Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламоведение, политология, международные отношения
Диалог цивилизаций: базовые концепты, идеи, технологии
14.10.2011

§5. Восток и Россия. Православие и ислам. Опыт взаимодействия культур

Россия, силой исторических, географических, божественных обстоятельств поставлена в центр земной суши и поэтому соприкасается со всеми главными мировыми цивилизациями и частично собирает их внутри себя, или даже вбирает в собственную историю и культуру.

В то время, когда христианство пришло на Русь и стало новой верой славянских народов, на огромной Восточно-Европейской равнине, в её степях, лесах, предгорьях, ислам тоже продвигался на север, входя в юрты степняков, избы лесных поселян, в города и селения поволжских народов.

Четкой линии разграничения религий не было. В Хазарском каганате, например, проживали и соседствовали люди иудейского, мусульманского, христианского вероисповедания. В Киевской Руси, впитывающей в себя византийскую культуру, тоже были соприкосновения с миром Востока мусульманского, византийского и языческого. Мир Византии, языческий мир лесов и степей, мир мусульманского Востока причудливо пересекались на территории Киевской и позднее Московской Руси в быту, в обрядах, в образе жизни.

В последний период монголо-татарских завоеваний, когда имперская Орда приняла мусульманство, отношение к иноземной вере среди русичей было отрицательным, ибо сопрягалось с разорением сёл и городов, военными набегами на русские земли, непомерной данью ордынцам.

По мере того, как Орда слабела, её земли входили в состав Руси, входили в её состав и народы, принявшие ислам. Эпоха рождала новый тип отношений и взаимодействий с Востоком и иной верой. Вначале Восток с его культурой входил в русскую жизнь через Византию, императора которой даже египетский султан называл «Царём русов», а византийский источник XIV века русского правителя называл «стольник византийского императора» (Назаров М. Тайна России, М.,1999. С. 483).

Через Византию и православную Болгарию к русам пришла книжность. Интенсивность переводческой деятельности была необычайной. Она диктовалась как потребностью церкви, так и государства, для богослужения, для утверждения духа, философии, этики христианской религии. Распространение получают Евангелие, Апостол, Псалтирь, Минеи и т.д. И рядом с этим широко представлена патристика «Отцов церкви» (Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Нисского, Григория Богослова, Пандекты Антиоха). Особым авторитетом пользовался Иоанн Златоуст и его представление античной культуры в христианском истолковании. Распространение на древнерусском языке получили Жития Святых (так, особым почтением пользовалось житие о благочестивом и добродетельном Алексии человеке Божием), патерики (о монахах), апокрифы (о менее известных библейских событиях, святых Фоме, Андрее, о земной жизни Иисуса Христа и пр.). «Хроники» давали своеобразный исторический срез прошлых времен. Назову две из них: Хронику Георгия Амортола — византийского монаха, (в которой излагалась история Востока: Навуходоносор, Кир, Дарий, Александр Македонский, Рим, Византия и т.д.) и Хронику сирийского монаха Иоанна Малалы. (По свидетельству известного русского византолога В.Удальцовой: «монах задался целью дать нравоучение в духе христианского благочестия, назидательное и в то же время занимательное чтение для широкой аудитории читателей и слушателей). Это уже было широкое осознание истории Ближнего Востока, Средиземноморья.

Всё это обогатило веру, знание, сознание людей Древней Руси. В то же время, как отмечается в «Истории русской литературы» (1980 г. Ч. 1, С. 36), «возникали жанры, не имеющие аналогов в литературах-образцах: русская Летопись не похожа на византийские Хроники». Совершенно самобытны поэтически-художественные повествования «Слово о полку Игореве», «Поучение Владимира Мономаха» и пр.

Примеров духовного единства Руси и Византии можно привести немало. Так, можно назвать строительство Софийских соборов в русских городах по примеру Константинополя. Или, ещё пример, в XII веке из Константинополя первому русскому самодержцу передаётся написанная евангелистом Лукой икона Божьей матери, названная Владимирской, ставшая иконой всеобщего поклонения. В 1382 году происходит чудо перенесения иконы Божьей матери, получившей название Тихвинской. Эти явления духовного родства и преемственности неоценимы для определения своеобразия и духа Святой Руси.

