Рецензия на монографию М. О. Шахова «Мусульманские религиозные объединения в Российской Федерации и закон».
М.: ИД «Медина», 2012
В настоящее время в российском обществе увеличивается роль религиозных объединений. Это вызвано рядом причин, в числе которых как увеличение религиозности в России в постсоветскую эпоху, так и усиление контроля государства в сфере политики, что оставляет религии место одной из немногих сфер относительно свободного развития. К тому же, в отличие от единой вертикали Русской православной церкви Московского патриархата, не существует единой общероссийской мусульманской структуры, а в ряде регионов действует несколько Духовных управлений мусульман. Усилению религиозного фактора способствует тот факт, что если 1990‑е гг. прошли под знаком подъема суверенитета республик в составе России, развития национальных школ и культурных организаций нерусских народов, то в 2000‑е гг. свертывание вышеуказанных процессов привело к росту значения религии, особенно среди молодежи. Отсутствие также, наряду с единой вертикалью Духовных управлений мусульман, и единой системы мусульманского образования, при этом значительное влияние преподавателей и проповедников — иностранцев, а затем россиян, получивших мусульманское образование за рубежом, усугубляемое традиционным для России правовым нигилизмом, создали целый ряд конфликтных ситуаций в государственно-конфессиональных отношениях, а также между мусульманами и другими гражданами России. Конечно, целый ряд противоречий носит объективный характер, но целый ряд спорных ситуаций вполне возможно разрешить в рамках российского законодательства. В целом мы видим обычно положительную эволюцию деятельности мусульманских религиозных объединений в Российской Федерации. Поэтому необходимо проанализировать и систематизировать те права и обязанности, возможности и запреты, которые налагаются российским законодательством. Анализу этой проблематики и посвящена данная монография.
В главе 1 анализируются основы теории государственно-конфессиональных отношений. Автор стремится совместить теоретические подходы двух научных дисциплин, так как затронутые «проблемы имеют интердисциплинарный характер, находятся на стыке правовой и религиоведческой науки». В целом такой поход верен, однако российская юриспруденция заточена на позитивистский подход, в то время как религиоведение рассматривается как философская дисциплина, имеющая инварианты. Но здесь вопрос стоит скорее о расширении понятия «правовая норма» за сферу только законодательства. В таком случае можно согласиться с тем, что автор выделяет «три аспекта взаимоотношений религии и права: 1) сакрализация норм законодательства; 2) церковное (каноническое) право и 3) правовое регулирование в сфере свободы совести, свободы вероисповедания и деятельности религиозных организаций» (с. 9). Такая сакрализация норм законодательства государства со стороны конфессий дает возможность установить кооперационный тип отношений между государством и традиционными для данного общества конфессиями. Причем церковное (каноническое) право таких конфессий может де-факто признаваться государством на территории всей страны (как в случае с РПЦ МП) или в ряде республик с преобладанием представителей определенной религии (например, ислама). При этом в отношении ислама речь может идти о разных типах отношений, близких к сепарационному и даже сегрегационному типу, в зависимости от субъекта Федерации или даже в отношении конкретных общин одной конфессии. При этом контролирующая роль самого Духовного управления в рамках законов может оказаться решающей, как это было в случаях с Законом Республики Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» от 22.09.1999 и с изменениями в Закон Республики Татарстан «О свободе совести и о религиозных объединениях», принятыми 3.08.2012 Госсоветом РТ. Реалии федеративного государства предполагают различия в законодательстве регионов, которым также стоило бы уделить внимание.
Глава 2 посвящена изучению эволюции взаимоотношений российского государства и религиозных объединений через изучение этапов становления новых взаимоотношений и современной ситуации. В качестве начала современного этапа развития отношений между российским государством и религиозными объединениями автор выделяет принятие Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» (подписан президентом РФ 26 сентября 1997 г.). В результате этого «была устранена бесконтрольность религиозных организаций, фактически созданная нормами закона «О свободе вероисповеданий» (с. 64). Следует говорить скорее не о бесконтрольности, так как в 1990‑е гг. религиозные организации продолжали находиться в правовом поле РФ и ее субъектов, а в ряде регионов продолжали существовать ведомства, занимавшиеся контролем над деятельностью религиозных объединений.
