ГЛАВА 4. ПЕРСПЕКТИВЫ МИРНОГО ПРОЦЕССА НА БОЛЬШОМ БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

4.1. Кратковременные оценки

Ближневосточный конфликт, с неразрешенной палестинской проблемой, как никакой другой нуждается в четких прогностических оценках [1]. Последние становятся гораздо более точными, если в основу их положен существенный (по объему и времени охвата событий) фактологический материал, всецело характеризующий особенности историко-политической конъюнктуры, четко определяющий «поле сил» (т.е. имеющийся социальные группы и слои населения, их реальный потенциал и, как следствие, их возможности оказывать влияние через давление на принятие решения), фиксирующий «ожидаемые результаты» (т.е. выделение предпочтительных (с точки зрения структуры в пользу которой проводится анализ) социальных групп, учет их интересов и целей, что служит основой для формирования приоритетных интересов населения региона в целом, уточненные «правила поведения» (т.е. нормативно-правовые акты, законы, решения, постановления, этические нормы и т.п., в рамках которых развивается общество) [2].

Не случайно же, в настоящее время получили широкое признание и достаточно значительное распространение такие интересные теоретические ответвления прогностики мировой политики и международных отношений как, например, альтернавистика (вероятные и/или возможные реально использованные варианты прошлого) [3]. C точки зрения ценности и практической отдачи лучше всего зарекомендовали себя сценарийный метод (построение сценариев гипотетического хода развития событий и выдача принципиальных рекомендаций на случай материализации каждого из сценариев) и метод экспертного анализа (мозговая атака, метод «дельфи» и т.д.) [4].

Все без исключения инструменты прогнозирования играют особую роль, применительно к современной палестино-израильской конфронтации, которая оценивается с позиций теоретиков военно-стратегически, эсхатологически и даже геолого-географически для того, чтобы выработать своевременно технологии оперативного предупреждения отрицательных последствий еще не свершившегося [5].

«Главным конституирующим моментом прогнозирования,— справедливо отмечает известный российский политолог А. Панарин,— как раз и является понятие не прибранного к рукам другого — кого мы еще не знаем и рецептами овладения которым не располагаем. Если мы понимаем будущее как экстраполяцию уже состоявшихся «прогрессивных тенденций», значит, мы отказываем ему в статусе другого, в праве не укладываться в наши предположения. Все так называемые великие учения, от либерализма до марксизма представляют собой смесь догматической «научной» самоуверенности с психологией гедонистического баловня судьбы, ожидающего от будущего исполнения всех своих капризов» [6].

Для прогнозных характеристик современного состояния ближневосточного конфликта, вызывающего опасные рецидивы неразрешимости разнообразных палестино-израильских коллизий, принципиально важна диалектика вызова и ответа [7]Последняя, в свою очередь, апеллирует к теории рационального выбора [8].

В термин «рациональный выбор» вкладывается различный смысл, а соответствующие модели рационального выбора имеют хождение порой под разнообразными наименованиями (например: теория общественного выбора; теория социального выбора; теория игр; модели рационального актора; положительная политэкономия, а также экономический подход к политике и др.). Теоретики рационального выбора в целом сходятся на инструментальном понимании рациональности, с которой (рациональностью), как это мыслится (в данной концепции), индивиды соотносят свои ожидаемые выгоды, максимизируя их формально предсказуемыми способами [9].

Рационализм, при оценке сложных ближневосточных конфликтных реалий должен сочетаться с системно-ресурсным подходом, от которого определенно зависит точность прогноза при условиях:

• вовлечения в процесс анализа большего массива исходных данных;

• осознания и целенаправленности анализа причинно-следственных связей в реальных процессах;

• рассмотрения большего числа гипотез о вероятности развития ситуаций и расчет их на достижение на больший срок упреждение;

• повышения точности и достоверности расчетов за счет испытаний на моделях и т.д. [10]

Следует подчеркнуть, что, с процедурной точки зрения прогнозирование представляет собой совокупность эффективных приемов и методик, выполнение которых в определенной последовательности позволяет обеспечить более высокое качество управленческих решений за счет проведения модельного эксперимента и синтеза оснований для применения формально-логических и математических методов для априорного оценивания качества решений [11].

Пропуск одного из элементов этой системы, изъятие отдельных этапов и процедур из целостного процесса прогнозирования, как правило, приводит к:

• снижению точности прогнозирования;

• возникновению трудно обнаружимых логических ошибок;

• повышению риска принятия ошибочного решения [12].

В комплексе вышеозначенное исследовательское обстоятельство дает резкие основания на фиксирование наиболее точных констант с комплексом ближневосточной положительной динамики.

К таковым относится прежде всего неизбежность англосаксонского лидерства, основанного на применении силы во всех ее измерениях.

