Геополитика и церковь в средние века

В конце XIII в. вследствие завоевания королями Португалии, Кастилии и Арагона Пиренейский полуостров (без Гранадского эмирата) стал христианским. А уже в первой половине XV в. фиксируется усиление португало-кастильского противостояния, обусловленное направленностью к овладению далекими от Европы территориями. Первоначальное лидерство в этой борьбе было определено географическим преимуществом португальцев, обосновавшихся на европейском юго-западе. Тем самым Африка оказалась в «зоне видимости» Португалии, которая к тому же находилась далеко выдвинутой и в водах Атлантики. А все пути в Азию вели через океан. Не случайно именно португальцы «пробили» первичный участок нового пути в Индию и затем оказались и на африканском континенте, зафиксировав там свое «представительство». Португалия добилась от папы Николая V особых прав на овладение африканскими землями, получив разрешение на обращение местных жителей в рабство. Но при этом, согласно буллам Николая V (1452 и 1455 гг.), португальцы выглядели миссионерами, т. к. превращение африканцев в рабов обосновывалось их отказом принять христианскую веру. Буллой же Каликста III (1456 г.) король Португалии Альфонс V стал обладателем прав верховной юрисдикции как над уже завоеванными вне пределов Европы территориями, так и над «прогнозируемыми» в приобретении новыми землями. Таким образом, первые же внешнеэкспансионистские шаги европейских государств получили освящение церкви, что свидетельствует о взаимных интересах папства и ряда стран в проведении колониальной политики. Говоря другими словами, преобладающим в происшедших событиях был геополитический акцент, а озвученные миссионерские цели несли характер внешнего «прикрытия» истинных задач завоевания.

В последнее десятилетие XV в. черты мировой державы начинает приобретать Испания. Убедившись на «португальском» примере в видной роли папского престола во внешней экспансии, в 1492 г. испанская королевская чета в лице Изабеллы и Фердинанда «вознесла» на него Родриго Борджиа (Александр VI). В том же году Христофор Колумб подписывает с Испанией контракт, нарекавший его «вице-королем и главным правителем на всех названных островах и материках, которые он... откроет или приобретет в названных морях»¹. Распространившаяся информация после первой экспедиции об открытии им «Вест-Индии» вызвала переполох в Португалии, т. к. испанцы отказались признавать папские пожалования португальцам. Нарастал конфликт, и в этот момент Испания стала получать дивиденды от немалых затрат, вложенных в «предприятие» по «занятию» Борджиа «кресла» папы. Согласно булле Александра VI (май 1493 г.), все земли, открытые Кастилией западнее меридиана, проходящего в 100 лигах западнее островов Зеленого Мыса, должны принадлежать ей, восточнее – Португалии. Естественно, что этому экспансионистскому решению булла «предоставила» религиозное обрамление: «Считаем мы долгом нашим пожаловать Вам по собственной нашей воле и в Вашу пользу то, что позволит Вам с еще большим душевным пылом продолжать во славу Божию Ваше святое и достохвальное дело, столь угодное нашему бессмертному Господу... Среди прочих деяний, угодных всемогущему Господу и желанных сердцу нашему, наибольшее значение в наше время имеет возвеличение католической веры и христианской религии и ее укрепление и распространение ради спасения душ и ради смирения и обращения в эту веру варварских народов»². Так тандем церкви и государства привел к возможности присвоения далеких территорий посредством «освящения» колонизации религиозным институтом.

Спустя год испано-португальские переговоры завершились подписанием Тордесильясского договора, по которому демаркационная линия, разделявшая испанские и португальские сферы влияния за пределами Европы, была перенесена в пользу португальской стороны. Стороны «условились и согласились во избежание сомнений и споров относительно островов и земель, уже открытых или тех, которые будут открыты в море-океане... не... совершать открытий и завоеваний и не... вести торговлю за разделительной линией»³. Тордесильясский договор начальной эпохи Великих географических открытий фактически стал первым в истории соглашением о территориальном разделе мира, способствуя формированию колониальной системы. Главенствующим фактором в этом явился далеко не принцип повсеместного распространения христианства, как это очень часто преподносится. Религиозный контекст играл всего лишь «партнерскую» роль по расширению политико-экономического могущества отдельных государств.

