Мусульманское духовенство в Горьковской области в условиях репрессий 1937 года: предпосылки и их осуществление

Р. Р. Абдулхаев

Выбор этой темы исследования обосновано актуальностью такого явления в отечественной истории как массовые политические репрессии. Немаловажным остается и вопрос о том, как происходили политические преследования такой группы населения, как мусульманское духовенство юго-востока, среди татар современной Нижегородской области. Научная актуальность этой темы состоит в том, что проблема политических репрессий в отношение духовных лидеров мусульман Нижегородчины до сих пор не получила всесторонней научной разработки в историографии. В научной литературе и публицистике, где разрабатываются многие аспекты положения ислама на Нижегородской области, начиная со времен императорской России и кончая современными днями, где темы репрессий освещают лишь некоторые моменты в рамках истории государственно-религиозных отношений. Также важным в исследовании данной проблемы остается, и будет оставаться общественный интерес.

Представленная историография изучения проблемы политических репрессий в целом, так и в отдельности выглядит следующим образом. Обычно изучение репрессивной политики советской власти принято делить на два этапа – советский и современный этапы в рассмотрении этого вопроса. Советский этап в изучении этого вопроса, в основном, представляется хрущевской «оттепелью», когда публично был осужден культ личности И.В. Сталина, и происходила реабилитации лиц, судимых по политическим мотивам. Во второй половине 1950-х гг.следственными отделами КГБ перепроверялись уголовные дела, начатые НКВД в 1920–1930-х гг. и отменялись постановления внесудебных органов по отношению к пострадавшим по политическим мотивам. Характерной чертой советского этапа является запрет такой темы и недоступность архивных материалов исследователям. Это было обусловлено особенностями советского строя и политического режима в годы существования СССР. Положение начинает меняться с приходом к власти М.С. Горбачева и осуществления политики гласности в период его правления. С этого времени начинают пересматриваться исследователями громкие политические процессы 1920–1930-х гг. А вскоре после развала Союза ССР и на протяжении 90-х гг. в отечественной историографии тогда сложился уникальный случай, когда стали доступными, ранее засекреченные, следственные материалы НКВД (КГБ). Также поменялось отношение власти к репрессивной политике советского государства в 1920–1930-х гг., в связи со сменой политической обстановки в стране и, соответственно, взглядов к данным событиям. Весьма наглядно все это было представлено в законе «О реабилитации жертв политических репрессий». Именно в 90-х гг. пробуждается интерес всего населения Нижегородской области к репрессиям, которые непосредственно затронули немалую ее часть. Начинают выходить публикации в периодических изданиях и научная литература, так или иначе затрагивающие репрессии по отношению к татарскому населению. Нужно сказать то, что в отечественной историографии политические репрессии граждан, происходившие в 20–30-е гг. ХХ в., называют временем осуществления «большого террора» по отношению к своим гражданам.

В данном исследовании будет предпринята одна из попыток объективной интерпретации репрессий по отношению к мусульманскому духовенству нашей области.

Цель этого исследования – представить основные направления антирелигиозной и репрессивной политики государства, показать процесс изменения государственно-религиозных отношений между духовенством и Советской властью, начиная от антирелигиозной пропаганды и до уголовного преследования. Для достижения указанной цели сформулирован ряд исследовательских задач:

– проследить динамику изменения во взаимоотношениях между духовными лидерами и властными структурами Нижегородской (после 1932 г. – Горьковской) области на этапе становления Советской власти и в условиях Новой экономической политики, сделать краткий обзор;

– сделать краткий обзор истории развития органов ОГПУ–НКВД для того, чтобы рассмотреть какие на них возлагались задачи в зависимости внутриполитической обстановки страны и проследить этапы формирования органов государственной безопасности, осуществлявших репрессивную политику государственной власти;

– рассмотреть репрессии, проходившие в 1937–1938 гг. и повлиявшие на судьбы религиозных лидеров мусульманских общин Горьковской области, как планомерное уничтожение определенной части населения, инициированного сверху, и как окончательное завершение «революции сверху» и установление тоталитарного режима в СССР.

 

Социально-политическое положение мусульманского духовенства Нижегородской губернии (края, области) в 20–30-е гг. ХХ в.

Прежде чем начать рассказывать о политических репрессиях нижегородских имамов и карательных мероприятий, проводимых органами государственной безопасности при НКВД (УГБ НКВД) СССР[1] в 1937 г., кратко расскажем о взаимоотношениях между мусульманским духовенством нашей губернии и государственной властью. И на основе этого представим общую картину происходивших до «большого террора» событий.

После октябрьского переворота 26 октября (7 ноября) 1917 года новые российские власти законодательно продекларировали лояльность и поддержку идеи свободы веры и наций. Тогда вышли «Декларации прав народов России» от 2 ноября (15 ноября) 1917 года и 20 ноября (3 декабря) 1917 года было оглашено обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», подписанное председателем Совета народных комиссаров В.И. Лениным и наркомом по делам национальностей И.В. Сталиным. Оно объявляло верования и обычаи российских мусульман, их культовые учреждения «свободными и неприкосновенными»[2]. Это обращение призывало поддержать революцию, большевиков и ее полномочное правительство. Этими декларацией и обращением Советская власть завоевала к себе доверие значительной части татар-мусульман. В том числе и на юго-востоке Нижегородской губернии, где татарское население по преимуществу было аграрным, и отношение к новой власти формировалось исходя из политики государства к аграрному и национально-религиозному вопросам[3].

