Этапы развития образования у мусульман Оренбургского магометанского духовного собрания в XVIII — начале XX вв.: региональный аспект

А.Ю. Хабутдинов
д.и.н., профессор Казанского филиала РАП

Возникновение сети медресе и мектебов в Волго-Уральском регионе связано с формированием Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС), которое было единым органом, объединявшим всех мусульман Внутренней России и Сибири в 1788–1917 гг. При этом создание мусульманского образования в крае присходит почти одновременно в Казани и Заказанье, Каргале близ Оренбурга и Тайсуганово близ Альметьевска и Овечьем Овраге на Нижегородчине. Все эти медресе были закрыты уже Советской властью.  Именно это возрождение профессионального образования и создание нового поколения улемов, как интеллектуальной и культурной элиты края, стало наиболее важным процессом развития  мусульманского образования после 1552 г.[1]

В качестве регионов изучения мы возьмем Казань и Заказанье (преимущественно медресе «Мачкары»), Каргалу, юго-восток Татарстана (преимущественно медресе Тайсуганово и Байряков – «Губайдия») и юго-восток Нижегородчины. Методика изучения проблемы во многом дана в «Аль-кыйсм ас-сани мин китаб мустафад аль-ахбар фи ахвал Казан ва Болгар» (Вторая часть книги «Кладезь сведений о делах Казани и Булгара») Ш. Марджани и «Асар» («Памятники») Р. Фахретдина. «Мустафад…» и «Асар» представляют собой уникальные справочники по духовной жизни татарского мира, позволяющие получить информацию о сложнейшем характере учебных, имущественных, родственных отношениях, связывавших татарское духовенство между собой и с мурзами и буржуазией [2]. Остановимся здесь, прежде всего, на имамах с горной (мишарской) стороны Волги, которые выделяются по нисбе «ал-джабали» (горный) или по месту происхождения «джабалстан» (горная сторона). Поскольку для данного региона в этот период основной формой самоорганизации мусульман является ишанизм, более подробно остановимся на личности этих суфиев.

Возрождение мусульманского образования связано с абызами (абыз-агайлар, вероятно, от арабского «хафиз» —  знающий Коран наизусть) — участниками общественно-религиозного движения среди мусульман Волго-Уральского региона в 2 пол. XVI—1 пол. XVIII вв. По мнению Р. Фахретдина, после падения Казанского ханства так называли даже неграмотных людей, немного сведущих в основах веры и знающих некоторые айаты (стихи) Корана. Основной характеристикой мударрисов этой эпохи было отсутствие образования в странах мусульманского мира или у улемов — выходцев из этих стран. С этой эпохой связано создание медресе, например,  при 1-й (Юнусовской) мечети Казани (мударрис Абубекр б. Ибрагим аль-Казани), в Каргале (мударрис Габдессалям аль-Кариле), деревне Мачкара в Заказанье (мударрис Габдельхамид б. Утегян ат-Тюнтяри), Тайсуганово близ Бугульмы (мударрис Габдуррахман б. Туймухаммад аль-Бикчураи ат-Тайсугани), Овечий Овраг на Нижегородчине (мударрис Абдулжалил Биккинин) [3].

Возрождение систематического мусульманского образования связано с влиянием Северного Кавказа (Дагестана), где оно отличалось в целом свободой и отсутствием государственного контроля. По словам Р. Фахретдина, авторитет дагестанских улемов был связан с тем, что мусульмане Волги, Булгара, Казани, Урала после уничтожения Казанского ханства потеряли основы общемусульманской книжной культуры и арабского языка. Фахретдин указывает на роль улема-энциклопедиста Мухаммада б. Мусу аль-Кудуки (1652-1717) как учителя шейхов Булгара и Казани. К сожалению, как в «Асаре», так и биографии Мухаммада аль-Кудуки не указываются конкретные имена его учеников из Поволжья[4]. Первым из татар, учившихся в Дагестане, был Муртаза б. Кутлугуш ас-Симети (? — после 1723). Он родился в Мамадышском уезде, получив образование в Дагестане, вернулся на родину и создал медресе в  ауле Симет Мамадышского уезда Казанской губернии. Он называл себя суфием и говорил о принадлежности к тарикату «Йасавийа». Среди его учеников был дед первого муфтия ОМДС Мухаммеджана Хусаина Мансур б. Габдеррахман аль-Бурундуки, уроженец аула Бурундук Тетюшского уезда на горной стороне. Он первым из татар учился в Бухаре. Особое значение Фахретдин придавал роли дагестанских улемов в передаче знаний по таким дисциплинам, как право,  хадисоведение, риторика, лексикология и морфология арабского языка. Таким образом, именно выходцы из Дагестана и их татарские ученики восстановили систему образования в медресе [5].