Мы переняли от Византии и герб — двуглавого орла, в котором можно видеть знак «симфонии двух властей», светской и религиозной, и знак соединения в России Запада и Востока. Двуглавый орёл, символ России и её официальный герб, дополнен гербовым изображением всадника — святого Георгия Победоносца, поражающего копьём змия — носителя зла. С 1497 г. св. Георгий, поражающий змия, и двуглавый орёл изображались с двух сторон государственной печати Ивана III. Так, русский быт и дух связывался с Византией, с православием, с Палестиной.

Даже в планировке русских городов на русской земле видны реалии Святой земли Палестинской: отсюда «Золотые ворота» (Святые ворота, через которые в Иерусалим вошёл Христос), Поклонные горы (с которых путнику открывалась панорама города для крестных поклонов ему) и крещенские Иордани.

Патриарх Никон даже заложил Ново-Иерусалимский монастырь под Москвой как образ Святой земли и грядущего Нового Иерусалима (описанного в «Откровении» Иоанна Богослова). Тем самым, как писал протоиерей Лев Лебедев, создал не имеющую аналогов во всём мире архитектурно-пространственную икону Царствия небесного (см. «Москва Патриаршая»). После падения Византии Москва приняла духовно-церковную преемственность от Иерусалима, духовную пальму первенства у павшего под напором османов Константинополя, обозначила себя «третьим Римом» и определила себя как «Святая Русь», в которой понятие православный и русский становились неслиянно-нераздельными.

Этот восточный христианский исток России был и есть плодотворным и одухотворяющим и для истории, и для культуры и быта её народов. Второй исток Востока шёл от ислама, от арабско-персидского мира. Тут более чем актуально звучат слова Ф.М.Достоевского о том, что у русских есть умение понимать и принимать все другие народы. Россия приняла и сохранила на своей территории более ста народов и народностей. Самой многочисленной была группа народов, исповедующих ислам, — это казанские татары, башкиры, народы Средней Азии, Азербайджана, Северного Кавказа.

Некоторые из них входили мирно, другие после военных действий. Но постепенно складывались сбалансированные внутригосударственные отношения, когда государство не вмешивалось в дела конфессий, а порой и помогало Исламской иерархии. Так при Екатерине II было учреждено Верховное управление мусульман России в Уфе, на русский язык был переведён и издан Коран, при Николае II в северной столице Санкт-Петербурге была построена одна из самых больших и красивых мечетей. Русский царь, помимо императора Всероссийского, величал себя и как царь Казанский, Государь Туркестанский, Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель, тем самым утверждая равенство своих подданных и своих земель.

Впрочем, внутригосударственная политика в отношении народов России, их воссоединение — не предмет моего сегодняшнего выступления. Так же, из-за недостатка времени, я не буду затрагивать вопрос о влиянии русской культуры, русской литературы на культуру и литературу мусульманских народов России.

Эта тема требует особого, специального исследования и доклада. Хотя мы знаем, что выдающиеся представители мусульманских народов — татарин Габдула Тукай, башкир Мустай Карим, казах Абай Кунанбаев, таджик Мирзо Турсун-заде, аварец Расул Гамзатов, узбек Гафур Гулям, киргиз Чингиз Айтматов — оценивали вклад русской литературы, влияние Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова, Горького, Шолохова на их литературы как выдающееся и непреходящее явление.

Вторая часть моего выступления состоит в том, что я пытаюсь показать, как тема Востока, тема ислама, его ценностей, входила в творчество русских писателей. Как с их творчеством разрушался образ врага-агарянина, сарацина, как их поэтические и прозаические строки высвечивали реальный облик Востока, его противоречия и красоту, его разнообразие и духовные ценности, его жестокость и его великодушие.

Имён здесь много. Я назову несколько, которые показывают непрерывный ряд мудрецов и романтиков, реалистов и философов в русской литературе, внимательно и зорко вглядывающихся в лицо соседа.