Коммунистическая партия и государственные структуры власти, в особенности специальные службы, в годы образования Советского Союза из-за обстоятельств внутреннего и внешнего характера вели гибкую и осторожную политику, и не могли позволить резких выпадов в отношении многочисленного татарско-мусульманского населения бывшей империи. И такое отношение было обусловлено гражданской войной, сепаратистскими и националистическими брожениями (в том числе и среде поволжских татар), власть была заинтересована в таком союзнике. Такая «исламская политика» во многом была определена международным  значением «мусульманского вопроса». Поэтому с 1917 года советские спецслужбы проводили сдержанный курс по отношению к исламу в областях внутренней России (Поволжье, Приуралье), определяемый партийным руководством. Советское правительство понимало необходимость в этой религии и Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) для того, чтобы осуществить дипломатический прорыв в Ближневосточный регион и вырваться из внешнеполитической изоляции. Советы долго верили заявлениям К. Ататюрка о скором создании в Турции союзной СССР «коммунистической республики», и потому не позволяли себе резких антимусульманских лозунгов и действий. Хотя это было временной тактикой большевиков, так как в программных документах подчеркивалось неизбежность изгнания из советской жизни «религиозных пережитков и предрассудков», в том числе и ислама, построение общества на принципах «научного атеизма». И вообще генеральная линия партии, государства строилась на расчете планомерного вытеснения традиционного религиозного мировоззрения и создания нового типа советского человека, не обремененного религиозными и иными нравственными «предрассудками»[4].

Стоит заметить, что взаимоотношения властей и исламских лидеров складывалось в менее враждебной обстановке, чем с иерархами православной церкви. Православие напрямую отождествлялось с самодержавием, и в ту пору было весьма влиятельной и более опасной силой, имеющей четкую организационную структуру, материальную базу и связи с заграничными державами. Православное духовенство прямо и открыто заявило о своей антибольшевистской позиции, а мусульманские лидеры воздержались от таких шагов, реагируя в зависимости от ситуации[5].

Политика советского руководства в период гражданской войны была направлена на укрепление своей власти в татарском юго-востоке Нижегородской губернии, где с марта 1918 г. стали создаваться большевистские Советы[6]. Результатом этих усилий стало привлечение незначительной части татар к деятельности в государственных и партийных органах. По преимуществу это были беднейшие крестьяне, прошедшие войну и до 1917 г. занимавшиеся отходничеством, работавшие на промышленных предприятиях. Такие люди являлись потенциальными проводниками революционных идей. Однако выяснилось, что низовые представители советской власти имели не очень высокий авторитет среди сельского населения, а сельчане во многом были инертны революционным призывам. На всем протяжении 20-х гг. было все еще сильно влияние религиозных лидеров, зажиточных крестьян, торговцев[7].

В деревнях среди населения мусульманского юго-востока в годы гражданской войны происходило обострение социально-политических конфликтов вследствие насильственного изъятия у населения продовольствия и перераспределения земельных угодий. Были серьезные осложнения на почве создания и деятельности Советов и комитетов бедноты (комбеды).  В дальнейшем этот накал страстей выливался в эпизодические трагические события, иногда с применением оружия, в отдельных татарских селениях.

Апогеем кризиса стали события, происходившие в селе Семеновка 13–14 января 1919 г. В результате которых были расстреляны 48 человек[8], из них 6 человек являлись муллами: Мухетдин Сабиров, Няжметдин Соколов, Жалялетдин Соколов, Жалялетдин Айнетдинов, Шакер Аксянов, Вафа Шакеров, Юсип Фатахетдинов[9]. Заметим то обстоятельство, что в качестве активных участников были расстреляны муллы из соседнего села Пошатовка – отец и сын Соколовы Нажметдин и Жалялетдин, которые не имели никакого отношения к произошедшему в Семеновке «восстанию» (кавычки мои – А.Р.). Причина расстрела 80-летнего старика и его сына сугубо субъективна – месть со стороны Ибрагима Алеева[10], руководившего действиями продотрядов в ходе изъятия продовольствия, за то, что оба открыто выражали протест и недовольство против незаконных поборов представителями местных комбедов[11]. Автор вполне склонен считать, что и остальные, названные выше, деревенские муллы, которые являлись активной и грамотной частью населения Семеновки, были расстреляны по тем же причинам. Такое событие явилось результатом прихода к власти некоторых лиц с запачканной биографией, уголовным прошлым, известным односельчанам, которые, впоследствии, творили беззакония в деревнях Сергачского уезда и попросту грабили местных жителей[12].

Эти события, произошедшие в Семеновке, являлись единичным случаем, где были физически устранены представители мусульманского духовенства в начальный период существования Советской государственности.

В общем и целом стоит сказать, что в период с 1917 до середины 1920-х гг. государство допускало сосуществование двух мировоззренческих систем. Наблюдается тенденции со стороны Духовного управления согласовать реалии новой жизни с исламом путем издания фетв, где женщинам разрешалось посещение мечети, допускалась неуплата сбора в пользу прихода при материальных затруднениях и пр. Делалась как бы попытка симбиоза религии и идей социализма. Нижегородские имамы в этот период заняли выжидательную позицию: с одной стороны единицы вставали на «платформу Советской власти», с другой – они активно не проявляли недовольства действиями властей и, вместе с тем, не демонстрировали однозначного приятия власти, во многом оставаясь лояльным к ней[13].

