Некоторые вопросы формирования мусульманской фракции в Государственной думе Российской империи (1906–1917 гг.)

С. В. Кривов
к. и. н., ст. преподаватель кафедры политологии ННГУ

 

В 2006 г. наша будет отметила крупный юбилей: сто лет назад — 27 апреля 1906 г. начала свою работу I Государственная дума Российской империи. Это стало огромным событием в жизни всего многонационального российского общества. Впервые представители различных групп населения многомиллионной страны получили возможность принимать участие в законотворческом и законодательном процессе. Состав депутатского корпуса явился отражением сложного социального и этнического состава российского государства. Кроме фракций, образованных на партийной  основе, в стенах парламента действовало несколько депутатских объединений, созданных по территориально-сословному или национально-конфессиональному принципу. В числе таковых следует назвать украинскую громаду, группу казачьих депутатов, фракцию автономистов, Белорусско-Литовско-Польскую группу и другие. Большинство из них просуществовали незначительный промежуток времени, и лишь Польское коло и мусульманская фракция имели представительство во всех четырех Думах.

Тем не менее, до последнего времени деятельность думских национальных и конфессиональных объединений практически не анализировалась в специальной исторической литературе. Ситуация изменилась лишь в начале 1990-х гг., когда появилось немало публикаций, посвященных данной проблематике. Наиболее заметным вкладом в освещение проблематики внесла монография Д.М. Усмановой[1], посвященная участию депутатов мусульманской фракции в обсуждении законопроекта о свободе совести. В ней впервые был проведен комплексный анализ депутатского состава фракции, а также процесса ее формирования. Неоднократно обсуждалась рассматриваемая проблема и на многочисленных конференциях, посвященных актуальным проблемам политической истории России.

Однако существует ряд вопросов, еще недостаточно полно исследованных в научной литературе. Речь идет, прежде всего, об анализе причин резкого сокращения численности мусульманской фракции после принятия нового избирательного закона от 3 ноября 1907 года. Как известно в I Государственной думе мусульманская группа, 22 июня 1906 г. оформившаяся в самостоятельную фракцию, насчитывала 22 человека[2]. Менее чем через год во II думе ее численность возросла до 36 депутатов. Однако уже в думе третьего созыва ее численность сокращается до 9 депутатов, в IV думе и вовсе составляет 6 человек.

Большинство исследователей сходятся в том, что основная причина изменения численного состава заключалась в особенностях нового Положения о выборах, появившегося одновременно с разгоном II Государственной думы. «В тот же день — отмечает исследовательница из Татарстана Ф. Гаффарова– появился новый закон о выборах, в котором права нерусских народов были ущемлены еще больше»[3]. При этом подразумеваются те законодательные положения, которые существенно сокращали представительство от национальных окраин. Р.А. Циунчук, правда, косвенно указывает и на усиление представительства от землевладельческой курии, не показывая, как это повлияло на сокращение численности мусульманских депутатов[4].

В действительности новый избирательный закон от 3 июня 1907 г. помимо перераспределения представительства от разных курий в пользу дворянства сократил и количество депутатских мест от национальных окраин. Общее количество депутатских мест сократилось с 525 до 442, при этом доля депутатов от Европейской России изменилось незначительно — вместо 412 стало 403 человека. Наибольшее сокращение затронуло окраинные территории, включая регионы со значительной долей мусульманского населения. Теперь от Кавказского края предусматривалось вместо 25 лишь 10 депутатов, а Средняя Азия и Киргизский край, где проживало до 45% всего мусульманского населения страны, вовсе были лишены представительства в парламенте. Такое положение не могло не сказаться на численности фракции: теперь  она стала формироваться в основном в Волго-Уральском регионе и частично на Кавказе.