Можно начать с замечательного подвижника и великого средневекового путешественника, купца из города Тверь Афанасия Никитина, чьё выдающееся сочинение «Хождение за три моря» широко и разнообразно представило читателям старой Руси XV века земли Ирана, Турции, арабских княжеств, Индии. Купец-писатель познал и увидел многое, впервые описав ислам изнутри. Примечательно, что, повествуя о религии, он переходил на арабско-тюркско-персидский разговорный язык, а когда писал о земных делах и деяниях сильных мира сего, переходил на русский. Венецианец ди Конти (1444), тверич Афанасий Никитин (1472), португалец Васко да Гама (1499) первыми из европейцев описали земли далёкой Азии, и в этом их подвиг познания и приближения народов друг к другу. Творения Афанасия Никитина высоко ценились на Руси и были вставлены, как известно, в летопись. Блестящие описания Багдада, мусульманских праздников, быта Персии дал другой русский купец Федот Котов в 1623 году в «Хождениях в персидское царство». О многом он, правда, пишет критически, но описывает жизнь и быт Востока зорко и внимательно.

В прошлом году я был в Сирии по приглашению Союза писателей, где выступал в университетах, на собраниях и посетил исторические и святые места — монастырь в Маалюле, Сидное, храм св. Марии (пояс Богородицы) в Хомсе, прикоснулся к основанию столпа Симеона Столпника, был в доме Анания, где Савл прозрел и превратился в Павла, восхищался совершенными строениями Пальмиры, амфитеатром Басры. И поэтому столь внимательно я читал путевые заметки Василия Григорьевича Барского, написанные более 250 лет назад и опубликованные первым изданием в России в 1778 году (С.П. академия).

Василий Барский, монах и писатель, зоркий наблюдатель, прошёл с посохом в руках, с котомкой за плечами по дорогам Сирии ( где посетил и описал названные мною места), а также Египта, Греции, Кипра, Ливана, был на Афоне, Патмосе и пр. Здесь в Триполийском монастыре св. Георгия он вступил в дискуссии с униатами, поддерживая Антиохийского патриарха Селеверста, преподавал греческий язык. Василий посетил Назарет, Вифлеем, Иерусалим, Каир, Александрию, внутренний двор большой мечети Омейядов в Дамаске. Это поистине эпическое описание и художественное воплощение Востока начала XVIII века.

Вот с этого-то века и начинается широкое внедрение мусульманских мотивов в нашу поэзию, в нашу литературу. Вначале как орнамент, затем как часть мира и символ, которые пытаются понять и приспособить к отечественной истории, культуре, литературе.

Это соприкосновение особенно ярко проявляется в царствование Екатерины II, когда великий русский поэт Державин, в сознании которого роднилось русское и татаро-мусульманское бытие (часть его рода происходила из татар), в поэтическом «Видении мурзы» обещал Екатерине:

Татарски песни из-под спуда

 Как луч, потомству сообщу.

Поэт, одевая императрицу в восточный наряд, обращался к ней от имени Великого пророка.

Сам Александр Сергеевич Грибоедов, поэт, представитель России в Иране, знавший ислам, увлеченный им, автор классической, глубоко русской, глубоко московской пьесы «Горе от ума» вставил свой перевод из Саади в бессмертную комедию.

Наверное, самое впечатляющее, уважительное отношение к Корану, к мусульманству проявил гений Пушкина в его несколько загадочном, таинственном и великолепном творении «Подражание Корану».

В пещере тайной, в день гонения

Читал я сладостный Коран.

Этому циклу посвящены многие исследования. Действительно, как мог юный поэт, воспитанный под крылом императорского лицея, находившийся на далёком севере России, так проникнуться духом, слогом и красотой Корана? Пушкин глубоко подметил, что «многие нравственные истины изложены в Коране сильным и поэтическим образом». «Девять стихотворений Пушкина, составивших этот цикл, принадлежат к шедеврам поэзии» (Ермаков И. Ислам в русской литературе XV –XX вв. М., 2000).

А Фёдор Достоевский в своей знаменитой речи на пушкинском юбилее вопрошал по этому поводу: «Разве тут не мусульманин, разве это не самый дух Корана и меч его, простодушная величавость веры и грозная сила её?»

Пушкин открыл Восток для русского читателя и в своем знаменитом «Кавказском пленнике», а также в «Бахчисарайском фонтане», поэме «Газий», в стихах «Стамбул гяуры наши славят», «Делибаш» и т.д.

