О некоторых нюансах российско-турецких взаимоотношений второй половины 1921 г., или «армянский вопрос» теряет актуальность
Т. Атаев,
политолог, Азербайджан
Когда в товарищах согласия нет...
Успешная поддержка ленинской Россией движения Мустафы Кемаля значительно видоизменила геополитическую раскладку вокруг Стамбула, что особенно ярко стало проявляться с начала 1921 г. Страны Антанты вынуждены были несколько ослабить «турецкую хватку», чтобы не способствовать дальнейшему сползанию Турции в объятия РСФСР. В то же время начался этап разрешения российско-западных противоречий на «дипломатическо-экономическом» поле, на котором, прежде всего, активизировалась Великобритания. По словам сподвижника Ленина Карла Радека, «конец января 1921 г. принес радиотелеграмму о постановлении Союзного Совета снять блокаду с России», и Англия приступила к действиям по преодолению «политических препятствий к хозяйственным сношениям» между странами [1].
Начался этап активного двустороннего продвижения в сторону заключения торгового соглашения с правительством Ленина, могущего привести к признанию РСФСР (естественно, взамен политических уступок) [2]. Однако именно данная линия на сближение Лондона и Москвы обострила внутризападное противостояние, проявившееся в антибританских шагах со стороны Франции и Италии. Как писал известный революционер, один из организаторов востоковедной науки в СССР, Михаил Павлович-Вельтман, Италия не только отказалась принимать участие в активных военных действиях против армий Кемаля «и отозвала свои войска с малоазийского фронта», но стала «контрабандным образом снабжать турецкие повстанческие войска оружием и боевыми припасами». Франция была недовольна результатами предыдущих международных конференций, вынудивших Париж «отказаться в пользу Англии от Моссульских нефтяных источников» [3].
Севрский договор, конкретизировал советский историк Александр Шталь, служа исключительно интересам Англии, совершенно не удовлетворял Францию, согласившуюся с ним только по причине подписания Лондоном невыгодного для него профранцузского Версальского договора. Отсюда – смена геополитического настроения Парижа в пользу М. Кемаля, морально-материальная поддержка которого позволяла «ограничить преимущество Англии» с надеждой «обеспечить себе симпатии обновленной Турции» и перспективами получения от нее экономических выгод (при отрыве Анкары от возможного союза с Россией)[4]. В свете этих межевропейских коллизий, как фиксирует тогдашний британский премьер Дэвид Ллойд-Джордж, Франция за спиной Англии вела переговоры с Кемалем «о тайном договоре», а Италия продавала Кемалю «оружие для борьбы с греками». Причем «закупки оплачивались деньгами, ссужаемыми Москвой»[5].
Конференция в Лондоне
На таком фоне в конце февраля 1921 г. в Лондоне открылась международная конференция, на которой Турция, что, в свете происходящих перемен не удивительно, оказалась представленной как «законным» султанским, так и кемалистским правительствами. Говоря другими словами, перед М. Кемалем замаячили отблески зеленого света для его официального признания ведущими европейскими державами. Но многое зависело от того, насколько он прислушается к сигналам Запада по сворачиванию влияния на себя со стороны Москвы, где в эти же сроки проходили советско-турецкие переговоры.
Тонкость в том, что на лондонском саммите из крупных держав лишь Англия была заинтересована в сохранении Севрского договора. Однако умелое маневрирование Лондона, увязавшего рассмотрение на конференции ближневосточного вопроса вкупе с репарационным (пост-итог I Мировой войны), решение которого в свою пользу Париж не мог бы обеспечить без поддержки англичан, не позволило Франции добиться пересмотра севрских договоренностей в корне. Потому турки не сумели добиться реализации своих предложений по восстановлению страны в границах 1913 г. (без арабских стран) и гарантий ее суверенитета.
Но французы и итальянцы пошли «другим путем», заключив сепаратные соглашения с анкарской делегацией, обязавшие Париж и Рим поддержать некоторые требования турок и эвакуировать свои войска из Турции (в обмен на некоторые, предусмотренные для них, экономические уступки). Данные шаги привели к появлению незадолго до окончания конференции инспирированных Лондоном новых инициатив, составленных, однако, таким образом, чтобы не устроить ни Турцию, ни Грецию.
Недолго думая, 16 марта (спустя два дня по окончании саммита в Лондоне) Турция подписывает с Россией Договор о дружбе и братстве, аннулирующий решения Севра. Большевики, в свою очередь, в тот же день заключают торговое соглашение с Лондоном, обязывающее стороны воздерживаться от любых враждебных действий друг против друга (Ллойд-Джордж оценил документ как признание Великобританией Советской России). Как представляется, подписание этого договора развязало англичанам руки, и они вновь принялись направлять греков на дальнейшие военные действия против турок.
В целом, на рассматриваемом этапе Москва и Лондон закрыли глаза на действия друг друга, которые ранее не могли бы не вызвать обоюдной реакции. Естественно, главными причинами такой «терпимости» фигурировали экономические интересы. Как отмечает ряд источников, совместное англо-российское предприятие «Аркос», превратившись «в коммерческий аппарат» советского торгпредства в Лондоне, оснастилось «Аркос-банком». Поскольку британские юридические лица пользовались разного рода преимуществами в западных странах (в силу целого ряда конвенций), основанный в Англии «Аркос» начал открывать свои филиалы в Турции и Франции [6].