Великобритания и США в ближайшей перспективе существенно усилят свои позиции на Большом Ближнем Востоке. Они уже сделали немало для того, чтобы практически все политические дела региона, а также ближневосточный мирный процесс и палестинская проблема превратились в интеграционную часть их внутренней и внешней стратегии.

Качественное решение проблемы коалиции и контроль в рамках сложившейся сегодня системы кризисного реагирования Запада в целом, во многом будет соответствовать реализации традиционных и новых англосаксонских геополитических интересов. Очевидно, что оно не приведет к полной нормализации ближневосточной военно-политической обстановки, но может создать дополнительные предпосылки для демократической модернизации арабского мира по американскому и европейскому (протестантскому и католическому) ценностным образцам.

Своеобразной действующей интегральной моделью кризисного предотвращения конфликта для пока еще не свершившегося на Большом Ближнем Востоке, но априори соотносящегося с неразрешимой палестинской проблемой и зашедшим в тупик ближневосточным мирным процессом, являются коллективные усилия США, Великобритании, с их союзниками, по отношение к Ливии в контексте «цифровых» революций, потрясших арабский мир в 2011 году.

«Если использовать метод исторических аналогий,— пишет в этой связи известный российский публицист Н. Коньков,— тот же мировой кризис, та же волна военно-политической нестабильности «по периферии», та же лицемерная «блокада» воюющих сторон международным сообществом.

Но есть и не менее существенные отличия. Это не война «правых» против «левых». Внутренние причины конфликта — совсем иные. Это конфликт между востоком, Киренаикой, и западом, Триполитанией и Феззаном. Современная Ливия, возникшая в 1951 году, еще не определилась ни со своей национальной, ни со своей государственной идентичностью, в ней достаточно сильны и трайбалистские, и панарабистские настроения, так что эта гражданская война грозит затянуться на несколько месяцев, а то и лет — в зависимости от того, какую линию действий изберут США и Великобритания.

Конечно, Ливия — это нефть и газ. Самый близкий к Европе (если не считать норвежские и британские ресурсы) источник энергоносителей. Причем самого лучшего качества (многие нефтеперерабатывающие заводы ЕС могут работать только на легкой ливийской нефти, и ее отсутствие потребует переналадки всей технологической цепи и приведет к значительному снижению выхода конечного продукта).

Конечно, западные монополии более чем заинтересованы в установлении контроля над ливийскими месторождениями, трубопроводами и портовыми терминалами. Кроме того, беспорядки в Ливии привели к стремительному скачку цен на нефть, который сам по себе не только полностью оправдывает финансовые затраты на организацию этих беспорядков, но и приносит серьезную прибыльКонечно, военная авиация и военные корабли, а также спецназ США и Великобритании будут использоваться не только для эвакуации иностранных граждан из Ливии и обеспечения безопасности беженцев, но и для других, менее гуманитарных целей: например, для силового давления на режим Каддафи (угроза прямого военного вмешательства, доставки оружия и боеприпасов ливийской оппозиции, проведения спецопераций, в том числе диверсионного характера, на всей ливийской территории (в этой связи достаточно вспомнить хотя бы инцидент в Глейвице, ставший поводом для нападения гитлеровской Германии на Польшу и начала Второй мировой войны), и так далее, и тому подобное.

Но тут необходимо указать на самое главное отличие нынешней ливийской ситуации и от испанской 30-х годов прошлого века, и от нынешней египетской или тунисской, например, в ситуацию гражданской войны встроен феномен Муамара Каддафи, лидера ливийской революции. У испанских левых не было настоящего и безусловного лидера — а у правых он был, что во многом и предопределило победу фалангистов над республиканцами.

Прежде всего Каддафи не сдался и не бежал в Венесуэлу, Белоруссию или Северную Корею, как ему фактически в открытую предлагали и Вашингтон, и Лондон. Каддафи получил пусть не слишком значимую, но весьма четкую поддержку со стороны Уго Чавеса и Фиделя Кастро и весьма значимую, хотя слабо выраженную поддержку, со стороны континентальной Европы, Китая и России, согласившихся в ООН на введение санкций против режима Каддафи, установление блокады и замораживание ливийских счетов, но не допустивших создания «запретной зоны» для полетов ливийской авиации, а тем более санкции на военное вмешательство. Наконец, Каддафи благодаря занятой им жесткой позиции удалось мобилизовать всю верную ему часть населения Ливии и начать контрнаступление против сил оппозиции. Хотя «оппозиция» в данном случае — весьма лукавый и неточный термин. Как свидетельствуют очевидцы происходящих сегодня в Ливии событий, ситуацию в стране раскачивали прежде всего иностранные агенты. С началом антиправительственных выступлений в Киренаику была направлена сводная оперативная группа из сотрудников МВД, прокуратуры, спецслужб и доверенных лиц Муамара Каддафи под личным руководством шефа службы безопасности страны А. Ас Сенуси. Группа побывала в городах Бенгази, Байда и Дерн и с большими потерями сумела прорваться обратно в Триполи. Полученные этой группой свидетельства и факты легли в основу выступления сына лидера С.И. аль-Каддафи, с которым тот выступил в ночь на третьи сутки мятежа.