Мусульманские герои, воители, праведники заполняют стихи современников Пушкина. Они оставались христианами, но их вдохновляло мужество, стойкость и преданность вере представителей мира Ислама. (Александр Вяземский — «Мухамед», Александр Шишков — «Осман», Андрей Муравьев — «Песнь дервишей» и «Бахчисарай», Владимир Бенедиктов — «Калиф и раб», «Письмо Абдель Кадера»). И уже совсем неожиданна мусульманская тематика в стихах гениального Ф. Тютчева «Олегов щит»:

Аллах! Пролей на нас свой свет !

Краса и сила правоверных!

Гроза гяуров лицемерных!

Пророк Твой — Магомет!

Конечно, особое место в понимании образа России и Востока занимает М.Ю.Лермонтов (1814–1841). Видения Востока и мусульманские образы, герои ислама органично соседствуют у него с христианским миром. Эти два мира (несмотря на ведущуюся в XIX веке войну на Кавказе) слились у него в поэзии, были неразрывны и нераздельны, естественны и органичны. Это и есть великое волшебство поэзии и литературы: политики, государственные деятели, полководцы сражались, проливая кровь, а слово, образ, легенда и быль в художественном воплощении соединяли людей, страны, религии, находили достоинства в том, кого считали в тот период противником и врагом.

Спеша на север издалека,

Из тёмных и чужих сторон,

Тебе, Казбек, о страж Востока,

Принёс я , странник, свой поклон.

Чалмою белою от века

Твой лоб наморщенный увит

И гордый ропот человека

Твой гордый мир не возмутит

Но сердца тихого моленья

Да отнесут твои скалы

В надзвёздный край, в твоё владенье

К престолу вечному Аллы.

Мотив Востока звучит в прекрасных стихах «Вид гор из степей Кавказа», «Поэт», «Три пальмы», «Дары Терека» и т.д.

За Лермонтовым следует целый ряд русских поэтов, для которых Восток, ислам не враждебные понятия, а миг прекрасного, символ веры, озарение, образ жизни, повод для раздумья. Алексей Толстой в «Крымских очерках», устав от тягот и забот, поминает Аллаха:

Всесильной волею аллаха,

Дающего нам зной и снег,

Мы возвратились с Четырдаха

Благополучно на ночлег.

К Востоку обратили свой взор тончайшие русские лирики Яков Полонский и Афанасий Фет. Полонским созданы драматическая поэма «Магомет» и цикл стихов на исламские мотивы «Татарская песня», «Карнавал» и др. А стихи «Из Гафиза», «Похищение из гарема», «Одалиска» — шедевр поэзии Фета. Золотом своей поэзии, тонкостью образа Востока, увлечённо-романтическим воспеванием ислама Фет увенчал Россию неповторимым венком. Его замечательные слова о поэзии Гафиза «...дух человеческий давно уже достиг этой эфирной высоты, которой мы удивляемся в поэмах... и цветы поэзии неувядаемы, независимо от эпохи и почвы их производящей». Это уже манифест, который способствовал сближению ценностей Востока и России.

Конец XIX века отмечен новой вспышкой интереса к Востоку, исламу в русской литературе (М.Михайлов: поэтические переводы Корана, Руми, Саади, Джами и др.; А. Апухтин: баллады и «Подражание арабскому»; А.Майков: «Молитва бедуина»; М. Лохвицкая: «На пути к Востоку»; К.Бальмонт: «Толкование Корана»). Таким образом, ещё неосознанное, не подвергнутое писательскому анализу влияние ислама и Востока было действительно впечатляющим, как явление литературно-эстетическое и гуманитарно-философское (за исключением книги Игоря Ермолова «Ислам в русской литературе XV –XX веков»).

Анализируя «восточные мотивы» в русской литературе XIX века, нельзя не выразить удивления и восхищения знаменитыми «арабесками» едва ли не самого русского писателя Николая Гоголя, написавшего бессмертные «Мёртвые души». Приведу цитату из его сочинения, написанного в 1834 году, когда, казалось, и арабистики русской не было:

