Хабутдинов Айдар Юрьевич,
профессор Казанского филиала Российской академии правосудия, доктор исторических наук, г. Казань

Риза Фахретдин и идея реформ мусульманского мира России

Риза Фахретдин являлся представителем той группы российских имамов и улемов, которая в самые сложные времена занималась сохранением основ веры среди членов российской уммы. Р. Фахредин подробно анализировал как религиозные институты российских мусульман, так и личности имамов и улемов.

Риза Фахретдин принадлежал к той группе общественных деятелей, которые критиковали Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС) прежде всего за чрезмерное усердие в защите интересов государства. Фахретдин сформулировал три основные задачи, обусловившие возникновение ОМДС:

«1) создать любовь к России со стороны восточного ислама;

2) оставить без силы, не имеющих официального статуса улемов, оказавшихся под скипетром России;

3) превратить ислам на берегах Волги и Урала в официальную религию и распространить везде мектебы и медресе».

Будучи сам казыем в течение многих лет, он видел, что муфтии по своему статусу не имеют возможности проводить реформы для улучшения жизни мусульман. С другой стороны, он осознавал, что только единое ОМДС может обеспечить организационное, правовое, догматическое и образовательное единство мусульман европейской России и Сибири.

В 1908 г., тогда уже бывший казый, Риза Фахретдин дал уничтожающую характеристику среднеазиатской схоластической школе: «У нашего народа в течение почти целого века была введена схоластика... Латиняне (римляне. — А.X.) по причине схоластики вымерли. Греки погибли от схоластики»[1].

В 1891 г. Фахретдин становится казыем Оренбургского духовного собрания и на всю жизнь получает почетный титул Ризы казыя. 10–15 апреля 1905г. в Уфе при Духовном собрании под председательством муфтия М. Султанова прошло заседание «Улама жэмгыяте» («Общества улемов»)[2]. Совещание было созвано по указанию председателя Кабинета Министров Сергея Витте для составления официального доклада, касающегося проблемы мусульманской общины. В нем приняли участие улемы Казани, Перми, Касимова, Симбирска, Тюмени, Уфы, Каргалы, Москвы, Томска, Ханской Орды, Троицка, Стерлитамака, Астрахани, Санкт-Петербурга, Агрыза и Чишме. Среди них были будущие члены ЦК «Иттифака» Г. Баруди, Г. Апанай, Г. Буби, ахун Уфы Х. Усманов, депутаты I Госдумы ахун Каргалы Х. Усманов, депутат II–III Госдум мударрис медресе Стерлибаш М.-Ш. Тукаев, ахун Петербурга Г. Баязитов, ахун Москвы Х. Агаев. Основным докладчиком был казый Р. Фахретдин. Его предложения сводились к созданию миллета по оттоманскому образцу. Он предложил создать пост Шейх уль-Ислама как единого лидера российских мусульман, избираемого ими самими, в ранге имперского мира. Единый религиозный орган российской уммы — Собрание (Управление) во главе с Шейх уль-Исламом располагается в столице и должен состоять из улемов. Фахретдин также предложил передать казахов в сферу компетенция Оренбургского собрания. Ю. Акчура особо отметил необходимость контроля Собранием за деятельностью мечетей, мектебов и медресе. Записку Акчуры подписали будущие участники I Всероссийского мусульманского съезда в Нижнем Новгороде. Среди них будущие депутаты I Госдумы: А. Ахтямов, М.-З. Рамиев (Дардменд), С.-Г. Алкин. После закрытия совещания была создана комиссия по доработке петиции. В нее вошли мурза полковник К.-М. Тевкелев, казый Р. Фахретдин, член Уфимского губернского присутствия С.-Г. Джантюрин, члены окружных судов Дж. Сайдалин и Г. Тимуров, адвокаты А. Ахтямов и С.-Г Алкин (депутаты I Госдумы и члены ЦК «Иттифака»), имам Г. Апанай, золотопромышленник М.-З. Рамиев (Дардменд), промышленники И. Акчурин и Ю. Дебердеев. 12 мая 1905 г. петиция с сопроводительным письмом муфтия были направлены в МВД[3].

