Романовский улус XVI–XVIII вв.

В. В. Черновская

В 1563 г. Иван IV Грозный пожаловал городок Романов и его округу со многими селами, деревнями и пустошами перешедшим к нему в подданство и на службу четырем знатным ногайским князьям (мурзам) – Ибрагиму и Иль-мурзе Юсуфовым и Алей и Айдар-мурзе Кутумовым, их двоюродным братьям. За короткий срок, не позднее лета следующего года, состоялось заселение исконно русской местности мурзами и их служилыми татарами «в числе 700 луков». За первым владельцем Романовского улуса и старшим из мурз – Ибрагимом царь сохранил титул бия (правителя Ногайской орды). В 1570 г. по причине его бегства в Польшу титул и права на владение улусом перешли к его младшему брату Иль-мурзе.

В своем духовном завещании царь особо просил наследника: «А держи Романов, мой сын, за ногайскими мурзами; а отъедут или изведутся, ино Романов сыну моему», т. е. Федору. Царь Федор Иванович (1584–1589) не нарушил воли отца, от своего же имени пожаловал им еще ряд дворцовых сел в округе Романова.

Во владениях мурз служилые татары находились в полном подчинении у своих природных правителей. Каждого, «хто, чего достоин», они верстали землей, давали усадьбу или денежное жалование. Если умирал служилый татарин, то мурза мог возвратить себе землю, деревню или усадьбу, отдать ее наследникам покойного или другим единоверцам, прибывавшим из Ногайской орды и других мест. У денежных и натуральных сборов стояли люди мурз; суд между служилыми татарами также творили мурзы, каждый меж своими, и только в делах русских с ногайцами судил царский воевода при участии двух татар и двух романовцев, но по выбору мурз. Воевода оставался, как выразился исследователь дореволюционного времени, «агентом татарского режима». Его власть в Романове была номинальной.

В 1611 г. Иль-мурза умер, ему наследовал сын Сююш. Права Сююша-мурзы на владение Романовым и вотчинами подтвердили сначала вожди ополчения, а потом и царь Михаил Федорович (1613–1645). Однако его реальную власть в Романове Москва целенаправленно урезала. В 1616 г. все служилые татары были выведены из-под власти мурз. Их также лишили права собирать налоги и посылать своих представителей в воеводский суд. Москва поняла свою ошибку, когда потребовалось войско. Мурзы выставляли отряд в 225 человек, воевода не мог собрать и 120. Да и из тех, кого выставлял, не все годились к службе. Известны были случаи, когда татары отправляли за себя на службу крепостных из дачи мурз, латышей и литовцев. В 1621 г. Москве пришлось отменить свой указ пятилетней давности. Однако и мурзам не все их привилегии вернули. Право собирать ясак осталось у воеводы, мурзам выплачивали твердое жалованье из казны. Со смертью Сююша (1656) правление ногайских биев в Романове закончилось. Вся власть в нем перешла к царскому воеводе. Но мусульманское население осталось и численность его к концу XVII в. заметно увеличились.

Еще в правление Иль-мурзы в Романов подъехали и осели на постоянное жительство многие его соплеменники и единоверцы. На дочери одного из них женился его внук – Абдул. Переселился сюда и сибирский царевич Макеткуль Ахтанулов со своим родом. Его дочь стала женой его другого внука – Ак-мурзы. Учитывая демографические факторы, умножавшие общее количество мурз и их служилых татар браками в трех поколениях, логично предположить, что их общая численность в конце столетия составляла как минимум 2 тыс. человек. В царствование Алексея Михайловича (1645–1676) Романов именуется уже «татарским поселением».

Обособленность поселения поддерживалась укладом жизни, внутренними браками, религией. Жалуя ногайских мурз землями, Иван Грозный обещал «их ничем от их веры не нудить и мольбища их не рушить». Не нарушая открыто и резко его обещания, следующие за ним цари предпринимали спорадические попытки крещения романовских переселенцев. Но пока в вере своей «мурзы держались служилыми татарами, а служилые татары мурзами», такие попытки не приносили желаемых результатов. В царствие Алексея Михайловича все они оставались магометанами. На землях мурз, защищенных жалованными грамотами царей, мечети соседствовали с православными храмами, а колокольный звон сопровождался азаном.

Первая деревянная мечеть, о которой сохранилось упоминание, была построена в селе Богородском близ Романова. Здесь находилась первая временная резиденция Иль-мурзы, или, как тогда говорили, «мурзин двор». В 1609 г., в Смутное время, она сгорела. Как и старинная православная церковь, которую не пощадили поляки, спалившие село. Впоследствии оно захирело и стало называться деревней.

Затем резиденция Иль-мурзы была перенесена в Романов. Рядом с ней поставили дворы, в иных источниках – дворцы, другие мурзы, его родственники. С ними жили их жены, дети и многочисленные племянники. Если прислушаться к жалобам местных жителей, то «дворы те строили у храмов, во время службы татарчата на папертях играли, каменья бросали, из луков в кресты стреляли, попов лаяли и позорили».

За посадом Романова жили служилые татары, тоже с женами и детьми. При такой концентрации магометан в городе и близ него мечеть становилась необходимой. Должны были присутствовать при ней и ученые люди, муллы, умеющие читать азан над новорожденным, талкын над умершим, заключать браки, учить татарчат словам шахады и понимать ее смысл, лечить травмы и болезни. Представить, чтобы муллы делали все это не в мечети, весьма нереально. Правда, ее фундамента не сохранилось. Но, возможно, она была деревянной, а у деревянных мечетей их не было. Или позже, когда романовских магометан выселили в Кострому – об этом ниже, – фундамент мечети стал основанием для других зданий. Этого, вероятно, мы уже никогда не узнаем. Но пока романовские татары оставались в исламе, у них должны были быть мечети или молитвенные помещения не только в городе и за его пределами.

В городе они жили в холодное время года, весной и летом разбивали палатки на землях мурз, по нескольку недель стояли табором (станом), устраивали учебные стрельбища, охотились. Отсюда названия деревень – Становое и Ильинский стан, расположенных в окрестностях загородных резиденций Иль-мурзы и его двоюродного брата Айдара. От татарского пребывания здесь осталось немало топонимов, сохранившихся в названиях сел и деревень: Яскино, Батыево, Баскаково, Сокшейки, Татарский Холм и др. Они появились на землях «из дачи мурз» служилым татарам. Но в этих поселениях они не жили. Землю пахали латышами – пленниками Ливонской войны, с них же собирали ясак, налоги. Что, собственно, и отразилось в топонимах. За исключением деревни Татарский холм, где, по преданию, находился дворец важного ногайца. Стало быть, в нем было и молитвенное помещение. С большой вероятностью можно утверждать, что мечети существовали в селах с русскими названиями – Никольское и Чирково, которыми владели Иль-мурза и его наследники. Летом и по осени здесь собиралось большое количество татар. В 10–12 верстах от Никольского они «стояли станом». По шариату могли, конечно, совершать намазы и под открытым небом. Но из-за непредсказуемости погоды, скорее всего, ставили шатры, предназначенные для коллективных молений.

В Чиркове по осени устраивались торги в тысячи голов скота, и шла продажа товаров, необходимых романовским татарам. Здесь временно, хотя и регулярно, обустраивались «гости», мусульманские купцы и жили ремесленники, искусные в выделке кожаных и меховых изделий. Поэтому наличие мечети в Чиркове приобретало особо актуальное значение. Не случайно в жалованной грамоте царя слово «мольбища» употребляется в связке с глаголом « не рушить». Если бы речь шла о ритуале коллективной молитвы, то он использовал бы глагол « не запрещать».

С воцарением на престоле Федора Алексеевича (1676–1682) ситуация в Романове резко изменилась. Политика репрессивно-побудительных мер по отношению к иноверцам, проводимая им, а затем более жестко его преемниками, многих из них вынуждала креститься. В ситуации выбора – изъятие поместий или переход в православие – потомки романовских биев предпочли формулу ассимиляции, обещавшую им многие льготы. Путь к ней пролегал тогда через христианизацию. В 1860 г. перешли в православие племянники Сююш-мурзы: Джедигер и Нодыр. Двумя годами позднее крестился и его сын Абдул. Потомки Сююша, выслужившиеся при дворе, основали известные княжеские роды Юсуповых и Кутумовых. При Петре I у тех, кто отказывался креститься, поместья были отписаны «на государя», а затем отданы принявшим христианство новоявленным князьям из татар. При дочери Петра I императрице Елизавете романовским мусульманам поставили последнее условие: принять православную веру или проститься с обжитыми местами. 13 декабря 1760 г. все до этого времени некрещеные татары – двадцать семей – были переселены в Кострому, где их посели в отведенной слободе, так называемой Черной деревне.

Дореволюционные краеведы И. Я. Гурлянд и Н. Н. Теляковский объясняли заселение Романова и его окрестностей «капризом» московского государя. Ссылаясь на его недолгое пребывание в Романове (1553), предположили, что царь крепко обиделся на местных бояр, княжат и купцов, не потрафивших ему. При непредсказуемом его нраве обида могла быть на что угодно: не то питье, не те покои, не та еда. Возможно, его личное негативное впечатление от города усугубила смерть малолетнего сына Дмитрия. И все же каприз, если он и имел место, вряд ли оказал на волю государя решающее действие. У него были более веские резоны. Нельзя не согласиться с Е. В. Арсюхиным, что после взятия Казани (1552) и Астрахани (1556) отношения с Ногайской Ордой стали приоритетом московской политики. Вряд ли лояльность покоренных территорий можно было обеспечить без ее поддержки, хотя бы и молчаливой. Вне зависимости от обстановки в ней, лояльной или враждебной к Москве, романовские бии оставались полезными для нее как «резервные» правители Орды. Кроме того, и это во-вторых, с ногайскими мурзами в подданство к русскому царю перешли прирожденные воины – наездники и лучники. На военную службу мурзы выставляли полностью экипированный отряд, по численности своей сопоставимый с конными подразделениями казанских и арзамасских татар. В армии же значение кавалерии было тогда преобладающим. Количеством и первым ее натиском русское войско одерживало победы в сражениях.

Наконец ссылки на привилегии служилой мусульманской знати, в том числе и ногайских мурз, использовались во внешней политике Москвы, ориентированной на могущественного соседа – Османскую империю. В 1570 г. русский посол в Константинополе Иван Новосельцев, отговаривая Селима III от его намерения отвоевать Казань и Астрахань, приводил султану следующие доводы: «...мой государь не есть враг мусульманской веры. Слуга его Саин-Булат господствует в Касимове, царевич Кайбула – в Юрьеве, Ибак – в Суроже, князья ногайские – в Романове... А если б государь наш магометанский закон разорял то не велел бы среди своей земли мизгити (мечети) и кишени (кладбища) устроить, как ведется в магометанском законе». Суммируя сказанное, нельзя не признать, что появление Романовского улуса на карте российской глубинки вызвано обстоятельствами более могущественными, нежели настроение московского государя.