Вскоре, после окончания гражданской войны и стабилизации внутригосударственной позиции, а также сменой внешнеполитических приоритетов (переориентация на развитие отношений с западноевропейскими державами и ослабление интереса к Востоку), государство с 1921 по 1928 гг., желая упрочить свое положение, отодвигает на второй план потребность союза с мусульманами и духовенством[14].

В 1922–1923 гг. начинается перерегистрация религиозных обществ Нижегородской губернии, которая закончилась к 1927 г/, где было зафиксировано 113 мусульманских обществ. По сравнению с данными 1924 г. их число выросло с 84 по 113. Число служителей культа и прихожан резко не уменьшилось, и потому заявления партийных чиновников об отмирании религии были необоснованны[15].

ВКП(б) (Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)) начинает проводить антирелигиозную работу, так как в данный период в сознании общей массы населения доминировали религиозные идеи и традиции. Наиболее ярким проявлением сохранности религиозной традиции становится деятельность исламских школ[16]. В этой ситуации государство законодательно ограничило обучение основам мусульманского вероучения декретом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) от 9 июня 1924 г. В нем подчеркивалось, что дети могли изучать религиозные дисциплины, только достигнув 12–14-летнего возраста, но при условии предварительного получения ими советского светского образования в пределах тогдашней школы первой ступени[17]. Даже несмотря на это предпринимались попытки открыть религиозные школы на юго-востоке губернии и обучать исламу детей, согласно этим условиям.

В период с 1921 по 1928 гг. начинается активная антиисламская пропаганда, ориентированная на борьбу с отдельными проявлениями религиозного мышления (калым, садака, никах и прочее). Велась работа по упразднению исламского мировоззрения посредством ликвидации идеологических элементов самой религии и замене его материалистическими идеями. Объектом воздействия агитаторов становилась, в первую очередь, молодежь и беднота, как восприимчивая часть населения. Однако в молодежной среде, в сознании бедняков быстрый и однозначный отказ от религиозной традиции происходил далеко не безболезненно – молодые люди женились по религиозному обряду, большинство населения татарских деревень делало посильные пожертвования в пользу мулл и прихода. Муллы, в свою очередь, старались поддерживать малоимущих прихожан. Так что стоит говорить о том, что влияние мулл на население не ослабевало[18].

Такие неудачи, случившиеся в ходе реализации данных проектов, партийные функционеры и местные чиновники списывали на «кулацкий заговор» духовенства и зажиточного крестьянства, которые в глазах государства являлись потенциальными, реже – явными носителями «антисоветских идей». Поэтому государство старалось отстранять от участия в общественной жизни «потенциальных приверженцев» подобных настроений – духовенство, кулаков, торговцев, путем лишения избирательных прав[19].

Следует сказать, что государственные органы безопасности, пристально наблюдали за действиями ЦДУМ и местных мухтасибатов, отмечая в своих документах необходимость усиления наблюдения за действиями сельских и городских имамов на Северном Кавказе и Урале, в Средней Азии, Крыму, Поволжье и Сибири, а также во внутренних районах некоторых губерний. Представители Объединенного государственного политического управления, в данном случае его Восточный отдел, связывали такую активность мусульманского духовенства с Всемирным мусульманским конгрессом в Мекке, проходившего в июне 1926 г., и съездом исламских лидеров в Уфе, проведенного осенью того же года. В сводках Восточного отдела ОГПУ деятельность имамов выражалась в требованиях о послаблении в сферах религиозного обучения, уплаты государственного налога и о предоставлении гражданских прав духовенству и прочее. Такой рост активности в документах специальных служб констатировался «наступлением мусдуховенства» и «влиянием на советский аппарат» на фоне общего союза духовенства с национальной буржуазией (торговая буржуазия в городе, кулак – в деревне), укрепившая свои позиции в обстановке НЭПа[20]. Причина заключалась в слабости (количественной и качественной) советской школы, недостаточности антирелигиозной работы и засоренности низового партийно-государственного аппарата и так далее. Поэтому ОГПУ ставило перед собой, советскими и партийными организациями задачи по устранению этих недостатков и усилению административного нажима на мусульманское духовенство, вплоть до уголовного преследования[21].

На этапе с 1921 по 1928 гг. государство и партия ориентировались на ограниченное противостояние исламу. С точки зрения Ю.Н. Гусевой, это была политика, ставившая своей целью уничтожении сути религии при сохранении ее формы, которая выразилась в борьбе пропагандистов атеизма с «религиозными предрассудками»[22].

Годы первой пятилетки становления коллективной формы хозяйства и индустриальной инфраструктуры советской экономики коренным образом отразились на судьбах нижегородских имамов. Начало 30-х гг. ХХ в. было наиболее драматичными для всего населения и нижегородского духовенства в целом.