В целом движение в Уфимской губернии в отличие от Казани носило преимущественно характер борьбы за сохранение устоев и создание религиозной автономий. Там были осуществлены попытки поднять активность народных масс заявлениями о новой угрозе крещения. В начале 1905 г. в Уфимской губернии разворачивается движение за созыв губернского мусульманского съезда. Решения «Улама жэмгыяте» (Общества улемов) были публично озвучены 22–25 июня 1905 г., когда в Уфе прошло «совещание доверенных башкирских волостей Уфимской губернии для обсуждения вопросов, касающихся мусульманской религии». Здесь предусматривалась трехуровневая система управления:

1. «Приходское» духовное управление во главе со старшим в приходе имамом, то есть централизация на уровне населенного пункта в форме мухтасибата[4]. Управления приходских имамов должны обеспечивать монопольный контроль над общественной жизнью махаллей [5] (ст. 44.). Имамы избирались бы всем населением прихода.

2. Важнейшим требованием программы являлось создание среднего звена управления на уровне уезда — окружных управлений ахунов[6], что намечалось уже муфтием ОМДС М. Хусаином в начале XIX в. Они приравнивались «к уездным учреждениям в сфере духовно-религиозных, духовно-учебных и нравственно-воспитательных». Намечался принцип строгого распределения полномочий: «Управлениям окружных ахунов вменяется в обязанность не возлагать на гражданские власти какие-либо поручения, входящие в круг обязанностей самого окружного управления, и не позволять себе ни в каком случае вмешиваться в круг их обязанностей и правил». Ведение всего делопроизводства в этих окружных учреждениях предполагалось на татарском языке. Управления окружных ахунов получают «право созыва приходского или сельского... обществ для обсуждения... и вообще о делах прихода», а также право постановки приговора (ст. 32.). Ахуны избирались бы духовенством округа.

3. Высшим духовным чином предполагался муфтий, избираемый мусульманским населением всего округа Духовного собрания. Он получал ранг единоличного главы миллета с правом доклада императору (ст. 47).

Высшим органом миллета является съезд высшего духовенства, проводимый раз в 3 года «на предмет рассмотрения и обсуждения вопросов принципиального свойства, выдвигаемых жизнью и согласования разрешения таковых с правилами шариата» (ст. 49)[7].

Так как идея религиозной автономии была наиболее близка и понятна большинству мусульман округа ОМДС, то этот проект предусматривал создание автономного миллета по оттоманскому образцу. Предполагалось создание и квазипарламента автономии в лице вышеупомянутого съезда высшего духовенства. Таким образом, сами члены ОМДС, улемы и имамы, представители интеллигенции, буржуазии и мурз единодушно выработали планы единой религиозной автономии мусульман России, выражавший чаяния всей российской уммы. Риза казый в те дни стремился добиться успеха официальным путем, поэтому он не принял участия в I–III Всероссийских мусульманских съездах 1905–1906 гг., но присутствовал на съездах, начиная с IV Всероссийского мусульманского съезда 1914 г.

Уже в 1906 г., когда планы реформы ОМДС были отвергнуты властями, Фахретдин покинул Уфу ради Оренбурга. Здесь он возглавил журнал «Шура» («Совет»). Специалисты называют его первым татарским научным журналом. На самом деле его значение куда шире. «Шура» стал местом теоретических дискуссий о судьбах нации. Сторонники тюркизма и татаризма, либералы и социалисты пытались определить место мусульман России в изменяющемся мире. Р. Фахретдин поддерживал тесные контакты с мусульманами не только округа ОМДС (т. е. европейской России и Сибири), но и Северного Кавказа, Центральной Азии, Крыма, т. е. со всей российской уммой. Кажется, нет такой сферы гуманитарных и богословских знаний, которую бы не объял этот журнал. Ученые не знают ни одного журнала наших дней, который мог бы выдержать сравнение с «Шурой».