Геополитический аспект зарождения протестантизма

В то же время под предлогом необходимости «уравнения внешнеполитических прав» всех христианских стран укреплявшиеся Франция и Англия не признали Тордесильясский договор. Так, король Генрих VII предоставил знаменитому мореплавателю Джону Каботу официальное разрешение для захвата любых открытых им островов или материков в пользу Англии. Таким образом, с момента зарождения в Европе национальных государств между ними начались противоречия, вызванные политическими интересами. Вследствие этого появились геополитические противники и у официальной церкви, поддерживавшей интересы отдельных стран.

Естественно, что и сама папская система церкви с собственной четко организованной структурой вертикальной подчиненности изначально не была заинтересована в реальном суверенитете и консолидации молодых государственных образований. Так, итальянский мыслитель Никколо Макиавелли писал: «Церковь держала и держит нашу страну раздробленной... ни одна страна никогда не бывала единой и счастливой, если она не подчинялась какой-нибудь одной республике или же какому-нибудь одному государю... Причина, почему Италия не достигла того же самого, почему в ней нет ни республики, ни государя, которые бы ею управляли, – одна лишь Церковь»⁴. Однако подход церкви к проблеме «раздробленности» определялся исключительно в зависимости от партнерских взаимоотношений (в геополитическом плане) с каждым отдельным государством. Данная политическая близость посредством различных булл приводила и к «освящению» внешнеполитических шагов «союзников».

Вполне очевидно, что не задействованные в «светско-религиозном» тандеме страны могли оказаться обвиненными папой в нарушении каких-либо «предписаний Господа». По этой причине не пользовавшиеся благосклонностью Рима правители государств просто обязаны были предпринять шаги, должные способствовать независимости от папского аппарата. Для выхода из-под «официального» контроля эти страны начали подминать под себя местные «представительства» церкви. Как следствие, наступил черед церковного раскола, реальной причиной которого стало столкновение политических интересов церкви и отдельных европейских стран. Так начал зарождаться протестантизм, первоначально получивший широкое распространение в Голландии, Шотландии, ряде регионов Германии; в меньшей степени – на севере и востоке Центральной Европы. Уже в 1526 г. Шпейерский рейхстаг принял постановление о праве каждого немецкого князя выбирать религию для себя и своих подданных. Отмена через три года этого постановления вызвала протест со стороны пяти князей и ряда имперских городов Германии (отсюда родоначалие самого термина «протестантизм»). В свою очередь, «Актом о верховенстве» английского парламента в 1534 г. была создана англиканская церковь, во главе которой стал король Генрих VIII. Под влиянием светских властей находилась и католическая церковь во Франции. Таким образом, можно заключить, что церковный раскол стал проявляться не на основе идейных споров о сути религии в лоне церкви. Рождение протестантизма являлось реакцией целого ряда стран на факт «отлучения» их от дележа неевропейского «территориального пирога». Оболочка же «религиозного сепаратизма» возникла по той причине, что церковь играла одну из ведущих ролей в мировой геополитике.

Мартин Лютер, Жан Кальвин и «избранность к спасению»