Вполне очевидно, что такое экономическое взаимопонимание не могло не развиваться параллельно политическим шагам, и сторонам нужно было жертвовать определенными направлениями, территориями и людьми. Так что нет ничего удивительного в том, что, как художественно констатировал исследователь Михаил Крутихин, за признание де-факто Советской России и налаживание торговли с «империалистическим оплотом» большевики «продали шаху Советскую республику Гиляна, а англичанам – все остальные народы Азии» [7].
Вполне вероятно, что сближение России с Турцией на том этапе также оказалось приторможенным, и по тем же «экономическим» причинам. Но, как это показали последующие события, вместо этого в зоне влияния Москвы оказались Южный Кавказ и Центральная Азия.
«Армянский вопрос» через призму российско-британских отношений
В частности, грузинские историки подчеркивают, что англо-российский торговый договор решил «судьбу Грузии», так как после его заключения «использование Англии против России» было «исключено». Повернувшись лицом к России, западные страны не могли быть «союзниками Грузии в деле ее освобождения», и «независимость Грузии стала жертвой большой политики» [8].
В этом же контексте развивался и «армянский вопрос», может быть так: который также достался в наследство большевистской России вместе с подконтрольной ей (геополитически) зоной. Так что не случайно участники Лондонской конференции с пониманием отнеслись к требованию турецкой делегации признать итоги Александропольского договора 1920 г., включившего в состав Турции Карсскую область и ряд других территорий. Вследствие чего предусмотренная Севром идея «свободного и независимого» армянского государства видоизменилась на обтекаемую формулировку о создании армянского «национального очага» в пределах восточных областей Турции. Тем самым нереализованным осталось предложение об «административной автономии» для Киликии, находившейся в сфере влияния Франции [9], да и Карс с Сурмалинским уездом фактически были признаны турецкими.
Ллойд-Джордж резюмировал ситуацию словами о том, что «независимое армянское государство превратилось в безнадежный проект». Ответственность за это британский премьер попытался переложить на США, отбросивших «всякую мысль» о предусмотренном севрскими решениями принятии мандата на Армению[10]. Действительно, Вашингтон отошел от дел в тот период, будучи недовольным итогами англо-французского соглашения в Сан-Ремо (1920 г.), отстранившего США от дележа ближневосточной нефти. Параллельно американцы налаживали экономические отношения с Россией. Так, в начале марта 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б), ВСНХ и Совет Обороны приняли решение о передаче практически нефункционировавшего Московского автомобильного завода (АМО) в аренду американцам, приехавшим по линии Общества технической помощи России. Следом Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет направил Конгрессу и президенту США Уоррену Гардингу обращение с предложением установить нормальные деловые и торговые отношения между двумя странами[11].
Однако, как мы видели выше, далеко не позиция Белого дома способствовала развитию обстановки в антиармянском ключе. В свете вышеотмеченного, армянский аналитик Гаянэ Махмурян, фиксируя надежды находившихся у власти в Армении до декабря 1920 г. дашнаков на внешнее вмешательство по реализации «армянского вопроса», называет это ошибкой, равнозначной преступлению. По ее мнению, главной причиной данной политики, создававшей угрозу «всему, включая жизнь нации», являлась односторонняя ориентация лидеров «Дашнакцутюн» на Запад. Г. Махмурян называет последний фактор единственным, продлевавшим «их власть в имевшихся условиях» [12]. Директор Кавказского института СМИ Александр Искандарян, в основу происшедшего помещающий «поведение самих армян», также утверждает, что «однозначная, одновекторная ориентация тогдашнего армянского правительства» привела к случившемуся. «Был расчет на одну силу, и эта сила не смогла или не захотела нам помочь», – пишет он, – в результате другая сила нас “съела”» [13].
Таким образом, экономические рельсы оказались локомотивом определенных геополитических изменений в восточном раскладе. Но так ли все было однозначно, и никакие подводные течения не сопровождали тишь да гладь во взаимоотношениях Англии и России? Безусловно, вопрос риторический, иначе звучное определение «геополитика» уже давно бы изжило себя. Поэтому ничего удивительного нет в том, что в Тезисах об основах заключения договора с Англией Ленин, наряду с фиксацией тайного и открытого подтверждения «в каждой ноте» обязанности послов «следить за тем, чтобы ничего не делалось против Англии», актуализировал создание «нечаянно» Хорасанской советской республики. При параллельном командировании «специальных послов» в Баку и Ташкент для объяснения усиления нападения на «британский империализм», но «не от нашего имени», а от Азербайджана и Бухары. Ну, а «восточным народам» сообщать, «только устно», без «единой бумажки», что «мы надуем Англию» [14].
Мирная пауза для последующего «надувательства»?
Естественно, до «легализованного» надувательства должно было пройти время. Ленин очень откровенно обрисовал необходимость спокойного временного отрезка для России. На состоявшемся все в том же богатейшем на события марте 1921 г. X съезде РКП(б), принявшим знаменитое решение о НЭПе («новая экономическая политика»), он признал, что коммунисты впервые проводят свой форум в условиях отсутствия на территории страны «вражеских войск», поддерживаемых «империалистами всего мира» [15]. А уже далее раскрыл, что без «помощи капитала» сохранить ситуацию, позволяющую «удержать пролетарскую власть в стране», невозможно. Подчеркивая трудность пробития бреши «в том кольце экономической блокады, которым мы окружены», Ленин сделал акцент на допустимости концессий, способствующих получению помощи от «крупного передового капитализма», не скрывая при этом «природу концессий» как экономического союза («блока») с «финансовым капиталом» передовых государств [16]. Позже Ленин конкретизировал, что «концессии с заграничными капиталистами», аренда «частных капиталистов» подразумевает «прямое восстановление капитализма», что «связано с корнями» НЭПа [17].