В главе 3 изучается состав законодательства Российской Федерации о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях. Автор исследования дал исчерпывающую характеристику как законодательству федерального центра, так и судебным решениям и нормативным правовым актам субъектов Российской Федерации, связанным с вопросами свободы совести и деятельности религиозных объединений (с. 87–90).
В главе 4 исследуются международные документы о свободе совести, о принципах отношений государства и религиозных организаций. Крайне важно, что автор говорит о вхождении норм, традиционно связанных с естественным правом, в законодательство государств. Важна и роль судебных прецедентов, которые в рамках систем континентального права, дают возможность обеспечить права верующих.
В главе 5 анализируются положения Конституции Российской Федерации (1993 г.) о свободе совести и о свободе вероисповедания. Можно согласиться с мнением автора о различии между равноправием религиозных объединений и равенством перед законом. Соответственно «представляется необходимым различать три вида неравенства религиозных объединений в отношениях с государством (с. 132–133). Это неравенство автор выводит из фактического неравенства конфессий, что приводит к сотрудничеству государства «в социальной сфере с наиболее распространенными и исторически укорененными в России конфессиями» (с. 135). М. О. Шахов тем самым поддерживает формулу о четырех традиционных конфессиях в России.
Глава 6 посвящена Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях», основным подзаконным актам, обеспечивающим его реализацию, и правовому статусу религиозных объединений. Автор монографии детально исследует механизм реализации правового статуса религиозных объединений. В качестве важного замечания указывается, что «в российском законодательстве не определено понятие “священнослужитель”. При этом использовавшееся в советском законодательстве понятие “служитель культа” было более универсально». В итоге обычно правоприменитель понимает под «священнослужителем» именно «служителя культа», т. е. духовное лицо, основной деятельностью (профессией) которого является совершение богослужений и религиозных обрядов в религиозных объединениях. Значит, на практике представители мусульманского духовенства — муфтии, имамы — считаются священнослужителями (с. 174). Здесь выстраивается модель «церкви для ислама» и «указного духовенства», имеющая мало общего с практикой свободного избрания имамов общинами. К тому же малопонятно положение казыев (как судей) и мухтасибов (как контрольной инстанции), равно как и мударрисов, все они все чаще на практике сводятся к имамам.
Автор приходит к выводу, что по действующему законодательству «на практике проблема “признания” или “непризнания” объединения религиозным может возникать в процессе исследования уполномоченным органом государственной власти документов, представленных для государственной регистрации религиозной организации в качестве юридического лица» (с. 181). Здесь государство, а не сами граждане принимает решение, кому быть или не быть полноправной религиозной организацией. При этом даже если заявление о регистрации создаваемой религиозной организаций принадлежит известной религии, но она сама является автономной, не входит в структуру никакой централизованной религиозной организации, то может возникнуть необходимость в исследовании — является ли исповедуемое учение религией (вероучением) (с. 181). Государство и здесь оставляет за собой функцию арбитра. Ранее закон «О свободе совести и о религиозных объединениях Республики Татарстан» признавал права единственной мусульманской ЦРОМ на территории республики за Духовным управлением мусульман РТ. Сейчас эта норма продолжает действовать де-факто.