Фахретдин видел выход мусульманского мира из кризиса в повышении роли религии ислама. В 1905 г. Риза Фахретдин в биографии великого улема и суфия Ибн Араби писал, что ислам должен давать ответы на все запросы современности, на все проблемы этого и загробного миров. Чуть позднее Фахретдин утверждал, что необходимо как религиозное, так и светское знание. Стоит отметить, что тюркская нация мусульман России, Российское государство и исламская нация-умма для Фахретдина — три составные части некой общности.

В личностях Курсави и Марджани Фахретдин видит своеобразного провидца, взгляды которого актуальны и для современников, и для потомков. Основным направлением научных трудов Г. Курсави Р. Фахретдин считал акаид (догматику), где тому удалось доказать необходимость и каноническую безупречность нововведений (бида), возобновления иджтихада. «Муджтахидлек дэгъвасы» (призыв к иджтихаду) у Курсави — это одновременно и продолжение традиции первых веков ислама (подобно Тафтазани, Дивани, Саиду Ширази и преемнику Г. Курсави Ш. Марджани), и ориентация на прогресс ислама, его приспособление к эволюции общества, (подобно Дж. Афгани). В попытке Марджани отменить традиции, возникшие после эпохи Мухаммада и его соратников, Фахретдин видел борьбу с деспотическими запретами, сводившими умственную деятельность мусульманина к слепому поклонению авторитетам. Фахретдин писал: «Самый трудный объект для изменения — это вопросы религии, вопросы так или иначе связанные с шариатом. Один из улемов говорил: “Труднее изменить религию и привести ее к первоначальному состоянию, чем заложить основы новой религии”». В 1900 г. Р. Фахретдин охарактеризовал труды Марджани «Мустафад аль-ахбар» и «Вафийат аль-аслаф» как примеры истинного понимания истории, подобно трудам имама Бухари, Ибн аль-Асира, Ибн Халдуна и Макризи. Поэтому преклонение перед Марджани, перед его гением, способностью открыть для нации новые возможности в современном мире, объединить племенные группы в единый народ Фахретдин пронесет через всю свою жизнь[8].

Фахретдин создает биографии философов, писателей, общественных деятелей и благотворителей в качестве образцов для подражания со стороны современных мусульман. В «хатима» — заключительной части Фахретдин давал представление об обязанностях мусульман современности. В биографии турецкого писателя и просветителя Ахмада Мидхата (Ахмад Мидхат эфенди. — Оренбург, 1913) он утверждал, что необходимо как религиозное, так и светское знание. Ф. писал, что великие улемы Ибн Рушд, Маарри, Газали и Ибн Араби трудились во имя свой нации, Родины и религии. Таким образом, наряду с традиционным исламским понятием «умма» Фахретдин выдвигает такое понятие, как «миллет» — нация. Фахретдин в биографии Ибн Араби (Ибн Араби. — Оренбург, 1912) писал, что ислам должен давать ответы на все реалии современности и проблемы этого и загробного миров. Образцом для подражания должны служить не только правители и улемы, но и создатели школ, лица, финансирующие образование и воспитание детей, основатели приютов и больниц. В биографии Ахмет бая Хусаинова Фахретдин впервые у татар создал образ идеального общественного деятеля из рядов буржуазии (Ахмет бай. — Оренбург, 1911). Отдельное сочинение он посвятил биографиям выдающихся женщин мусульманского мира прошлого и нового времени — «Машhур хатыннар» (Знаменитые женщины. — Оренбург, 1903).

Наиболее масштабным произведением этого жанра является «Асар» («Следы») — биобиблиографическая хроника Р. Фахретдина. До настоящего времени изданы первые два ее тома в пятнадцати частях. «Асар» содержит более тысячи биографий улемов Волго-Уральского региона и до сегодняшнего дня не имеет себе равных по охвату использованных источников и по внутреннему осмыслению личностей героев. Во вводной части «Асар» говорится, что, подобно другим народам, российские мусульмане заслуживают создания биографий своих улемов. Р. Фахретдин указывает, что почти отсутствуют биографии улемов, трудившихся во имя своей нации после уничтожения Казанского ханства в 1552 г. Фахретдин писал, что «народ, не имеющий писателей и ученых, несчастен; народ, забывший знаменитых людей, не выживет; народ, не имеющий своей литературы, бездуховен». Стоит отметить, что если Ш. Марджани в своих трудах преимущественно концентрировался на Поволжье, то Р. Фахретдин создавал биографии улемов и зоны Приуралья. Фактически в «Асар» можно найти хотя бы одну биографию представителя каждого из традиционных родов имамов. Так, например, под номером 440 здесь содержится биография и одного из моих предков Фазлуллы б. Файзуллы ат-Тактавый, имама и мударриса из аула Такталачык Мензелинского уезда (ныне Актанышского района Татарстана)[9].