Получение основных доходов от торговли с Туркестаном во 2-й половине XVIII — 1-й половине XIX вв. требовало от татар следования бухарской модели. В Туркестане, особенно в Бухаре, татары подвергаются усиленной обработке официального духовенства и суфийских шейхов с целью подчинения духовной традиции Бухары. Поэтому первые медресе схоластического бухарского образца появляются на средства буржуазии в Казани и Заказанье (Кышкар, Мачкара, Ташкичу), Каргале, то есть в наиболее экономически развитых регионах [6]. По утверждению Адиба Халида, доминантой образования в медресе Средней Азии было придание учащимся навыков для обеспечения собственного статуса в современной мусульманской общине. Поэтому основное внимание уделялось не первоисточникам (Корану и Сунне), а их толкованиям в рамках существующей традиции: «медресе не только воспроизводило образованную элиту, но и определенное восприятие Ислама» [7]

Во второй половине XVIII–первой трети XIX вв. крупнейшим комплексом профессионального религиозного образования у татар были Каргалинские медресе [8]. Они были исламскими учебными заведениями среднеазиатского типа, прежде всего, из-за концентрации буржуазии на рынках Туркестана. Наиболее широко известны два ученика Каргалы, ставшие муфтиями (М. Хусаин и Г. Габдессалямов), и четверо мударрисов.  Крупнейшим из них был Габдуррахман б. Мухаммадшариф аль-Кирмани (1743—1826), который вместе с будущим муфтием М. Хусаиновым был учеником Мухаммада б. Гали ад-Дагестани. Он был, в свою очередь, мударрисом у муфтия Г. Габдессаляма (уроженца аула Абдрахманово Бугульминского уезда), мударриса медресе при «Голубой» (4-ой) мечети Казани  Габденнасыра б. Рахманкола аль-Джабали, мударриса медресе Кышкар в Заказанье Фаяза б. Габдельгазиза аль-Кенери [9], мударриса медресе «Губайдия» Губайдуллы б. Ишкуата, мударриса медресе Тайсуганово Габденнасыра б. Габдеррахима аль-Улькаши, основателя и мударриса медресе в Стерлибаше, шейха Нигматуллу б. Биктимера (Тукаева) и ишана Хабибуллы б. Хусаина аль-Ури (Оруви) из Заказанья.

Следует отметить, что увеличение торговли со Средней Азией все более подвигало шакирдов Каргалы на продолжение образования, преимущественно в Бухаре. Это касается Губайдуллы бин-Ибрагима бин-Ишкуата, Габденнасыра б. Габдеррахима аль-Улькаши, Хабибуллы б. Хусаин аль-Ури, Нигматулла б. Биктимера. Следующий мударрис медресе с. Сафаджай Хабибулла-ишан Альмухаммятов также получил образование в Бухаре. Важнейшим достоинством сложившейся системы была ее принципиальная многоуровневость. После получения образования в деревенском мектебе  или медресе отца следовала отправка в один из общетатарских центров образования. Для первой половины XIX века в этой функции  выступала в Заказанье преимущественно «Мачкара», затем следовало образование, как правило, в Каргале, затем в Туркестане, как правило, в Бухаре.   Таким образом, несмотря на отсутствие собственного медресе при ОМДС и вообще в Уфе (до 1887 г.) система подготовки элиты в лице мударрисов и ахунов была достаточно стройной, последовательной и логичной. На такой уровень систематичности начали выходить только джадидские медресе в начале XX века, но поскольку новая элита должна была носить и национальный характер, то здесь процесс образования концентрировался в рамках одного медресе и по срокам (до 14 лет в «Мухаммадии» и «Хусаинии») приближался к сроку подготовки мударриса столетием ранее.  Здесь следует отметить, что и в том, и другом случае в условиях преобладания аграрной цивилизации целью ставилась подготовка элиты российских мусульман. Для  начала XX века максимально возможным было только 4-летнее всеобщее начальное образование.

