Глава V. Перспективы развития диалога между российской и арабо-левантийской цивилизациями

§ 1. Россия и Арабский Восток: Диалог восточных цивилизаций

Для начала остановимся на терминах, фигурирующих в названии работы, уточнив ее исходные посылки. Как сообщает словарь, «диалог» в арабском языке происходит от слова, означающего «завязывать беседу» (в форме вопросов и ответов), т.е. предполагает участие двух сторон, связанных отношениями взаимообмена и пользующихся равным статусом: каждый из них попеременно выступает то в роли источника, то в роли получателя информации. Слово «диалог» во французском языке — производное от греческого корня и означает то же самое, что и в арабском. Язык играет главную роль в диалоге между культурами и цивилизациями, хотя возможны и иные инструменты диалога, такие, как искусства, обычаи, обряды.

Для культур и цивилизаций существует множество правильных и глубоких определений. Возьмем следующие: цивилизация — это совокупность разнообразных достижений определенного народа в области естественных и гуманитарных наук, искусства, литературы, политики, экономики; культура же — это разум, дух и обычаи определенного общества. Потому, например, говорят об «арабской культуре» или о «мусульманской цивилизации», о «христианском Западе» или «мусульманском Востоке», хотя такие определения — плод устоявшегося обычая — отнюдь не точны. Известно, что мусульманскую цивилизацию создавали не только мусульмане: в ее развитии активно участвовали христиане, как и многие другие народы, проживавшие под сенью мусульманской державы. Запад неоднороден, как неоднороден и Восток, вопреки общепринятому мнению. Есть Америка и есть Западная Европа, есть мир латинский, германский мир и мир англо-саксонский. Восток — не только арабский ареал, но также и ареал индуистской, буддистской и византийско-христианской культур. Дуалистическое видение тем не менее утвердилось в умах, и Запад неизменно противопоставляет себя Востоку, выступая в роли единого цивилизационного блока, устои которого — картезианский рационализм и прогресс в области промышленности, технологии и экономики. Сторонники такого подхода, правда, не замечают иного лица Запада, чуждого его устоям: оно представлено творческими движениями в области поэзии, живописи и музыки. Немецкая романтическая школа и некоторые французские художники, как например, Этьен Денье, являют собой Восток, процветающий на лоне Запада, ибо более близки идеям суфийской духовности, чем материалистическому рационализму. Конечно, «Восток не является суфийским в строгом смысле этого слова»[1], однако вера в сокровенное является краеугольным камнем его цивилизации. История же русской цивилизации в значительной мере связана с историей Православной церкви. После падения Константинополя в 1453 году Москва стала столицей православия. Так обстояло дело до коммунистической революции, которая принесла России марксизм. Новая Россия в философском плане примкнула к Западу, но отошла от него в экономическом, политическом и социальном отношениях. Русский ученый Борис Ерасов считает, что марксистская идеология, в основе своей пришедшая с Запада, была превращена в культурно-идеологическое оружие, направленное против того же Запада[2]. У России, в отличие от Западной Европы, не было колониалистских устремлений на Востоке. В отношении арабского мира она неизменно занимала позицию дружественной поддержки. Помня о некоторых исторических параллелях, таких как захват крестоносцами Константинополя в 1204 году (после трех походов на мусульманский Восток в ХI веке), и монгольское вторжение в Россию в 1223 году, а также принимая во внимание принадлежность части территории России к просторам Азии, нельзя не прийти к следующему заключению: диалог между Россией и арабским миром — предмет настоящего форума — это диалог части Востока с другой его частью. В трудах выдающегося русского философа Бердяева встречается схожая точка зрения. «Русский народ, — говорит он, — есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко-Запад, она соединяет два мира»[3].

Условия и реалии диалога

Диалог между культурами и цивилизациями предполагает три следующих условия:

— Равенство и взаимное уважение;

— Наличие общего языка;

— Обеспечение доброжелательного «климата».