В этот период начинается новый этап в развитии государственно-религиозных отношений. В это время культивируется теория обострения классовой борьбы, где «союз духовенства и кулачества» направлен на распространение антисоветских идей и срыв правительственных задач в ходе колхозного строительства, и религия оказывается на стороне антисоциалистических сил. В связи с формированием командно-административной системы и укрепления авторитарного стиля руководства, наличие иных мировоззренческих установок было недопустимо. Поэтому в это время достигла максимального размаха стратегия «штурма религии» и доктрина «воинствующего безбожия», которые ознаменовали собой отказ от прежней линии постепенного вытеснения религиозного сознания  и переход к резким силовым формам в ликвидации религиозной идеологии в обществе[23]. Характерной чертой антирелигиозной кампании конца 1920-х гг. было направленность против всех конфессий.

В 1929 г. наметился поворот к открытой антиисламской политики, ориентированной на вытеснение религиозной традиции, сутью которой явились репрессивные меры в отношении служителей, закрытие мечетей и активная агитационно-пропагандистская работа, мероприятия в сфере просвещения через расширение сети советских школ, внедрение нового тюркского алфавита «Яналифа». К тому же государство законодательно подкрепило жесткую линию в отношении религиозных общин. Закон «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. сильно ограничил деятельность мулл и мечетей, но дал широкие полномочия администрации и НКВД в ликвидации храмов[24].

Отличительной чертой коллективизации в начале 1930-х гг. стала массовая кампания раскулачивания. В те годы раскулачиванию подвергались как зажиточные крестьяне, так и некоторая часть середняков и бедняков. Такая акция также была направлена на подрыв хозяйственной деятельности муллы в сельских районах Нижегородской (после 1932 г. – Горьковской) области. Служители культа относились к зажиточной категории граждан, ведущих кулацкое хозяйство, что позволяло применять к ним более высокие ставки налогообложения и конфисковывать их имущество. Таким образом, религиозный признак играл немаловажную роль при отнесении к кулацкому хозяйству. Ликвидация кулачество как класса официально была оформлена в постановлении ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Ликвидация проходила через конфискацию имущества, которая проводилась уполномоченными исполкомов с участием представителей сельского совета, колхоза и бедноты, в ходе которого составлялись опись и оценка собственности. Однако раскулачивание проводилось не только по оценке хозяйства, но по политической характеристике. Также отмечалось, что раскулачивание служило поводом сведения местных счетов[25].

В период окончательно свертывания государственно-религиозных отношений, против мусульманского духовенства начинают применяться репрессии. Карательная политика Советской власти, осуществляемая соответствующими органами, была направлена уже не столько против духовенства, как источника религиозной активности населения, сколько против его представителей, как руководителей антисоветского движения. Осужденные в 1929–1930 гг. религиозные деятели обвинялись в антисоветских действиях, которые попадали под действие 58 статьи УК РСФСР. В период коллективизации религиозная деятельность была фактически приравнена к антиколхозной[26]. В 1929–1930-е гг. на Нижегородчине число репрессированных  сельских мулл составило 11 человек, которые получили различные сроки – от 3 месяцев тюрьмы до 5 лет исправительно-трудовых лагерей, но ни один из них был приговорен к расстрелу[27]. В татарских деревнях представителей духовенства, которых наряду с кулаками и торговцами относили в разряд «чуждых элементов», лишали политических прав[28].

Таким образом, в начале 1930-х гг. были обозначены «чуждые элементы», борьба с которыми должна была привести к политическому и идеологическому доминированию Советской власти в татарских деревнях. В ситуации усиления тоталитарного начала в стране и развертывание коллективизации, репрессии против инакомыслящих (в данном случае кулаков и духовенства) становятся одним из элементов внутренней политики.

Мы сделали краткий обзор социального и политического положения религиозных лидеров татар-мусульман юго-востока Нижегородчины в общем плане, также мы рассмотрели отношение Советской власти к духовенству и исламу на протяжении 1920-х – начала 1930-х гг. Также мы выяснили, что существование религии, в данном случае ислама, и ее духовных представителей в Нижегородской губернии (крае, области) и в других регионах страны во многом зависели от внутриполитического курса страны.

 

Краткий обзор развития органов ОГПУ–НКВД: структура, задачи.

Прежде чем непосредственно начать рассматривать 1937 г., стоит кратко рассмотреть историю развития органов государственной безопасности до начала 40-х гг. ХХ века. В данном обзоре проследим, как менялась структура спецслужб нашей страны и области, а также какие перед ним ставились задачи.

После октябрьской переворота 7 декабря 1917 г. была создана Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) при Совете Народных Комиссаров (СНК). Были определены ее задачи – пресекать и ликвидировать все контрреволюционные выступления и саботажи, предавать суду революционного трибунала всех саботажников, контрреволюционеров и вырабатывать меры борьбы с ними. До принятия 21 февраля 1918 г. декрета «Социалистическое отечество в опасности», определившего правовое положение ВЧК и ее местных органов, она вела только предварительное следствие и направляла дела в военно-революционный трибунал для определения виновности и назначения наказания. Для осуществления контроля над повседневной деятельностью местных ЧК создавалась контрольная коллегия. В дальнейшем полномочия ВЧК были существенно разграничены, вследствие гражданской войны и политики «красного террора»[29].