Синтезу религии и реалий современности Фахретдин посвятит целый ряд работ, но вершинной точкой станет фундаментальный труд «Дини вэ иджтимагый мэсъэлелэр» («Религиозные и общественные вопросы») (1914). Само название работы говорит о необходимости синтеза религиозных и светских основ для развития исламской нации. Основные тезисы работы во многом совпадают со взглядами великого муфтия Египта Мухаммада Абду, стремившемуся совместить догматику ислама с реалиями современной либеральной цивилизации. Так, в области права Шура (Совет), принимающий правовые решения и охватывавший тогда только богословов, зачастую находящихся под жестким контролем властей, превращается в орган мусульманской общины нового времени. При этом в Шуру вместе с улемами входят главы благотворительных обществ, воинские командиры, представители адвокатов, докторов, рабочих и т. д. Фахретдин первым в мусульманском мире предложил ввести в Шуру представителей современного индустриального пролетариата. В этом проявился его истинный гуманизм, так он отстаивал не только интересы своего класса, но и всех слоев общества. Шура должна действовать в соответствии с реалиями экономики и культуры и представлять собой союз всех классов, партий и обществ. Фактически именно эта идея легла в основу создания Миллет Меджлисе (Национального Собрания), который представлял союз всех вышеупомянутых групп национальной элиты. На принципе представительства всех партий и общественных групп в 1917 г. строились и все местные мусульманские комитеты и бюро от Хельсинки до Читы.

Р. Фахретдин считал, что «в парламенте и Государственном совете (то есть в обеих палатах тогдашнего российского парламента)... нужно выполнять решения, согласные с Кораном и Сунной». При этом «главная реформа» предстоит в сфере права. В итоге должна быть создана Конституция как «очень полезная вещь для исламского мира».

Фахретдин утверждал, что ислам должен сохранять значение как система мировоззренческих и моральных устоев: «Ислам, будучи универсальной религией, пригоден для всех времен, всех мест и государств, всех народов и наций. Если обязательно есть какая-то религия, которая пригодна для счастья в этом и том мире, для материальных и духовных достоинств, то эта религия, несомненно, религия ислама». Фахретдин отметал позитивистскую доктрину об отсталости религии по сравнению с наукой, популярную среди социалистов и младотурок. Он заявлял, что утверждение «левых», являющихся сторонниками европейского образования, о религии как причине упадка мусульманского мира глубоко ошибочно. Для него только религиозность является основой высокой морали, поэтому «то, что люди религиозны, столь же естественно, как то, что они культурны».

Фахретдин утверждал, что религия без образования столь же пагубна, сколь и образование без религии. Впрочем, Фахретдин ставит вопрос не только о моральном и правовом самосовершенствовании мусульман. Он указывает на потребность развития военной сферы, говоря, что «нам нужны... пушки Круппа, железные дороги, юнкерские училища, кадетские корпуса, военные академии, броненосцы, миноносцы»[10].

Конечным идеалом Фахретдина является появление единого мусульманского правителя в лице халифа как главы федерации просвещенных мусульманских государств. Но подобное развитие событий для Фахретдина было делом отдаленного будущего...