Следуя традиции советской историографии, современные исследователи объясняют подобное изменение проявлением русификаторской политики правительства П.А. Столыпина, которому традиционно приписывается жесткий националистический внутриполитический курс. «Столыпин — пишет в своей последней моногрфии А.Я.Аврех — был убежденным и последовательным националистом»[5]. Тем более, что в тексте третьеиюньского Манифеста о роспуске Государственной думы содержалось прямое указание на то, что «созданная для укрепления государства Российского Государственная дума должна быть русской и по духу». Однако при анализе такого положения вещей следует учитывать ряд обстоятельств. Во-первых, политическая риторика начала XX века не знала жесткого противопоставления понятий «русский» и «российский». Более того, характеристика думы как «русской по духу» должна скорее рассматриваться не в этническом, а в политическом плане. В буквальном прочтении это означало, что законодательная власть должна, прежде всего, руководствоваться в своих действиях интересами государства. Во-вторых, контуры политики русификации, в рамках которой рассматривается изменение избирательного законодательства, оформились не ранее середины 1908 года. В отношении мусульманских народов это произошло еще позднее — в 1910 г., когда при Совете министров было создано «Особое совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Приволжском крае»[6]. Летом же 1907 г. перед политической элитой страны стояла задача скорейшего подавления революционной активности различных слоев населения. В то же время результаты выборов в I и II Государственную думу свидетельствовали, что именно национальные окраины пополняли своими представителями оппозиционно настроенные парламентские фракции эсеров, социал-демократов, а также кадетов. По этой же причине было сокращено представительство от ряда губерний европейской части России, где победу одержали оппозиционные силы: Вятской, Киевской, Пермской и Уфимской губерний[7]. При этом только в последней из них доля мусульманского населения превышала половину — 62%. В-третьих, о «русскости»политики самого П.А. Столыпина можно говорить весьма условно. Большую часть жизни будущий премьер-министр провел либо в Санкт-Петербурге, либо в Северо-западном крае, с преимущественно литовским, польским и белорусским населением. Аграрная реформа, которую связывают с его именем, скорее отвечала реалиям западных окраин России. Попытки обвинить П.А. Столыпина в черносотенстве использовались оппозиционным лагерем для придания его фигуре большей одиозности в глазах либеральной интеллигенции. Как раз со стороны черносотенных партий исходила достаточно жесткая критика правительственной национальной политики. Тем более несостоятельны попытки объявить П.А. Столыпина консерватором. Скорее его внутриполитический курс означал либерализацию российской политической системы, предусматривавшую некую унификацию, прежде всего правовой сферы. Естественно, что основой для нее стал русский язык и русифицированные нормы западной гражданско-правовой культуры.

Подобный подход нашел свое отражение и в логике изменения избирательного закона. Предшествующий избирательный закон от 11 декабря 1905 года, будучи громоздким и запутанным по своему содержанию, призван был, тем не менее, обеспечить более или менее пропорциональное представительство различных групп населения. Хотя избирательными округами являлись губернии и области, предусматривалось особое представительство от 21 крупного города (мещанское сословие) и 33 территориально-сословных округа. Положение о выборах 3 июня 1907 года два раза сократило количество отдельных городских избирательных округов и в три раза территориально-сословных, конфессиональных и этнических. Отдельные округа сохранялись только для русского и казачьего населения в национальных окраинах, поскольку в противном случае оно вообще бы не было представлено в Думе.

Теперь рассмотрим, как именно отразилось сокращение национальных избирательных округов на электоральном потенциале мусульманских депутатов. Народы России, традиционно исповедовавшие ислам, в основном жили в трех крупных регионах: Волго-Уральском (4–5 млн), Кавказском (3–4 млн), в Казахстанско-Среднеазиатском (7–10 млн), а также в Крыму и Сибири. Согласно Положению о выборах от 11 декабря 1905 г. Туркестанский и Киргизский края давали в совокупности 21 депутатское место в Государственной думе. При этом на Туркестанский край, где позиции исламской религии были значительнее, приходилось 13 депутатов, из которых лишь 6 представляли коренное население края. Остальные 7 депутатов представляли русское население, сосредоточенное главным образом в крупных городах. Киргизский край также не мог быть представленным  исключительно одним лишь местным населением. В состав края входили Уральская, Тургайская, Акмолинская и Семипалатинская области с крупными городами (Омск, Уральск, Актюбинск, Семипалатинск), в которых значительную долю составляло русское население. В I Думе из 8 депутатских мест мусульманская фракция получила лишь 3. Даже во II Думе их было лишь 5. Одной из причин ликвидации избирательных округов в этих областях следует считать, по-видимому, победу оппозиционных депутатов главным образом среди русского населения[8].

По сходным мотивам произошло сокращение представительства от Кавказского края — вместо 25 лишь 10 депутатов. При этом следует учитывать достаточно сильные позиции леворадикального движения, прежде всего, социал-демократов. При этом, сокращая представительство от края, авторы нового избирательного закона шли по пути слияния избирательных округов. Лишение отдельного представительства города Баку отражало уже отмеченную выше общероссийскую тенденцию.

Теперь посмотрим, какую долю составляли представители этих регионов в формировании мусульманского депутатского корпуса. В I думу выборы в полной мере состоялись лишь в Казахстане и на Кавказе. В Туркестанском крае выборы попросту не успели провести, так как они завершились практически одновременно с разгоном думы первого созыва. Казахстан был представлен лишь 3 депутатами-мусульманами из восьми мест, которые предусматривались для населения данного региона[9]. Кавказ дал 8 депутатов из 25. Мусульманская фракция II Государственной думы была более представительной. На этот раз успели состояться выборы во всех регионах страны. По-прежнему основная масса депутатов представляла Волго-Уральский регион — 15 из 36. Казахстан был представлен 5 депутатами, Кавказский край — 7,  Туркестанский край — 6. Наконец, один депутат представлял Таврическую губернию. Таким образом, в обоих случаях основу фракции составляли выходцы из европейской части России и с Кавказа. Такая же ситуация наблюдается и по качественному составу мусульманской фракции. Из 7 членов Бюро фракции 2 депутата, включая председателя, представляли Кавказский регион (А.-М.А. Топчибашев и И.А. Зиатханов), а 5 — Волго-Уральский (С.-Г.Ш. Алкин, А.А. Ахтямов, С.-Г.С. Джантюрин, М.-З.М.-С. Рамеев и Ш.Ш. Сыртланов). Во II Думе представительство регионов в руководящем органе фракции осталось тем же: 4 депутата представляли Поволжье и Урал (М.М. Биглов, Б.Б. Каратаев, Х.А. Усманов и  К.-М.Б.-Г.Тевкелев), 2 — Кавказ (Ф.И. Хан-Хойский и Х.Б.Хас-Мамедов) и 1 депутат представлял Крым (Р.-М. Медиев).