Как это ни покажется странным на первый взгляд, рассмотрение хотя бы в минимальном объеме доктринальной основы протестантизма важно для понимания складывающейся на сегодня ситуации в мире. В целом Реформация бросила вызов власти и приоритету папы и церкви, выступавших в качестве единственных авторитетов в вопросах веры, жизни и толкования Священного Писания. Так, основатель немецкого протестантизма (лютеранства) Мартин Лютер утверждал, что «папа не хочет и не может прощать какие-либо наказания, кроме тех, что он наложил либо своей властью, либо по церковному праву. Папа не имеет власти отпустить ни одного греха, не объявляя и не подтверждая отпущение именем Господа»⁵. Тут же М. Лютер «обосновал» новый подход к «взаимоотношениям» Бога и человека: «Небесная праведность дается Богом помимо наших дел и заслуг... Мы учим точному различению двух видов праведности, активной и пассивной, дабы не смешивать мораль и веру, дела и благодать, светские отношения и религию. Необходимо и то, и другое, но все должно иметь свои пределы... Мы показываем два мира – один небесный, а другой земной – и помещаем в них два вида праведности, отличающиеся и отделенные друг от друга»⁶. То есть, согласно М. Лютеру, отрицалось наличие свободы выбора у человека и судьба индивидуума изначально была предрешена, не завися непосредственно от поведения человека, т. к. Господь «знает все, располагает и совершает по неизменной, вечной и непогрешимой Своей воле. Эта молния поражает и начисто испепеляет свободную волю»⁷. Тем самым под созданным Богом индивидуумом подразумевалось абсолютно безактивное существо: «Человек... не нуждается ни в законах, ни в добрых делах, и даже наоборот – они вредят ему, если он полагает, что оправдывается ими»⁸.

Основатель кальвинизма Жан Кальвин не только подтвердил тезис об отсутствии свободы воли у индивидуума и изначальной запрограммированности жизни человека, но и расширил его догматом об избранности к спасению: «Человек порабощен грехом: по самой своей природе он не в состоянии ни желать появление доброго начала в собственной воле, ни служить добру... Никто не может отрицать, что в каждом заключено семя этого зла... От этих страшных недугов Господь очистил своих избранных, очистил особым образом... У отвергнутых они лишь сдерживаются, словно уздой, чтобы они не переступали через определенные границы, которые Бог полагает для сохранения вселенной»⁹. Согласно Ж. Кальвину, Господь определил одних людей к вечной жизни, других – к вечному осуждению. Таким образом, «теоретиками» протестантизма пропагандировался новый уклад жизни, вернее, новое отношение к бытию. Исполнение божественных предписаний как бы уже не являлось главнейшим в жизни верующего, а основой мировосприятия провозглашалась вера человека в изначальное беспричинное разделение Господом людей на «избранных» и «греховных», т. е. на «высших» и «низших». Говоря словами великого Ф. Достоевского, на «тварей дрожащих» или «право имеющих».

Как отмечал немецко-американский социальный психолог, философ и психоаналитик Эрих Фромм, «протестантство разрушило веру в безусловную любовь бога; оно учило человека презрению и недоверию к себе и другим; оно превратило человека из цели в средство; оно капитулировало перед светской властью, отказавшись от идеи, что существующая власть не должна противоречить принципам морали, и оправдывая любую власть самим фактом ее существования»¹⁰. Вследствие этого «греховным» людям предоставлялась возможность лишь безучастного наблюдения за деяниями «избранных». Согласно немецкому историку и социологу Максу Веберу, протестантское учение «в своей патетической бесчеловечности должно было иметь для поколений, покорившихся его грандиозной последовательности, прежде всего один результат: ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида»¹¹.

Одним из первых «доказательств» провозглашенного «избранничества» явилось имущественное неравенство, усилившееся вследствие рождения мануфактур в странах Западной Европы в середине XVI в. Это вполне укладывалось в протестантскую «схему», которая, со слов М. Вебера, «единственным средством стать угодным Богу считает не пренебрежение мирской нравственностью с высот монашеской аскезы, а исключительно выполнение мирских обязанностей так, как они определяются для каждого человека его местом в жизни... развитие идеи «призвания», в которой нашло свое выражение это новое отношение к мирской деятельности, зависело от конкретной интерпретации благочестия в отдельных реформированных церквах»¹².

«Миссии» католиков

Вполне очевидно, что распространение идей протестантизма не могло не беспокоить официальную церковь и тесно сотрудничавших с ней правителей государств, осознающих появление стран – конкурентов за обладание новыми территориями, следовательно, и мировыми богатствами. Как представляется, именно этим фактором объясняются шаги, предпринятые папским «режимом». В рассматриваемый период резко активизируется «посланническая» деятельность католиков, получившая название «миссионерской». Первенство в употреблении термина «миссия» принадлежит Игнатию Лойоле, главе утвержденного в 1540 г. Павлом III ордена иезуитов, которому на этом этапе отводилась особая роль вследствие особой приближенности испанцев папскому аппарату. Правда, первоначальный смысл слова «миссия» обозначал проповедь и процесс возвращения протестантов в католичество. Международное же значение этот термин приобрел чуть позднее.