Если в вопросах участия в парламенте, создания собственного парламента или съезда, провозглашения Конституции, реформы права, совмещения религиозного и светского образования Фахретдин в целом дает богословское обеспечение программе джадидов, то в вопросе военного обучения и единого халифа он им противоречит. Здесь его взгляды сближаются с позицией Рашида Ибрагима. Характерно и то, что Фахретдин создает свою работу, формально ориентируясь не на конкретные условия России, а на условия всего мусульманского мира. Риза казый принадлежал к тому поколению улемов, которые чувствовали себя своими среди любого мусульманского народа. Он также определяет «миллет» мусульман России прежде всего как часть мусульманской уммы.

Сходные идеи о единстве мусульманского мира в форме создания Шура-и-умма (Совета нации) и о появлении единого исламского лидера высказывали на рубеже 1900–1910-х гг. не только сторонники исламского единства Рашид Ибрагим и улем Зыя Камали, но и такой либерал, как Садри Максуди. Татарская элита понимала необходимость создания парламента, провозглашения Конституции по образцу европейских государств при сохранении единства исламской уммы с ее догматикой и моральными основами. Эти взгляды обозначали отход от концепции «миллета» как только коллектива единоверцев в пользу создания постоянно модернизирующейся нации европейского типа. Задача эта занимала центральное место в деятельности татарских национальных лидеров начала века вплоть до уничтожения Милли Идарэ (Национального Управления) в 1919 г. Татарским теологам, и прежде всего Ризе Фахретдину, принадлежала историческая задача богословского обоснования этих реформ, которая была ими блестяще выполнена.

Уже в марте 1917 г. Фахретдин мог занять место муфтия, но он опять проявил полное отсутствие честолюбия. Только закрытие журнала «Шура» большевиками и безденежье вынудили его перебраться в Уфу и занять пост казыя, на который он был избран мусульманским съездом в мае 1917 г. Когда красные войска заняли город в 1919 г., он в отличие от муфтия и других казыев отказался покинуть Уфу. В 1921 г. после смерти Галимджана Баруди он возглавит ЦДУМ, а в 1923 г. на II Всероссийском съезде улемов и мутаваллиев при ЦДУМ Фахретдин был избран муфтием Центрального духовного управления мусульман и оставался на этом посту до своей смерти в 1936 г.

Благодаря активности Фахретдина в 1923 г. окончательно восстановив свои структуры, частично распавшиеся в годы гражданской войны, Центральное духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири (ЦДУМ) получает признание центрального правительства. Помимо самого управления, являющегося единым центром утверждения кадров и руководства ими (ЦДУМ), это еще и аналитический и теоретический центр (Голямалар Шурасы), региональные контрольные учреждения (мухтасибаты), местные органы религиозного контроля над мусульманским населением (махалли), всеобщая религиозная школа (мектеб), центры подготовки и переподготовки кадров (курсы), официальный и теоретический орган (журнал «Ислам мэджэллэсе»), а также молитвенные здания, возможность участия в гражданской жизни светских лидеров приходов и светского обучения для детей духовенства. ЦДУМ сохраняет контроль над молитвенными зданиями, возможность участвовать в гражданской жизни приходов, влиять на общенациональных и местных советских лидеров. ЦДУМ сохранил до конца 1920-х гг. свои институты на всей территории татарского мира и диаспоры, единую структуру с казахским духовенством и связи с духовенством всех мусульманских регионов СССР.

В том же 1923 г. под заголовком «Религиозный, моральный и философский журнал» начал выходить орган ЦДУМ — журнал «Ислам мэджэллэсе» («исламский журнал, сборник»). Риза Фахретдин в статье «Религиозный вопрос сегодня» призывал соединить Коран и хадисы с потребностями современности и вводить изменения в жизнь, сообразуясь с Кораном и Сунной. Муфтий говорил о необходимости «кувэт тэшригия» («силы Шариата»), необходимости выполнения законов шариата. Причем Фахретдин прямо ссылался на правовую концепцию Абу Ханифы и его традицию сохранения порядка и уважения к режиму. Муфтий выступил за максимальное поддержание контактов, обмен информацией и взаимопомощь между всеми органами ЦДУМ: религиозным съездом, улемами, мутаваллиями, духовными и ответственными личностями. В заключение Фахретдин призывает к организации съезда для обсуждения изменившихся реалий и принятия решений.

