Д. В. Макаров
научный сотрудник Нижегородского исламского института имени Х. Фаизханова

Неофициальные муллы – хранители и передатчики исламской традиции
в советский период

Факт возрождения ислама на в современной России, получивший также название «мусульманского Ренессанса», не вызывает сомнения. Тем не менее существует ряд разногласий относительно преемственности исламских знаний и традиций в советский период – была ли эта преемственность и, если была, то каким образом она происходила.

В ходе работы по 2, 4 и отчасти 3 выпускам энциклопедического словаря «Ислам в Российской Федерации» открылась чрезвычайно интересная ситуация. Несмотря на отсутствие официально зарегистрированных мусульманских организаций на этой территории в период с конца 1930-х по конец 1980-х, начало 1990-х годов тем не менее продолжается определенная жизнедеятельность мусульманских общин.

Единственным источником наших знаний по этой проблеме являются интервью с учениками или родственниками тех самых неофициальных мулл или же просто членов общины. Как правило, это люди достаточно престарелые, и мы уже столкнулись с тем, что часть наших интервьюируемых в настоящее время ушла из жизни.

Очень редко попадаются архивные документы. К таковым относится переписка между неофициальными имамами Звенигорода Московской области и поселка Горелки города Тулы с местными властями по вопросам функционирования татарских кладбищ, а также прошение Н.Аипова о разрешении преподавания основ ислама детям, и дело о реабилитации М.Таджетдинова. в некоторых докладах уполномоченных советов по делам религии отмечается деятельность неофициальных мулл, но не указаны конкретные лица.

В дореволюционный период на указанной территории имелось достаточно большое количество мусульманских общин. Большая их часть была сконцентрирована в татарских селах Пензенской, Рязанской, Тамбовской областей и Республики Мордовия. Меньшее количество мусульманских общин насчитывалось в губернских и уездных городах. В ходе репрессий 1920 – 1930-х годов на всей рассматриваемой территории единственными официально действующими мусульманскими общинами остались: В Пензенской области было зарегистрировано в 1945 г. 5 мечетей, 1965 г. – 11, 1977 г. – 11, 1982 г. 10, 1986 г. – 10, а в Мордовии – одна в с. Алтары. На территории же современного Центрального Федерального округа единственной действующей мечетью являлась мечеть в Москве (Соборная мечеть в Выползовом переулке). На Северо-Западе с 1956 г. функционировала мечеть в Ленинграде. Долгое время тема неофициальных мулл не поднималась, и утвердилось мнение, что мусульманские общины в Центральной России, за исключением вышеперечисленных, перестали существовать.

В ходе полевых исследований выяснилась неправомерность этой точки зрения. Так почти во всех татарских селах региона действовали неофициальные муллы. По крайней мере, это справедливо по отношению ко всем крупным и средним татарским селам Пензенской области и Мордовии, где мусульманское население проживает достаточно компактно, а также анклавам этих сел. В тамбовской же области, где 2 татарских села находятся на расстоянии более 100 км друг от друга, сложилась иная ситуация – неофициальные муллы имелись в обоих селах, и в обоих не прерывалась цепочка передачи знаний между ними.

Кроме того, неофициальные муллы (н.м.) имелись и в городах. Так выявлено их наличие в городах Иваново, Шуя, Кинешма, Фурманов Ивановской области, Тула, Новомосковск, Киреевск, Узловая Тульской области, Курске, Тамбове, Твери, Ярославле, Костроме и др. Ввиду определенных сложностей в проведении данных исследований нельзя отрицать наличие н.м. и в других городах Центральной России. Так, до сих пор не известно, существовали ли неофициальные муллы в Воронеже, где была достаточно активная дореволюционная община, и в Белгороде.

Причем география распространения мусульманских общин, руководимых неофициальными муллами, по сравнению с дореволюционным периодом, даже расширилась. Расширение произошло как за счет заселения мусульманами малых городов, так и притока мусульманского населения в областные (губернские) центры. Это явление произошло за счет интенсивного промышленного освоения, сопровождавшегося процессами урбанизации и миграции населения, в т.ч. и из мусульманских регионов. Образование новых мусульманских общин и существенный рост ранее существовавших произошел как вследствие оргнабора на «стройки пятилетки», так и за счет самостоятельного переселения граждан, в т.ч. спасавшихся от репрессий и преследований. В обоих случаях возникали достаточно крупные группы переселенцев-мусульман, как правило, выходцев из одной местности (село, группа сел, район). Например, костяк мусульманской общины Тульской области сложился в 1930-е гг. из выходцев из Старокулаткинского района Ульяновской области, а городской общины Курска – из уроженцев с. Яндавишча Нижегородской области. Как известно из практики изучения современных миграционных процессов и механизма образования мусульманской общины г.Москвы (Д.З.Хайретдинов), люди ехали не на пустое место, а к ранее проживавшим здесь родственникам, односельчанам, землякам. Как правило, возникавшая в подобной ситуации моноэтничная община, соответствующая современному понятию религиозной группы, отличалась сплоченностью и целостностью. Аналогичная ситуация наблюдалась и при исследовании материала по Московской области. На примере более чем десятка регионов можно прийти к выводу, что при поселении крупной группы татар-выходцев из одной местности всегда возникала неформальная мусульманская община, руководимая человеком, имеющим наиболее полное религиозное образование.