Здесь следует высказать следующую догадку. В конце XVIII—начале XIX вв. среди татар имеет место противостояние двух групп шейхов, имамов и мударрисов. Во главе одной группы был имам деревни Ура Казанской губернии ишан Хабибулла б. Хусаина аль-Ури (Оруви). Он учился в Бухаре и Кабуле, получил в Кабуле иджаз-нама от шейха тариката (ордена) Накшбандийа-муджаддидийа Фаизхана б. Хозырхана аль-Кабули. С именем Хабибуллы б. Хусаина связана наиболее серьезная попытка противостояния политике централизации Духовного собрания и лично муфтия М. Хусаина в этот период. М. Хусаин использовал против него его брата Фатхуллу,  с которым будущий муфтий вместе учился в Бухаре у шейха Атауллы б. Хади. Последний прославился в 1808 г. активным участием в осуждении и опровержении идей А. Курсави, предпринятом по инициативе эмира Бухары Хайдара б. Масума аль-Мангыти [10]. Хабибулла б. Хусаин развернул свою деятельность главным образом среди всех слоев мишарского населения, где приобрел много шакирдов и мюридов. Благодаря поддержке нижегородских губернских властей, ему удалось занять ключевой пост имама мечети на Макарьевской ярмарке, которая  тогда была основным торговым центром татарского мира.  При этом он сместил с данного поста назначенца лично муфтия М. Хусаина (1788–1824). После провала попытки смеcтить с поста и самого муфтия в 1804 г. Хабибулла отправился в Петербург, где добивался создания самостоятельного Духовного собрания Саратовской губернии, причем предполагалось введение сана муфтия.

Хабибулла бине Хусаин развернул свою деятельность главным образом среди мишарского населения, где приобрел много шакирдов и мюридов. Он был, как сейчас бы сказали, ярко выраженной харизматической личностью. Люди целовали даже следы от полозьев его саней и колес телеги, его могила превратилась  затем в центр поклонения для мишар. В родной Уре ему удалось создать ханаку, то есть постоянный центр для своих многочисленных мюридов. Пример отдаленных от городов и властей мишарских деревень, где муллы сами контролировали свои приходы, вдохновил Хабибуллу бине Хусаина. Ему не удалось открыть признанного властями Духовного собрания, объединяющего мусульман между Волгой и Окой. Но он сам, как суфийский шейх, создал наиболее адекватную форму организации и упрочения Ислама в условиях мишарского населения, жившего чересполосно с нетатарами. Таким образом, в это время ишанизм, то есть ориентация  на своего шейха (по-персидски «ишана»), стал практически единственной формой самосохранения изолированного от своего основного ядра татарского населения. В 1860-е гг. Фаизхани, как очевидец, писал о том, что он считал признаком суеверия, проявлением культа «авлия» (святых), противоречащим ортодоксальному Исламу: «целуют землю, там, где ступала нога Хабибуллы Ури, и, направляясь на кладбище Уры, едят землю с его могилы». Но чуть позднее Фаизхани как настоящий ученый понял, что невозможно полностью применить опыт Казани в условиях Нижегородчины и признал  роль еще одного шейха Накшбандийи Хабибуллы Альмухаммятова как духовного лидера региона [11]. Уже в 1910-е гг., учившийся в медресе Нургали Буави в Буинске, выдающийся историк и общественный деятель Хади Атласи констатировал, что ишанизм является основной формой самоорганизации мишарского населения.