Главную роль в беспорядках по всей стране играют заброшенные в страну боевики аль-Каиды (среди них было установлено присутствие граждан Египта, Судана, Афганистана и Ливана), а также резиденты иностранных спецслужб. Ими при помощи подкупа и шантажа по всей стране была создана сетевая структура «оппозиции»: более широкая и густая на востоке страны и менее структурированная на западе. С помощью этой сетевой структуры, в которую вербовалась в основном интеллигенция: врачи, адвокаты, инженеры, преподаватели, торговцы и т.д.— из числа их клиентуры, подчиненных и учеников создавалась база для массовых протестных выступлений. Тактика этих выступлений сводилась к мобилизации молодежи с массовой раздачей обезболивающих, наркотиков и денег (в среднем по 300–500 долларов США на человека). Они шли толпой на штурм исполкомов, полицейских участков, военных объектов, а за ними действовали группы боевиков по 20–30 человек, уничтожавшие оставшихся лояльными Кадаффи. После захвата арсеналов ситуация в ряде городов и населенных пунктов Ливии вышла из-под контроля центрального правительства. Ситуация была усугублена массированной информационной войной против «кровавого режима Каддафи», развязанной глобальными массмедиа, и переходом на сторону «оппозиции» целого ряда высокопоставленных военных и правительственных чиновников, также завербованных западными спецслужбами. В итоге восточная часть страны, Киренаика, с населением около миллиона человек оказалась фактически в состоянии гражданской войны с остальной Ливией. При этом надо учесть, что около 90% населения самой Киренаики никак не участвует в происходящих событиях, ожидая их развязки. Телефонная связь и Интернет в Ливии работают, дороги между востоком и западом страны не перекрыты, нефте- и газопроводы, аэропорты и терминалы действуют практически в обычном режиме. Иными словами, Каддафи продемонстрировал не только готовность, но и способность к сохранению власти и поддержанию коммуникаций с населением своей страны.

Кстати, если вы заметили, накал антикаддафовской истерии в глобальных массмедиа, где различные «представители оппозиции» заявляли о своем противнике как «политическом трупе», «режим» которого должен пасть с минуты на минуту, заметно снизился. Захватить всю Ливию при помощи «блицкрига» очередной «цветной революции» не удалось. Более того, феномен Муамара Каддафи пролил такой яркий свет на ее технологии, что, наверное, за одно это весь мир, не приемлющий диктата Pax Americana, должен быть навсегда признателен лидеру ливийской революции» [13].

Силовые действия США, строго по вектору демократизации и вестернизации огромного ближневосточного пространства, по всей видимости, будут иметь логическое продолжение в различных формах, но при непременном условии максимального доминирования в рамках всей системы управления политическим процессом глобально организованного мира.

Они не предполагают демонтажа оси Вашингтон — Тель-Авив, направляющей работу всего миротворческого механизма англосаксонского стратегического эллипса.

Более того, ставка сделана именно на «особое сотрудничество» Израиля с США и их союзниками во всех возможных проявлениях (военных, разведывательных, экономических и т.д.).

Для Запада в целом чрезвычайно важным остается сам процесс бесконечных двусторонних арабо-израильских переговоров при своем посредничестве (коллективном преимущественно), так как он непременно сопровождается теми дипломатическими усилиями, которые реально обеспечивают контроль за событиями на всем Большом Ближнем Востоке, предусматривающими выработку соответствующего информационно-документального ресурса для постоянного давления на арабский мир» [14].

«Наличие оси Тель-Авив — Вашингтон,— справедливо отмечает известный российский исследователь О. Колобов,— сильно затрудняет решение проблем региональной и глобальной безопасности. По существу, именно военно-политическое сотрудничество США и Израиля делает процесс ближневосточного урегулирования на справедливой основе практически неосуществимым.

Дело отнюдь не в агрессивности арабов, совместные усилия которых трудно реализуемы. Дело, прежде всего, в том, что игра на Ближнем Востоке ведется США и Израилем без всяких правил с учетом лишь корыстных целей военизированной властвующей элиты американского «стратегического союзника» и многочисленных друзей последнего на Западе. Идеологическая подоплека американо-израильского альянса в рамках хронического ближневосточного конфликта также выглядит весьма любопытной. Задолго до образования еврейского государства оформился мощный иудео-христианский блок, принявший весьма воинственные идеи иудаизма, католицизма и протестантства. Определенно в рамках обозначенного единства получили антиправославные культуртрегерские мероприятия с одной стороны, и антиисламские с другой. Если взять в расчет роль, сыгранную англосаксонскими протестантами и католиками, то становиться понятно предназначение оси Тель-Авив — Вашингтон в грядущем миропорядке [15].