Органы госбезопасности претерпевали ряд изменений, исходя из внутригосударственной обстановки страны. Уже 23 декабря 1921 г. на IX Всероссийском съезде Советов В.И. Ленин выступил с предложением о преобразовании органов ВЧК в связи с переходом страны к «гражданскому миру». Он отметил, что «обстановка, которая у нас создалась, повелительно требует ограничить это учреждение сферой чисто политической… Необходимо подвергнуть ВЧК реформе, определить ее функции и компетенцию и ограничить ее работу задачами политическими»[30]. Также в декабре 1921 г. XI Всероссийская конференция РКП(б)  приняла решение о реорганизации ВЧК. 6 февраля 1922 г. Президиум ВЦИК издал декрет о создании Государственного политического управления (ГПУ) при НКВД. На ГПУ возлагались задачи: по предупреждению, раскрытию и пресечению преступлений, направленных против Советского строя; охрана государственной тайны; борьба со шпионажем, бандитизмом; обеспечение охраны железнодорожных и водных путей сообщения, а также политической охраны границ и борьба с контрабандой. Деятельность ГПУ сосредотачивается на раскрытии политических и антигосударственных преступлений[31].

Органы ГПУ получали право производить обыски, высылки и аресты с соблюдением необходимых правовых норм. Органы госбезопасности были освобождены от несвойственных им функций – борьбы со спекуляцией, преступлениями по должности и прочими общеуголовными преступлениями. Судебные функции, выполнявшиеся до февраля 1922 г. органами ВЧК, передавалось в ведение судебных органов. Право внесудебной расправы с контрреволюционерами и другими преступными элементами, предоставленное ранее органами ВЧК, было отменено[32].

В соответствии с принятым Положением о ГПУ устанавливалась система местных органов ГПУ, предусматривавшая: областные отделы ГПУ (при ЦИК автономных республик и областей); губернские отделы (при губернских исполнительных комитетах); аппараты уездных уполномоченных; особые отделы фронтов, военных округов и армий; особые отделения дивизий; особые отделы по охране границы; транспортные отделы на железнодорожных и водных путях[33].

В соответствии с реформами органов госбезопасности Нижегородская губернская ЧК в феврале 1922 г. была преобразована в губернский отдел ГПУ. Задачи, стоявшие перед губотделом, соответствовали общим задачам, поставленным перед ГПУ.

Таким образом, в результате реформы деятельность советских органов безопасности ограничивалось главным образом разведывательными и контрразведывательными задачами.

После создания Союза Советских Социалистических Республик в декабре 1922 г., Президиум ЦИК СССР 2 ноября 1923 г. постановил образовать при СНК СССР Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ). На него возлагались следующие задачи: организация оперативной работы в общесоюзном масштабе; руководство деятельностью ГПУ союзных республик и подведомственных им особых отделов военных округов, фронтов и армий, транспортных органов, а также организация охраны государственной границы СССР. Надзор за деятельностью ОГПУ возлагался на Прокурора Верховного суда СССР[34].

Также после создания ОГПУ по решению ЦК ВКП(б) в 1923 г. был создан Восточный отдел ОГПУ (ВООГПУ). Это подразделение должно было перенять дела своего предшественника – Восточного отделения ГПУ. На ВООГПУ возлагались задачи объединения всей работы органов ОГПУ на Кавказе, в Туркестане, Хиве, Бухаре, Киргизии, Татарии, Башкирии и Крыму. Восточный отдел ОГПУ должен был разрабатывать и «закордонный материал» (кавычки из источника – А.Р.), поступавший из Турции, Ирана, Афганистана, Индии, Тибета, Китая, Кореи и Японии. В структуре Восточного отдела было образовано три отделения. Первое должно было ведать «закордонными делами» и «борьбой с восточным шпионажем», второе – «объединить всю работу» в Средней Азии, Поволжье, Приуралье и Крыму, а третье вести дела на Кавказе[35].

В ноябре 1923 г. Нижгуботдел ГПУ преобразован в Нижгуботдел ОГПУ. Основные задачи, решаемые им, остались без изменения.

Такая структура органов госбезопасности просуществовала до 1934 г. 10 июля 1934 г. Постановлением ЦИК СССР ОГПУ было упразднено и на его базе создано Главное управление государственной безопасности (ГУГБ), которое вошло в состав союзно-республиканского НКВД СССР, образованного этим же постановлением. Вскоре Горьковский территориальный орган ОГПУ был преобразован в Управление НКВД Горьковского края. Во время создания НКВД органы госбезопасности лишались своих юридических полномочий и права выносить смертные приговоры. Над их деятельностью устанавливался прокурорский надзор. Постановлением ЦИК и СНК от 5 ноября 1934 г. было учреждено Особое совещание при народном комиссаре внутренних дел, обладавшее такими же полномочиями, что и прежние юридические коллегии ГПУ. Особое совещание имело право без суда ссылать в трудовые лагеря лиц, признанных социально опасными сроком до пяти лет. В 1937 г. Особое совещание получило право отправлять в лагеря сроком до восьми лет. Генеральный прокурор Вышинский предоставил НКВД полную свободу действий в части осуществления арестов без санкции на то прокурора. Во главе НКВД тогда стоял Г. Ягода, который 30 января 1936 г. смещается с поста наркома внутренних дел, и на его место назначается Н.И. Ежов.

Формально основные задачи, стоящие перед органами ОГПУ–НКВД на протяжении всего времени их существования, сводились к ведению разведывательной и контрразведывательной работы, охране государственной границы, обеспечению безопасности на железнодорожных и других видах транспорта, контрразведке в армии. Помимо всего прочего, органы госбезопасности в своей деятельности проводили карательные мероприятия против настоящих и мнимых врагов Советской власти[36].