В истории межцивилизационного диалога одни цивилизации, как правило, оказывали, другие испытывали влияние, одни совершали действие, другие претерпевали его результат. Европейская цивилизация, возрождение которой относится к ХVI веку, была преемницей эллинизма. Испытав влияние эллинизма, она не взаимодействовала с ним, ибо эллинизм задолго до этого перестал быть действующей силой истории. Таким же образом обстояло дело с отношениями между мусульманской цивилизацией и наследием Персии и Индии. Примечательно, что преобладающая цивилизация открывалась для цивилизации, исторически угасшей: межцивилизационные отношения строились между структурами, одна из которых относилась к настоящему, другая — к прошлому. И так исключалась всякая возможность диалога, предполагающего принадлежность его участников к одной и той же эпохе. Западная ориенталистика, возникшая в ХVIII веке и получившая развитие в следующем столетии, была ложной встречей с Востоком, который воспринимался ею либо как набор мифологем, либо как объект для экспансии. В одном случае сущность его приукрашивалась, в другом — искажалась. Интеллигенты Арабского Возрождения, со своей стороны, не сумели наладить реального диалога с Западом. Идейно-политическим течениям, стремившимся к согласию с ним, не удалось разрушить преграды между миром Запада и миром Востока. Исполненный самоуверенности Запад решительно отверг такой диалог, что породило чувства безысходности и подлинный кризис в арабском обществе.

Напротив, отношения между русскими землями и арабо-мусульманским миром, начало которых, по мнению исламоведа Бартольда, сложились к девятому столетию, редко отличались конфликтностью[4]. Иерусалим привлекал взоры русских паломников с 1106 года, когда монах Даниил первым совершил паломничество в Святую землю[5]. Полные впечатлений, русские паломники возвращались на родину, и образ Иерусалима укреплялся в русском сознании. Украшенные орнаментом сосуды и чеканные монеты сирийского происхождения, найденные в Москве и Рязани, служат материальным доказательством существования связей между русскими землями и миром ислама в те далекие времена. Начиная с ХIV века, история была свидетельницей многих русско-турецких дипломатических и военных конфликтов. Связи между русской и османской цивилизациями тем не менее получили развитие. Ренат Султанов, специалист по отношениям России с Востоком, подчеркивает в этой связи: «Достаточно взглянуть на одежды царей, их шапки и короны, чтобы отметить явный след восточных традиций»[6]. На протяжении веков оставались прочными отношения между русской и антиохийской церквями. Сотрудничество между ними никогда не прекращалось. В ХVII веке патриархи Антиохии и Александрии сыграли важную роль в урегулировании отношений между религиозными и светскими властями России[7]. В ХVIII веке Россию ежегодно посещали религиозные миссии Леванта, крепя духовные связи России с левантийским православием. В начале июня 1772 года русский флот появлялся близ сирийского побережья, но у России не было экспансионистских замыслов, ибо она не рассматривала Восточное Средиземноморье как зону своих жизненных интересов[8]. Некоторые исследователи утверждают даже, что России в восемнадцатом веке было бы трудно начинать противоборство с Европой, если бы она не сумела собрать различные народы и национальные группы под знамена единого централизованного государства, форма которого отражала традиции, характерные для Востока[9]. Не имея особых интересов на Ближнем Востоке, Россия до второй половины ХIХ века не думала, конечно, о посылке сюда духовных и педагогических миссий, тогда как итальянские и французские миссии стали множиться здесь уже в ХVIII веке. Некоторые историки считают, что создававшиеся с 1885 года русские школы, где, в отличие от школ других иностранных миссий, уделялось особое внимание преподаванию арабского языка, помогли становлению арабского национального сознания[10].

Русские школы учреждались по инициативе Российского императорского палестинского общества, основанного в Петербурге. Его почетным председателем был царь Николай Второй, административными же делами в течение 23 лет ведал великий князь Сергей. К числу задач Общества относились развитие востоковедения и подготовка докладов о положении православных. Оно занималось также археологическими раскопками, помогло учреждению в Стамбуле в 1892 году русского Археологического института, директором которого стал специалист по Византии Федор Успенский[11]. Общество строило больницы и постоялые дворы, где находили приют тысячи русских паломников, посещавших Святую землю.