Сдерживающим фактором обострения отношений участников арабо-израильского противостояния длительное время выступал СССР, программами установления мира на Ближнем Востоке предусматривались:

1. Нерушимость границ между Израилем и его арабскими соседями (это в первую очередь означало, что агрессор должен без всяких условий уйти со всех оккупированных им в 1967 г. территорий, включая западный берег реки Иордан, Сектор Газа, принадлежавшие Сирии Голландские высоты и некоторые ливанские земли. Данное требование прямо соответствовало резолюции ООН № 242 от 22 ноября 1962 года и № 338 от 23 октября 1973 г., а также резолюций СБ ООН № 508 и 503, в которых речь шла о ликвидации последствий израильской агрессии 1962–1982 г.).

2. Обеспечение на практике неотъемлемого права арабского народа Палестины на самоопределение и создание собственного государства на палестинских землях, которые будут освобождены от израильской оккупации. (Это условие также основывалось на конкретных решениях ООН, прежде всего на резолюции № 181 (2) 1947 года «О создании в Палестине двух суверенных государств» — арабского и еврейского. 22 ноября 1974 года ГА ООН одобрила резолюцию № 3236, в которой она подтвердила права арабского народа Палестины, включающие права на самоопределение без всякого вмешательства, права на национальную независимость и суверенитет, а также, право палестинцев на возвращение к своим очагам.) [16]

3. Возвращение арабам Восточного Иерусалима, оккупированный Израилем в 1967 году. (СССР всегда исходил из того, что Восточный Иерусалим является частью западного берега реки Иордан и должен быть освобожден израильскими оккупантами. Он решительно осуждал политику «иудаизации» восточной части священного города, произвол израильских властей в отношении проживавших здесь арабов — как мусульман, так и христиан. Постоянный представитель СССР в ООН непременно выступал за применение санкций в соответствии с принятым Кнессетом в 1980 году т.н. Основного закона, провозгласившего Иерусалим вечной неделимой столицей израильского государства. СССР считал, что во всем Иерусалиме должна быть обеспечена свобода доступа верующих к почитаемым местам всех трех религий, чему до сих пор препятствует Израиль.) [17]

Будучи мощным гарантом ближневосточного процесса, СССР особо подчеркивал, что нельзя обеспечивать безопасность одних, попирая безопасность других. Это сдерживало Израиль и Запад в целом при осуществлении совместных силовых операций по кризисному реагированию [18].

C распадом СССР в регионе изменилось многое. Не вполне ясные очертания ближневосточной политики РФ во многом усугубили и без того уже сложное положение, тем более, что США, Великобритания и их союзники делали все необходимое для того, чтобы интересы РФ не были представлены масштабно в зоне преимущественных приоритетов Запада в целом. В ближайшем будущем, как, впрочем, и сегодня сильные мира сего усилят нажим на Россию с тем, чтобы не допустить ее к процессу ближневосточного урегулирования в качестве великой державы, какой выступал СССР. Стратегическое планирование Запада в целом опять–таки окажется антироссийским по сути. Израиль в нем активно не участвует по причине того, что концептуально организованная глобальная власть является предметом озабоченности Великобритании и США, никогда и никому не дающие возможности быть лидером в рамках англосаксонского эллипса на Ближнем Востоке, тем не менее, правительство Израиля будет придерживаться в краткосрочной перспективе некоторых собственных сценарных разработок, или, в интерпретации известного израильского эксперта-ближневосточника А. Эпштейна, «моделей» [19].

Первый вариант — «модель Барака — Шарона». Важно осознавать, что в условиях раскола ведение переговоров с Махмудом Аббассом, не являющимся фактически легитимным главой ПНА, контролирующим только Западный берег, не вполне политически обоснованно, и, как справедливо подчеркивает А. Эпштейн бессмысленно [19]. Эта модель акцентирует внимание на значимости односторонних шагов, которые могут быть предприняты израильским руководством. Действительно, камнем преткновения миротворческого процесса на Ближнем Востоке была и остается проблема реализации достигнутых договоренностей палестинской стороной. Причиной становилось, как нежелание лидеров ПНА следовать условиям соглашений, так и отсутствие единого контроля над всей территорией автономии. Вследствие этого Израиль практически лишен партнера по переговорам.

Впервые данная модель была реализована Э. Бараком. В итоге израильские войска были выведены в мае 2000 г. из Южного Ливана [20]. План одностороннего размежевания Ариэля Шарона также впоследствии стал примером использования этой формулы. В целом данная модель предусматривает «прекращение любых переговоров с палестинскими лидерами до тех пор, пока не появится руководитель, готовый на серьезное урегулирование и способный его обеспечить» [21].

