Философские взгляды Х. Фейзханова на фоне эпохи
Ф.А. Дорофеев
Кандидат исторических наук, доцент ННГУ
Говорить о философских взглядах Хусяина Фейзханова одновременно и сложно и просто. Сложно потому, что он не был философом в европейском этого словва. Он не получал специального философского образования, история не зафиксировала его контактов с признанной философской элитой России.
В то же время, он, несомненно, был философом в русском понимании этого занятия. Нам давно не режут слух словосочетания « философия Достоевского», «философия Толстого». Но и они занимались философией не преднамеренно. Сложность поставленной задачи состоит и в том, что, насколько можно судить. Х. Фейзханов специальных, чисто философских произведений после себя не оставил. Его взгляды должны реконструироваться на основании его разрозненных работ, доступ к которым затруднён значительным временным разрывом между их написанием и нашим днём. Кроме того, литературный татарский язык середины Х I Х века отличается от современного.
В то же время говорить о философских взглядах Фейзханова можно легко, так как философия не любит жесткой конкретики, и предпочитает отвлечённые схемы и рассуждения, которые редко заканчиваются словом «например». Но поскольку докладчик по образованию и складу ума не философ, а историк, то попытаемся всё же не терять почвы под ногами и опираться на проверяемые факты и известные нам тенденции.
Одним из важнейших источников в нашей реконструкции философских взглядов Хусаина Фейзрахманова может и должна послужить его собственная жизнь. Ещё древнегреческие мыслители считали, что плох тот философ, которые не поступает, так как учит.
Хусаин Фейзханов прожил недолгую (даже по тем временам), но яркую жизнь.
Не случайно мы вспоминаем о нем сегодня, хотя родился он ещё при жизни Пушкина. При рождении мальчика в татарской деревне Сафажай [1] мало кто мог предугадать его будущую незаурядную судьбу. Скорее всего, ему уготована участь тысяч ему подобных крестьянских детей. В лучшем случае он мог рассчитывать на «служителя культа». Продвижения по социальной лестнице человека его среды в тогдашней России было практически невозможным.
В годы становления Хусаин Фейзханова как личности по распространенным ещё недавно клише «царила николаевская реакция». И это во многом верное определение, хотя и сгущающее краски, но не сильно.
Например, вторая казанская гимназия была открыта практически век спустя после открытия первой, в 1835 г. [2] Однако царизм всячески затруднял доступ к знанию демократических слоям населения. В отношении татарского народа вне Казани самодержавие соглашалось на открытие только религиозных школ, которые готовили будущее мусульманское духовенство.
Значительным событием начала Х I Х в. в научной жизни татар (да и всей России в целом) явилось создание в 1804 г. Казанского университета. Это произошло при более либеральном предшественнике Николая – Александре I. Но и здесь для татар мусульман на медицинский факультет. На другие факультеты их не принимали. И все же первые татары получили высшее образование именно в Казанском университете. В середине Х I Х в их насчитывалось несколько десятков человек.
Первым среди татар стал профессором Казанского университета Ибрагим Хальфин (1778-1829гг.) – замечательный ученый и педагог, активный борец с косностью и невежеством. Он сыграл выдающуюся роль в создании учебников, методических руководством и грамматик татарского языка. Претворил на практике – в татарских классах гимназии и университета – прогрессивный принцип комплексного изучения восточных языков. Научные труды И.Хальфина пользовались европейской известностью, они положили начало публикации татарских источников в Западной Европе.
Среди активных продолжателей просветительской деятельности семьи Хальфиных были М.Махмудов, Х. Фейзханов, А.Вагапов, С.Кукляшев. Так, Х Фейзханов способствовал пропаганде и изучению в университете восточных языков.
Снова подчеркнём, что деятельность этих просветителей и учёных разворачивалась в непростое николаевское время.