Ослабление позиций фракции, таким образом, следует усматривать в неудачах на выборах в Волго-Уральском регионе. По сравнению с I и II Думами относительно прочные позиции мусульманские кандидаты имели только в Уфимской губернии с преобладающим нерусским населением. Вместо соответственно 6 и 7 депутатов фракция получила в III Думе 4, а IV — 3 представителя. Зато значительно проиграли другие «мусульманские»губернии и, прежде всего Казанская — 2 депутата в  III Думе и ни одного в IV.

Причины такого положения объясняются, прежде всего, особенностями стратегии и тактики депутатов-мусульман в первых двух думах. Как и большинство депутатских групп представляющих национальные окраины, мусульманская группа сблизилась с кадетской фракции на основе идеи национальной автономии. В отличие от поляков и автономистов мусульмане первоначально не образовали отдельной фракции, а составили отдельную группу в составе фракции народной свободы (кадеты). Лишь 22 июня 1906 г. произошло оформление самостоятельной мусульманской фракции. Став изначально самостоятельным депутатским объединением во II Думе, мусульманские депутаты по  многим вопросам, имеющим общероссийское значение, вновь тесно сотрудничали с либеральным крылом думской оппозиции. По всей видимости,  в сознании избирателя они стали ассоциироваться с политической силой, занятой решением местных вопросов, касающихся лишь регионов с преобладающим мусульманским населением. В III Государственной думе от имени мусульманской фракции была опубликована политическая программа, все пункты которой касались исключительно мусульманского населения. Предусматривался ряд мероприятий по развитию мусульманского образования с переподчинением конфессиональных учебных заведений Духовному управлению мусульман. И хотя вряд ли стоит сомневаться в актуальности выдвигаемых проблем,  вполне очевидным становится стремление фракции ограничиться лишь решением региональных проблем. И поскольку теперь мусульманским кандидатам приходилось конкурировать за депутатские мандаты в районах со смешанным населением, такое положение привело к резкому снижению их электорального потенциала. 

Таким образом, история мусульманской фракции вскрывает достаточно сложный и запутанный клубок противоречий, который имел место в российском обществе начала XX века. Перед нами яркий пример того, как болезненно протекала модернизация политической системы России, выразившаяся в переходе от традиционного, состоящего из множества сословных, национальных и конфессиональных общностей к новому обществу, построенному на началах гражданского правосознания. Подчеркнем еще раз, что утрата мусульманской фракцией позиций в парламентской системе Российской империи не явилась результатом целенаправленной политики правящей элиты по обрусению национальных меньшинств. Скорее она знаменовала собой общую тенденцию эволюции социальных и политических институтов российского общества, заключавшуюся в их постепенной универсализации.

С другой, стороны подобная ситуация не могла не привести к политическому отчуждению мусульманского населения и прежде всего интеллектуальной элиты Волжко-Уральского региона от общегосударственной имперской идеологии.  Замкнувшись на своих территориальных и внутриконфессиональных проблемах, исламское общественное движение постепенно стало мощным фактором нарастания революционного кризиса, как в национальных районах, так и в стране в целом.  


 

[1] Усманова Д.М. Мусульманская фракция и проблемы «свободы совести»в Государственной Думе России (1906–1917) — Казань: Издательство «Мастер Лайн», 1999.

[2] Еще 3 депутата-мусульманина вошли в состав интернациональной фракции автономистов, а выборы двоих были признаны не состоявшимися.

[3] Гафарова Ф. Думать! // Татарстан. - №7. — 2004

[4] Циунчук Р.А. Развитие политической жизни мусульманских народов Российской империи и деятельность мусульманской фракции в Государственной думе России 1906–1917 гг.// Имперский строй России в региональном измерении (XIX – начало XX века) / Отв. ред. П.И. Савельев. М.: МОНФ, 1997.

[5] Аврех А.Я. П.А.Столыпин и судьбы реформ в России/ А.Я. Аврех. М., 1991 С.130

[6] Красный архив. — №4.1929. С.107.

[7] Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской Империи 1906–1917 гг.: Историко-правовой очерк/ А.Ф.Смирнов. — М.  1998. С. 339.

[8] Кастельская З.Д. Из истории Туркестанского края (1865–1917) / З.Д.Кастельская. М.: Наука. 1980. С. 82–83.

[9] Здесь и далее данные приведены по: Бородин, Н.А. Государственная дума в цифрах / Н.А. Бородин. — СПб. — 1906.