«Модель Аннаполиса» подразумевает продолжение переговоров с Махмудом Аббасом и достижение определенных договоренностей. Тем не менее, с точки зрения А. Эпштейна, более прагматично «продолжать вести переговоры с М. Аббасом, отдавая, однако, себе отчет в том, что любой пришедший ему на смену палестинский лидер может отказаться ото всех подписанных договоров, апеллируя к тому, что признанный срок полномочий М. Аббаса уже закончился» [22]. В ноябре 2008 г. Исполком ООП своим постановлением продлил срок полномочий Аббаса на год, но это решение не соответствовало палестинскому законодательству [23]. Таким образом, в случае избрания следующем главой ПНА представителя радикальных движений не исключена отмена им всех договоренностей, заключенных начиная с января 2009 г. Развитие событий в подобном ключе нельзя исключать.

Возможность принятия «модели статус-кво» обусловлена сложившейся ситуацией в зоне конфликта, которая на сегодняшний момент характеризуется крайней степенью неопределенности. В связи с этим осуществление каких-либо решительных действий может стоить Израилю больших потерь, чем поддержание статус-кво.

Так называемая «иорданская опция» — это сценарий, который больше ориентирован на идею возвращения Западного берега под иорданский суверенитет.

Одним из перспективных вариантов остаются и переговоры с ХАМАС объектом которых должен стать обмен военнопленными и другие вопросы, обсуждение которых критически важно как для израильтян, так и для палестинских арабов. Между тем в условиях, когда лидеры ХАМАС однозначно отказывается от ведения конструктивного диалога, перспективы воплощения этой модели являются весьма несовершенными.

Все вышеперечисленные модели в обозримом будущем вполне могут стать основой внешнеполитического курса суверенного правительства, т.к. каждая из них имеет под собой объективные основания. Однако если учесть ключевые аспекты развития арабо-израильской конфронтации на современном этапе, то использование модели сохранения статус-кво окажется наиболее вероятным.

Основным аргументом «за» можно считать необходимость для правящих кругов Израиля руководствоваться тактикой минимизации возможных негативных последствий, которая связана с укреплением оборонительного компонента. Сторонники именно этого варианта уверены, что в сложившейся политической ситуации проведение любой активной политики чревато непредсказуемыми результатами, поэтому нужно продолжать поддерживать М. Аббаса, при этом не испытывая иллюзий по поводу его реального влияния и стремиться минимизировать вред и ущерб, который способен причинить ХАМАС в Секторе Газа.

Начало переговоров с Иорданией — отнюдь не стандартное решение, а весьма перспективное израильское начинание. Впрочем, дестабилизация и междоусобица в палестинском правительстве вызывает опасения и тревогу не только израильской стороны. Угроза военного переворота напрямую затрагивает интересы Иордании. Так, ее представители не раз обращались с требованием к руководству ПНА прислать команду сил безопасности для раскрытия противозаконной деятельности ХАМАС и тайных складов оружия, которые угрожают национальной безопасности королевства [24].

Немаловажно отметить, что Иордания в период с 1948 по 1967 г. осуществляла контроль над Западным берегом, интегрировав его в свою экономическую и политическую структуру. Эти связи функционируют и в настоящее время. Все рассмотренные факторы обуславливают потенциальную заинтересованность как Израиля, так и Иордании в избрании данного пути разрешения противоречий.

Не следует, впрочем, идеализировать возможность его реализации, т.к. существует ряд препятствий, преодоление которых потребует немалых усилий, прежде всего, со стороны Иордании.

Наиболее болезненным остается вопрос приема в состав королевства территорий с многочисленным палестинским населением. Краеугольным камнем станет статус Иерусалима. Что касается общественного восприятия подобного рода действий, то реакция может быть весьма неоднозначной и в Израиле, учитывая события, произошедшие после ухода израильских войск из Южного Ливана в 2000 г., вывода еврейских поселений из сектора Газы в 2005 г., и в Иордании, в связи с агрессией ООП в 70-х гг. и осуждением палестинцами подписания иордано-израильских соглашений. Между народное признание столь кардинального шага, по сути возвращающего к ситуации 1948–1967 гг. весьма проблематично. Удастся ли израильским и иорданским дипломатом убедить зарубежных коллег в жизнеспособности объединенного государства и добиться легитимизации своего решения, с уверенностью ответить также трудно.

В целом же передача контроля над Западным берегом Иордании вполне может быть осуществлена, но степень сложности реализации данного остается значительной.