«. . . возьмём то блестящее время, когда появились аравитяне — краса народов восточных. И одному только человеку и созданной им религии, роскошной как ночи и вечера Востока, и пламенной как природа, близкая к Индийскому морю, великой и размышляющей, какую только могли вместить великие пустыни Азии, — обязаны они своим блестящим радужным существованием. С непостижимой быстротой они, эти случайные чалмоносцы, воздвигают свои калифаты с трёх сторон Средиземного моря. И воображение их, ум и все способности, которыми природа так чутко одарила араба, развиваются в виду изумлённого Запада, отпечатываясь со всей роскошью на их дворцах, мечетях, садах, фонтанах, и так же внезапно, как в их сказках, кипящими изумрудами и перлами восточной поэзии...». Гоголь воздаёт должное великим достижениям Востока, арабам, не побоявшимся смешения различных стилей, доставшихся этой части земли от разных народов: «необыкновенное смешение архитектур», «смелое, дерзкое... с прекрасной роскошью»... «Они заимствовали всё то, что есть в ней верх прекраснейшего».Я не могу останавливаться на других писательских именах, их произведениях, опровергающих европейские тенденции превосходства, я лишь упоминаю их:

 — философ Владимир Соловьёв: «Русская национальная идея ... не может исключать принципа всечеловеческой содержательности» (автор известного очерка «Магомет. Его жизнь и религиозное учение»);

 — Нобелевский лауреат Иван Бунин, посетив Турцию, Египет, Сирию, Палестину, Алжир, Тунис, создал неповторимый образ Востока, подчёркивая гордость и достоинство мусульман перед лицом европейских завоевателей.

Но, может быть, самое заветное слово о Востоке, исламе и общечеловеческих ценностях сказал великий Лев Николаевич Толстой в своём гениальном «Хаджи Мурате». Горец-разбойник, мусульманин, непокорный враг русских войск, стал личным увлечением, антитезой рефлектирующему интеллигенту, героем, воспетым и осиянным светом гения русской литературы. На пересечении горского фольклора, идеологии ислама, общечеловеческих представлений о смысле жизни создаётся мировой космический образ. Толстой проявлял к Востоку духовно-поэтический интерес, хорошо знал Коран, жизнь арабов, других мусульманских народов. Лев Николаевич отметил, что миллиарды людей сотни лет просеивали лучшее «через решето и сито времени. Отброшено всё посредственное, осталось самобытное, глубокое, нужное: остались Веды, Зороастр, Будда, Лаоцзы, Конфуций, Ментуе, Христос, Магомет, Сократ».

Русскими дервишами XX века называет И. Ермаков В.Хлебникова, Каменецкого, Н.Асеева, М.Кузьмина («...кто видел Мекку и Медину — блажен!»), Н.Клюева («... недаром мерещится Мекка олонецкой серой судьбе»), А.Ахматову («Как рысьи глаза твои, Азия»), Г.Иванова («Сияла ночь Омар Хайяму»). В этом бесконечном списке нельзя не упомянуть словами изумления и восхищения перед цветастым и ярким словом, словом романтическим и красивым, самого русского поэта ХХ века Сергея Есенина. Его «Шаганэ, ты моя Шаганэ» близко многим сердцам, красота «шафранового края» стала красотой его рязанских полей, ароматом восточных роз и цветов наполнены его поэтические строки. И, может быть, прав замечательный современный русский писатель и поэт Тимур Зульфикаров, когда написал:

Там, где Русь касалась дремной Азии,

Как вода песков,

Там цвели, там восходили дивно

Изумрудные христово-мусульманские оазисы.

Поэзия конца ХХ века о Востоке заслуживает особого внимания..

В итоге мне хотелось бы сказать, что большинство великих русских поэтов и писателей, писавших о Востоке и исламе, были люди глубоко верующие, православные христиане, хорошо помнившие о жестоких воинских столкновениях периода монголо-татарского ига, о русско-турецких войнах, о кавказских и русско-персидских сражениях, где на знамёнах противостоящих друг другу стояли крест и полумесяц. Но поднимаясь над прошлым (хотя и не отбрасывая его), они с интересом, вниманием, доброжелательством вглядывались в лицо данного Богом и историей соседа. Они видели в нём много привлекательного и замечательного своей самобытностью. Их творчество, их провидчество отвергали парадигму С. Хантингтона о неизбежном в будущем (а для нас уже в настоящем) столкновении цивилизаций и религий.

Да, такие столкновения происходят, как и столкновения социальных, политических, экономических, национальных, технологических и экологических сил, но стремление к диалогу между странами и народами, взаимовлияние их культур являются той силой, которая, безусловно, способствует их предотвращению.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.