Мы кратко проследили историю развития органов госбезопасности для общего представления. В ходе работы выяснилось, что структура этих органов менялась в зависимости от возлагаемых на них государством задач и внутригосударственной обстановки. По существу этим органам возлагалось ведение разведывательной и контрразведывательной деятельности. Мы увидели формирование силового ведомства, которое в годы «большого террора» осуществляло карательно-репрессивную политику сталинского руководства.

 

Мусульманское духовенство в реалиях репрессий 1937–1938-х гг.

Переломным в репрессивной политике советского государства стал 1937 год. Ряд партийных решений, постановлений правительства, приказов силовых ведомств вывели ее на новый уровень, когда физическое уничтожение людей достигло беспримерных масштабов. Как и прежде, пострадало духовенство всех конфессий, снова объявленное кулацким классом. Уголовное преследование духовенства по политическим мотивам также явилось одним из проявлений религиозной политики советской власти. Политические репрессии сыграли наиболее разрушительную роль в уничтожении духовенства как части общества.

В период с августа 1936 г. до конца 1938 г. во всех исторических исследованиях характеризуется как время массовых репрессий, как большой террор. Для оправдания массовых репрессий И.В. Сталин выдвинул тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму, где на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 г. он дал этому тезису развернутое толкование: «…Необходимо разбить и отбросить гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным. Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью… Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успех, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обреченных… Необходимо помнить все это и быть начеку…»[37]. Таким образом, давалась установка на усиление напряженности в обществе и создание образа «врага народа».

Причиной и следствием разгула «большого террора» было укрепление тоталитаризма в Советском Союзе. Субъективным моментом такого положения являлось укрепление культа личности И.В. Сталина и его борьба с оппозицией в коммунистической партии, которая вдобавок подстегивалось параноидальной подозрительностью вождя. Вторым моментом причины политических преследований явилось желание Сталина окончательно подчинить гражданскую и военную бюрократию, когда к 1936 г. ему стало очевидно, что значительная часть номенклатуры не готова безоговорочно выполнять любой, исходящий из Москвы. И, наконец, самым ключевым моментом и главной целью репрессий являлось стремление уничтожить потенциальную «пятую колонну» в условиях нарастающей военной угрозы. Чистка конца 1930-х гг. была, по сути, завершающим циклом такой политики по устранению всех, социально-опасных для власти, «чуждых элементов», проводившейся в предшествующие года. К ним относились бывшие члены других партий, исключенные из ВКП(б), бывшие оппозиционеры, казаки, кулаки, священнослужители и другие. Большой проблемой для власти были вернувшиеся из ссылки, которые, отбыв свой срок, восстановили свои права, согласно новой Конституции 1936 г. Сталинское окружение считало, что все подвергшиеся репрессиям люди являлись потенциальной «пятой колонной»[38].

2 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) отправило на места телеграмму, в которой указывалось: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных в одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечению срока высылки, вернувшиеся в свои области, – являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений… ЦК ВКП(б) предлагает секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через «тройки», а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны  и высланы в районы по указанию НКВД…»[39].

На основании этих указаний НКВД подготовил оперативный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В нем приказывалось начать операцию с начала августа 1937 г. и закончить ее в четырехмесячный срок. Перед силовыми ведомствами была поставлена задача проведения широкомасштабной карательной кампании, направленной против бывших репрессированных и остальных «враждебных элементов». На основании приказа репрессии подлежали:

«…4. Члены антисоветских партий, эсеры, грузмеки, муссуватисты, иттихадисты и дашнаки, бывшие белые жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандпособники, переправщики, реэмигранты…

5. Изобличенные следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых сейчас казачье-белогвардейских повстанческих организаций, фашистских террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований…

6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержатся в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжают вести там активную антисоветскую работу…».

Все перечисленные лица подразделялись на две категории, первые из которых подлежали немедленному аресту, рассмотрению дел тройками и расстрелу, а вторые – заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет. Республиканские и областные тройки, в состав которых входили первый секретарь обкома, начальник управлении НКВД и прокурор, должны проводить следствие в ускоренном и упрощенном порядке, и могли по своему усмотрению относить лиц со второй категории к первой и наоборот. Утверждалось количество лиц, подлежащих аресту, например, в Горьковской области всего должно было репрессировано 4500 человек, из них к первой категории относились 1000[40]. Уже по тексту оперативного приказа можно было найти установки на фальсификацию уголовного дела следователем: «…В процессе следствия должны быть выявлены все преступные связи арестованного…», «…О всех вновь вскрытых в процессе проведения операции контрреволюционных формирований… доносить по телеграфу – немедленно…»[41]. В ходе проведения репрессий действия органов НКВД корректировалось постановлениями ЦИКа СССР. К примеру, в постановление от 14 сентября 1937 г. (СЗ. № 61)[42] были внесены изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы по рассмотрению дел о контрреволюционном вредительстве и диверсиях, где кассационное обжалование приговоров по статьям 58 пункты 7 (вредительство) и 9 (диверсия) УК РСФСР не допускалось и приговоры о высшей мере наказания (расстреле) приводилось немедленно по отклонении ходатайств осужденных о помиловании.