Следует подчеркнуть, что международно признанная нормативная база ближневосточного урегулирования по существу ограничивается лишь резолюциями Совета Безопасности ООН 242 (1967 г.) и 338 (1973 г.), которые содержат сформулированные в самом общем виде ориентиры миротворческих действий на Большом Ближнем Востоке, тогда как в основе мирного процесса должно быть непременно заложено взаимоприемлемое решение проблем, связанных с надлежащим обеспечением обязательств в сфере безопасности конфликтующих сторон [25].

Из числа международных конфликтов, создающих угрозу человечеству, вряд ли можно найти такие, в рассмотрении и решении которых, так или иначе не была вовлечена ООН и другие международные организации, игравшие важнейшую роль в урегулировании ирако-иранского, ирако-кувейтского, кипрского, пакистано-индийского конфликтов [26].

В ближайшем будущем именно от ООН на Большом Ближнем Востоке будет многое зависеть и в самом процессе ближневосточного урегулирования окажутся важными три основных направления — палестинское, ливанское и сирийское:

1. Палестинский трек. Палестинская проблема как составная часть ближневосточного конфликта имеет немаловажное самостоятельное значение для всех участников в конфликте сторон.

Центральным вопросом палестино-израильского урегулирования остается создание палестинского государства. Его решение, в свою очередь, связано с решением:

• проблемы палестинских территорий, оккупированных Израилем в июне 1967 г., Западного берега реки Иордан, статуса Иерусалима, их взаимоотношений с Израилем;

• проблемы палестинских беженцев;

• проблемы строительства Израилем еврейских поселений на оккупированных палестинских землях;

• проблемы окончательного установления границ между Израилем и будущим палестинским государством [27].

ООН в своих новых резолюциях, конечно же, потребует от Израиля освободить палестинские территории, оккупированные в 1967 г. (Западный берег реки Иордан и Восточный Иерусалим). Может быть, еще будет что-то сделано для преодоления существующих разногласий по вопросу Иерусалима. Сейчас позиции сторон далеки от резолюции ГА ООН (181/II) о разделе территории Палестины, поскольку каждая из сторон считает, что Иерусалим должен быть его столицей, и из-за одновременных претензий сторон на священные места города [28].

Что касается отношения палестинцев к резолюциям Совета Безопасности ОOH № 242 и 338, то они подтвердили право палестинцев на создание своего государства в международно признанных границах, поскольку данные резолюции потребовали вывода израильских войск со всех оккупированных территорий [29].

2. Сирийский трек. На сирийском направлении остается сложной ситуация уже долгое время. Для Израиля граница с Сирией в районе Голанских высот по-прежнему спокойна и безопасна. (После начала октябрьской войны между арабскими странами и Израилем в 1973 г. в ходе Женевской конференции по Ближнему Востоку Сирия и Израиль подписали соглашения о прекращении огня и разъединении их войск. Согласно этому соглашению Сирии удалось вернуть около 100 кв. км Голан, в том числе г. Кунейтра. В районе Кунейтры были расположены войска ООН (силы Организации Объединенных Наций по наблюдению за разъединением COOHHP)) [30].

Однако сирийско-израильское направление в краткосрочной перспективе остается одним из самых тупиковых ввиду того, что стороны выдвигают взаимоисключающие условия. (Сирийская сторона ставит условием подписания мирного договора и начала нормализации отношений полный и безоговорочный уход израильских войск с оккупированных в июне 1967 г. сирийских территорий. Это, собственно, нашло свое отражение и в бейрутской декларации «Общеарабская мирная инициатива» 2002 года [31]. Одной из важнейших особенностей переговоров является то, что интересы противоборствующих сторон частично совпадают, а частично расходятся. Совпадение и расхождение интересов делает переговоры противоречивыми, поскольку привносит в них одновременно элементы кооперации и конфронтации.)

3. Ливанский трек. Позицию Ливана с момента проведения конференции в Мадриде можно резюмировать следующим образом: Ливан настаивал на выполнении Израилем резолюции ООН № 425, которая обязывает Израиль немедленно и безоговорочно вывести свои войска из Ливана. До тех пор пока Израиль не выведет своих войск с территории Ливана, ливанская сторона не пойдет на какие-либо политические или дипломатические уступки Израилю и предоставление ему каких-либо гарантии безопасности. Именно поэтому ливано-израильские переговоры шли при полной координации и соглашение ливанской делегации с Сирией и ее позицией, которая заключалась в следующем: Сирия готова соблюдать мир и установить нормальные добрососедские отношения с Израилем при условии полного вывода израильских войск из района Голан за линию до 4 июня 1967 года и из юга Ливана в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН № 425. Эта открытая позиция Сирии означала, что проблема юга Ливана — это одна из составных частей переговоров Сирии и Израиля. (Переговоры между Сирией и Ливаном — с одной стороны и Израилем — с другой на вышеупомянутой основе в течение 1994–1995 годов создавали случае их успеха реальные предпосылки нормализации ливано-израильских отношений. Никакого улучшения, однако, не произошло.) [33]

В мае 2000 г., кстати, израильтяне в инициативном порядке вывели свои войска из оккупированного в 1978 г. юга Ливана, выполнив тем самым резолюцию 425 Совета Безопасности ООН. В ограниченной зоне тем не менее спорадически имели место перестрелки между израильской армией и Хизбаллой.