Пробив данное решение на внутреннем поле, Ленин перешел к его лоббированию в международно-коммунистическом масштабе. На состоявшемся в июне–июле 1921 г. III конгрессе Коммунистического Интернационала (Коминтерн) он охарактеризовал международное положение РСФСР как имеющее некоторое равновесие и создающее, даже при всей своей неустойчивости, «своеобразную конъюнктуру всемирной политики», проявившейся в обострении розни интересов между различными империалистскими странами. Согласимся, вышеприведенная картина геополитического противостояния ведущих западных держав подтверждает сказанное Лениным. Данная рознь и позволила наличествовать ограниченному равновесию между Советской Россией и «международной буржуазией», которая объективно была «гораздо сильнее нашей республики». После чего Ленин призвал «использовать эту передышку… политически», что важно.
Вслед за этим глава России пролоббировал перед мировым коммунистическим движением ракурс концессий. По его словам, передача государством в аренду рудников, нефтепромыслов и т.д. иностранным капиталистам, позволяющая «получить от них добавочное оборудование», позволит ускорить восстановление крупной промышленности. При этом Ленин не скрыл, что фактор «выплаты концессионерам в виде доли высокоценных продуктов» является «несомненно, данью рабочего государства мировой буржуазии». Но эта линия выгодна Советам, так как мы «выигрываем время, а выиграть время – значит выиграть все, особенно в эпоху равновесия», резюмировал Ленин, мотивировав этот тактический ход тем, что «отступление должно служить подготовке наступления» [18].
Как отметила известный деятель германского и международного коммунистического движения Клара Цеткин, линия на концессии в период спада первой волны «мировой революции» позволит «с полной энергией использовать ближайшую надвигающуюся революционную волну» [19]. Говоря другими словами, К. Цеткин поддержала тезис Ленина о «надувательстве» с точки зрения наступившей «паузы мира».
В рассматриваемом нами контексте этот ракурс оказался одной из важнейших причин определенного охлаждения в российско-турецких взаимоотношениях на том этапе.
Энвер вместо М. Кемаля?
«Концессионная передышка» привела к выводу с июня 1921 г. советских войск из иранского Гиляна. А в начале июля греки (ну не без поддержки же Англии!) перешли в наступление на турецкие позиции, овладев Эскишехиром.
Безусловно, М. Кемаль не мог не осознавать, что российско-британский торговый договор непременно отрицательно скажется на перспективах политико-военного взаимопонимания между Анкарой и Москвой (пусть и на время). Но, в условиях устремления Британии к Турции, позволить себе бездейственное ожидание окончания периода ленинского «надувательства» он не мог. Именно здесь кроется причина активизации им профранцузского настроя, благо в тот период политико-экономическое соперничество Парижа и Лондона достигло апогея. Хотя Анкарское Великое Национальное Собрание Турции (ВНСТ) не ратифицировало заключенные на Лондонской конференции соглашения страны с Францией и Италией (констатировав ущемление ими суверенитета страны), франко-турецкое сближение было в это время налицо.
Еще в мае 1921 г. Анкара, аналогично шагам России в британском векторе, предложила французам экономические рельсы вхождения в Турцию (посредством капиталовложений, торговли и т.д.). Правда, такое предложение не могло быть осуществлено вне политических договоренностей, к которым шли обе стороны. Франция, в свою очередь, гарантировала поддержку М. Кемалю в деле восстановления бывших закавказских правительств, но последний, будучи блестящим политиком, опрометчивых поступков не предпринимал. В любом случае, 21 июня Анкара и Париж заключили временное соглашение о прекращении военных действий в районе Киликии [20].
Без сомнений, французский вектор внешнеполитической деятельности Турции находился в зоне видимости России. Однако новые геоконфигурации не позволяли (во всяком случае, на первых порах) оказывать явную поддержку М. Кемалю. Таким образом, ситуация развивалась так, с неизбежностью наступал период притормаживания отношений между Москвой и Анкарой.
Вместе с тем, активный поворот М. Кемаля в сторону Европы настолько насторожил большевиков, что они приступили к подготовке его возможного «сменщика» в лице небезызвестного Энвера, находившегося на особом счету у большевиков. Сподвижник Ленина Карл Радек, с которым в 1919 г. Энвер обсуждал вопросы совместной антибританской борьбы по линии Коминтерна, в свое время именно через турок осуществил выход на Германию для пробития союза Германии с большевистской Россией (хотя глобально цели Энвера и ленинцев были различны). В августе 1920 г. последний оказался в Петрограде по линии германского генералитета, а именно – Ганса фон Секта (главнокомандующий рейхсвером), готового идти на контакт с большевиками в целях ликвидации последствий антигерманских условий Версальского мира. Через Энвера до Ленина были доведены предложения Берлина. Поражение, понесенное Россией от Польши, спутало все карты, и Энвер был ориентирован на «восточное» направление, становившееся основным для большевистского руководства по экспорту социалистической революции. Он оказался очень кстати и был очень полезен в деле поставок оружия из Германии в Россию для турецкого направления [21]. Он настолько стал своим для большевиков, что ему предоставили возможность выступить на 1-м съезде народов Востока в Баку в сентябре 1920 г. со своей декларацией. Энвер, в частности, зачитал, что турки вынуждены были «воевать на стороне германского империализма», желая «сохранить свою независимость». Но он лично ненавидит английских империалистов точно так же, как и германских, а вот Советская Россия «содействовала» открытию нового пути «для спасения мира» [22].