Риза Фахретдин, имевший многолетний опыт деятельности в качестве казыя во времена Александра III и Николая II, выработал практически оптимальную в данных условиях модель диалога с властями. Ему удалось сохранить систему начального мусульманского образования, численность мечетей, кадровый состав духовенства и структуру управления. С 1924 по 1926 г. в Башкирской республике даже происходит увеличение числа мусульманских религиозных групп и обществ соответственно с 643 и 417 до 717 и 473. В связи с непрекращающимся сопротивлением режиму в Средней Азии и на Кавказе правительство нуждалось в лояльности мусульманского населения. Декретами ВЦИК РСФСР от 17 марта и 11 сентября 1923 г. было разрешено преподавание ислама молодежи. В архив Диния Назарат были переданы мусульманские метрики. ЦДУМу было передано историческое здание муфтията в Уфе. Мутаваллии получили право участия в профсоюзах и работы на госслужбе. Были сделаны уступки в обложении налогами мечетей, духовенства и облегчен доступ в школу детям духовенства. Был разрешен хадж. При ВЦИКе РСФСР была создана комиссия по религиозному законодательству. Во время визита в Казань Фахретдин был принят председателем СНК Татреспублики. Представители правительства гарантировали соблюдение религиозного законодательства, разъяснение статуса ЦДУМ на местах. ЦДУМ должен был направлять один экземпляр своих циркуляров в СНК ТР.

Однако все попытки добиться издания учебной литературы и организовать медресе были отвергнуты властями. Выпуск журнала «Ислам мэджэллэсе», издававшегося с декабря 1924 г., был окончательно остановлен в 1928 г. Накануне сталинской «революции сверху» в конце 1920-х гг. режим ужесточал контроль. На заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) в апреле–мае 1928 года рассматривалась просьба Фахретдина об открытии богословской школы (медресе) в Уфе, но партийные органы сочли нецелесообразным иметь подобное духовное учебное заведение. На просьбу издать брошюру «Ислам дине» («Религия Ислама»), характеризующую не только устои религии, но и ее роль в современности, Антирелигиозная комиссия ЦК в июне 1929 г. ответила отказом. Вместо «Ислам дине» было разрешено печатание части Корана «Гафтияка» тиражом 10 000 экземпляров. Было предложено исключить из журнала «Ислам» всякие теоретические и религиозно-философские вопросы и свести содержание его и текущим делам отправления культа. Круг ограничений все больше расширялся...

Последний до уничтожения руководства ЦДУМ III съезд мусульман республик Татарстан, Башкортостан, Казахстан, Украины, Чувашии и областей России открылся 25 октября 1926 г. На нем присутствовали 430 делегатов и гости из Узбекистана и Крыма. Во имя сохранения структур ЦДУМ съезд продемонстрировал лояльность руководству СССР и БАССР. Были посланы приветственные телеграммы председателю ЦИК СССР и РСФСР Михаилу Калинину, председателю Совнаркома СССР и РСФСР Алексею Рыкову, секретарю ЦК РКП(б) Иосифу Сталину, наркому иностранных дел СССР Георгию Чичерину, наркому по военным и морским делам СССР Клименту Ворошилову, председателю Башкирского ЦИК Мстиславу Кушаеву, а также королю Хиджаза Сауду.

В телеграмме наркому иностранных дел Чичерину говорилось: «Съезд вполне уверен: мусульманские народы поймут, что их освобождение, культурно-экономическое развитие зависят от тесного объединения мусульманского мира с пролетарским миром во главе с советской властью». В телеграмме секретарю ЦК РКП(б) Сталину утверждалась уверенность в совместной работе граждан СССР «до победного конца по раскрепощению пролетариата и угнетенных народов. Да здравствует свободное человечество!» В телеграмме председателю ВЦИК Калинину говорилось, что за 10 лет после Октябрьской революции открылись «для мусульман... широкие перспективы, великие возможности в области самоопределения на основе национальных, бытовых и религиозных особенностей... Мусульмане Востока и СССР, в частности... не разочаровались в своих ожиданиях освобождения из тисков нравственной и физической эксплуатации империализмом». Мусульмане как бы убеждали советское руководство в плодотворности и возможности сосуществования светской и духовной властей.