Функции н.м. зачастую не ограничивались лишь отправлением коллективных форм религиозной практики (коллективные намазы, похороны, поминки-маджлисы). Среди вышеперечисленных практически единственным полностью разрешенным видом поклонения был похоронный обряд. Основным же видом религиозной практики в советский период стал, по мнению этнолога Д.З.Хайретдинова, поминальный маджлис. Что же касается коллективных намазов, то их проведение представителями советской власти отнюдь не приветствовалось, особенно за пределами культовых сооружений (вообще запрещено). Тем не менее, в Пензенской области отмечено проведение группового намаза (истиска или шукур, в зависимости от обстоятельств) в период проведения ежегодного обычая келяу. Эти групповые намазы проводились как официальными муллами, так и, причем гораздо чаще, неофициальными муллами. Хансеваров

Помимо вышеперечисленных обрядов, неофициальные муллы выполняли такие важные социальные функции, как никах и исем кушу. Нередко ими же проводилось и суннат-обрезание маленьких мальчиков. В татарских селах все вышеперечисленные обряды проводились повсеместно, в том числе в семьях членов КПСС, партийных и советских руководителей низшего звена. В городах эта обрядовая сторона имела несколько меньшее распространение, но также присутствовала.

Наименее малоизвестной и неафишируемой была деятельность неофициальных мулл по религиозному образованию и просвещению. Тем не менее следует признать ее наличие, устанавливаемое как по прямым свидетельствам, так и по косвенным доказательствам. К первым относится, например, деятельность имеющих серьезное мусульманское образование, полученное еще до революции, Н.Аипова и М.Таджетдинова в с. Средняя Елюзань Пензенской обл. Во многом именно благодаря их преподавательской деятельности это село настолько продвинулось в религиозной сфере. Но в других регионах также имела место преподавательская деятельность «за гранью социалистической законности». Например, известно, что не имевший ранее религиозного образования неофициальный мулла Минажетдин Бедретдинов из города Фурманов Ивановской области (уроженец с. Тат. Маклаково) обучался у другого неофициального муллы из г. Иванова (к сожалению, не удалось установить его личность). Известно также об обучении, проводимом неофициальными муллами в с. Усть-Уза Пензенской области. В нем действующий неофициальный мулла обучал более молодого муэдзина, позже становившегося его преемником. Преемственность в передаче знаний при полном отсутствии образовательных учреждений наблюдалась и в других регионах: Тульская, Ярославская, Курская обл. и др. Исходя из анализа фактов по ряду регионов, можно сделать вывод о том, что передача и сохранение исламских знаний, опыта и традиций в Центральной России в советский период не прерывались и осуществлялись именно за счет неофициальных мулл.

В свою очередь, сами неофициальные муллы являлись продолжателями дореволюционных традиций. Уже упомянутый Н.Аипов получил фундаментальное образование в дореволюционный период и послужил передатчиком основ религиозного знания последующим поколениям, дошедшего до современности. То же самое касается его ставшего односельчанином, уроженца Сюляевки Лопатинского района Мустафы Таджетдинова. Билялетдин Саляхетдинов в Курске также имел серьезное образование, полученное еще в дореволюционный период. Некоторые неофициальные муллы являлись выходцами из ишанских родов, например, Хансюваровы из Решетино Пензенской области. Многие неофициальные муллы были представителями целых династий имамов, уходивших своими корнями опять-таки в дореволюционное прошлое. Представители династии Бахтеевых до 1950-х гг. являлись неофициальными муллами с.Энгуразово Тамбовской обл., при этом все дореволюционные имамы этого села также происходили из этой династии начиная с его основания в конце 18 века. Давыдовы были неофициальными муллами г.Тулы, продолжив традицию своих предков из села Мастяк Старокулаткинского района Ульяновской области. В Пензенской области было зафиксировано наличие «бродячих мулл», практически являвшихся продолжателями традиций абызов. Одним из их представителей был Нязыф Хансюваров, родной брат решетинского имама Касыма Хансюварова; все перечисляемые представителями этого рода предки (до XVIII века) являлись имамами этого села.

Интересен вопрос взаимоотношений неофициальных мулл с местными властями. Несмотря на отсутствие государственной регистрации мусульманских общин, администрации ряда городов и поселков, где существовали эти общины, признавали авторитет их лидеров, поддерживали с ними определенный уровень отношений и даже вступали в официальную переписку. Переписка в основном касалась проблем татарских (мусульманских кладбищ). Подобная переписка зафиксирована в Тульской области и в Звенигороде Московской области. В Ивановской области, Тамбове поддерживались регулярные контакты между представителями администрации и неофициальными муллами. Нередко неофициальные муллы привлекались в качестве третейских судей, причем по инициативе как мусульманского, так и немусульманского населения.

Несмотря на преобладание проведения культовой практики на дому у верующих, использовались и культовые здания. В качестве таковых использовались: частные дома, использовавшиеся исключительно в качестве мечети (Ярославль), просторный дом одного из верующих, обладавшего малочисленной семьей (с. Усть-Уза, г.Каменка Пензенской области), дом самого имама (пос. Горелки в Туле). Наибольшим распространением пользовались два последних варианта. В с.Энгуразово Тамбовской области зафиксирован уникальный случай сохранения действующей мечети, функционирующей при отсутствии регистрации.

Тема неофициальных мулл советского периода крайне мало изучена. Представленная информация крайне скудна и отрывочна и требует дополнительных исследований. По-видимому, наши сведения об этом социальном феномене крайне недостаточны, поэтому мы даже не можем однозначно утверждать об их отсутствии в советский период в тех регионах, где нам пока не известно об их наличии. Изучение этой темы значительно осложняется скудными архивными материалами по данной проблематике. Одно понятно точно – сохранение и передача исламской традиции в советский период произошли главным образом именно через неофициальных мулл.