М. О. Шахов выделяет принципиальное различие между Типовым уставом местной религиозной организации (МРО) — прихода Русской Православной Церкви (2009 г.) и Типовым Уставом Махалли — МРО Духовного управления мусульман Европейской части России (ДУМЕР). Во втором случае участие физического лица оформляется документально, в соответствии требованиями устава МРО ДУМЕР, и лицо наделяется предусмотренными уставом правами и обязанностями. В другом варианте физическое лицо фактически участвует в деятельности МРО РПЦ МП, но его связь с религиозным объединением (кроме лиц, входящих в органы прихода) документально не подтверждается, и он не обладает правами и обязанностями, в частности не участвует в управлении деятельностью религиозного объединения (с. 187).
В главе 7 изучается механизм формирования и реализации государственной вероисповедной политики. М. О. Шахов справедливо указывает, что «применительно к устройству современного российского государства можно лишь условно говорить о “механизме” реализации его вероисповедной политики. Это скорее не “механизм”, а конгломерат (смешение) действий различных органов власти и управления, государственных учреждений, не объединенных в единую согласованную и управляемую из общего центра систему» (с. 268). Нельзя не согласиться с выводом автора, что «реализация вероисповедной политики государства, выстраивание его отношений с религиозными объединениями требует функционирования специальных государственных структур, координации деятельности и единой подчиненности органов, осуществляющих взаимосвязь с религиозными объединениями». Однако «священноначалие Русской Православной Церкви неоднократно высказывалось против создания “министерства по делам религий” или иного органа федеральной исполнительной власти, специально призванного осуществлять вероисповедную политику» (с. 283–284). Такая общефедеральная структура необходима, что явно показали конфликтные ситуации последнего года, связанные как с РПЦ МП, так и с рядом преимущественно мусульманских республик РФ.
Глава 8 посвящена принципам взаимоотношений государства и религиозных объединений. Автор четко различает провозглашенные принципы и реальность: «В реальной правоприменительной практике можно наблюдать случаи, когда должностные лица оказывают покровительство одним конфессиям и притесняют другие, будучи при этом убеждены, что действуют не в соответствии с личными пристрастиями, а в русле государственной политики, якобы избирательно поддерживающей лишь определенные конфессии» (с. 295–296). М. О. Шахов показывает, что наиболее тесное сотрудничество госорганов складывается с ЦРО традиционных религий и особенно с РПЦ МП (с. 312–313).
В главе 9 религиозная организация рассматривается как субъект права, обладающий имуществом. Здесь дается исчерпывающий анализ положения религиозных организаций с точки зрения их прав на обладание недвижимостью.
Глава 10 посвящена передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности. Автор приходит к выводу, что в соответствии с законодательством «будет передаваться только недвижимое имущество религиозного назначения. В государственной или муниципальной собственности не имеется иного движимого имущества религиозного назначения, кроме находящегося в музеях, в библиотеках и в архивах. Последнее может передаваться только в безвозмездное пользование, но не в собственность религиозных организаций» (с. 345). Но здесь в реальности велико различие между де-факто и де-юре. Особым, но частым случаем является передача храмов, обладающих формально охраняемыми законами памятниками архитектуры и живописи.
В главе 11 анализируются доходы и налогообложение религиозных организаций. М. О. Шахов справедливо замечает, что когда реализация «предметов религиозного назначения в магазинах, лавках религиозных организаций именуется “бесплатной раздачей” этих предметов верующим, которые “взамен” делают “пожертвование в рекомендованном размере”, это не согласуется с определением понятия “пожертвование”, содержащимся в Гражданском Кодексе» (с. 363). Однако именно на этом основана вся система пожертвований/торговли в религиозных организациях. Поэтому в действительности имущество религиозного назначения, в том числе земельные участки, зачастую обладает большой номинальной стоимостью и фактически превращается в объект купли-продажи, принося коммерчески значительные доходы.
В главе 12 исследуются трудовые правоотношения в религиозных организациях. При этом священнослужители могут не состоять в трудовых отношениях с религиозной организацией. Тогда эти регулярно выплачиваемые священнослужителю денежные средства дарятся ему религиозной организацией. Поэтому в случае прекращения выплаты денежного содержания священнослужитель может лишь ходатайствовать о его выплате перед руководством соответствующей религиозной организации, перед духовными властями, но не имеет оснований требовать выплаты в судебном порядке (с. 397). Таким способом, священнослужитель фактически теряет возможность отстаивать свои интересы в суде.