Муфтием и председателем Диния Назарат на съезде был переизбран Риза Фахретдин. По его инициативе был разослан циркуляр всему духовенству о присылке биографий. Данные должны были включать дату прихода в махаллю, сведения об образовании и преподавании, пребывании на постах, избираемых народом. Фахретдин понимал, что репрессии не за горами, но стремился, чтобы народ сохранил память о своих пастырях.

Во второй половине 1920-х гг. усиливаются давление и пропаганда, направленные против религиозных учреждений. Властям уже была нужна не лояльность, а полное подчинение, и Фахретдин с его моральным авторитетом и полувековым опытом защиты исламских ценностей стал костью в горле властей. 27 апреля 1927 г. Диния Назарат приняло обращение ко всем мухтасибам, имамам и всем мусульманам. В нем опровергались обвинения в том, что обучение религии переходит в политическую деятельность, а также в том, что духовенство выступает против обучения детей наукам и ремеслам. Диния Назарат опровергал эти слухи, заявлял о поддержке им обучения в светской школе и указывал, что преподавание религии сводилось к обучению догматам ислама в соответствии с законами об отделении церкви от государства. Обращение подписали муфтий Риза Фахретдин; казыи Зыя Камали, Магди Магкули, Хусаин Байчурин, Мухлиса Буби. Никто из них не пережил годы большого террора.

Однако до рубежа 1930-х гг. ЦДУМ на территории нашей республики еще сохраняло свою структуру. К 1930 г. в Татарии религиозные мусульманские учреждения по республике представляли 26 мухтасибатов, 2134 мечети и приходских совета при них. В среднем на одну мечеть приходилось, таким образом, 366 человек, а на каждое духовное лицо — 199. Однако сталинская «революция сверху» изменила ситуацию в считанные месяцы. Муфтий Риза Фахретдин в мае 1930 г. приехал в Постоянную комиссию по вопросам культов при президиуме ВЦИК, где рассказывал об административном закрытии мечетей, о наложении непосильного налога на духовенство, штрафах и арестах за их неуплату, о раскулачивании служителей культа, их высылке на принудительные работы, об арестах, конфискации личного имущества, об изъятии у верующих Корана и других религиозных книг. После встречи с Р. Фахретдином
П. Смидович пишет председателю ВЦИК М. Калинину: «Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения и исчезновения с лица земли. Пока закрылось 87% мухтасибатов (мусульманские епископаты) из
12 000 мечетей закрыто более 10 000, от 90 до 97% мулл и муэдзинов лишены возможности отправлять культ... Положение по мусульманскому культу хуже, чем по другим культам, но, в общем, рисует характерную для всех культов картину...». Фахретдин протестовал против закрытия мечетей, арестов духовенства и уничтожения религиозных библиотек. Часть литературы ему все-таки удалось спасти в архиве Управления. В 1930 г. муфтий Фахретдин собирался подать в отставку вместе с другими членами Духовного собрания, чтобы обратить внимание всего мира на положение ислама в СССР[11].

Фахретдин пытался противодействовать политике властей, направленной на недопущение воспроизводства образованного духовенства, консервацию устоев, локализацию отдельных мусульманских общин, недопущение издания богословской литературы. Результатом такой политики было снижение догматического и общекультурного уровня местного духовенства, усиление ориентации на обрядовую сторону религии, отрыв от изменений, происходящих в современном мире вообще и в мусульманском мире в частности. Переход на латинский шрифт был должен закрепить эту прогрессирующую отсталость татарского духовенства. Постепенное вымирание выпускников медресе, и прежде всего улемов-джадидов, неизбежно должно было привести мусульманское духовенство к роли достаточно маргинальной группы общества, не обладающей достаточными знаниями и образованием. Однако любые негативные тенденции могут быть преодолены совместными усилиями людей, и это тот урок, который нам дает жизнь и деятельность Ризы Фахретдина.