Учрежденные Обществом школы действовали в таких городах, как Триполи, Бейрут, Дамаск, Назарет, а также в деревнях — Амьюне, аль-Хакуре, Рахбе, Бейт Джале, Машгаре. В русских школах преподавание велось на арабском языке, чего избегали школы других иностранных миссий; ученикам предоставлялись одежда и учебники, а также оплачивались услуги врача; школы были смешанными — в них вместе учились мальчики и девочки. Методика преподавания была весьма близка к современной: упор делался не на заучивании домашних заданий, а на разъяснении учителем сути изучаемого предмета, возбуждении любознательности и воображения ученика, поощрении его личного участия в педагогическом процессе[12]. Наряду с арабским языком изучался и русский. Напомним, что одна из учительниц русской школы в Бейруте, Мария Александровна, подготовила десятки преподавательниц русского языка, которые, в свою очередь, обучали ему арабских школьников. Усилиями общества в Назарете и Бейт Джале строились дома для учителей.

Лучшие выпускники посылались в русские университеты. Общество собиралось учредить русский университет и в Бейруте по типу Американского и Иезуитского, однако Первая мировая война помешала этим планам. Россия выступила союзницей Франции и Англии в войне против Турции, и османские власти распорядились закрыть русские школы в Ливане, Сирии и Палестине. Число их к тому времени достигло 114. Среди 15 тысяч выпускников русских школ — много блистательных деятелей науки и литературы, в их числе Михаил Нуайме, Халиль Бейдас и Насиб Ариде. Характерно, что в последней четверти ХIХ и начале ХХ веков расцвело и русское востоковедение. С арабского на русский был переведен целый ряд книг — «Тысяча и одна ночь» под редакцией арабиста Крачковского, «Калила и Димна», «Дни» Таха Хусейна.

С установлением коммунистической власти после победы большевистской революции — в течение всего советского периода — политика России в отношении Арабского Востока строилась на принципах дружбы и сотрудничества. «Большевистская Россия понимала историческую истину, гласящую, что ей трудно победить Западную Европу, не опираясь на Восток»[13]. Со своей стороны, арабские народы и арабские правительства открыли для себя русскую культуру и русскую науку. В Россию зачастили арабские делегации. Коммунистическая партия привлекла многих арабских интеллигентов. В русских университетах получили образование многие арабские студенты, специализировавшиеся в разных научных дисциплинах. Они возвращались на родину, изучив русский язык и хорошо представляя себе особенности менталитета русских людей, в эмоциональном плане более близких народам Востока, чем народам Запада[14]. Скажем в заключении следующее: отношения между русской и арабо-левантийской цивилизациями были неизменно исполнены бескорыстия, уважения и доверия.

Второе условие диалога — наличие общего языка. Чужой язык можно выучить, но можно прибегнуть и к переводу. Языковая проблема только внешне кажется простой, — на самом деле в ней много подводных камней. Нередко речь в прямом смысле идет о сохранении национальной самобытности. Алжирцам, например, в период всей французской оккупации, продолжавшейся сто тридцать лет, навязывался французский язык. Они выучили его, но для них французский всегда оставался языком Другого —
колонизатора, инструментом отчуждения от родной культуры. Распространение французского языка не изменило высокомерного отношения колонизатора к угнетенному, не помогло развитию диалога: отношения противоборства и разрыва сохранились между ними. Неудивительно, что накануне освобождения Алжира книг на французском языке публиковалось во много раз больше, чем на арабском: публикации на языке колонизатора были мощным оружием в освободительной борьбе. Ливанских же интеллигентов, для которых во времена мандата средством выражения стал французский язык, считали противниками принадлежности Ливана к миру арабов, продавшими душу Франции — стране-мандатарию. Такое отношение к этой группе избранных, как бы утративших чистоту крови, сохранилось и после достижения Ливаном независимости[15]. Им приходилось, защищая себя, без устали искать оправдания перед отвергавшими их массами. Положение стало иным только в середине шестидесятых годов — с появлением поколения интеллигентов, преданных делу арабизма и свободных от отношений прислужничества, превративших французский язык в универсальное средство распространения национальной культуры, которую они открыли Другому на его языке, но такой, какой она выглядит в глазах ливанца, т.е. подлинной, неискаженной и неприукрашенной. Так был сделан реальный вклад в развитие диалога, т.е. в утверждение конструктивной связи культур. «Я выражаю арабское содержание по-французски», — говорит известная ливанская поэтесса Надия Туэйни, подчеркивая, что, пользуясь французским языком, она не отрекается от своей ливанской сущности, а наоборот, стремится придать ей универсальное гуманистическое измерение[16]. Никто не станет отрицать важности изучения иностранных языков сегодня, в начале нового тысячелетия, с превращением всего бескрайнего мира в одну космическую деревню.