Глава 13 посвящена благотворительной деятельности религиозных организаций. И здесь, в соответствии с ФЗ «О некоммерческих организациях», органы власти обладают правами самостоятельно принимать решение, какая религиозная организация признается ими социально ориентированной. При этом религиозная организация не может потребовать от органов власти признать ее в качестве социально ориентированной на основании формального соответствия ее деятельности установленным критериям. Это, на наш взгляд, создает потенциальную опасность административного произвола при присвоении статуса социально ориентированных НКО, равно как при определении характера и размера получаемой ими поддержки (с. 415).
Глава14 посвящена религиозному образованию, т. е. тому феномену, без которого невозможен сам процесс воспроизводства религиозной общины. М. О. Шахов делает обоснованный вывод, что «изучение религии в религиозных объединениях (если оно не сопровождается итоговой аттестацией и выдачей документов об образовании) либо вовсе не подпадает под понятие образовательной деятельности, либо относится к образовательной деятельности, не подлежащей лицензированию» (с. 415). Автор анализирует современную ситуацию, когда «если в дополнение к этому духовному образованию в медресе он получил высшее образование по теологии, юриспруденции, истории, философии или любой иной образовательной программе, по которой установлен государственный образовательный стандарт, и если медресе имеет соответствующую государственную аккредитацию, он вправе получить диплом государственного образца» (с. 428). Такой подход обладает как плюсами, так и минусами. Действительно, сейчас и в светских вузах России принято получать два диплома одновременно, но в целом это противоречит российской и мировой тенденции. Не рискуем ли мы получить в таком случае недо (полу)специалиста в каждой из сфер?
При анализе в главе 15 права на свободу совести в Вооруженных Силах автор правомерно приходит к выводу, что «более или менее регулярное совместное отправление религиозных обрядов военнослужащими, в том числе совместное посещение культового здания, действующего на территории воинской части, означает, что фактически возникла религиозная группа… Между тем запрет на создание в воинских частях религиозных объединений формально распространяется и на религиозные группы» (с. 433). М. О. Шахов предлагает изменить законодательство, но не опасно ли подобное выделение в армии групп по конфессиональному признаку. Тем более, что далее он указывает: «Формирование же воинских частей по конфессиональному, как и по национальному признаку имело бы негативные политические последствия, вело бы к дезинтеграции российского общества» (с. 437). Однако де-факто этот процесс уже начался, с одной стороны, в элитарных частях, с другой — в подразделениях (правда, пока скорее внутренних войск), расположенных на Северном Кавказе.
В главе 16 анализируется уголовное, административное право в деятельности религиозных объединений. Нельзя не согласиться с выводом, что «грань между богословским спором о спасительности или ложности той или иной религии и преступлением, предусмотренным данной статьей, иногда трудноразличима. Между тем, претензии на монопольное обладание истиной о пути людей к Богу являются отличительной чертой большинства вероучений» (с. 456).
В качестве приложений автор приводит Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях»; Федеральный закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности»; Типовой Устав Централизованной религиозной организации Духовного управления мусульман Европейской части России, Типовой Устав Местной религиозной организации мусульман Духовного управления мусульман Европейской части России.
В целом данная монография по широте исследования, анализу источников, включая текущее законодательство и судебную практику, не имеет равных в российских изданиях. Дискуссионные места вызваны, прежде всего, различиями в теории различных научных дисциплин, противоречиями и пробелами в законодательстве, несоответствием между теорией и практикой.
А. Ю. Хабутдинов,
доктор исторических наук, профессор,
профессор ГОУ ВПО «Российская
академия правосудия» (Казанский филиал)
20.08.2012