Заключение

Очевидно, что процесс соприкосновения ислама как одного из важнейших факторов мировой политики с глобализационными процессами станет одним из основных в XXI в. Также очевидно, что он будет конфликтным, так как ислам, по крайней мере в его аутентичном, нереформированном виде, уже не вписывается в тот мир, который формирует современная глобализация. Весь вопрос в том, в каком виде этот конфликт будет протекать и что получится «на выходе».

Как пишут известные российские специалисты, в существе мусульманского сознания и религиозности есть нечто принципиально противоречащее современной модели глобализации. В отличие от различных христианских вероисповеданий, буддизма, индуизма ислам требует следования определенному образу жизни, несовместимому (или, может быть, с большим трудом совместимому) с глобалистскими ценностями и представлениями о мироустройстве[1].

Но исламский мир не отрицает глобализацию как таковую, он, по сути, выдвигает свой проект глобализации и, шире, цивилизационный проект в качестве альтернативы нынешнему, который требует от современного мира, в первую очередь от Запада, кардинальных изменений. Поэтому, для того чтобы найти механизмы встраивания исламского мира в формирующийся миропорядок, потребуются широкий диалог, учет и уступки с обоих сторон. Но, пока об этом речь не идет, исламскому политическому проекту вообще нет места в политической борьбе на всех уровнях. Запад, признавая, например, легитимность христианско-демократических партий, иудейских и индуистских политических организаций, в основном отказывает в этом исламу и не идет по разным причинам на конкурентное соперничество ценностных систем, вещь естественную и полезную. При этом сужается, по крайней мере в рамках широкой дискуссии, пространство для поиска путей стратегических решений по формированию отношений с исламским миром и создаются условия для интенсификации «горячих» форм конфликта. Избежать же последнего – в интересах всего человечества.

 Таким образом, вырисовываются следующие формы взаимодействия и конфликта исламского мира и процессов глобализации в их нынешнем виде:

1. Силовое подавление и навязывание исламскому миру западных либеральных стандартов. Это, естественно, активизирует ответную реакцию в самых жестких формах.

2. Попытки постепенного относительно мягкого поглощения и включения исламского мира во вновь формируемую международную систему через воспитание и заигрывание с элитами, воздействие в культурной и экономической сфере, как это произошло, например, с Германией и Японией после Второй мировой войны или Индией и СССР за последние десятилетия. С этой целью можно ждать «цветных» революций.

Данный подход разделяет З. Бжезинский, считая, что синтез «исламского фундаментализма» и «исламизма» будет ему прямо и косвенно способствовать. По его мнению, нет причин абсолютной несовместимости «ислама и демократии». Но при этом он замечает, что задача «переваривания» исламского мира будет сложнее создания трансатлантического сообщества после Второй мировой войны[2]. Е. Примаков также высказывает схожую позицию, выступая за разделение понятий «исламского экстремизма» и «исламского фундаментализма». С последним он связывает перспективу перехода в «исламскую демократию, соседствующую с традиционными ценностями»[3].

1. Сосуществование двух систем. То есть определенный аналог «холодной войны» 50–80-х гг. XX в. между СССР и США.

2. Конвергенция. Постепенное взаимопроникновение, взаимообмен, взаимообогащение исламского мира и современных процессов глобализации.

3. Ислам как центр и выразитель общемирового протеста. Иными словами, политическая доктрина ислама станет общим дискурсом для всех протестных сил на планете, выступающих за коррекцию нынешней глобализации.

4. Участие исламского мира в общемировом протестном движении за коррекцию нынешнего курса глобализации.

Безусловно, вариант силового подавления абсолютно бесперспективен, и это понимают даже американские неоконсерваторы из окружения Дж. Буша, применяя наряду с этим и другие методы. Опора на мощные силовые структуры дает широкие возможности, но в долгосрочном плане подобный способ решения проблемы исламизма и общения с исламским миром в целом представляется бесперспективным и опасным, что наглядно показала агрессия против Ирака.

С другой стороны, и второй вариант также вряд ли может увенчаться успехом. Исламский мир отнюдь не замыкается на тех или иных государствах. Ограниченность же методов экономического и культурного поглощения в случае с исламским миром демонстрируют сегодня мусульманские диаспоры, проживающие на Западе, которые, несмотря на мощное внешнее воздействие, зачастую лишь укрепляются в собственной идентичности. Кроме того, сценарий «поглощения» в XX в. уже пытались реализовывать британцы, но, как показала практика, безуспешно.

Однако, по всей видимости, со стороны ведущих акторов современной глобализации именно эти два сценария, чередуясь, будут претворяться в жизнь.

Третий вариант в ряду рассматриваемых вряд ли имеет перспективы, так как противоречит самой сути глобализации, для которой не должно быть закрытых пространств, да и исламский мир не обладает мощным ресурсом, как в свое время СССР, чтобы противостоять второму полюсу мировой системы в рамках глобального двухполюсного противоборства. Говорить об этом варианте можно только в том случае, если сами ведущие мировые акторы или часть их пойдут на создание некоего подобия общемусульманского халифата на землях бывшей Османской и Арабской империи с той целью, чтобы сделать исламское движение, ныне почти не связанное с каким-либо конкретным государством, зависимым от таких факторов, как национальный и государственный интерес. В перспективе такой халифат неминуемо должна будет постичь участь СССР и КНР, то есть исламский мир должен завязнуть в проблемах своего государства и потерять глобалистский и революционный дух. Но этот вариант представляется почти фантастическим, по крайней мере пока.