В целом в вопросе «продвижения» веры нет ничего необычного. Христианская церковь изначально считала себя «вселенской», называя одной из своих главных целей «спасение» всех людей вне зависимости от национальной принадлежности. Другое дело, что это «спасение», активизировавшееся на этапе распространения протестантских идей, действительной целью ставило расширение сфер влияния. Поэтому не случайно, что во главе миссионерства стояли государства. Так что религиозная и светская власти вновь действовали сообща, тем более что без «добра» церкви акции не были бы «освященными».

Если внутри Европы иезуиты выполняли функции по недопущению дальнейшего разрастания протестантских идей и ослаблению позиций стран, их придерживавшихся, внешние миссионерские шаги начались с Нового Света. А с 1542 г. иезуиты стали осуществлять массовую христианизацию жителей Индии, Малайзии и Японии, после чего один из сподвижников И. Лойолы Франциск Ксаверий планировал при помощи короля Португалии Жуана III снарядить военную экспедицию для атаки Мекки. Возможно, что смерть Ф. Каверия приостановила реализацию этого плана.

Миссионерство обрамлялось, однако, далеко не в мирные формы. Как свидетельствует немецкий иезуит Йозеф Лортц («лорцевская» школа католических специалистов по лютеранству), «уже первые миссии на Востоке (где жили народы, имевшие древнюю культуру) и в Америке (где жили народы, не знавшие цивилизации, но где существовала также древняя культура – инков) столкнулись с серьезными внутренними трудностями... «христианские» завоеватели вели себя как мучители, угнетатели и истребители, да к тому же оказывались безнравственными людьми...

Христианская культура в ходе колонизации многократно совершала греховные деяния... методы и сопутствующие обстоятельства этой деятельности далеко не всегда соответствуют духу Евангелия»¹³. Об этом же писал пастор, преподаватель «Конкордия-колледжа» (Сент-Пол, штат Миннесота, США) д-р Милтон Л. Рудник: «Личный пример многих европейцев противоречил постулатам веры, которую они пытались распространять. Сексуальная аморальность, жадность и духовное безразличие были характерны для большинства, что лишь приводило к путанице и цинизму среди местного населения, сравнивавшего подобное поведение с христианскими идеалами»¹⁴. Признал этот аспект и Бенедикт XVI: «Нельзя забывать о страданиях и несправедливостях, причиненных колонизаторами коренным народам, основные человеческие права которых часто попирались»¹⁵.

Данные факты однозначно свидетельствуют о геополитическом, а не религиозном характере «миссий» по повсеместному «продвижению» христианства, что подтверждает один из наиболее знаменитых представителей «католического социального учения», с 1976 по 1987 г. занимавший должность председателя Германской епископской конференции кардинал Йозеф Хёффнер: «Под защитой колониальных держав начали деятельность по обращению в свою веру христианские миссионеры. Тесные связи посланцев Церкви с колониальными властями зачастую создавали у местного населения впечатление о том, что христианская миссия – сопутствующее явление европейского колониализма»¹⁶. Вторит Й. Хёффнеру и венгерский историк (протестант-лютеранин) Ене Гергей. Хотя Е. Гергей использует термин «совпало», когда говорит о распространении «миссий» с колонизацией, он в то же время признает, что участие католических миссий «в разрушении старой, традиционной культуры и веры служило интересам колонизации»¹⁷.