Складывавшаяся к описываемому периоду геополитическая канва подвела Москву к серьезному рассмотрению «варианта Энвера» в преломлении к Турции. Еще 22 апреля 1921 г., спустя чуть больше месяца (!) после подписания российско-турецкого договора о «дружбе и братстве», Глава Наркомата иностранных дел (НКИД) Георгий Чичерин призывал инициировать организацию «турецких националистов – не кемалистов», обосновывая это полезностью «быть в контакте с параллельным [Кемалю] турецким центром». Фактор же Энвера актуализировался представлением его тончайшим политиком, «лучше кемалистов» ориентирующимся «в нынешней действительности» и понимающим «нашу роль». В контексте чего целесообразно пользоваться его содействием и «политическими услугами», поэтому «сохранить с ним дружбу» и привязывать «к нам необходимо» [23]. Поэтому не случайно Политбюро ЦК РКП(б) положительно рассмотрел вопрос о субсидиях «группе Энвера» с параллельным одобрением издания им в России двух газет на турецком языке.
Правда, вполне возможно, что постепенно в «деле» начали фигурировать уже не только франко-турецкие переговоры. Поддерживаемые англичанами греческие войска летом 1921 г. теснили турок, нанеся им несколько локальных поражений. Поэтому в Москве не исключали контактов Кемаля с британцами.
В общем-то, у Кемаля уже был опыт столкновения с двойной игрой большевиков, когда Москва, одной рукой налаживая контакты с ним, другой готовила в Баку для лидерства в «Советской Турции» ядро коммунистической партии во главе с Мустафой Субхи. Тогда, в январе 1921 г., кемалисты не пропустили М. Субхи и Ко, направившихся в Турцию в целях подготовки необходимых условий для революции в стране, далее Карса и Эрзурума. Коммунисты вынуждены были возвратиться через Трабзон в Баку, но, отплыв на лодке, 28 января оказались убитыми (каких-либо доказательств о причастности к убийству официальных турецких властей обнаружить не удалось).
Так что игры Советов вокруг Энвера не были для М. Кемаля особенной неожиданностью. Но при этом он аккуратно доводил до Москвы информацию о своем понимании складывающейся ситуации. Так, сотрудник посольства РСФСР в Анкаре Б. Пискунов сообщал в центр о неоднократных жалобах Кемаля «на оказываемую Москвой поддержку и помощь Энвер-паше и на какие-то военные приготовления, направленные против Турции закавказских республик» [24]. Как отмечает турецкий исследователь Мустафа Озтюрк, кемалисты всерьез опасались, что в случае неудачи их военной операции против греческой армии Энвер постарается возвратить себе утраченные позиции, и Анатолия снова попадет в ситуацию двоевластия, на этот раз уже не с кабинетом Стамбульского правительства, а с Энвером и его сторонниками. Для М. Кемаля это был критический момент, так как на фоне нахождения греческой армии к осени 1921 г. в 224 км от Анкары упорно курсировала информация об ожидании Энвер-пашой на кавказско-турецкой границе приказа о вступлении в страну [25].
Последний аспект не был, как представляется, основан на одних лишь слухах. Ряд источников сообщают об организации Энвером 5–8 сентября в Батуме некоего собрания так называемой Народной советской партии, представленной в качестве «авангарда социалистической революции, итогом которой станет образование Советской Турции» [26]. Однако, успех М. Кемаля под Сакарией, где он 13 сентября разгромил греческие войска, изменил ход греко-турецкой войны. Видоизменилась и геополитическая раскладка вокруг нее.
Дашнаки не сдаются
Лето 1921 г. оказалось значимым и для «армянского вопроса». Согласно мартовскому российско-турецкому договору, Нахичеванский уезд передавался Азербайджану, а бывший Зангезурский – Армении. В начале апреля 1921 г. Г. Чичерин фиксировал, что преследуемые коммунистами «остатки котрреволюционных дашнаков» бежали в Зангезур [27]. 3 июня рассматривавший «зангезурский вопрос» Пленум Кавказского бюро ЦК РКП(б) постановил «Зангезур ликвидировать в конце июня», в связи с чем «немедленно приступить к подготовке военных действий» [28].
Но коренное решение вопроса несколько затягивалось, причиной чего, судя по всему, являлась все та же «концессионная передышки». Как представляется, большевики предпочли разрешить курируемую англичанами «дашнакскую проблему» мирным путем, на пути к чему Пленум Кавказского бюро ЦК РКП(б) 5 июля 1921 г. принял решение о Нагорном Карабахе. Специальное постановление по этому поводу гласило: «Исходя из необходимости национального мира между мусульманами и армянами и экономической связи верхнего и нижнего Карабаха, его постоянной связи с Азербайджаном, Нагорный Карабах оставить в пределах Азербайджанской ССР, предоставив ему широкую областную автономию с административным центром в гор. Шуша, входящем в состав автономной области» [29].