Самым известным эпизодом деятельности Хабибуллы аль-Ури является его борьба против выдающегося улема и мударриса Абдуннасыра Курсави. Последний обучался у другого улема — суфия тариката (ордена) Накшбандийа-муджаддидийа шейха Ниязкул ат-Туркмани, фактического соперника Фаизхана аль-Кабули. Так что сам конфликт, при учете всей теологической противоположности их взглядов, возможно,  служит и продолжением борьбы между среднеазиатскими шейхами.  В числе наиболее известных мюридов муджаддидийа Фаизхана б. Хозырхана аль-Кабули у татар были ишан Вали(д) б. Мухаммад-Амин аль-Кайбычи аль-Каргали и улем и поэт Габдаррахим Утыз-Имяни. Основным центром преемников Фаизхана аль-Кабули у татар был нефтяной регион, где они возглавляли крупнейшие медресе края, от Кизляу и Ново-Альметьево в Нурлатском районе через Тайсуганово в Альметьевском  районе до Минзелебаша и Старо-Альметьево в Сармановском районе. Среди них по двум спискам сильсила (преемственности) XIX в. упоминаются имена: Вали (б. Мухаммад-Амин) аль-Каргали (ум. в 1802), Убайдаллах аль-Кизлави (Губайдулла б. Джагфар аль-Казани аль-Альмети, XIX в.), Ниматаллах аль-Алмати (Нигматулла б. Губайдулла аль-Альмети, ум. в 1853), шейха Абдалджаббар аль-Парави (Габдулджаббар ибн Габдрахман ибн Туймухаммад ат-Тайсугани, (1750–1846), шейх Мухаммад аль-Кизлави, Хайраллах аль-Алмати, шейх Ахмад аль-Кизлави. Имам Фаяз б. Абд аль-Азиз аль-Кенери также побывал в Кабуле. При этом достоверно известно, что его предшественник в Кышкаре Сагит б. Ибрагим б. Габдулла аль-Барыши  своим шейхом считал Фаизхана б. Хозырхана аль-Кабули, у которого лично учился. Эта группировка была связана с муллами Каргалы и движением абызов. Поэтому тот факт, что Якуб б. Яхья в 1830-е гг. занял пост имама и мударриса в ауле Кышкар свидетельствует о победе группы татарских учеников Ниязкул ат-Туркмани. Следует напомнить, что у этого бухарского шейха учились Абдуннасыр Курсави, Нигматулла Тукаев, мударрис медресе при мечети Иске-Таш в Казани Фазыл аль-Кизляви. Основатель медресе в Стерлитамаке Шарафетдин б. Зайнетдин аль-Эстерли учился в Бухаре вместе с Нигматуллой Тукаевым [12]. Эта группировка отличалась своей сплоченностью. Таким образом, для регионов со слабо развитой городской сетью типа горной стороны Волги, Закамья и Приуралья именно суфии тариката Накшбандийа сыграли основную роль в развитии образования. 

Кризис бухарского образования становится все более явным к середине XIX века. Так, например, В 1812 г. Габдулла б. Яхья возвращается в «Мачкару». По преданию из его медресе вышло 1000 мударрисов. По словам Марджани, возможно до его смерти в 1858 г. медресе закончило столько шакирдов [13]. Среди них стоит назвать: имама и мударриса 2-ой (Апанаевской) мечети Казани Мухаммедкарим б. Мухаммедрахима б. Гаида ат-Таканыши (Мухаммедрахимова); его преемника Таджетдина б. Башира ас-Суыксуи (Баширова) [14]. Стоит отметить, что хотя Габдулла б. Яхья аль-Чиртуши аль-Мачкарави превзошел Мухаммад Рахима б. Йусуфа по числу учеников, среди них уже не было фигур столь яркого масштаба. Схоластическая бухарская традиция уже не была приспособлена к условиям Нового времени, о чем писал еще в самом начале позапрошлого века Абдуннасыр Курсави. Во второй половине XIX века начинается упадок медресе «Мачкары». Если в начале XIX века шакирды «Мачкары» кроме Заказанья оказали значительно влияние на постановку образования на юго-западе нынешнего Башкортостана (Стерлибаш и Стерлитамак) и их центром в Казани стала мечеть Иске-Таш, то во второй и третьей четверти XIX века шакирды Мачкары воглавили такие ключевые приходы Казани как Апанаевскую. Галеевскую, Сенную, Бурнаевскую, Розовую мечети. Таким образом, пределы влияния медресе «Мачкары» ограничились Казанью и Заказаньем.

Во второй половине XIX века в медресе Казани продолжается традиция приема шакирдов со всех концов округа ОМДС. Вместе с тем, укрепление региональных центров  не дает возможности для столь же широкой постановки шакирдов ведущих медресе  в другие образовательные центры, где уже сложились свои династии мударрисов. Здесь такими примерами являются Тукаевы в Стерлибаше, Амирханы в «Иске-таше», Сагитовы в Галеевской мечети Казани, Байтугановы в Тайсуганово, Губайдуллины в Байряках.  Шакирды прибывали в основном из периферийных регионов, где не существовала развитая сеть медресе, и они не могли переходить из одного медресе в другое как в Казанской зоне. Это видно на примере медресе «Кышкар», чьими наиболее известными учениками были Габдеррашид Ибрагим (Тара Тобольской губернии), Гатаулла Баязитов (Касимовский уезд Рязанской губернии). В «Апанаевском» медресе это были уроженцы традиционных мишарских регионов (Хусаин Фаизхани и Гафур Кулахметов) и новой экономической столицы Северного Кавказа Ростова-на-Дону (братья Закир и Муса Биги). В эти годы недовольство бухарским образованием проявляется в стремлении продолжить образование в Медине (входившей тогда в состав Османской империи), то есть в регионе зарождения Ислама, ассоциировавшимся с источником истинных знаний. Поражения государств  Средней Азии и установление над Хивой и Бухарой российского протектората в глазах татар во многом обозначали утрату ими статуса мусульманских государств. Среди таких деятелей можно назвать вышеупомянутых Габдеррашид Ибрагима, Мусу Биги, выдающегося шейха «Накшбандийи» улема и историка Мурада Рамзи, и имама и мударриса в Петряксах Хамидуллу Альмушева  [15].

На протяжении всего  XIX века не прекращались действия, направленные на совмещение религиозных и светских дисциплин в медресе. Поэтому попытка Ш. Марджани и Х. Фаизхани в 1860-е гг. создать новую матрицу образования, отличную от бухарской, имеет долгую предысторию. 10 сентября 1818 г. муфтий М. Хусаин (напомним, что он, как и Марджани, учился в Бухаре) обратился с ходатайством к министру народного просвещения  об открытии училища для татар в Казани и Оренбурге с целью подготовки духовенства, имеющего светское образование. Программа этих училищ должна была мало отличаться от программы аналогичных русских главных училищ. Их лучшие выпускники могли бы продолжить образование наравне с христианами в Казанском университете [16]. Этот проект не был реализован. Таким образом, создание религиозной элиты, сочетающей богословское образование с достижениями европейских наук, было инициативой руководства ОМДС, которое жестко боролось за сохранение и модернизацию мусульманской элиты. Единственная реальная возможность предоставляется, когда по инициативе муфтия Г. Габдрахимова (учившегося в Каргале) после эпидемии холеры 1831 г. начинается обучение мусульман на медфаке Казанского университета. В 1834–1865 гг. Первую Казанскую гимназию закончило 22 мусульманина, а в 1840–1860 гг. в Казанском университете обучался 31 мусульманин. Среди них был будущий муфтий ОМДС М. Султанов (муфтий в 1885–1915 гг.). Практически все были пенсионерами башкирско-мещеряцкого войска и (или) детьми чиновников. Исключение составлял купеческий сын А. Акчурин  [17]. Таким образом, из пяти муфтиев ОМДС  два первых безоговорочно выступали даже за высшее образование для мусульман, а трое остальных (С.-Г. Тевкелев, М. Султанов, М.-С. Баязитов) получили как минимум среднее русское образование. Поэтому все измышления кадимистов о недопустимости ношения немусульманской одежды, обучения вместе с христианами, изучение самых разнообразных русских источников, преподавание учителей-христиан и даже использование досок в учебном процессе находились в полнейшей противоположности, как к реальной деятельности всех   муфтиев ОМДС, так и противоречили принципам общегражданской лояльности. Поддержка П.А. Столыпиным кадимистов во многом определялась нереалистичной политикой борьбы с деятельностью либералов (включая мусульманских) по созданию конституционного правового государства. Как известно, попытка Столыпина избежать политической революции и провалившаяся в центральной России аграрная реформа во многом привели  страну к социальной революции и победе большевиков [18].

В 1860-е гг., в условиях буржуазных реформ в России, Марджани и  Фаизхани выступили с проектом создания группы одновременно светской татарской элиты и духовенства, обладающего основами современных научных знаний. После смерти муфтия Габдулвахида Сулейманова в 1862 г. Марджани стремился занять пост муфтия. Да и будущий муфтий С.-Г. Тевкелев также выступил сторонником реформы. В таком случае проект медресе являлся одной из составляющих реформы Духовного собрания.  По первому проекту Фаизхани 1862–1863 гг. предусматривалось создание 10-ти классного медресе.  Фаизхани предлагал поделить медресе на два отделения. Учащиеся духовного отделения изучали тафсир, хадисы и медицину до уровня фельдшеров и становились муллами без сдачи экзамена в ОМДС, причем они фактически приравнивались к русскому духовенству и освобождались от налогов и службы в армии. Тем самым, образовывалась бы группа имамов и мударрисов, независимая от произвола верхушки ОМДС и принадлежавшая к привилегированным слоям общества, то есть имевшая признанный государством статус. Вторая группа должна была получать образование по образцу русской гимназии и иметь право поступления в университет. Таким образом, на основе среднего религиозного образования создавался общенациональный орган подготовки духовной и светской элиты.

Интересно, что по списку известных учеников Ш. Марджани, составленному Бурханом Шарафом для сборника «Марджани» (1915), уроженцы горной стороны являются наиболее многочисленной группой. Это, помимо братьев Хусаина и Габдельгалляма Фаизхани, уроженцы Тетюшского уезда Казанской губернии Гаясетдин б. Хабибулла и Гимран б. Сагит;  уроженцы Симбирской губернии: Камалетдин б. Сайфетдин (преподавал в медресе «Мухаммадия»), Жамалетдин б. Габделлатыф, Губайдулла б. Рахматулла, Абубекр б. Йахуд (учился  в Мекке, Медине и Египте), Сафиулла б. Габдулла (затем имам 1-го прихода Казани),   Шайхельислам б. Хамидулла ат-Текеви; уроженец Пензенской губернии Салих б. Муса. У Марджани помимо братьев Фаизхани учились еще двое уроженцев Сафаджая: Насретдин б. Калимулла     (ставший затем имамом в родном ауле) и Аббас б. Ашраф.  Последний, как и Габдельгаллям Фаизхани, учился затем в Казанской татарской учительской школе, затем окончил юридический лицей (вероятно «Мулькие») в Стамбуле. Там Аббас б. Ашраф совместно с еще одним уроженцем Симбирской губернии Юсуфом Акчурой опубликовал биографию Марджани в газете «Маглумат». Пример братьев Фаизхани и Аббаса б. Ашрафа показывает заинтересованность уроженцев Сафаджая в дополнении религиозного образования светским[19].