Дальнейшее распространение протестантизма

На вышеизложенном фоне идеи протестантизма начали «оформляться» «документально». Английский евангелист основатель методизма Джон Уэсли писал, что взглядам Ж. Кальвина созвучно Протестантское (Галликанское. – Прим. авт.) исповедание веры, составленное в Париже в 1559 г. Оно содержит следующие слова: «Мы верим, что из падшего состояния и осуждения, в котором находятся все люди, Бог вызволяет тех, кого в Своей вечной и неизменной мудрости Он избрал на основании Своей благости и милости. Делает это Он через нашего Господа Иисуса Христа, не учитывая их дел, и оставляя других людей в том же падшем состоянии и осуждении»¹⁸. В аналогичном духе были составлены и другие доктринальные документы протестантизма. В Канонах Дортского синода 1618–1619 гг. (Дордрехт, Нидерланды) отмечалось: «То, что некоторые люди в определенное время получают от Бога дар веры, а другие нет, происходит из Его вечного Установления... Это и есть явленное в Слове Божием установление об избрании и осуждении... Избрание есть Божие неизменное намерение, согласно которому прежде основания мира, по свободному изволению Своей воли... Бог избрал... определенное число людей... к спасению во Христе»¹⁹. В свою очередь, Вестминстерское исповедание веры (1643–1649, Лондон) гласило: «По установлению Божию... одни люди и ангелы предопределены к вечной жизни, другие предназначены к вечной смерти... Людей, предопределенных к вечной жизни, Бог, – еще прежде создания мира, – согласно Своему вечному и неизменяемому намерению и тайному изволению Его благой воли, избрал во Христе в вечную славу... без какого бы то ни было предвидения их веры или добрых дел... Остальных людей было угодно Богу, по непостижимому изволению Его собственной воли, оставить во грехах»²⁰. Как отмечал М. Вебер, «практическая этика кальвинизма устраняла отсутствие плана и системы в повседневной жизни верующего и создавала последовательный метод всего жизненного поведения. Ведь не случайно в XVIII в. носителей последнего возрождения пуританских идей называли “методистами”»²¹. Цитируемый чуть выше лидер методизма Д. Уэсли, в частности, писал: «Я не могу поверить в безусловное предопределение... потому, что оно обязательно предполагает существование безусловного осуждения людей на неверие»²².

В то же время приданный вышеотмеченными «документами» и различного рода законами официоз протестантизму позволил некатолическим странам предпринять антипапские действия. Так, с 1587 г. в Голландии были запрещены публичные католические богослужения; в Англии лица, создававшие препятствия причастию в англиканской церкви, лишались права занимать государственную должность. Но при этом вследствие отсутствия необходимых средств и «школы» протестанты не осуществляли зарубежных миссий. Промиссионерские настроения в данной среде стали фиксироваться с середины XVII в. Однако это не было напрямую связано с расширившимися материальными возможностями или учреждением при папском престоле в 1622 г. т. н. «Конгрегации по пропаганде веры», ставшей во главе католической миссионерской деятельности («пропаганда» в переводе с латинского означает «распространение). Именно на этом историческом рубеже возросла международная значимость Англии, Голландии и Франции, активничавших в Индийском океане. В Северной и Центральной Америке Англия и Франция стали колониальными конкурентами Испании. То есть в очередной раз геополитические интересы (на этот раз в основном Англии и Голландии) привели к витку миссионерской деятельности. И провозглашение рядом богословов лозунга о государственной ответственности «за распространение Евангелия среди народов дальних стран» совпадало с планами правителей этих стран. Тем самым в этот период протестантизм получил «внешний выход», постепенно превосходя миссионерские католические акции. А уже в первой трети XVIII в. началось т.н. «великое пробуждение» в Северной Америке, где «евангелизация» шла за счет эмигрировавших английских протестантов. Также активизировался процесс на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии.

Таким образом, церковный раскол в христианстве, в основе которого лежал исключительно геополитический аспект, привел к разделению Европы на два религиозных лагеря. В данном контексте целесообразно отметить, что одной из причин довольно быстрого утверждения протестантизма являлся факт отсутствия в нем системы вертикальной подчиненности церквей (общин) единому центру. Это высвобождало местные церкви из подчинения единому религиозному «центру»; придавая данной ветви христианства характер «национальной» религии, что устраивало светские власти. Естественно, что правителей также удовлетворял и лозунг «избранности», обеспечивавший их «обоснованное» нахождение у власти.