Что касается связки «дашнаки–Зангезур», данный ракурс получил интересное развитие на июльских переговорах в Риге между делегациями ЦК РКП(б) (известный советский дипломат Адольф Иоффе, Тер-Габриэлян, Тер-Ваганян) и «Дашнакцутюн» (В. Папазян и др.). Дашнаки выдвинули предложение о создании «независимой и самостоятельной Армении» на основе территориального объединения «так наз. Русской Армении с так наз. Турецкой Арм.». 14 июля представители Москвы парафировали договоренности, обязавшись воздействовать «на правительство РСФСР в принятии им на себя почина и содействия осуществлению» этого пункта. В письме Г. Чичерину А. Иоффе высказал мнение, что «выработанное нами соглашение и формально, и по существу вполне целесообразно, и должно быть Вами принято». Предвидя возражение о возможном ухудшении отношений «с кемалистами, так как покушаемся на их территории», А. Иоффе конкретизировал о покушении «на [н]ее не для себя, а для независимой Армении». Считая, что тем самым «мы проучим Кемаля, доказав» ему невозможность «вести свою политику за нашей спиной» и отсутствие намерения оказывать помощь Анкаре «при враждебном отношении к нам». Однако Чичерин парафированное соглашение назвал совершенно неприемлемым, по причине того, что оно приведет (в случае ратификации) к «серьезным осложнениям» для восточной политики, имея «для нас роковые последствия» [30]. 24 июля в телефонограмме в Политбюро Ленин, высказав согласие с доводами Чичерина, предложил рижские договоренности «решительно и немедленно отклонить» [31]. Естественно, так и произошло (протокол № 53А заседания Политбюро от 26 июля).
Таким образом, угроза территориальной безопасности Турции была снята с повестки дня, и в меморандуме от 4 августа министр иностранных дел правительства ВСНТ Юсуф Кемаль высказался о том, что освобождение восточных народов «от ига империализма» возможно только в случае российско-турецкого блока «против западных правительств», и зафиксировал обращение ВНСТ к большевикам «с предложением сотрудничества во всех вопросах, где цели и интересы обоих Правительств достаточно близки, чтобы их можно было бы рассматривать как тождественные» [32]. В конце августа ВНСТ положительно отреагировало на просьбу Москвы о принятии Анкарой делегации Украины во главе с членом ЦК РКП(б) и Реввоенсовета Кавказского фронта, главнокомандующего вооруженными силами Украины Михаила Фрунзе. Сентябрьский же перелом на греко-турецком фронте способствовал еще большему взаимопониманию между Россией и Турцией.
Игры вокруг фигуры Врангеля
На фоне описанных событий особыми красками высветился и аспект нахождения в Турции врангелевских войск. В целом добро Анкары на принятие в конце 1920 г. большинства представителей возглавляемых Петром Врангелем «Вооруженных сил Юга России» (ВСЮР) (после их поражения от большевиков) носило не спонтанный характер. Скорее всего, это решение было согласовано с Москвой. К тому времени Стамбул по-прежнему был вне власти Кемаля, фактически «принадлежа» англичанам. Т.е. тема Врангеля, обиженного на Запад за неоказание должной поддержки в борьбе с большевиками, могла всплыть самым неожиданным образом.
В конце апреля 1921 г. коллегия НКИД высказалась за принятие предложения некоего «тов. Е. относительно Константинополя». Подразумевалось использовать антиантантовские настроения врангелевцев, могущие привести их к овладению Стамбулом, в связи с чем акцентировалось внимание на необходимости организовать «политический аппарат, чтобы в тот момент сразу бросить его в Константинополь» для контроля складывающейся обстановки. Вслед за этим предлагалось передать Стамбул «его законным владельцам туркам», однако, как конкретизировал документ, «не ангорским кемалистам», а «константинопольским», «гораздо более левым», т.е. «рабочему элементу, который мы организуем и вооружим. Формально же Константинополь будет нами передан турецкому государству» [33].
Тонкость в том, что, согласно ряду источников, еще весной–летом 1920 г. лица из окружения П. Врангеля вели переговоры с М. Кемалем для заключения некоего союза против англичан. В общем-то, ничего сверхъестественного тут не было, так как врангелевское движение курировали французы, искавшие пути для ослабления британцев. Как бы то ни было, именно в Стамбуле в начале 1921 г. находились эвакуированные из России 140 тыс. военных и гражданских лиц, включая участников «Белого движения».
М. Кемаль великолепно лавировал между сильными мира сего. Он, как представляется, прекрасно был осведомлен о внутренней ситуации внутри стран, как союзнических ему, так и противостоящих. Об этом говорит и активное участие Кемаля в играх вокруг Врангеля. Русский публицист, депутат II –IV Госдумы Василий Шульгин так описывал ситуацию: «Каковы эти замыслы – кто их знает. Хотят ли действительно, чтобы генерал Врангель занял Константинополь? Во всяком случае, вчера торжественно и официально опровергалось известие, пущенное турецкими газетами: “Генерал Врангель, во главе 10 000 отряда и имея в тылу 30 000 отборного войска, занял Фракию. Греческие войска бегут в панике”. При этом был помещен портрет генерала. Это характерно для того, в каком направлении работает мысль. Эти газеты как будто толкают: “Выйдя из лагерей, займи Фракию – греки побегут. И путь на Константинополь свободен”. – Харош, урус, харош. Твой щит на вратах Цареграда» [34].
