Сравнительные особенности паломничеств мусульман и христиан на Ближний Восток в период Средневековья

И. А. Нуриманов

Религиозное мировоззрение является во многом фундаментом, на котором строится развитие того или иного общества. Пережив невиданный террор, развязанный против всех религий в советские годы, религиозная традиция продолжала жить, принимая скрытые формы, и в тяжелейших условиях переживалась народом как исповедничество, подвиг стояния в вере. Первый удар приняли на себя монастыри и медресе, затем – храмы и мечети. К концу 1930-х годов большинство религиозных зданий были осквернены и разрушены. Во время второй мировой войны и в 1950-е гг. ситуация ненадолго изменилась, но в последующем хрущевская «оттепель» оказалась не менее тяжелой, чем «безбожная пятилетка»[1].  Несмотря на долгие годы борьбы против веры в Бога, верующий человек остался на своем пути. Напротив, после распада коммунизма, где «религия была опиумом для народа», все религии, существовавшие на территории современной России, пережили и переживают подъем.

Если все вышесказанное верно относительно современности, то для средневекового общества религиозное мировоззрение было фактически доминирующим, определявшим и политическую, и экономическую, и социальную сферы жизнедеятельности народов и государств. В ту эпоху религия являлась главным фактором жизненного пути и программы, как отдельного индивида, так и целого общества.

Одним из видов религиозного подвижничества являлось и является паломничество к святым землям. Этот вид поклонения тщательно разработан во многих религиях, в том числе  в буддизме,   иудаизме,   христианстве, и  исламе. Касательно последних религий следует отметить то обстоятельство, что они являются по своему происхождению монотеистическими и родственными; в их религиозной традиции паломничества  святые места расположены в непосредственной географической близости друг от друга, а именно – в регионе Ближнего Востока.

В связи с этим именно представители этих конфессий, проживающие на территории Российского государства в течение многих десятков веков, стремясь выполнить свой религиозный долг и совершить паломничество, вольно или не вольно способствовали сближению нашего Отечества с народами и государствами Ближнего Востока. Это в равной степени относится и к православным, посещающим святые места в Палестине, и к мусульманам, у которых, помимо Иерусалима, священными являются города Мекка и Медина.

Паломники вносили заметный вклад в установление политических, культурно-общественных, экономических контактов с иерархами и мирянами древне-православных церквей Востока[2], с арабским, турецким и еврейским населением, властями Арабского Халифата, государства Мамлюков и Османской империи. В результате этого происходило обогащение как древнерусской духовной и светской культуры, так и культуры волжско-камских булгар, монголов, кипчаков (в качестве носителей ислама) – предков современных татар.   

В позднее время Россия пользовалась этим каналом для возможности активизировать дипломатическую активность со странами Востока, о чем можно судить по открытию дополнительных консульских учреждений параллельно с торговыми представительствами. Так, документ от 1851 г. говорит о необходимости создания консульского агентства России в Суэце и в одном из портов Красного моря – «как для распространения нашей торговли, так и в видах покровительства российским подданным магометанского исповедания, в большом числе посещающим берега Чермного моря для поклонения гробу Магомета…»[3].

Что же касается более ранней эпохи, то иногда даже событие, имеющее лишь косвенное отношение к теме паломничества, оказывало огромное и принципиально важное значение для российской дипломатии и Церкви. Поразительным образом нижеприведенный пример свидетельствует о переплетении обрядов православия и ислама: в качестве жеста по нормализации дипломатических отношений России и Персии в 1625 г. персидские послы привезли в Москву подарок шаха Аббаса – часть ризы (хитона) Иисуса Христа, и по результатам деятельности специально созданной комиссии было определено, что хитон этот – одежда типа мантии без рукавов, широкая и длинная, не являющаяся  сшитой: «да и ныне де тем делом во Аравии платье носят, а словет по арапски ихрам». Как известно, ихрам – одежда паломника, совершающего хадж в Мекку. Это событие стало настолько значительным для города и для всей Русской Церкви, что в честь него был установлен особый праздник – Положение Ризы Господней в Успенском соборе Кремля. Шах сопроводил этот подарок письмом, в котором говорилось, что он «за государя [российского] Бога молит, и он, де, шах, чает, что и ево во святых своих молитвах к Богу [царь Михаил Федорович] помянет». Кроме того, шах особо подчеркивал близость двух религий: «и сам де он, шах, во Христа и в Матерь Ево пречистую Богородицу верует»[4].

Паломничество россиян на Ближний Восток вызывало в качестве ответного жеста приезды в Россию высокопоставленных служителей восточных церквей, во время которых, помимо всего прочего, происходили и межэтнические контакты. Это видно из сочинения Павла Алеппского, побывавшего в России с антиохийским патриархом в середине XVII в., который в составе делегации гостей встречался с  проживавшим в Москве касимовским царевичем, поведавшим им историческое предание о постройке Тамерланом крепости во Владимире для помещения там своих сокровищ.

Актуальность подхода, при котором религиозное паломничество следует рассматривать в контексте взаимообогащения и сближения разных цивилизаций, не исчезла и сегодня. Более того, в некоторых случаях именно пилигримы способствуют повышению мировоззренческой планки современных россиян, окруженных многочисленными мифами «о преследовании христиан в странах ислама» или «бесчеловечной природы ваххабизма». В силу же опасности попыток использовать идеологические и мифологические штампы в русле «столкновения цивилизаций» тема исследования приобретает особую важность и злободневность.

Фактор паломничества является одним из особо значимых причин в установлении отношений между разными государствами, между простыми людьми и последователями того или иного религиозного мировоззрения.  Именно на базе первых посещении Арабского Востока паломниками из Древней Руси, на основе их представлении и изучении этих территории, населения, порядков и обычаев, стали формироваться и дипломатические, и экономические, и политические, и культурные отношения в целом. Стал возможным цивилизационный обмен.

Вторым моментом в этой цепочке после паломничества следует туризм. Если пилигримы представили нам духовно-религиозную, традиционную ситуацию арабского региона, то именно любители путешествовать представили нам географические особенности, развили торговые отношения, стали причиной взаимопроникновения разных культур.

Третьим фактором в установлении отношении служит эмиграция. Особо изученных исторических данных по этому вопросу нет, но все-таки она имеет место в жизни любого государства и также служит обменом традиции и обычаев.  

Военные походы, которые использовались для расширения территории, уничтожения врага, овладения богатством и не посредственно, взятием воинов в плен, и так же использование послов в попытке изучить те регионы, куда направлены взоры правителей из-за имеющегося там опыта и особенностей в государственном ли строе, в политике, в экономике ли это, тоже использовались широко и достаточно успешно. Поэтому это все можно считать как четвертый фактор в установлении взаимоотношении.  

Вследствие всего этого, в этой работе будет сделан упор именно на эти факторы, повлиявшие на исторический, экономический, политический и культурный диалог между Арабским миром и Русью.

Путевые записки – хожения пользовались в Древней Руси особой популярностью. Они переходили от одного поколения к другому в рукописных сборниках, их с интересом читали в княжеских теремах и в домах посадских людей, в монастырских кельях и боярских покоях.

Об их былой популярности говорит дошедшее до нас большое количество, как самих произведений этого жанра, так и их списков, составленных в различных сословиях феодальной Руси. В сокровищнице русской литературы XI–XVII веков насчитывается более 70 различных хожений.[5]

Хожения как литературный жанр отличались определенным предметом повествования, структурой и особым типом повествователя-путешественника. Писатель- путешественник личность волевая, беспокойная. Он убежден, что не достойно предавать забвению все то, что он увидел в чужих странах. Ему, русскому человеку, чуждо пренебрежительное и высокомерное отношение к другим народам, их верованиям и обычаям,  нравам и культуре. Обладая чувством собственного достоинства, он с уважением пишет о чужеземцах.

С развитием исторической жизни менялся и сам путешественник – повествователь. В Киевской Руси и в период феодальной раздробленности и монголо-татарского ига типичным путешественником был паломник по местам христианских святынь Ближнего Востока. Разумеется, в эту историческую эпоху были торговые и дипломатические путешествия в различные страны, но они не нашли явного отражения в литературе.

В период объединения Северо-Восточной Руси, в эпоху Куликовской битвы наряду с паломниками по восточно-христианским странам появляется новый тип путешественника более предприимчивого, пытливого, – это посол по государственно-церковным делам и гость торговый. Так же в эту эпоху появляются путевые записки о Западной Европе, мусульманском Востоке и далекой Индии. Путешественник удивляется иноземным диковинкам, восторженно и деловито пишет о необычных для русского человека явлениях экономики, торговли, культуры, быта, природы, примеряет, что из иноземного годно и что не годно для русской жизни.

В XVI–XVIII веках появляется путешественник-землепроходец, открывающий новые пути и необжитые земли на северных и восточных границах Руси. Народная пытливость, удаль, свободолюбие заставляли их пускаться в рискованные путешествия.

Жесткие, канонические требования  к жанру, столь характерные для древнерусской литературы, суживали, но не уничтожали творческие возможности писателя. Даже при посещении одних и тех же мест, при описании одних и  тех же святынь писатели-путешественники не повторяли друг друга.

Многочисленные византийские, арабские и армянские источники свидетельствуют, что русские военные отряды сражались в рядах византийских войск в Македонии, Армении, Сирии в конце X и начале XI столетия. Первые сведения письменных источников о торговле русских с Византией через Черное море и с мусульманскими странами через Каспийское море относятся к сороковым годам IХ в. Однако, несомненно, что торговые связи существовали уже задолго до этого времени.

Это близкое непосредственное знакомство русских людей с Ближним Востоком нашло свое отражение в древнейшем замечательном памятнике «Повести временных лет», охватывающем события из истории нашей родины до 1110 г. «Повесть временных лет» содержит многочисленные данные географического, а также этнографического характера и является, таким образом, первой русской сводкой географических сведений. Русский летописец знает не только географию своей страны. Перечень упоминаемых им стран весьма велик и свидетельствует о том, что летописцу известны почти все страны Балканского полуострова, Ближнего Востока, океанские берега Западной Европы, побережье Средиземного моря, нижнее течение Нила, Малая Азия, Каспийское море.[6]

В летописях упоминается о нескольких путешествиях в Византию, Палестину и на Афон еще в ХI в. Так, к 1013 г. относится упоминание о приходе Антония со «святой горы» в Киев. О путешествии Антония же (очевидно вторичном) и пострижении его на Афоне рассказывается в летописи Нестора под 1051 г. В Лаврентьевской летописи упоминается также имя Варлаама, игумена Дмитровского, ходившего на поклонение «Святым местам» в Палестину. Еще ранее, в 1022 г., Феодосии Печерский встретил в Курске странников идущих из «святых мест», и намеревался сам посетить Палестину.[7] О поездке на Афон Антония Печерского и его возвращении в Киев в 1017–1027 годах упоминается в прибавлении к Инатьевской летописи: «преподобный Антоний Печерский, оставив Киев, пойде паки во Святую Гору»; «В лето 1027 г. преподобный Антоний паки прийде в Киев от Святыя Горы».[8]

Но однозначно, что русские паломники появились на Синае еще раньше. Юрий Пятницкий утверждает, что это произошло еще в начале IX века, хотя и не подкрепляет это утверждение ссылкой на источник.[9]

Александр Елисеев, известный русский путешественник XIX в., отмечал, что «русский паломник появился у святых мест Востока еще тогда, когда, быть может, свет христианства не пролился на всю семью русских славян». И на самом деле в Никоновской летописи  указывается на то, что уже в 1001 году «послал Володимер гостей своих, аки в послех, в Рим, а других во Иерусалим, и в Египет  и в Вавилон».[10] Эти хождения носили непосредственно религиозный характер.

Паломничество было широко распространено. Рассказы паломников отразились в повествованиях летописей.

Однако паломников-писателей русская литература не знала до начала ХII в., до хождения игумена Даниила.

Так наиболее ранним, значительным и популярным памятником древнерусской литературы «хожений» является «Житье и хожденье Данила, Русьскыя земли игумена».[11] Составлено произведение в начале XII века, сохранилось в количестве почти 150 списков, древнейшие из которых относятся к XV веку. Об авторе известно только то, что он сам сообщил о себе в своем сочинении. Видимо, Даниил происходил родом из Южной Руси, был пострижеником Киево-Печерского монастыря и затем нес послушание в каком-то из черниговских монастырей; в Палестине же Даниил пребывал около 16 месяцев, в промежутке между 1106 и 1108 гг., ибо именно в это время во главе Иерусалимского государства находился не раз упоминаемый им король-крестоносец Балдуин I. Свое путешествие Даниил осуществил в сопровождении соотечественников, некоторых из которых он даже называет.

«Хождение» пользовалось на Руси огромной популярностью и, соответственно, предопределило собой характерные особенности последующих древнерусских сочинений на тему жанра благочестивых путешествий. Большое распространение «Хождения» объясняется также и тем, что оно написано языком, близким к живому разговорному русскому языку, то есть было доступно самым широким читательским кругам.

Под 1145 г. летопись отмечает поездку в Константинополь митрополита Михаила из Киева.[12] За время между 1145 и 1163 гг. в летописи сообщается о доставке в Киев двух икон из Константинополя. К концу последней четверти ХII в. относится легенда о путешествии в Византию и Палестину полоцкой княжны, дочери полоцкого князя Георгия Всеславича Предиславы с братом и родственницей.

Весьма интересный рассказ о посещении Константинополя новгородцем Добрыней Ядрейковичем сохранился в нескольких русских летописях. Он пробыл в Константинополе с 1200 по 1204 гг.[13]

От первой четверти XIII столетия дошел до нас и другой письменный памятник – описание путешествия Киево-Печерского архимандрита Досифея на Афон.

Затем в письменных сведениях о русских путешествиях на Восток наступает перерыв в полтораста лет связанный с татаро-монгольским нашествием.

Во второй половине XIV в. (по-видимому, к 70-м годам) относится хождение архимандрита Агрефенья из Смоленска. Агрефений отправился из Москвы через Тверь. Он добрался до Аккермана (Белгород), а оттуда в Константинополь и после посетил Александрию, Каир, Дамаск, Иерусалим, Антиохию.[14] О своих хождениях оставил книгу объемом 20 страниц. В рукописи нет прямых указаний о времени паломничества Агрефенья. Лишь по некоторым косвенным данным можно предположить, что он совершил его около 1370 года. Побывал в Дамаске и упоминает Египет, но был ли там, установить трудно.[15]

Путешествие его по Святым местам должно быть весьма не легким: ведь он не знал местного языка и не имел – подобно Даниилу – проводника-переводчика.

Не раз архимандрит сообщает в своих записях: «нас же Християн не поущают поклонитис Святым гробам…», «нас зовут неверными…», «Христьян не поущают входить в церковь, обратиша в мезгыть...».[16]

В XIV в., таким образом, многое о положении в восточных странах было известно на Руси не только по слухам, но и со слов очевидцев.

Русь поддерживала оживленные сношения с Константинополем и Афоном в области книжной культуры. К концу XIV – началу XV вв. в любом из многочисленных монастырей на Балканском полуострове можно было встретить целые колонии русских монахов. Они редактировали старые тексты, привезенные из Руси и переписывали новые.

Игнатий Смольнянин – дьякон, автор «Хожения» в Константинополь и Палестину, содержащего подробное описание пути его в свите московского митрополита Пимена по южной Руси до Азова в 1389 г. и затем от Синопа до Константинополя. В 1393–1395 годах Игнатий посетил Иерусалим. Перечисление святынь в приписываемом ему «Хождении» переплетается с несколькими легендами и интересными топографическими подробностями, которых не нашли предшественники Игнатия. Не лишенное литературности, «Хождение» отличается краткостью, местами граничащей с сухостью; поэтому оно имеет преимущественно историческую и археологическую цену. Последние годы жизни Игнатий провел в Афоне (около 1396–1405 гг.). Вопрос о принадлежности Игнатию всего, приписываемого ему русской летописью, точно не разрешен в науке. Но существует прецедент в истории о его хождении.[17]

К концу XIV или началу XV вв. относится сказание о путешествии в Иерусалим Епифания. Также до нас дошло описание путешествия гостя Василия в Малую Азию, Сирию, Палестину и в Каир 1456–1466 гг.[18] описал города, население, реки, ирригационную систему, бани и рынки, убеждения жителей и их догмы.

По убеждению историка Белякова, русские путешественники не просто так выбирали путь через Египет, так как это был самый безопасный путь. Синай в то время оставался закрытым для русских. Ситуация изменилась во второй половине XV века, когда Московский Великий Царь Иван III взял в жены родственницу последнего Византийского императора Константина II Софью (1472), что сыграло огромную роль в налаживании новой политики Руси по отношению к Востоку.[19]

В середине XV в. дважды совершил путешествие на Восток Варсонофий (в 1456 г. и в 1461–1462 гг.). Он посетил не только Константинополь, Палестину, Египет, но также первым из русских путешественников побывал на Синайской горе.[20]

Следует здесь напомнить, что не только пилигримы были первопроходцами на Арабский Восток. Так Д.В. Микульский в своей книге, посвященной путешествиям великого арабского путешественника X в. Абуль Хасана ибн аль-Хусейна аль-Мас’уди, пишет о том, что он услышал от купцов о народе русы (русские), которые, лет за двадцать с небольшим до его приезда в район Кавказа[21], совершили опустошительный поход на южное и юго-восточное побережье Каспийского моря. По рассказу купцов, «…более 500 русских кораблей, в каждом из которых  сидело примерно по 100 воинов, прибыли к хазарскому сторожевому посту – видимо, Тьмутаракани,  находившемуся на северном побережье Азовского моря, которое аль-Мас’уди называет заливом моря Бунтус (Черного, Русского). Через гарнизон крепости вожди русов обратились к хазарскому царю с просьбой разрешить их войску проход через хазарскую территорию в мусульманские земли, лежащие на южном и юго-западном берегах Каспия. Каганат боролся с мусульманскими эмиратами за контроль над торговым путем, который вел на север от Каспийского моря по Волге, и поэтому хазарский царь согласился пропустить русские корабли при условии, что пришельцы на обратном пути отдадут ему половину награбленной добычи. Русы поднялись по Дону, потом – судя по всему, волоком, хотя аль-Мас’уди об этом и не говорит – перетащили ладьи к Волге у того места, где находилась хазарская столица Итиль, а затем спустились по реке прямо в Каспийское море. Переплыв его,… они принялись грабить Азербайджан, Табаристан и Дейлем – области, лежащие на берегах Каспийского моря…».[22]

 Но этот поход закончился катастрофой для русских войск. На обратном пути после того, как отдали половину награбленного хазарскому царю по договору, они подверглись нападению со стороны мусульманских воин хазарского царя. Затем остатки русских войск добили волжские булгары и другие племена, обитавших на берегах великой реки. Таким образом, примерно в 913–914 гг. состоялась военная экспедиция русских войск за южные границы своего государства.

«Хожения за три моря Афанасия Никитина» (1468–1475) является известным историческим памятником, описывающим нам Индию XV века глазами русского купца-путешественника. Записи его считаются одним из древнейших и ценнейших трудов, познакомивших Европу с мусульманским миром того времени.

До сих пор внимание многих ученых и исследователей приковано к этому труду, знакомящему читателя с бытом, традициями, географией и историческими фактами мусульманских стран XV века.

Характеризуя положение Русского государства во второй половине XV века, в период продолжительного правления московского великого князя Ивана III, К. Маркс отмечал: «В начале своего царствования Иван III все еще был татарским данником: его власть все еще оспаривалась удельными князьями;… К концу царствования мы видим Ивана III, сидящим на вполне независимом троне об руку с дочерью последнего византийского императора; мы видим Казань у его ног,… Европа, в начале царствования Ивана III едва ли подозревавшая о существовании Московии,… – была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на его восточных границах, и сам султан Баязет, перед которым она трепетала, услышал впервые от московитов надменные речи».[23]

Именно в этих условиях возросшего международного значения Русского государства во второй половине XV века великий русский путешественник Афанасий Никитин отправился в путь. Ни его путешествие, ни его интерес к Индии не были делом случайным или неожиданным. Еще в древнерусских письменностях XII–XIII веков большой популярностью пользовалась у русских читателей «Сказание об Индийском царстве».[24]

Находясь в чужбине, подвергаясь постоянным трудностям и лишениям, А. Никитин постоянно обращается к Богу. Но вместо привычных православных молитв в его записях появляются слова: «Олло акбер, Олло керим, Олло рагим»; в которых без труда угадываются обращения к Аллаху на арабском и персидском языках.

Итак, к концу XV в. русские путешественники посетили многие страны Ближнего Востока и накопили о них замечательные сведения. Не только Константинополь, «святая земля» – Палестина, но и Малая Азия, часть Египта и Сирия были им хорошо знакомы. И следовали путешественники не только морским путем через Константинополь, т. к. уже гость Василий во время своего путешествия пересек всю Малую Азию.

Во многих землях Ближнего и Среднего Востока побывали русские люди, и нет ничего удивительного в том, что в некоторых литературных памятниках обнаруживаются подлинные знания географического положения отдельных стран Востока.

После XV веков русские паломники и путешественники отнюдь не перестали посещать Святые Земли. Истории известны многие имена русских, посетивших Арабский Восток. Так, например, в 1547 году иеромонах Григорий и монах Софроний побывали в монастыре Св. Екатерины.[25]

Очень интересное описание своего хождения на Синай и Палестину оставил купец Василий Позняков, совершивший его 1558.[26] Записки Познякова были использованы Трифоном Коробейником и Юрием Грековым в описании Синая, где они побывали позднее в 1582 году. Но лучше описать, чем это смог сделать Позняков, они, видимо, не смогли, и большей степени скопировали его.[27]

Сегодня известно более 70 сочинений, написанных в жанре хожений. Наиболее известные «Хожения», не отмеченные нами, Антония Новгородского (н. XIII в.), Стефана Новгородца (XIV в.), иеродиакона Зосимы (XV в.), купца Василия Познякова, Трифона Коробейникова (оба – XVI в.), монахов Арсения Суханова, Ионы Маленького (оба – XVII в.).

Так же свои записки о пройденных путях оставили Федот Афанасьевич Котов (1623 г.)[28], Василий Гогара (1634 г.)[29], Ипполит Вишенский (1708 г.), Василий Григорович-Барский (1728 г.), Кир Бронников (1821 г.) и многие другие.

Интересна сама ситуация времен становления Древней Руси, прихода Рюриковичей и первые отношения русских с племенами и народами обитавших в те далекие времена в соседстве. Ведь эти племена и народы и были первыми представителями ислама для русского народа. Р.Г. Ланда свою книгу «Ислам в истории России» посвятил, как раз, истории взаимоотношений русского народа и мусульман, окружавшие славянские земли, в основном, с Востока, Средней Азии и южных рубежей. Автор показывает древние, неистребимые корни совместной жизни русского и мусульманского народов, их неизбежного доброго соседства, религиозного влияния друг на друга,  этнокультурных и этносоциальных процессов, межэтнических и идеологических конфликтов, экономического и политического развития каждой из сторон.

Рассматривая появление восточных славян, как одним из основных этносов будущего Древнерусского государства, автор отмечает, что уже в VII веке нашей эры они были в постоянном контакте с тюркоязычными кочевниками  (в особенности хазарский каганат), которые участвовали во всех процессах складывания древнерусского этноса и древнерусской государственности. Отсюда, конечно, и взаимное смешение и ассимиляция, единое этнографическое пространство, проникновение культур. Автор ссылается на слова известного филолога Н.С. Трубецкого, который говорит: «Связь русских с “туринцами” (тюркоязычными племенами) закреплена не только этнографически, но и антропологически, ибо в русских жилах, несомненно, течет, кроме славянской и угро-финской, и тюркская кровь»[30]. Именно поэтому братание, расовая симпатия и взаимопонимание являются основными причинами коренного отличия отношения к Востоку России вообще.

Если есть сопоставление Запада с Востоком, то «Россия не может определять себя как Восток и противополагать себя Западу. Россия должна сознавать себя и Западом, Востоко-Западом, соединителем двух миров, а не разделителем»[31].  Это лишний раз доказывает, что у России нет устойчивой середины: она всегда в процессе поиска самой себя, своего предназначения, своего центра равновесия, в постоянном движении между Западом и Востоком, в перманентном усвоении и синтезе их достижений. Эти свойства и явились специфическими условиями, в которых проходил контакт Руси, а потом России с исламским миром.

Сам автор говорит ниже следующее: «Цивилизация России – это нечто более сложное и неповторимое, нежели “типичный” Запад или “типичный” Восток. Это цивилизация обобщения и синтеза сущностных особенностей и черт культур разных народов, явившись в истории человечества ярким примером возможности преодоления будто бы непроницаемых барьеров между расами, языками, религиями и духовными мирами»[32].  Население,  как Древней Руси, так и России представлено разными народами, разными верованиями, разными культурами. Но многовековое совместное существование в терпимости, в помощи, в радости друг другу позволило сформироваться особому народу, называемому «евразийским суперэтносом». А евразийское пространство традиционно представляет собой зону сожительства, взаимопроникновения, взаимодействия славянского и тюркского этносов, православных и мусульман.

Историк Л.Н. Гумилев в своих трудах отмечал, что «Россия “наследница” Тюркского каганата VI–VIII вв. и Монгольской державы XIII–XV вв.»[33].

Уместно здесь отметить причины столь высокого внимания Древней Руси, Российской империи и России сегодня по отношению к Востоку. Многовековая совместная жизнь русского народа с народами, представляющих ислам, имеющие богатые традиции, прекрасную культуру, широкую по выбору торговлю, опыт административного управления и многое другое манило русских установить дружеские, культурные, торговые, политические отношения во блага своей Родины. Россия являлась и является многоконфессиональной страной. Ислам занимает второе после православия место в ее жизни. Ввиду этого здесь прослеживается связь русского государства с исламским миром и во благо тех мусульман – коренных жителей – проживавших на территории Руси и патриотично отдававших долг своей, в большей степени, православной Родине.

Какими злыми и страшными не казались мусульмане, время от времени, но именно они, в какой-то степени, стали причиной становления русской государственности, сильной державы со своей историей и необычайной культурой во все времена.

Первыми представителями исламского мира, его верования для Руси, как уже отмечалось, стали хазары. Сами арабы были известны, как через хазар, так и через византийский двор, куда часто приходили послы халифа. Что касается территориального соседства с мусульманами, то это, конечно же, волжские булгары, с которыми у Древней Руси были длительные контакты.

Еще до официального принятия христианства  Владимиром в 988 году, как уже отмечалось выше, волжские булгары уже в 922 году исповедовали ислам, ища поддержку у Багдадского халифата при упорной борьбе с теми же хазарами.[34] Именно послы из волжских булгар были посланы в 987 году в Киев, узнав, что князь ищет религию для себя и своего народа. Выбор  Владимира определило слишком многое. Дело не только в том, что Русь, не принявшая ислам, теперь находится по эту сторону баррикад в борьбе с международным терроризмом. Мусульманская Турция тоже с ним борется. И даже не в том, что Россия сама отделила себя от Запада, не пускает к себе Папу Римского, а русские верующие считают главным праздником Пасху, а не Рождество. Дело в том, что если бы он решил по-другому, России, может, и не было бы вовсе. А что было бы, это интересно поразмышлять.

Предположения:

– Подчинись Русь Риму, то крестовый поход на Восток продолжился бы. Католики не ограничились бы взиманием дани с покоренных народов, а поголовно обращали бы их в христианство. И не только в Сибири, но и на Кавказе. Могла бы сбыться мечта славянофилов о панславянском единстве.

И правление было бы в чужих руках. Но у православной России был иммунитет от чужих правителей – даже иноземец должен был принять русскую веру и, значит, местные правила игры.

 – Если бы Русь приняла ислам,  то история начала Киевского халифата не слишком бы отличалась от истории православного княжества. Кругом те же беспокойные кочевники, а Запад далеко. От монголов тоже страдали бы не долго. Ислам просто растворял бы в себе захватчиков – провозглашая равенство верующих вне зависимости от национальности. И русские были бы как все – народом торговцев и воинов. Возможно, и с Турцией не пришлось бы тратить силы на войны. А что было бы, если та же Османская империя, остановленная объединенными силами Центральной Европы под стенами Вены, получила бы вспомогательный удар с Востока от русских мусульман?

– Иудаизм отрицает миссионерство в принципе. Какой же это богоизбранный народ, если он делится сокровенным знанием с кем попало? Желающих присоединиться к народу Израиля принято отговаривать. Хотя хазарских правителей это не смутило. Но еврейское государство на Волге рухнуло из-за внутренних религиозных воин. Добивали его язычники из Киева. Если бы князь Владимир и принял иудаизм, то он не смог бы распространить его на Руси. Что опять доказывает близость двух народов, тюркского и славянского, мусульман и православных.

– Принятие Православия – есть тонкий дипломатический ход, и в то же время отвлекающий маневр князя, как отмечает автор. Он ищет союзника против Запада и против кочевников с юго-востока, и в лице Византии находит, принимая христианство византийского образца.

Русские с середины XV в. остались единственными защитниками своей веры. Одиночество и понимание, что нужно рассчитывать только на свои силы и никому не доверять, сделали Россию одной из великих держав.

Последующие годы,  вплоть до татаро-монгольских завоеваний, происходили нападения кочевников (половцев) на Русь и последовавшие за этим сражения, по причине усиления феодальной раздробленности. Но как бы не происходили противоборства, это только лишний раз сплачивал Русь  все более объединенное государство, поглощая в себя все этносы, их культуру, обычаи. Тем самым эти же кочевники становились коренными жителями – русским народом.

Что же касается татаро-монгольских завоевании, то, по словам великого востоковеда В.В. Бартольда, последствия их прихода на Русь «были менее тяжелыми уже потому, что завоевание не сопровождалось переселением завоевателей», и что «эпоха их владычества не была связана, как владычество германцев в Европе, с возвращением от денежного хозяйства к натуральному, от городской жизни к сельской».[35] Что могло бы быть с Русью во время его раздробленности не приди татаро-моноголы? Более того, некоторые историки отмечают в этот период возникновение политической устойчивости во всей Евразии – от Руси до Китая. Монголы не стремились изменить политический строй и религию русичей. Православное духовенство даже было освобождено от податей. Тем самым, на исторической основе, подтверждалось их временное нашествие, как задачей становления Русской государственности, сплочение его народа в единое. Доказывают это и совместное противоборство монголо-татар  и русичей  с немецко-датской экспансией в 1268 году  и той же Литвой при отпоре Смоленска в 1274 году.

Невозможно оспорить слова Гумилева, что Золотая Орда сыграла в истории России далеко не однозначную роль, возможность объединения Руси в то время не существовала, а Запад тем более не хотел и не мог реализовать подобное объединение. Объединение Руси было подсказано опытом монгольской государственности. Отметим прекрасное чутье и умение того же Александра Невского, когда на смерть сражался со шведами и немцами, и весьма осторожно и осмотрительно державшего себя с монголо-татарами, понимая и исходя из интересов всей Русской земли. Это было наименьшее и временное зло, не грозившей Руси ни оккупацией, ни ассимиляцией со стороны Запада. «Заложенные князем традиции союза с народами Азии, основанные на национальной и религиозной терпимости, вплоть до XIX столетия привлекали к России народы, жившие на сопредельных территориях».[36] Это характерно и сейчас.

После ослабления татаро-монгольского ига, что было ознаменовано стоянием на реке Угре в 1480 году,  Россия продолжала оставаться в тесном контакте с монголо-татарами. Образовавшиеся после Казанское, Астраханское, Крымское ханства правились теми же последователями династии Чингисидов. И все требовали от Москвы дани. Тогда русский князь кроме военных и других средств против них, в частности создал буферные зоны (Касимовское ханство), через перевороты сажал во главах ханства своих ставленников, тоже из числа Чингисидов. Значимые административные места, войска не обходились без татар (мусульман), так как они сохраняли свое значение в народе. Тем самым уже русский царь входил в доверие и подчинял под себя территории и людские силы в противовес ханствам.

Что же касается значения Касимовского ханства, то историки отмечают, в частности Р.Г. Ланда ссылается на О.В. Зотова, что оно стало причиной становления России «империей, незапрограммированной на ассимиляцию народов или унификацию веры». А ликвидация его стала причиной неудач Василия Голицына и Петра I в борьбе с Крымом и османами. Касимовское ханство было проводником исламских идей, и, безусловно, было главной моделью политики России в отношении мусульман и Арабского Востока.