На протяжении 1937 г. в пределах татарских поселений Горьковской области прокатывается мощная волна репрессий, в ходе которой было выявлена и разоблачена целая сеть так называемой контрреволюционной организации Краснооктябрьского района, где идейное руководство осуществлялось заместителем председателя ЦДУМ К.К. Тарджимановым[43]. Были арестованы мулла мечети г. Горького С. Исхаков и краснооктябрьские имамы А. Хакимов, Ш. Сайдашев и М. Ганеев, лично знакомые с К. Тарджимановым. На протяжении осени – зимы 1937–1938 гг. НКВД выявляло причастных к данной организации горьковских и провинциальных имамов[44]. В эти годы репрессиям подверглись 73 имама[45]: из них 56 человек расстреляно, в том числе и те муллы, которые подвергались преследованиям в 1929–1930 гг[46].

Однако мы не можем заострять внимание на предъявляемые следствием конкретным лицам обвинения в деле создания на территории Горьковской области контрреволюционных, антиправительственных и шпионских групп, занимающихся подрывной и антиправительственной деятельностью, из-за недоступности и, соответственно, невозможностью автором исследовать архивно-следственные дела, как основных источников, позволяющиехточнее подойти к этому вопросу. Но заметим, что специфичными в деле построения обвинения являлись два момента. Во-первых, это инкриминирование националистических настроений и их увязывание с концепциями панисламизма и пантюркизма; во-вторых, НКВД оперировал данными о торговых связях горьковских татар, охватывавшие Поволжье, центральные районы страны и даже достигали Финляндии. Эти факты хорошо укладывались в процесс выявления шпионских контактов местного населения. Торговые и родственные связи прямо ассоциировались у органов госбезопасности с разведывательной деятельностью. Конечно, эти связи потенциально могли быть использованы разведками иностранных государств, но это не значит, что они в реальности использовались именно таким образом. Позднейшие проверки, проводившиеся во второй половине 1950-х гг., подтвердят необоснованность такого рода обвинений[47].

Жертвами репрессий также становились выходцы из семей мулл, представители сельской интеллигенции (врачи, учителя), партийные и советские функционеры, а также ранее раскулаченные. Обвинения строились на основании их небезупречного прошлого, наличии родственных связей с «антисоветчиками» и «антисоветская агитация», к которой относили любые высказывания о действительности.

Таким образом, формировался удобный предлог для расправы с неугодными социальными слоями, в частности с духовенством, представленными как основные идейные враги. Параллельно происходил процесс закрытия мечетей.

Пытаясь снять с себя ответственность за массовые репрессии, сталинское руководство в начале 1938 г. приняло на пленуме ЦК ВКП(б) постановление «Об ошибках парторганизации при исключении коммунистов из партии…», где вина за недостатки была возложена на местные партийные организации. Но это не прекратило репрессии. Они теперь были направлены против тех, чьими руками осуществлялся «большой террор» – доносчиков и скомпрометировавших себя сотрудников НКВД. 17 ноября1938 г. было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), запрещавшее проведение массовых операций по арестам и выселению и осуждающее нарушение законности. 24 ноября 1938 г. был освобожден от должности наркома внутренних дел и вскоре расстрелян, также как и его предшественник, Н.И. Ежов[48].

Мы рассмотрели репрессии, происходившие в 1937–1938 гг., являющиеся одной из самых драматичных периодов отечественной истории. Также выяснили, что репрессии являлись средством укрепления тоталитаризма в стране. Увидели попытку идеологического оправдания применения террора по отношению к определенной категории населения масштабность этой акции, и также выявили координирование хода репрессий посредством издания нормативных ведомственных актов.

В данной работе было исследовано одной из явлений отечественной истории, имевшее место в 1920–1930-х годах – репрессии населения. Руководствуясь историей развития и изменения внутриполитической ситуации Советского Союза, мы пришли к выводу, что репрессивная политика являлась выражением внутренней политики тоталитарного государства по отношению к своим гражданам. Проводившиеся в то время репрессии имели под собой идеологическое обоснование и были процессом политического преследования и физического уничтожения, инициированной и скоординированной сверху, определенной категории населения, которые не вписывались в рамки социалистической модели общества.

Также выяснилось, что причиной репрессирования имамов в Нижегородской области, также как и других регионах СССР, было стремление подорвать влияние мусульманского духовенства на население, исповедовавших ислам. Это стремление выразилось в антирелигиозной работе коммунистической партии и органов государственной власти, уголовном преследовании духовных лидеров татар-мусульман юго-востока Нижегородчины, обвиняя их в провалах реализации экономических и социальных проектов советского руководства. Активная политическая, экономическая и социальная деятельность имамов стала  предпосылками обвинения в антисоветской деятельности в ходе осуществления в стране «большого террора» и «чистки» в 1937–1938 гг.

Итогом репрессий 1937–1938 гг. явилось физическое уничтожение мусульманского духовенства как носителя религиозных мировоззрения, традиций и идеологии, соответственно, чуждых для советского общества. Устранение духовенства сильно осложнило преемственность молодым поколением культурных и религиозных традиций. Воздействие образовательных, агитационно-пропагандистских усилий и репрессивного влияния на массовое сознание нижегородских мусульман было направлено на подавление религии, ее институтов и вытеснения из сознания исламских ценностей.