Что еще симптоматично, прекрасно разбираясь, кто есть кто в российской политике, М. Кемаль сознательно равнял в глазах турецкого населения «всех» русских в качестве друзей новой Турции (возможно, желая в нужный момент выстрелить той или иной «кнопкой»). Тот же В. Шульгин, говоря о переживаемом русскими и турками медовом месяце, фиксировал будто бы наличествующее между ними «расовое влечение». «Случаев удивительно доброго, сердечного отношения – не перечесть, – резюмировал он, – русским уступают очереди... меньше берут в магазинах».
Известный русский, советский писатель Николай Раевский, находившийся в рядах врангелевской армии, в том числе и в Стамбуле, также отмечает аналогичный факт: «Мальчишки помчались ко мне со всех сторон с громкими криками “Кемаль-паша хорош”. (Это в Малой Азии, кажется, служит сейчас чем-то вроде приветствия русским.) Мальчик постарше твердил: “Врангель-паша хорош, Кемаль-паша хорош”» [35]. И невдомек было простым туркам, что есть ленинцы-большевики, а есть представители «Белого движения». Потому что М. Кемаль оказался «своим» для тех и других (а они – для него). Данный нюанс продемонстрировал умение М. Кемаля прекрасно использовать геополитические хитросплетения в свою пользу.
Как бы то ни было, но в свете происходящего вокруг Врангеля сентябрьский успех Кемаля под Сакарией изменил развитие ситуации. В начале октября, командируя в Турцию М. Фрунзе, Г. Чичерин подчеркнул, что, хотя он едет в Анкару «официально от Украины», политическая подоплека будет оценивать его нахождение в стране «как проявление дружественных отношений вообще советских республик и, прежде всего, России» [36]. В это же время на заседании Политбюро ЦК РКП(б) рассматривается ходатайство правительства Турции о займе в размере 30 млн. руб. золотом [37], а по прибытии в Трабзон М. Фрунзе предоставил турецким властям 100 тысяч руб. золотом (по официальной версии, в целях «организации приюта для детей») [38].
На фоне этих событий 15 октября яхта «Лукулл», на которой после прибытия в Стамбул жил П. Врангель, оказалась протараненной шедшим из Батума итальянским пассажирским пароходом «Адриа». Незадолго до инцидента генерал с семьей сошли на берег, яхта же затонула, унеся с собой находившихся на ней людей, архивы и ценное имущество, принадлежавшее семье Врангеля, а также, по некоторым данным, деньги, принадлежавшие Русской армии (вывезенные из Крыма) [39]. Так закончился для Врангеля недолгий период негласного взаимопонимания с ним большевиков. Вскоре он передислоцировал свои войска на территорию Болгарии и Сербии.
М. Кемаль вновь с большевиками.
Французы рядом
Вместе с тем, линия на очередной этап «идеологического» восприятия и понимания Москвой М. Кемаля получила дальнейшее развитие. 13 октября 1921 г. в г. Карсе был заключен договор между Турцией и советскими республиками Южного Кавказа. Важнейшей для Анкары являлась статья, согласно которой стороны не признавали никакой договор или международный акт, в том случае, если он мог быть навязан посредством силы. Это означало, что Советская Армения отказывалась от признания Севрского договора [40]. В свою очередь, 16 октября советский посол в Турции Сергей Нацаренус выразил сильное беспокойство наличием у М. Кемаля подробных сведений об Энвере, вплоть до поддельной фамили – Багиров, о его пребывании в Батуме с намерением «пробраться в Анатолию». Эти моменты могут «подлить масла в огонь», угрожающий русско-турецким отношениям ставящий «все наше дело на Востоке» в большую опасность. Посему необходимо «пытаться поправить то, что можно, быстрыми и решительными мерами» [41]. Спустя сутки Сталин в письме Г. Чичерину признал: «Мы взяли на себя “грех”, позволив Энверу интриговать против Кемаля и на минутку “предав” последнего». В свете этого он посчитал целесообразным «загладить вину и поправить положение, показав вместе с тем всему так называемому Востоку, что Турция обязана своими победами России (несомненно, Восток так именно и поймет наше выступление против зверств, и не только Восток). Предлагаю не упускать случая (благоприятного во всех смыслах)» [42].
Как следствие, Москва вывела Энвера из игры, командировав его «решать вопросы» в Центральной Азии (там он, убедившись в окончательной ставке большевиков на Кемаля, взял на себя миссию объединения отрядов басмачей в борьбе с советской властью). Ну а новые тенденции в геополитической конфигурации в турецком векторе завершились подписанием Анкарой 20 октябp я 1921 г. договора с Парижем, в соответствие с котоp ым Тyp ция «оставила» Сирию Фp анции, выводящей военные силы из Киликии. При этом Франция, де-юре признавшая анкарское правительство и разместившая в Турции 50% своих иностранных вложений, передала туркам военные запасы французских оккупационных войск на сумму в 200 млн. франков.
