откровенно враждебно. В России же их воспринимали как белогвардейцев и антикоммунистов. И несмотря на то, что евразийство было массовым движением, объединяющим значительное число последователей, влияние его идей было в общем-то невелико. Среди известных и популярных продолжателей, создавших собственные оригинальные концепции, можно выделить, пожалуй, лишь Л.Гумилева.

Он, как и пропагандирующие идею циклического развития евразийцы, полагал, что этносы, подобно всякому биологическому организму, живут не вечно, а рождаются, развиваются, стареют и умирают. И при этом различаются в своих основах и проявлениях. Между ними осуществляются разнообразные контакты, порождаемые усилением или затуханием «комплиментарности», что, по Гумилеву, собственно и обусловливало восточную, а не западную ориентацию России. Стремясь определить причины как положительной, так и отрицательной «комплиментарности», он приходит к идее «пассионарности» – высшей активности, сверхнапряженности, порождающей «генетические мутации». В результате этого появляются люди, наделенные особыми дарованиями, способные создать новые этносы и суперэтносы⁶.

Указание же на некоторых современных политиков, как на продолжателей дела евразийцев, не может не вызывать серьезных сомнений. Не является, по-видимому, в сколько-нибудь полной мере таковым и Н.Назарбаев. Отвечая на вопрос о социально-политической концепции евразийства и ее собственной трактовке, Президент Казахстана заявил, что «не надо смешивать время и пространство. Если в моей идее ученые видят какую-то связь с теми, кто за пределами России думал о ее судьбе, – добавляет он, – я не возражаю»⁷. Но для евразийцев начала ХХ в. Евразия и Россия (а в последующем и СССР) территориально более или менее идентичны, а для Н.Назарбаева – нет. Определяя историческую миссию Казахстана, он весьма конкретно определяет его перспективы. Уже к 2030 г., по словам Н.Назарбаева, «Казахстан, являясь центром Евразии, будет играть роль экономического и культурного связующего звена между тремя быстро растущими регионами - Китаем, Россией и Мусульманским миром»⁸. И это вполне закономерный вывод, так как для Н.Назарбаева интеграция на постсоветском пространстве возможна только при укреплении, усилении государственных суверенитетов стран СНГ.

Понятно, что подобного рода высказывания вызывают неприятие у целого ряда русских патриотов. «Возрождение России... в долгосрочном плане, – пишут, например, К.Мяло и Н.Нарочницкая, – выгодно только ей самой. Поэтому даже сегодняшние союзники России... усиленно поощряют лишь нерусские концепции российского пути, предлагая русскому человеку забыть свою тысячелетнюю духовную и национально-государственную традицию и стать “евразийцем”»⁹. Для них евразийство – сила космополитическая, неизбежно порождающая соперничество цивилизаций. В этой связи Россия должна воссоединить в границах единого государства весь русский народ, который после этого вновь сможет и защитить свои национальные интересы, и обрести многовековую геополитическую миссию «держателя мирового равновесия цивилизаций». Только так, по убеждению многих русских патриотов, Россия сможет вернуться «к своему национальному бытию», как в собственной, так и в мировой истории.

Думается, что со многими подобными аргументами евразийские мыслители начала ХХ в. также вряд ли смогли бы согласиться. Большинство современных евразийцев следует считать все же не неоевразийцами, а постевразийцами. Стремясь в первую очередь к реализации собственных интересов, они не столько развивают, сколько отрицают многие идеи классиков евразийства. Говорить в настоящее время о сколько-нибудь согласованном евразийском движении, представленном идеологами самых разных ориентаций – от А.Сахарова до Г.Зюганова, было бы неверно. Вместе с тем, определенная духовная преемственность между классическим и современным евразийством все же существует. А поэтому изучение идей мыслителей начала ХХ века позволяет более глубоко и всесторонне оценить и во многом схожие современные концепции, среди которых цивилизационные становятся все более популярными. Изучая евразийское творческое наследие, мы получаем возможность знакомиться с оригинальными идеями, способными достаточно эффективно влиять на решение различного рода задач, встающих перед нами сегодня. В конце ХХ в. европоцентризм становится важнейшей и неотъемлемой частью официальной идеологии России.

Однако «возвращение в цивилизацию» многими начинает трактоваться как путь преимущественно в общеевропейский дом. В целях осмысления отечественной истории нам предлагают европейские очки, с диоптриями, далеко не всегда подходящими, пригодными для русского человека. И это предпринимается на фоне нашего многовекового игнорирования истории Востока. Даже школьные учебники истории, уделяя Востоку весьма скромное внимание, проявляют повышенный интерес к Европе. В результате, в сознание многих с детства вырабатывается устойчивый стереотип, что Востоку якобы чуждо развитие, а поэтому у него нет собственной истории. И вспоминая школьный курс истории, нельзя не отметить, что «даже древние войны этот курс истории освещал, как бы воюя на стороне Запада. Вот греко-персидские войны – мы, конечно, на стороне греков»¹⁰, – с возмущением пишет С.Кара-Мурза. И немало людей в России готовы разделить это возмущение.

Евразийцы – одни из немногих, кто критически отнесся к общепринятым и, казалось бы, незыблемым официальным идеологическим догмам многовековой российской истории. В последние годы евразийская школа становится все более популярной. И это отнюдь не исторический курьез сформировавшегося в эмиграции идейного движения, прожившего весьма непродолжительную жизнь. «Речь идет о свежей, неожиданной, все еще авангардной, нонконформистской, новаторской идеологии, – заявляет А.Дугин, – …о выборе народом типа своей государственности, своей культуры»¹¹, своей цивилизации. Поэтому к идейному наследию евразийцев могут обращаться люди с самыми различными и политическими, и мировоззренческими пристрастиями.

Отрадно, что в России весьма широко издаются труды евразийцев, появляются работы, пропагандирующие их идеи. Однако серьезных исследований, анализирующих евразийские взгляды, в нашей стране опубликовано пока еще явно недостаточно. Это особая и большая проблема, рассмотрение которой только начинается.

Примечания: