Будущее России в контексте основного закона геополитики

А. Г. Кулев

Сущность закона фундаментального дуализма, являющегося, по мнению видных специалистов, основным законом геополитики, заключается в констатации: развитие человечества в исторических масштабах всегда есть результат противостояния двух сверхдержав – континентальной и морской. Континентальная сверхдержава, или теллурократия, проявляется в виде военно-авторитарной цивилизации (например, Древний Рим или СССР) и характеризуется четко обозначенными границами, фиксированными пространством и способами жизнедеятельности населения, устойчивостью его качественных ориентаций (оседлость, ограниченность в выборе приложения труда, консерватизм, твердость морали и закона, твердость традиции), коллективистской культурой и главенством принципа иерархичности в управлении обществом. Морская сверхдержава, или талассократия, проявляется в виде торговой цивилизации (Древний Карфаген или США), более динамичной и восприимчивой к техническому прогрессу, а потому характеризующейся культурой доминирования духа индивидуализма, наживы и предпринимательства (индивидуум, способный на предприимчивость и нестандартные решения, представляет высшую ценность), нравственные же и юридические нормы, принципы, законы становятся здесь относительными[1].

Столетиями континентальные цивилизации (Спарта, Персия, Рим) довлели над морскими (Афины, Карфаген), но в новое и новейшее время ходом развития техники (повышение уровня кораблестроения, совершенствование вооружения, разделение общественного труда и, следовательно, товарообмена и торговли) объективно усиливались позиции морских цивилизаций. Качественный рост влияния талассократии начинается вместе с эпохой великих географических открытий, а достигает вершины своего могущества к концу ХХ в., когда англосаксонский либеральный капитализм и постиндустриализм сформировались как единый комплекс.

Гласным оплотом талассократии с середины ХХ в. стали США, и их противостояние с континентальным СССР определяло доминанты мировой политики в 1940–1980-е гг. Эта «битва гигантов» завершилась в конце ХХ в. победой США и распадом СССР. Таким образом, в настоящее время мы наблюдаем переходный в контексте основного закона геополитики период: баланс сил нарушен, континентальная сверхдержава пала, и на планете доминирует морское могущество, однако на смену СССР неизбежно придет другая теллурократия, которая займет его место в противостоянии с США. Подобное неоднократно уже происходило в истории человечества, и никакого «конца истории» (Ф. Фукуяма) данная ситуация не означает.

Согласно геополитическим концепциям, территориально ядро континентальной сверхдержавы может располагаться только на одном континенте – Евразийском. Кроме того, как сверхдержава, это геополитическое образование сможет проявлять себя только после того, как установит контроль над континентальными массами Евразии – «сердцем мира» (Heartland) по определению Хэлфорда Дж. Макиндера. В настоящий момент эти территории входят в состав России, что в прошлом и определяло ее особую роль в мировой политике, наиболее полно реализованную в рамках сталинского и постсталинского СССР. Однако трезвый анализ не позволяет увидеть в современном Российском государстве потенциал для развития до уровня сверхдержавы. И основная причина здесь заключается совсем не в экономической отсталости нашей страны, ведь в 1920-е гг. полнейшая экономическая разруха не помешала большевикам в кратчайшие исторические сроки вывести СССР в лидеры мировой политики. Главная преграда на пути современной России в реальные, а не номинальные, мировые лидеры – это полная социальная и духовная разобщенность ее населения, находящегося в глубокой пассионарной яме. Именно этот факт не позволяет и не позволит в обозримом будущем государствообразующим этносам, и в первую очередь русскому, плодотворно использовать геополитические преимущества страны. Поэтому современная Россия, несмотря на юридическое единство, фактически находится в состоянии неофеодальной раздробленности, адекватной состоянию Руси в XI–XII вв. В такой ситуации пассионарный толчок может быть получен только извне, а потому в первой половине XXI в. наиболее вероятным сценарием является геополитическая экспансия на территорию России.

Геополитический анализ стран Евразийского континента позволяет выделить три наиболее вероятных источника такой экспансии и соответственно ядра будущей континентальной сверхдержавы:

* Европейский союз;

* Китайская Народная Республика;

* исламский мир.

Европейский союз по мере своего расширения приобретает все большую континентальность. Кроме того, изначально ЕС «выстраивался» во многом вокруг геополитически континентальной Германии (можно даже с определенной долей условности увидеть в нем «второе издание» Третьего рейха, но уже на экономической, а не военно-авторитарной основе), что также определило изначально континентальный характер данного объединения. С введением в обращение евро геополитическая трансформация ЕС из сателлита США в их противовес вышла в активную фазу. Однако для адекватного противостояния своему бывшему союзнику Европа должна объединиться с Азией, то есть Евросоюзу нужно установить контроль над территорией России. Причем интерес на российской территории для ЕС представляет прежде всего ее природно-ресурсная база.

Китайская Народная Республика является ярко выраженным континентальным государством, к тому же очень активно и динамично развивающимся. Геополитическое противостояние Китая с США выражено более явно, чем в случае ЕС. Реально в современном мире уже КНР, а не РФ выступает основным сдерживающим фактором североамериканской военно-политической экспансии. Однако демографический потенциал Китая в настоящий момент скован его территорией, и дальнейшее развитие государства до уровня полноценного оппонента США в мировой политике опять-таки невозможно без освоения «северных территорий», принадлежащих России. В отличие от ЕС для КНР первоочередной интерес представляет даже не столько российская природно-ресурсная база, сколько сама территория страны.

Исламский мир – образование на данный момент в значительной степени условное, поскольку политически в нем не наблюдается уровень интеграции, адекватный европейскому, а Организация Исламская конференция – не Совет Европы. Однако здесь объединительную функцию во многом выполняет сам ислам – религия, изначально ориентированная на объединение разрозненных народов. Поэтому с указанной выше долей условности исламский мир все-таки можно рассматривать в качестве геополитического актора. Его противостояние с США намного более очевидно, чем в двух предыдущих случаях, и находится в качественно ином – «горячем» – состоянии. Однако, кроме насущной необходимости в политической интеграции, исламскому миру для адекватного противостояния США нужно ликвидировать также и существенное технологическое отставание. И наиболее реально сделать это с помощью России, в которой, кстати, мусульманские народы объективно являются одними из государствообразующих. Таким образом, исламский мир является единственным из трех указанных геополитических акторов – претендентов на мировое господство, которому в первую очередь интересны российские технологии (а соответственно и носители этих технологий), а не земля и находящиеся в ней полезные ископаемые.

В настоящий момент можно четко видеть тенденции развития ситуации в каждом из указанных направлений. Интеграция России в Евросоюз фактически провозглашена официальным курсом руководства страны. Кроме того, финансовая и политическая элита России на частном уровне также активно стремится интегрироваться в европейское сообщество. С другой стороны, ползучим образом развивается социально-демографическая экспансия на российскую территорию населения КНР и мусульманских стран (в первую очередь бывших советских республик), создавая предпосылки как китаизации, так и исламизации РФ. Каждый из этих вариантов содержит в себе как позитивные, так и негативные моменты для коренного населения России. Российской общественности обязательно следует анализировать их, причем в совокупности и по отношению друг к другу, чтобы определить наиболее выгодный для себя вариант. Можно закрывать на происходящее глаза и спокойно почивать на остатках советского ядерного оборонного наследства, однако участь как «первого», так и «второго Рима» наглядно демонстрирует гибельность подобной политической позиции в кризисные периоды истории страны.