Наверняка, Москва не была категорически против франко-турецкого соглашения, надеясь, что оно будет выгодно в антибританском направлении. Другое дело, что в преддверии его подписания Чичерин направил в Политбюро ЦК РКП(б) записку по поводу просьбы С. Нацаренуса указать линию поведения в связи с наличием информации о включении в договор статей, направленных против России. По словам Нацаренуса, хотя в беседе с ним Кемаль категорически отрицал наличие таких пунктов, полпред дал понять турецкой стороне, что присутствие в соглашении антироссийских ноток заставит большевиков принять меры к непризнанию документа Англией и укрепить военные силы на советско-турецкой границе. В этом контексте Ленин положительно оценил предложение Г. Чичерина о принятии Политбюро постановления, подтверждающего правильность действий Нацаренуса и признающего их достаточными, чиркнув на записке наркома резолюцию: «Согласиться с Чичериным» [43].
В то же время предложение Парижа М. Кемалю аннулировать Московский договор вынудило Москву удостовериться в реальных планах Анкары, в связи с чем в конце октября Г. Чичерин озвучил планы приостановить запланированную передачу М. Кемалю оружия и 1 млн. 100 тыс. рублей золотом. Естественно, начался очередной период раскачивания турецких качелей. К Кемалю устремились англичане, гарантируя «уступить» Стамбул при сохранении контроля над проливами, а также греческого суверенитета над Смирной и Фракией. М. Кемаль умело маневрировал между сторонами, в результате чего в конце декабря Г. Чичерин в письме М. Фрунзе назвал «линию дружбы» с Турцией «неразрывной составной частью» советской политики.
Чуть позже полпред РСФСР в Анкаре Б. Михайлов в телеграмме Чичерину главнейшим политическим выводом, к которому совместно пришли он, Фрунзе и постпред Азербайджана в Анкаре Ибрагим Абилов, определил актуальность ставки «всерьез и надолго» на Кемаля. «Батумская история» (фактор Энвера. – Т.А. ), отмечалось в документе, сыграла «печальную роль в отношениях с Турцией», в значительной мере способствовав подготовке Кемалем договора с Францией. В связи с этим на сегодня «необходима открытая, твердая поддержка» власти Кемаля [44]. Как следствие, в первые дни января 1922 г. в письме Ленину М. Кемаль, гроссмейстерски определив последние франко-турецкие договоренности «необходимостью, продиктованной обстоятельствами» (проведя аналогию с российско-британским торговым договором), подчеркнул что Анкара «значительно ближе к советскому, чем к капиталистическому режиму», в особенности ближе «к России последних месяцев, чем к Западной Европе». Основой для дальнейшего сближения он определил борьбу «против западноевропейского империализма, базиса и опоры капиталистического режима». Вслед за этим он «самым категорическим и самым торжественным образом» заверил Ленина, о неотступлении ВНСТ «ни в коем случае» от политики, постоянно придерживавшейся в отношении большевистского правительства. При этом М. Кемаль зафиксировал, что Анкара никогда не заключит соглашения и не вступит «ни в какие союзы, направленные либо непосредственно, либо косвенно против Советской России» [45].
Таким образом, российско-турецкое взаимопонимание было восстановлено. Продолжились поставки оружия и боеприпасов в Турцию. Советское правительство помогло туркам со строительством двух пороховых фабрик. В апреле 1922 г. полпред РСФСР в Турции Семен Аралов передал в дар турецкой армии 20 тысяч лир на приобретение, как отмечается, походных типографий и киноустановок. А в мае турецкому правительству поступило от него 3,5 млн. золотых рублей – последний взнос из 10 млн. руб., обещанных Москвой при подписании договора 1921 г. [46].
Отношения между Россией и Турцией перешли на новый уровень.
[1] Карл Радек. Третий год борьбы Советской Республики против мирового капитала // http://www.magister.msk.ru/library/revolt/radek004.htm
[2] Подробнее см.: Атаев Т. О корнях призыва I-го съезда народов Востока к коммунистическому газавату, или по какой причине осенью 1920 г. «армянский вопрос» оказался «под колпаком» Ленина? // http://islamsng.com/arm/faces/4679
[3] Павлович М. Кемалистское движение в Турции // http://www.ruthenia.ru/sovlit/j/20.html
[4] Шталь А.В. Малые войны 1920–1930-х годов // http://militera.lib.ru/h/shtal/01.html
[5] Дэвид Ллойд-Джордж. Правда о мирных договорах // http://www.hayastan.ru/Vestnik/vestnik.phtml?var=Arkhiv/2000/1-2/statya38&number=?1-2+2000Ф.
[6] Тополянский В. Наследство инженера Красина // http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=2948&art_id=2505
[7] Крутихин М. Иранские очерки // http://www.rusenergy.com/politics/a20102001.htm
[8] Вачнадзе М., Гурули В. История Грузии (с древнейших времен до наших дней) // http://www.nukri.org/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=283
[9] Лондонская конференция 1921 г. // http://www.genocide.ru/enc/london-conference.htm
[10] Дэвид Ллойд-Джордж. Правда о мирных договорах // http://www.hayastan.ru/Vestnik/vestnik.phtml?var=Arkhiv/2000/1-2/statya38&number=?1-2+2000Ф.
[11] Иванян Э. Энциклопедия российско-американских отношений. XVIII–XX века // http://www.usembassy.ru/links/historyr.php
[12] Махмурян Г. Лига Наций и Республика Армения во второй половине 1919–1920 гг. // http://research.sci.am/gmakhmourian/books/League.htm
[13] Искандарян А. Интервью Интернет-сайту армянского еженедельника «Еркир» // http://www.yerkir.am/rus/index.php?sub=interview&id=37
[14] Тезисы Ленина // http://genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1132-1162.htm#1136
[15] Ленин В.И. Речь при открытии съезда 8 марта // http://vi-lenin.ru/?p=1152
[16] Ленин В.И. Доклад о замене разверстки натуральным налогом // http://vi-lenin.ru/?p=1156; Ленин В.И. Заключительное слово по докладу // http://vi-lenin.ru/?p=1157
[17] Ленин В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов // http://chkprf.narod.ru/Texts/VIL44-155.htm
[18] 17. Ленин В.И. Доклад о тактике РКП(б) // http://www.mysteriouscountry.ru/wiki/index.php/; Ленин В.И._Полное_собрание_сочинений. Т. 44._III КОНГРЕСС_КОММУНИСТИЧЕСКОГО_ИНТЕРНАЦИОНАЛА#.D0.A0.D0.95.D0.A7.D0.AC_.D0.92_.D0.97.D0.90.D0.A9.D0.98.D0.A2.D0.A3_.D0.A2.D0.90.D0.9A.D0.A2.D0.98.D0.9A
[19] Цеткин К. Воспоминания о Ленине // http://hrono.rspu.ryazan.ru/libris/lib_c/cetkin_lenin.html
[20] Саакян Р.Г. Франко-турецкие отношения и Киликия в 1918–1923 гг. // http://www.genocide.ru/lib/sahakyan/2.htm
[21] Подробнее см.: Атаев Т. II-я половина 1920-го. Трудности Анкары, «чудо на Висле» и надежды «армянского движения» // http://azeri.ru/papers/echo-az_info/28480/
[22] 1-й съезд народов Востока. Баку, 1–8 сент. 1920 г. Стенографические отчеты. Пг., 1920. С. 109–110.
[23] Цит. по: Казанджян Р. Большевики и младотурки. История любви и новые документы // http://ardvin.do.am/news/bolsheviki_i_mladoturki_istorija_ljubvi_i_novye_dokumenty/2011-07-12-52
[24] Из доклада сотрудника посольства РСФСР в Ангоре Б. Пискунова // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1200-1228.htm
[25] Озтюрк М. Взаимные сомнения и недоверие между большевиками и кемалистами в период становления советско-турецких отношений в 1920–1922 годы // http://proceedings.usu.ru/?base=mag/0084(03_$05-2010)&xsln=showArticle.xslt&id=a25&doc=../content.jsp
[26] Калишевский М. «Наполеон» – «Наполеончик» – «Летучий голландец» // http://www.fergananews.com/article.php?id=7190
[27] Нота Г. Чичерина Послу Правительства ВНСТ // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1163-1199.htm
[28] Постановление Пленума // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1163-1199.htm
[29] РГАСПИ. Ф. 64. Оп. 2. Д. 1. Л. 118, 121–122. – Цит. по: Сахиб Джамал. Карабахская хроника. Реконструкция этнической истории Карабаха по архивным материалам (1805–1905 гг.) // http://sheki.kimostra.ru/p_garabag_xron_3.htm; О большевистских играх вокруг Нагорного Карабаха см. подробнее: Гасанлы Дж. Вопрос о Нагорном Карабахе на Кавказском бюро ЦК РКП(б) в 1920–1923 годах // http://www.ca-c.org/c-g/2011/journal_rus/c-g-1-2/12.shtml
[30] Предложения «Дашнакцутюн» // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1200-1228.htm#1207
[31] Ленин В.И. Телефонограмма в Политбюро // http://politazbuka.ru/downloads/Knigi/Lenin__SoW_5th_edition_RU_vol_53.pdf
[32] Меморандум Ю. Кемаля // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1200-1228.
[33] Цит. по: Казанджян Р. Большевики и младотурки. История любви и новые документы // http://ardvin.do.am/news/bolsheviki_i_mladoturki_istorija_ljubvi_i_novye_dokumenty/2011-07-12-52
[34] Шульгин В. 1920 год. Очерки // http://www.xxl3.ru/belie/shulgin_vv/20.html
[35] Раевский Н. Дневник галлиполийца // http://prstr.narod.ru/texts/num0202/2rae0202.htm
[36] Инструкции Г. Чичерина // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1229-1261.htm
[37] Биохроника Ленина. Октябрь 1921 (первая декада) // http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=3961:oktyabr-1921-pervaya-dekada&catid=111:tom-xi-iyul-noyabr-1921&Itemid=61
[38] Из редакционной статьи на сайте Посольства РФ в Турции // http://www.turkey.mid.ru/20-30gg.html
[39] Петросова А. Покушение на генерала Врангеля // http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/pokushenie_na_generala_vrangelya_2008-05-12.htm
[40] Карсский договор 1921 г. Статья из энциклопедии сайта genocide.ru // http://www.genocide.ru/enc/kars-agreement.htm
[41] Из доклада Нацаренуса // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1229-1261.htm
[42] Письмо И. Сталина Г. Чичерину от 17 октября 1921 г. // http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1229-1261.htm