В дальнейшем разработка данной темы будет продолжена. Планируется постепенное изучение архивных документов по этому явлению в истории мусульманских общин татар Нижегородской области. Также одним из возможных направлений дальнейшей научной деятельности может быть изучение процесса реабилитации жертв политических репрессий в одном из районов Нижегородской области.

Таким образом, автор считает, что поставленная цель данной научной работы достигнута путем решения ранее поставленных задач. Планируется продолжение дальнейшего изучения этого явления в рамках истории Нижегородской области.


 

[1] НКВД (УГБ НКВД) СССР  – Народный комиссариат внутренних дел (Управление государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел)

[2] Союза Советских Социалистических Республик. Арапов Д.Ю., Косач Г.Г. Ислам и мусульмане по материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 год. М. Нижний Новгород. 2007, с. 12.

[3] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 102.

[4] Подробнее об этом см.: Арапов Д.Ю., Косач Г.Г. Ислам и мусульмане по материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 год. М. – Нижний Новгород. 2007; Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 163–165.

[5] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 163

[6] Там же, с. 102.

[7] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 106–107.

[8] Об этом подробнее см.: Хафизов М.З. Трагедия в татарской деревне. Нижний Новгород, 1999.

[9] Хафизов М.З. Трагедия в татарской деревне. Нижний Новгород. 1999, с. 114–115.

[10] Алеев Ибрагим Имаметдинович (1890–1922) – председатель Уразовской парторганизации, волисполкома и член коллегии Сергачской чрезвычайной комиссии в 1918 – март 1919 гг.

[11] Там же, с. 126–129.

[12] Хафизов М.З. Трагедия в татарской деревне. Нижний Новгород. 1999, с. 23.

[13] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 165–166.

[14] Там же, с. 167.

[15] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 167–168.

[16] Там же, с. 168.

[17] Арапов Д.Ю., Косач Г.Г. Ислам и мусульмане по материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 год. М. Нижний Новгород. 2007, с. 15.

[18] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 169–170.

[19] Там же, с. 108.

[20] НЭП – Новая экономическая политика.

[21] См. документы № 2,3,8, по: Арапов Д.Ю., Косач Г.Г. Ислам и мусульмане по материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 год. М. Нижний Новгород. 2007, с. 46–48, 49–75, 80–91.

[22] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 171.

[23] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 172.

[24] Там же, с. 173.

[25] Миннулин И.Р. Мусульманское духовенство Татарстана в условиях политических репрессий 1920–1930-х гг. Нижний Новгород. 2007, с. 29, 31–32.

[26] Там же, с. 34.

[27] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 174.

[28] Там же, с. 112.

[29] Книга памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Том второй. Нижний Новгород. 2001, с. 10–12.

[30] Цит. по: Забвению не подлежит: Неизвестные страницы нижегородской истории (1918–1984 годы). Книга вторая. Нижний Новгород. 1994, с. 238.

[31] Забвению не подлежит: Неизвестные страницы нижегородской истории (1918–1984 годы). Книга вторая. Нижний Новгород. 1994, с. 238.

[32] Там же, с. 239.

[33] Забвению не подлежит: Неизвестные страницы нижегородской истории (1918–1984 годы). Книга вторая. Нижний Новгород. 1994, с. 239.

[34] Там же, с. 239; См. также: Исаев И.А. История государства и права России. Учебник для юридических вузов. М. 1996, с. 425–426.

[35] Арапов Д.Ю., Косач Г.Г. Ислам и мусульмане по материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 год. М. Нижний Новгород. 2007, с. 14–15.

[36] Забвению не подлежит: Неизвестные страницы нижегородской истории (1918–1984 годы). Книга вторая. Нижний Новгород. 1994, с. 239, 240, 242, 243.

[37] Цит. по: Книга Памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Том четвертый. Нижний Новгород. 2003, с. 9.

[38] Книга Памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Том четвертый. Нижний Новгород. 2003, с. 10, 11, 12–13.

[39] Забвению не подлежит: Неизвестные страницы нижегородской истории (1918–1984 годы). Книга вторая. Нижний Новгород. 1994, с. 257–258.

[40] Забвению не подлежит: Неизвестные страницы нижегородской истории (1918–1984 годы). Книга вторая. Нижний Новгород. 1994, с. 258–261, 263.

[41] Та же, с. 263, 264.

[42] Книга Памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Том четвертый. Нижний Новгород. 2003, с. 27.

[43] Кашшафетдин Киямутдинович Тарджиманов (1877–1943) – видный религиозный деятель, казый. В 1936 г., после смерти прежнего главы Духовного управления Ризы Фахретдинова, исполнял обязанности председателя ЦДУМ. В связи с «делом ЦДУМ» был арестован в мае 1936 г. и в январе 1937 г. осужден к 10 года ИТЛ. В 1938 г. обвинялся в создании на территории Башкирии «контрреволюционной националистической повстанческой группы» и инкриминировались связи с представителями иностранных посольств. Умирает в тюрьме в 1943 г.

[44] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 175–176.

[45] Подсчитано по: Ислам на Нижегородчине: энциклопедический словарь. Нижний Новгород. 2007, с. 145–147; см. Репрессированные имамы г. Горького и татарских деревень обл.

[46] Гусева Ю. Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 177.

[47] Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901–1985 гг.). Нижний Новгород, 2003, с. 121–122.

[48] Книга Памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Том четвертый. Нижний Новгород. 2003, с. 15.