Так как проект Фаизхани не был осуществлен, но правительство все-таки создало светское учебное заведение для подготовки мусульманской интеллигенции в Казани — Казанскую татарскую учительскую школу (КТУШ) в 1876 г., то Марджани занял в ней место преподавателя Ислама. Марджани говорил: «Мы были причиной открытия этой школы, но наше предложение было в другом. В свое время правительственные чиновники обещали нам, что в школу будут приниматься только шакирды, достигшие уровня изучения «Таузыйха» и «Муллы Джаллала» (т.е. игъдадия — среднего уровня образования в медресе –А.Х.) и потом они будут выполнять обязанности имамов». Таким образом, он стремился возродить проект Фаизхани 1860-х гг., если не на уровне гимназического, а затем и университетского  образования, то хотя бы на уровне центра подготовки одновременно учителей министерской школы и мударрисов. Абсолютное большинство учащихся составляли дети духовенства, особенно из Приуралья,  и (или) лица, достигшие хотя бы уровня игъдадия. Так как со временем требование исламского образовательного ценза было отменено, то Марджани в 1884 г. оставил пост вероучителя в КТУШ. Реально почти никто из выпускников Татарских учительских школ Казани и Уфы не стал имамом. В 1914 г. из 282 вероучителей министерских и земских училищ Уфимской губернии лишь 5 имели педагогическое образование. На 220 учителей тех же школ только 18 вероучителей преподавали общеобразовательные предметы и только 4 — родной язык[20].

Поэтому столь актуальной стала попытка джадидов создать российскую мусульманскую элиту Нового времени, одновременно дав им богословское и светское образование в нескольких отвечающих этим задачам медресе. В начале XX века джадидские медресе стали центрами подготовки новой элиты. К рубежу веков эти функции выполняли медресе «Хусаиния» и «Расулия» для Южного Урала, Степей и Туркестана, «Буби» для Прикамья, «Усмания» для Среднего Урала, «Мухаммадия» и «Апанаевское»  для Поволжья. В 1917 г. медресе «Усмания» в Уфе было преобразовано в единый центр образования для Духовного cобрания[21]. Для рубежа XIX–XX веков  наиболее значительную роль у татар играл шейх тариката Накшбандийа-халидия Зайнулла Расули, поддержавший реформы джадидов, и его мюриды. Самым известным среди них был ректор казанского медресе «Мухаммадия» Галимджан Баруди. На Нижегородчине, в свою очередь, ключевую роль играл его мюрид, имам Нижегородской ярмарочной мечети Габдулла Сулеймани. Его влияние было столь велико, что в 1917 г. даже органы национально-культурной автономии у татар Нижегородчины были впервые созданы мусульманским духовенством. Так, в начале апреля 1917 г. в Канавине он создал Нижегородский губернский мусульманский комитет. 12–18 августа 1917 г. на Нижегородском губернском мусульманском съезде в Канавине  был избран губернский Милли Шуро (Национальный совет) опять-таки во главе с Габдуллой Сулеймани. Он же был избран депутатом Миллет Меджлисе (Национального собрания) татар от Нижегородской губернии. После избрания в 1917 г. муфтием Г. Баруди Габдулла Сулеймани стал казыем (судьей) Центрального духовного управления мусульман и выехал в Уфу.[22] Образование в казанских медресе век назад для уроженцев Нижегородчины являлось скорее правилом. Так, в 1912 г. имамы всех приходов Чембилея получили образование в Казани, в медресе «Мухаммадия» и «Апанаевское», медресе при Азимовской мечети[23].

Исходя из вышесказанного, необходимо четко выделить следующие этапы развития мусульманского образования после падения Казани. После ликвидации системы мусульманского образования в городских медресе с 1552 г. в середине XVIII века начинается возрождение образования абызами одновременно в широкой зоне от Нижегородчины на Заказанье, Надыровскую волость  и до зоны Оренбурга. В возрождении традиций богословия и фикха в зонах Казани и Оренбурга ключевую роль сыграли дагестанские улемы и их ученики. Создание ОМДС и ориентация буржуазии на рынки Средней Азии привели к заимствованию бухарской традиции. Именно среднеазиатская схоластика в лице бывших шакирдов Мавераннахра стала первой богословской и догматической системой, объединившей всю территорию ОМДС. Одновременно  была создана сеть медресе всех уровней, когда высший уровень, единый для всех мусульман, кроме немногочисленных госслужащих и военнослужащих, находился в Бухаре.  Во второй половине XIX века классическая бухарская традиция не смогла ответить на вызов той ситуации в России, которая сложилась в результате буржуазных реформ и создания государственной школы для мусульман округа ОМДС. Кадимизм со своими локальными медресе не смог восстановить контроль над всей территорией ОМДС и предотвратить ассимиляцию мусульманской элиты. Как уже указывалось, джадиды в условиях Нового времени воссоздали единую общенациональную систему подготовки элиты, воплотив в жизнь планы муфтия М. Хусаина и Ш. Марджани –
Х. Фаизхани. В дореволюционный период в биографиях выдающихся светских мишарских деятелей: Хусаина Фаизхани, Загира Биги, Карима Тинчурина, Гафура Кулахметова, Гаяза Исхаки, Хади Такташа, Шарифа Камала всегда присутствует период образования в медресе. Окончание эпохи образования в медресе обозначало окончание эпохи развития татарской классической культуры и литературы. Поэтому  подготовка современной национальной элиты, совмещающей мусульманскую идентичность и образование с владением достижениями современной науки, является актуальной и для нового тысячелетия.