Николай I не был солдафоном с карикатуры либерального издания. Это была высокообразованный, не лишённый чувства юмора, начитанный, владеющий несколькими языками офицер. Он был в курсе литературных мод и новинок того времени. Но, прежде всего, он был политиком и царём огромной (на трёх континентах) и многонациональной державы. Поэтому он не мог поступать так, как ему вздумается. Во многом логику его поступков определяли потребности страны и истеблишмента. Противоречивость николаевской политики способствовала появлению таких личностей как Хусаин Фейзханов.
Дело здесь вот в чём. С одной стороны, Николай, придя к власти после подавления восстания декабристов, не мог не вести консервативной, запретительной политики. С другой стороны, задачи стоящие перед правящей элитой вынуждали его прибегать к осторожным реформам. Иначе режим просто был не выжил. Эта дихотомия приводила к интересным и предсказуемым последствиями.
По меткому замечанию А. Герцена, в стране, где запрещалось всё от издания новых журналов до свободных переездов из города в город, не запрещалось только думать. Вот все, кто могли и начали этим заниматься. В числе этих людей, несомненно, оказался и Х. Фейзханов.
На фоне постоянных запретов и ограничений в николаевской Росси происходит, казалось бы необъяснимый рост различных обществ, организаций и кружков любителей родной старины. Но и это можно объяснить, если вспомнить, что Николай Павлович был националистом. Ему было чуждо утверждение Карамзина, что всякий человек - прежде всего человек, а уж потом – русский, француз, татарин. Развитию «народности» он придавал немалое значение. Недаром это слово попало и в знаменитую уваров скую тираду: «Православие, самодержавие, народность ».
Как же в этот официоз вписывался со своими взглядами Х. Фейзханов?
Ну, во-первых, очевидно, что насильственная русификаторская политика ничего кроме законной ответной реакции на себя породить не может. Если человеку постоянно подчёркивать, что он какой - то не такой как надо властям, он поневоле начнёт задумываться: «А кто я?».
Во вторых, русское самодержавие, начиная с Екатерины II, было достаточно веротерпимых. Нехристианские и инославные исповедания не преследовались целенаправленно на уровне государственных программ и не запрещались. Большинство эксцессов связаны с самодеятельностью особо ретивых иерархов господствующей церкви.
В третьих, для прагматичного Николая на первый план во внешней политике выходит так называемый «Восточный вопрос». И хотя, конечно же, его возникновение имело социально-экономические корни, но эта тенденция стала буквально велением времени. Вся посленаполеоновская Европа увлечена Востоком. Египетские, Индийские и Турецкие мотивы пронизывают литературу и живопись тех лет. Отдали дань моде и русские художники. Но для проведения обоснованной внешней политике одних художников было мало. Стране требовались хорошие специалисты. Этим и объясняется становление востоковедения в Казани и преобразование в 1854 году Отделения восточных языков Санкт-Петербургского университета в особый факультет [3]. Вот на этот факультет и был в 1854 г. приглашен лектором татарского и турецкого языков Х. Фейзханов [4].
На этом историческом фоне не кажется уже такой случайной судьба Х. Фейзханова. В тоже время нельзя отрицать и её незаурядность. Вырваться в те годы из крестьян в столичные учёные было не просто. Для этого нужно было иметь недюжинные желание, способности и возможности. Нельзя было сделать это и без поддержки односельчан и семьи, которая во время обучения сына лишалась отнюдь не лишних в хозяйстве рабочих рук. Для поступления на учебу по законам того времени требовалось одобрение сельского схода, зафиксированное в письменном виде.
Одним из поистине философских принципов Х. Фейзханова стала постоянная учеба. Это сближает его и с греческим философом Сократом, всю жизнь ищущим знания, и с философией классического ислама, провозглашающей вслед за Кораном «И как ты вытерпишь то, о чем не имеешь знания? (18:67 (68))… и говори: «Господь мой! Умножь мое знание» (20:113 (114)). Ведь знание – у Аллаха (46:22 (23)).