В принципе именно от сирийско-израильского мирного продвижения в ближайшее решение будет во многом зависеть решение израильско-ливанских дел. Необходимо обратить внимание на непреложный факт, что для будущего остается создание палестинского независимого государства наряду с суверенным Государством Израиль, а также освобождение оккупированных арабских территорий в 1967 г. является основой мира и безопасности на Большом Ближнем Востоке [34].

Одной из самых реальных возможностей достижения взаимоприемлемого для всех участников конфликта были Мадридские принципы 1991 г. «территории в обмен на мир», «общеарабская мирная инициатива» в 2002 г., предусматривающая нормализации отношений между всеми арабскими государствами и Израилем в обмен на его полный уход с арабских территорий, оккупированных в 1967 г., а также проект ООН «Дорожная карта» в 2003 г., который призван был урегулировать ключевой вопрос ближневосточного конфликта (палестинский) [35].

Неудача палестино-ливанско-сирийско-израильских переговоров и переход конфликта в обозримом будущем в стадию кризиса во многом обусловят усугубление недоверия между ними.

Если последнее окажется реальным, то важнейший элемент мирного урегулирования международных конфликтов и споров, состоящий в правовой оценке позиций сторон по конкретному вопросу, относящиеся к предмету спора или конфликта, окажется действенным миростроительным инструментом.

Необходимо подчеркнуть, что ООН постоянно призывает стороны конфликта к немедленному возобновлению переговоров между Израилем, с одной стороны, Палестиной, Ливаном и Сирией — с другой, но необходимые условия для возобновления всеобъемлющих переговоров по ближневосточному урегулированию так и не созданы. Это объясняется тем, что продолжение строительства израильских поселений на оккупированных территорий препятствует мирному процессу [36].

Переговоры о мирном урегулировании ближневосточного конфликта в ближайшем будущем, потерпевшие неудачу, застряли на нуле.

Мир между арабскими государствами (Палестина, Ливан и Сирия) и Израилем возможно останется стратегическим выбором и в конечном счете справедливым решением ближневосточного конфликта и наиболее значительным фактором региональной безопасности и стабильности [37].

Урегулирование конфликта станет вероятным, когда все стороны проявят добрую волю, дальновидность при активной и конструктивной поддержке мирового сообщества.

Для проведения международной конференции по ближневосточному урегулированию необходима специальная подготовка, в ходе которой определяются их время, место, формулируется повестки дня, определяется уровень представительства участников конфликта. Иногда требуется предварительные «переговоры о переговорах» [38].

Одной из важнейших предпосылок начала переговоров между участниками конфликта является наличие переговорного пространства, т.е. ситуации, при которой теоретически возможно достижение какого-либо взаимоустраивающего результата, на основе частичного совпадения позиций и взаимных уступок договаривающихся сторон [39].

В том случае если переговорное пространство отсутствует, необходимо следует искать иной выход из ситуации или попытаться пересмотреть свои позиции, тем самым формируя пространство вновь. Примером отсутствия должным образом культивированного переговорного пространства остается нынешняя ситуация на Большом Ближнем Востоке. Поскольку все препятствия на пути к миру не устранены, реальный шанс на созыв Международной конференции под эгидой ООН в Москве маловероятен [40].

В связи с этим мировому сообществу необходимо предпринять новые условия для созыва международной конференции по ближневосточному урегулированию с участием всех заинтересованных сторон в конфликте под председательством ООН (в частности, постоянных членов Совета Безопасности) [41].

Важно, чтобы в основу любого мирного соглашения были положены:

• принцип недопустимости приобретения территорий путем войны;

• право всех государств региона (арабские государства и Израиль) на независимость и безопасность;

• принцип необходимости создания суверенного государства Палестины;

• обязательность вывода израильских войск с арабских территорий: с палестинских (Западный берег реки Иордан, включая Восточный Иерусалим), сирийских (Голанские высоты), и оставшихся ливанских территорий, оккупированных в июне 1967 г.;

• прекращение состояния войны и заключение мира между Израилем, с одной стороны, и Палестиной, Сирией и Ливаном — с другой;

• создание по обе стороны установленных границ демилитаризованных зон;

• обеспечение гарантий условий мира Советом Безопасности ООН [42].