В исламском мире, на наш взгляд, возобладает идея участия в движении за коррекцию глобализации. Тенденция же к выражению общей протестной роли ислама вряд ли имеет особые перспективы ввиду конфессиональной ограниченности мусульманского сообщества.

Таким образом, на наш взгляд, через столкновение первых двух и шестого сценариев в итоге будет реализовываться четвертый. Конвергенция окажет серьезное воздействие на выработку новых форм глобальной социальной организации, на внутренний характер процессов глобализации, разворачивающихся на планете

Она примет самые разные формы, в том числе жесткой общественно-политической борьбы и силового противостояния. Через мучительную «притирку» и взаимную адаптацию будут формироваться новые представления о совместном развитии и миропорядке, будет происходить взаимообогащение (здесь важно учесть массу проблем Запада – от экономических до морально-философских, которые будут усиливаться). Данный процесс можно охарактеризовать как конфликтный диалог, при ведении которого исламский мир также будет выступать как союзник всех тех сил, которые выступают за коррекцию нынешней глобализации. Результатом его может стать самый весомый вклад исламского мира в развитие человеческой цивилизации со времен «золотого века» арабо-мусульманской цивилизации. Этот процесс также будет способствовать преодолению все более углубляющегося глобального кризиса и формированию более справедливого, сбалансированного многополярного международного порядка.

Но говорить об этом станет возможным, если нынешний всплеск пассионарности исламского мира, способного одновременно действовать в нескольких пространствах, приведет к тому, что он в полной мере станет субъектом своей судьбы. На данный же момент можно говорить о виртуальности (в виде нескольких проектов) исламского мира как консолидированного субъекта международной политики. Он раздроблен политически, лишен стабильности и слаб в военном отношении.

Поэтому пока исламский мир, скорее, выступает в качестве объекта в чужой политике. Да, мусульманская «улица» имеет значительный пассионарный запал, по всей видимости, присущий фундаментальному единобожию по определению, и религиозную субъектность, но она отрезана от интеллектуального ресурса и политических технологий, которые позволили бы преобразовать энергию веры в историческую субъектность и политическое влияние[4].

По нашему мнению, роль консолидирующего и преобразующего фактора в современных условиях для исламского мира могут сыграть именно те формы политического самосознания, острие которых направлено на проблемы глобализации. Таким образом, преломленный в условиях глобализации исламский политический дискурс определяет множество форм контактов мирового мусульманского сообщества с процессами глобализации и влияет на характер политических режимов внутри стран зоны распространения ислама. Он становится общей идеологической базой, «языком» всего объединяющегося, пробуждающегося исламского мира, уровень политической культуры которого возрастает. Этот процесс также стимулирует роль исламского мира как противовеса современной агрессивной глобалистской модели.

Особенно важно то, что такого рода развитие может поспособствовать становлению нового, более справедливого международного порядка. Ведь совершенно очевидно, что без учета интересов полутора миллиардов мусульман, находящихся сегодня на подъеме, поступательное развитие и баланс на планете невозможны. Глобализация объективно требует этого. Необходима выработка новой системы международных отношений, направленной на эффективное противодействие терроризму, нищете, безграмотности, бесправию во многих уголках планеты. На фоне обострения экономических трудностей и социальной напряженности в мире реформирование международной системы является необходимым условием сохранения стабильности и успешной реализации любых программ развития.

Но успех на этом пути невозможен без снятия противоречий между все возрастающим реальным общественно-политическим весом трансформистского движения исламизма и крайне ограниченными возможностями его активности и самореализации как на национальной и региональной, так и на мировой арене. Иными словами, необходимо участие исламского мира и учет его интересов, выражающихся сегодня в самосознании, выстраиваемом на базе политической доктрины ислама и преломленной к условиям глобализации. Конкретнее, требуется:

– поддержка трансформистского курса, с тем чтобы обеспечить механизмы равного участия исламского мира в международных делах, содействие раскрытию потенциала исламского мира и внесению им своего вклада в дальнейшее развитие человечества, чтобы помочь ему преодолеть внутренние деструктивные явления;

– выявление в общем потоке исламских политических идей и теорий тех сил, которые могут сбалансировать довольно заметный рост авторитарных и радикальных концепций и составить «полюс умеренности»;

– урегулирование региональных конфликтов типа палестинского или кашмирского;

– отказ от двойных стандартов в политике по отношению к исламскому миру и от создания из мусульман «образа врага»;

– отказ от «экспорта демократии» в исламский мир извне;

– поддержка процесса формирования механизмов политической эволюции исламских политических движений трансформистской направленности, выражающих интересы и культурную идентичность самых различных слоев мусульманского социума, в открытые гражданские институты, которые действовали бы в том числе на мировой арене.

Без указанных мер вариант конвергенции имеет мало перспектив. Мир же рискует получить дальнейший рост изоляционистских настроений и даже «джихадизма» в мусульманской среде, что не отвечает интересам построения более справедливого, сбалансированного и прогрессивного международного порядка, формируемого процессами глобализации. Проведенное же исследование дает основание рассматривать трансформистов как достаточно конструктивную и ответственную силу, способную внести вклад в решение этой насущной проблемы.

В этой связи считаем важным продолжение исследований на данную тему. Особенно актуальной представляется разработка таких аспектов трансформистского дискурса, как «мединская модель» и «люди договора», которые позволяют исламскому миру на основе базовых положений своей религии, а не навязанных извне ценностей, прийти к взаимодействию с другими частями мирового сообщества в целях реформирования международного порядка на основе сбалансированности, многополярности и цивилизационного диалога.