Начальное образование Хусаин Фейзханов получает в деревне, где в его время существовали 2 мектебе. Зачем учился в мектебе в с. Овечьем Овраге (Кой-Суэ). Вскоре отправляется в Заказанье – в аул Бараска. Но и на этом он не успокаивается и едет в Казань. Несомненно именно пятилетняя учеба у Шигабутдина Марджани заложила вектор развития личности Х. Фейзханова, который и привел к результатам, удивляющим нас и сегодня.
Поведя годы за кропотливым и вдумчивым изучением мусульманской богословской литературы, Марджани начал писать смелые, новаторские комментарии по актуальным вопросам исламской философии. Резко критикуя отжившие традиции, Ш. Марджани навлек на себя гнев многих консервативных имамов, которые не только писали многостраничные теоретические опровержения на его труды, но также и многочисленные доносы в государственные инстанции.
В то же время Ш. Марджани безоговорочно поддерживало большинство мусульманского населения Казани, а также представители научной интеллигенции. В его доме на Захарьевской улице (ныне ул. К. Насыри, 10) частыми гостями были известный тюрколог В.В.Радлов, член-корреспондент Академии наук И.Ф.Готвальд, профессор Н.В.Катанов и другие. И это не случайно. Духовный наставник старейшей в городе махали был горячим поборником истины, сторонником и идеологом обновления во всех сферах жизни татарского народа. В своих произведениях он призывал к очищению веры от вековых предрассудков и заблуждений, к возвращению к чистым и благородным традициям мусульманской общины времен Пророка. Он горячо отстаивал право каждого грамотного и мыслящего мусульманина самостоятельно искать в Коране и Сунне ответы на самые важные вопросы человеческого бытия [5].
Вместе с тем реформатор считал возможным и даже необходимым обучение мусульман русскому языку и светским наукам. Эти смелые идеи были подхвачены и развиты в конце XIX- начале ХХ века.
Обращение за знанием к светским да ещё иноверным лицам было поистине революционным. Для сравнения можно вспомнить, что «многие годы католические иерархии, причём не только самого высшего ранга, с нескрываемым пренебрежением… высокомерно отказывались от услуг представителей мирских дисциплин» [6]. Перелом в этом отношении наступил только в 1970-е годы. Насколько же опередили своё время Марджани и Фейзханов?
Марджани первым осуществил попытку создания татарской национальной исторической науки. Его перу принадлежит фундаментальный двухтомный труд «Мустафадель-ахбар» (правдивые известия о Казани и Булгаре), в котором на основе редких источников и материалов была представлена история татарского народа с древнейших времен до XIX столетия [7]. Не был чужд занятиям историей и Фейзханов.
Историческая наука того времени переживала интересный момент перехода от стадии накопления материала к стадии его систематизации.
Великая французская революция XVIII века определила начало доминирования в Европе нового буржуазного мировоззрения. Теория прогресса, поднятая на щит французскими энциклопедистами, создавала условную, логическую схему исторического развития, давала возможность объединять факты в одном логическом ряду, в рамках данной системы отношений. Это давало возможность все настойчивей подходить к проблеме применения синтеза в исследовании исторического процесса. Однако в рамках данной философской схемы абсолютно опускался момент установления общих начал возникновения самой системы общественных отношений. Для философа это начало лежало вне самих исторических явлений. Восемнадцатый век пытался разрешить это противоречие через деятельность индивида – исторической личности. Тем не менее, как бы то ни было, познание основы исторического процесса, его конкретное развитие оставалось необъясненным, или находилось в рамках старой провиденциальной концепции. Но и провиденциализм начала XIX века не мог обойтись без изменений. Концепция Бога – творца и покровителя в своем ортодоксальном понимании в условиях развития светского просвещения поблекла. Наступает время, которое Г. Флоровский характеризует как период «логического провиденциализма» [8], время господства философских концепций Ф. Шеллинга и Г. Гегеля.