С другой стороны, важны переводы. Государству, учреждениям культуры принадлежит важная роль в поощрении переводческой работы, помогающей налаживанию диалога и взаимодействию между цивилизациями. Для того, чтобы переводческое дело выполнило свою миссию, нельзя ограничиваться переводами с других языков на арабский. Нужно и арабские книги переводить на другие языки. Понять Другого невозможно, если следовать дорогой с односторонним движением.

Для распространения среди арабов русского языка характерно, что им в последней трети ХIХ века владели лишь выпускники русских школ, о которых говорилось выше. Заслуга в переводе некоторых арабских сочинений принадлежит русским востоковедам того времени. Российское императорское палестинское общество наладило перевод с русского на арабский педагогической литературы. Знатоками русского языка сегодня остаются арабы, обучавшиеся в русских учебных заведениях. Надо отметить, однако, что знают они его лишь в рамках своей специальности, слабо владея лексикой, используемой в культурной или общественной жизни. С другой стороны, в русских учебных заведениях, готовящих дипломатические кадры, уделяется особое внимание преподаванию арабского языка. Лучшее тому свидетельство — тот блестящий арабский, грамматически правильный и без акцента, который нам приходилось слышать из уст руководителей и высших дипломатов российского посольства в Бейруте. И все же инструментов для непосредственного диалога культур недостаточно. Такой диалог остается ущербным, нуждаясь в более напряженных усилиях.

Что касается третьего условия диалога — общего наследия, то причастность России к Востоку, утверждавшаяся в работах русских евразийцев второй половины ХIХ века, является одним из важных факторов укрепления основ русско-арабского общения. Многим русским мыслителям и писателям мусульманский Восток представлялся естественным союзником России в борьбе против германизма и латинства. Некоторые исследователи делали отсюда вывод, что Россия по своему историческому культурному бытию является левантийской, ибо многими своими характерными чертами обязана восточно-мусульманским традициям. Важна также роль Антиохийской православной церкви, которая, будучи укоренена в арабском ареале, является главным связующим звеном между Россией и арабским миром. Родина христианства — Левант. В арабском мире оно, несмотря на темные пятна, омрачавшие отношения между христианством и исламом в отдельные эпохи, вело, ведет и призвано вести интенсивный диалог с исламом, который в результате многовекового общения и взаимодействия стал частью левантийского христианского сознания. Мне приятно сослаться на слова митрополита Жоржа Ходра, одного из выдающихся умов, которыми мы гордимся: «В каждом левантийском христианине есть немного от ислама». Мусульманская цивилизация является общим наследием народов этого региона, по природе своей земли разнообразия и различия, которые если и служили поводом для конфликтов, то лишь в результате столкновения политических интересов и честолюбий.

Кратко остановимся на литературных связях русской и арабской цивилизаций. Не для кого не секрет, какое влияние русская литература оказала на Михаила Нуайме, великого ливанского писателя. Нуайме хорошо знал русский язык. По-русски он написал знаменитое стихотворение «Замерзшая река». С другой стороны, поражает та духовная чистота, которой исполнены образы Востока в поэзии Пушкина и Лермонтова. Не таков Запад, «организованный по форме и бездуховный по содержанию»[17], по словам одного из видных русских мыслителей. Известно, что великий Пушкин написал целый ряд поэтических произведений на темы Евангелия и Благородного Корана, обогатив свое литературное творчество духовными ценностями христианства и ислама.

Изложенное выше красноречиво свидетельствует о глубине диалогового общения между Россией и Востоком, Россией и арабским миром. Отметим еще одно обстоятельство: в период существования Советского государства Коммунистическая партия превосходила любую другую по численности в православной среде. Если это о чем-то и говорит, то лишь о мере привязанности православных к России, присутствии образа России в нашем коллективном сознании. Можно даже сказать, что привязанность к России выражается в тирании чувства над разумом, возвышаясь над сиюминутными интересами. Образ русского народа в глазах арабов, будь то мусульмане или христиане, неизменно связан с благородством, гостеприимством, тонкой чувствительностью, нетерпимостью к насилию, образ русской культуры — с глубоким пониманием прекрасного, оригинальностью и высоким художественным мастерством.