Если даже прошли те времена, когда у мусульман брали почти все знания, сегодня остались некоторые особые факторы, которые играют значительную роль во внешней политике многих стран. Это и нефтяной, газовый запас всего мира, сосредоточенный в арабском мире, и рост быстрыми темпами мусульманского населения во всех уголках планеты...

По отношению к России это даже самый проблемный вопрос, так как она имеет у себя на территории не только своих коренных жителей мусульман, а, буквально последние десятилетия, миграцию совершают жители Средней Азии из узбеков, таджиков, азербайджанцев, казахов, туркменов. При быстром сокращении православного русского населения растет мусульманское население страны. Если сейчас в России мусульман около 20 млн., то сколько же будет через лет 20? И как будет вести себя государство, когда сровняется число мусульман и православных братьев?

Поэтому для повышения роли ислама в решении ряда актуальных для общества проблем, укрепления межнационального мира и межконфессионального согласия в стране, в мире необходимо совершенствовать отношения мусульманских организаций с органами власти, с другими религиями, средствами массовой информации.

Начинать эту работу надо с того, чтобы общество имело правильное соответствующее действительности представление об исламе, характере его воздействия на умы и поведение мусульман. А пока, к великому сожалению, немусульманская часть населения страны, как правило, имеет об исламе искаженные представления. К сожалению, и это является плохой, но традицией России. Как писал один из виднейших мусульманских реформаторов прошлого века Исмаил Гаспринский, «в отношении русского мусульманства русское правительство не держалось какого-либо намеченного принципа и пути, а действовало так, как полагало лучшим и необходимым в данное время и в данном месте. А данное время и данное место оказывались в основном связаны с завоеванием территорий, населенных мусульманами, борьбой последних за свою независимость, восстаниями, вызванными во многих случаях неправильными действиями царских властей по отношению к исламу и образу жизни его последователей».[37] Немалое значение в формировании негативного отношения к исламу имели и геополитические интересы России, прежде всего ее длительное противостояние с мусульманской Турцией.

Если внимательно присмотреться к современной действительности, то увидим нечто схожее с прошлым: на отношение к исламу, в основном негативное, чувствуется явное влияние разных мировых событий с участием мусульман.

Выход из ситуации видится в одном – Россия должна иметь всесторонне обоснованную, учитывающую все реалии современной действительности политику по отношению к исламу, мусульманским организациям и исламскому миру вообще, политику, основу которой должны составить объективная оценка ислама, учет интересов и настроений мусульман, установления межнационального и межконфессионального мира и согласия в обществе. Причем есть духовные управления мусульман, которые работают и предлагают пути реализации такой политики. Но пока они не замечены.

Ислам займет подобающее ему место в жизни общества лишь тогда, когда по достоинству будут оценены его духовно-нравственный потенциал, возможности благотворного воздействия на умы не только мусульман, но и общества в целом. А потенциал этот огромен. И, что очень важно, в полной мере соответствует потребностям российского общества. Наше общество, как всем хорошо известно, страдает от бездуховности, засилья насилия и преступности, и многих других человеческих пороков.

После распада СССР и образования Российской Федерации, общество пережило, так скажем, «перезагрузку» во всех сферах жизни. В частности заново возродилась религиозная жизнь российских мусульман, потухшая во времена коммунизма. Это открыло глаза многим политикам и госчиновникам. Россия стала искать пути сближения с Мусульманским Востоком. Не просто через пилигримов и путешественников, как в начале становления Руси, а что ни есть самыми серьезными намерениями сотрудничества во  всех областях. В этом плане прекрасную позицию по отношению к Востоку, исламу и мусульманам занимает Президент РФ В.В. Путин. При нем Россия получила статус наблюдателя в ОИК[38], вступила в Шанхайскую Организацию Сотрудничества, дебютировал на саммите стран Восточно-Азиатского сообщества (АСЕАН и шесть стран региона).[39] После его непосредственной встречи с королем КСА в феврале 2007 г. квота для российских паломников была поднята с 20 до 25 тыс. чел.  Но не все еще осознали правильную политику Президента и всячески пытаются противостоять развитию исламского фактора в России.

Таким образом, реалии X веков, вынудивших русских пилигримов отправиться в дальний путь к Святым Землям за искуплением грехов, наметили тенденции к постоянным связям с мусульманами в разных сферах жизнедеятельности, упрочняя и развивая их. Из года в год, из столетия в столетие принимая опыт, культуру, традиции друг у друга Россия и Арабский Восток пришли к XXI веку с богатой традицией взаимоуважения обычаев, всестороннего сотрудничества и веротерпимости. Что требуется от сегодняшних политиков, госчиновников, в чьих руках рычаги управления внешней и внутренней политикой страны, так это не растерять накопленный опыт, а развивать дальше в интересах своих граждан, государства для сохранения мира, стабильности и взаимоуважения.