 

[1] Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в  конце XVIII – начале XX веков. – Казань, 2001. — С. 152—153, 169, 173—176.

[2] Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. — С. 22–23; 251—253.

[3] Марджани Ш. Аль кыйсм ас-сани мин китаб мустафад аль-ахбар фи ахвал Казан ва Болгар. — Казан, 1900. — С. 23; Фахретдин Р. Асар. 1 жилд. — 2 жуз. — Оренбург, 1901. — С.  45—50; Мухетдинов Д. Из прошлого религиозного мусульманского образования на Нижегородчине в XVIII – начале XX веков.—Нижний Новгород, 2004. — С. 11; Салихов Р., Хайрутдинов Р. // Ислам на европейском Востоке… — С. 234—235.

 

[4] Фахретдин Р. Асар. 1 жилд. — 1 жуз. — Казань, 1900 — С. 31; Бобровников В.О., Сефербеков Р.И. Абу Мусулим у мусульман Восточного Кавказа (к истории и этнографии культа святых) // Подвижники Ислама: Культ святых и суфиев в Средней Азии и на Кавказе. – М., 2003. – С. 193; Шихсаидов А. аль-Кудуки // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. – Вып. 2. – М., 1999. – С. 51—52.

[5] Фахретдин Р. Асар. 1 жилд. — 2 жуз. — Оренбург, 1901. — С.  44—45.

[6] Хабутдинов А.Ю. Указ. соч. С. 72—73

[7] Khalid A. The politics of  Muslim cultural reform: Jadidism in Cental Asia. — Berkeley; Los Angeles; London, 1998. — pp. 20—33.

[8] Набиев Р., Хабутдинов А. Каргалинские  Медресе //  Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. — С. 199—201.

[9] Марджани Ш. Указ. соч. С. 86, 184, 298.

[10] Марджани Ш. Указ. соч. С. 173, 192–193.

[11] Фахретдин Р. Хусаин-эфенди Фаизханов. – Шура. — 1916. – № 19.

[12] Марджани Ш. Указ. соч. С. 154—155, 183, 191—195, 256; Ислам на европейском Востоке… С. 201—202.

[13] . Марджани Ш. Указ. соч. С. 163—166.

[14] Там же. С. 67–68; 80–81, 110, 163—166, 184–185; Ислам на европейском Востоке… С. 195—196.

[15] Ислам на европейском Востоке… С. 195—196, 201–204; Мухетдинов Д. Указ. соч. С. 37.

[16] Ислам на европейском Востоке… С. 359.

[17] Там же. С. 85.

[18] Аврех А.Я. Столыпин и судьбы реформ в России. — М., 1991.

[19] Шихабетдин Маржани. — Альмет, 1998. — С. 105–112

[20] Хабутдинов А.Ю. Указ. соч. С.128–130.

[21] Ислам на европейском Востоке… — С. 208.

[22] Исхаков С. М. Российские мусульмане и революция: 1917–1918. — М., 2003. — С. 122, 236.

[23] Мухетдинов Д. Указ. соч. С.51–52.