Фейзханов, преподавая в Петербургском университете, не мог не попасть под обаяние этих идей. Их прелесть заключалась в том, что Гегель первым предложил систему, объясняющую течение истории. Кроме того, в своих построениях активно применял диалектику.
Конечно, говорить о том, что Фейзханов по философским взглядам стал гегельянцем нельзя. Фундамент, заложенный в детстве, в период обучения в мектебе продолжал определять основы жизненной философии нашего героя. Но все же, наш взгляд, Фейзханов эволюционирует в сторону «логического провиденциализма».
Последнее, что хотелось бы отметить в философском и методологическом наследии Фейзханова, это то, как осторожно он работал с источниками. Фактически можно констатировать, что он стоял у истоков (хотя, конечно, и не был ее основателем) так называемой «Петербургской школы». Суть и ее отличие от школы «Московской» заключены в том, что представители северной столицы идут от факта к теории (индукция), а москвичи – от теории – к факту (дедукция) [9]. При всей условности такого деления различие это поддерживалось до начала ХХ века.
Если судить по работам, то Фейзханов четко уловил намечающуюся тенденцию и сумел ее правильно оценить. Описывая и переводя средневековые эпиграфические надписи, он фиксировал буквально каждую букву и делал очень осторожные выводы. Именно поэтому его исторические труды до сих пор не потеряли своего значения. Они цитируются и переиздаются[10].
[1]] Он же Собачай, Собачий остров, ныне – Красная Горка Пильнинского района Нижегородск. Области – Сенюткин С.Б, Идрисов У.Ю, Сенюткина О. Н, Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области. Н. Новгорода: Изд-во ННГУ, 1998. С.249.
[2] В 1758 г. в Казани (по инициативе М. В Ломоносова) гимназии – первой в России после столичных. В гимназии изучались восточные язык (татарский, арабский, турецкий, персидский и др.). Важное значение имело открытие в гимназии татарского класса (1769г.) С этим классом тесно связано начало просветительской деятельности талантливой семьи Хальфиных. Первым преподавателем татарского языка в гимназии был Сагит Хальфин(1732-1785гг.). Он вёл и научную работу: его перу и принадлежат первая напечатанная татарская азбука, русско-татарский словарь, включающий более 20000 слов и др. книги. В 1785-1800гг. преподавателем татарского языка в гимназии был сын С. Хальфина – Исхак, который вместе со своим братом Исмаилом продолжил просветительскую деятельность отца – Гатин Дамир. Просветительское движение татар // Этнос и культура. 1997.№ 2-3.
[3] ЖМНП. 1854. Ч.84. Отд.1. С.21-27. По некоторым сведениям это было связано с переводом Вост. разряда Казан. ун-та в СПб.
[4] Хузангай А.П. ФЕЙЗХАНОВ Хусаин // Краткая чувашская энциклопедия. http://enc.cap.ru/ ; То же - Татарский энциклопедический словарь. Казань: Ин-т тат. энц. АН РТ, 1999.
По другим данным – «в 1857 г. был приглашен в Петербургский университет лектором...» Н.В. Фейз-Ханов// Словарь Брокгауза и Ефрона
[5] Салихов Радик (к. и. н.) Творец татарской истории /Электронный ресурс. http://www.e-vid.ru/article.jsp?id=3103
[6]
Кантеров Игорь Яковлевич. Клерикализм сегодня. - М.:Знание, 1988. –
С.17-18.
[7] Салихов Радик (к. и. н.) Творец татарской истории /электронный ресурс. http://www.e-vid.ru/article.jsp?id=3103
[8] Флоровский Г. Смысл истории смысл жизни // Флоровский Г.В. Из истории прошлого русской мысли. М.,1998. С. 106.
[9] Панеях В.М. Яков Соломонович Лурье и петербургская историческая школа // In memoriam: Сборник памяти Я.С. Лурье. – СПб.:Феникс, 1997. – С. 133-147.
[10] Фейзханов Х. Три надгробных булгарских надписи //Изв. имп. Русского археолог. общества. 1863. Т.4.