За активизацию диалога.

Изложенное выше свидетельствует о том, что для диалога между Россией и Арабским Востоком имеются прочные основы и необходимые условия. Нам представляется, однако, что диалог этот нужно непременно активизировать, чтобы вместе противостоять натиску глобализации, которая с каждым днем набирает силу. Конечно, у глобализации есть позитивные стороны. Она помогает народам лучше узнавать друг друга, поощряя общение между ними благодаря легкости передачи информации в век прогресса технических средств связи. Но она же таит опасность гегемонии культуры экономически сильных государств над культурами бедных стран. Бедным культурам угрожает маргинализация, если не полное исчезновение, и мир может стать полем для игры одного игрока-гегемона, который распоряжался бы всеми его ресурсами, занимая господствующие позиции в культуре, политике и экономике.

Глобализация — обоюдоострое оружие. Она может быть использована как структура для диалога, если будет связана с уважением особенностей культур и народов, и может служить инструментом ограбления и самоуправства, если ее основой станет логика торжества силы и вожделения поощряющих ее стран, что увеличит разрыв между Севером и Югом планеты. Тогда бедные страны еще более погрязнут в невежестве и отсталости, богатые — приобретут еще большую гегемонистическую власть.

В этих условиях России необходимо вернуться к активной политике на Арабском Востоке, с которым ее связывает множество общих знаменателей, арабскому миру — уточнить свой выбор, храня верность собственному цивилизационному наследию, в основе которого — вера в гуманистические ценности и высшие идеалы, уважение свободы и права на различие, стремление к торжеству справедливости. Углублению диалога между Россией и арабским миром помогли бы следующие практические шаги:

1. Активизация работы русских культурных центров в арабских столицах. Создание таких центров в других городах для ознакомления арабской общественности с русской культурой и обучения арабов русскому языку. Наше время благоприятно для освоения иностранных языков в связи с прогрессом информационных технологий и использованием спутников связи, для которых открыт весь мир. Можно видеть его на телевизионном экране, сидя у себя дома.

2. Большее внимание к переводам с русского на арабский и с арабского на русский. В ХIХ веке были осуществлены переводы великих русских поэтов и писателей, таких как Пушкин, Достоевский и Чехов. Однако арабский читатель в весьма малой мере знаком с современной русской литературой. Русский же читатель не знает арабской литературы, хотя произведения арабских писателей, особенно романы, весьма активно переводятся на французский и английский языки. Переводить нужно не только литературные произведения, но и работы по специальным дисциплинам — естественным наукам, медицине, истории. Издательская деятельность такого рода требует координации усилий на правительственном уровне и уровне учреждений культуры.

3. Укрепление связей между русскими и арабскими учебными заведениями и научно-исследовательскими центрами: возможно, создание совместных научно-исследовательских центров.

4. Поддержка совместных центров сотрудничества, таких, как Ливано-Российский дом.

5. Обмен молодежными делегациями между Россией и арабским миром посредством создания культурно-просветительных и туристических лагерей под эгидой Министерства культуры и образования. Свой вклад в это дело могла бы внести и Православная церковь.

6. Ежегодное проведение русских художественных выставок в арабском мире и арабских выставок — в России.

7. Налаживание сотрудничества между русскими и арабскими музыкальными коллективами и фольклорными группами.

Все это расширит контакты между русской и арабской цивилизациями, приведя к подлинному сотрудничеству наших народов во имя лучшего, гуманного будущего. Завершим эту работу словами Михаила Нуайме, который говорит о важности сближения между людьми, призванного сделать их жизнь на земле более счастливой и менее трагичной: «Вся история человечества через смену различных режимов, передвижение границ, конфликты, войны, споры и соперничества ведет к постижению одной истины: все мы едины и живем в прекрасной Вселенной. Мы стремимся к миру и душевному покою, ибо в конце его — познание подлинной справедливости». Скажем, что едина и справедливость, какими бы различными ни были формы, в которых выражена ее немеркнущая краса.

Литература