Урегулирование арабо-израильских отношений в обозримом будущем вполне можно осуществить на основе опыта США и СССР по завершению «холодной войны», т.е. поменять образ врага на образ друга, решать все проблемы путем непосредственных переговоров, подписание мирные договоры Израилем, Сирией, Ливаном и Палестиной, после освобождения оккупированных территорий и создание палестинского государства [43]

Мирный процесс на Большом Ближнем Востоке предполагает в обозримом будущем вывод израильских войск с оккупированных арабских территорий, создание независимого палестинского государства, решение проблемы Восточного Иерусалима, заключение мирного договора между Израилем, с одной стороны, и Сирией, Ливаном, и Палестиной — с другой является важным шагом к разблокированию ближневосточного конфликта и установлению мира и безопасности в регионе (на сегодняшний день мирные договоры Израиль имеет лишь с Египтом и Иорданией). В свою очередь, основополагающие документы, регламентирующие ближневосточное урегулирование: резолюции Совета Безопасности ООН 242 и 338 (освобождение Израилем оккупированных в 1967 году территорий); 1397 (образование двух государств — Палестина и Израиль); 1515 (закрепление статуса соглашений, предусмотренных Мадридским принципом — «земля в обмен на мир»); арабская мирная инициатива саммита ЛАГ в Бейруте в 2002 году (признание арабскими государствами Государства Израиль в обмен на вывод войск с оккупированных территорий) [44].

Палестинская проблема в ближайшем будущем останется трудноразрешимой. В ее временном состоянии она является прямым результатом межимпериалистических противоречий всего периода новейшей истории, радикально повлиявших на ритм, содержание и качество жизни всего человечества, претерпев сложнейшую эволюцию [45].

По существу, проблема Палестины в мировой политике создала повод к широкомасштабной интервенции сил, реально правящих миром, став вполне определенным способом «управления через хаос», имеющим всевозможные вариации которые в условиях глобализации:

• обнаруживают все большую направленность на симптомы, нежели на причины политических беспорядков;

• имеют все более значительное воздействие на ценности специфических индивидов с учетом многих обстоятельств, касающихся власти;

• расширяют число акторов мировой политики;

• способствуют замене старых акторов мировой политики на новые;

• стимулируют изменения в обществе;

• вызывают трудности в процессе решения многих проблем политической культуры населения в целом и элитных слоев общества в особенности;

• дезорганизуют приграничные и трансграничные пространства;

• подрывают отношения доверия в обществе;

• затрудняют процесс гражданской экономики и усиливают коррупцию в государстве;

• ведут к ослаблению различных материальных и духовных ресурсов;

• разрушают саму коалицию интернациональных сил, какой бы незабываемой она ни казалась [46].

Будучи изначально асимметричным, палестино-израильское противостояние представлено военно-силовыми действиями Государства Израиль, включенного с момента основания в вертикальную иерархию мировой системы, действующей под эгидой США и их союзников, и импульсивными контрусилиями палестинцев, так и не сумевших добиться образования по-настоящему суверенного государства и ограничившихся лишь национальной автономией. Именно данное обстоятельство делает динамику хронического ближневосточного конфликта в краткосрочной перспективе — отрицательной, линию Израиля в отношении палестинцев — постоянно жестокой, а палестинские действия — слабо включенными в структуру нового мирового порядка, но при этом обладающим достаточно значительным потенциалом интеграции в формирующуюся глобальную сетевую систему взаимодействия тех сил, которые протестуют против американского и западного в целом доминировании во всех международных делах без исключения.

Палестинское движение сопротивления остается еще более радикальным. Его методы (интифада и террор главным образом) способны вызвать быструю активизацию сил национального и религиозного экстремизма на Большом Ближнем Востоке и других стратегически важных и богатых природными ресурсами регионах планеты, поскольку безудержная экспансия США опирается на своих «стратегических союзников» повсеместно, олицетворяет собой «насилие сверху» во всем «мире бедных» и подпитывает, таким образом, насилие террористического свойства, возникающее снизу. Протест палестинцев уже сегодня действенен прежде всего потому, что фактор ислама в мировой политике приобрел гораздо большее значение, чем прежде, олицетворяя собой новую закономерность общественно-политического процесса на региональном уровне и в глобальном масштабе.

Таким образом, состояние палестинской проблемы оставляет желать лучшего. Оно по-настоящему взрывоопасно и грозит новой в обозримом будущем эскалацией насилия, причем не только на уровнях Израиль — арабский мир в целом; Ливан — Израиль — Палестинская национальная автономия; Сирия — Ливан — Израиль — Палестинская национальная автономия, но и США — Израиль — ЕС — все страны-изгои в ближневосточном регионе.

Позиции заинтересованных в эффективном палестино-израильском мирном урегулировании сторон во многом определит сложившуюся на Большом Ближнем Востоке новую конъюнктуру. Они будут больше направлены на реализацию лишь тех новации, которые непосредственно связаны со всевозможным экономическим присутствием, обустройством жизни палестинских беженцев, новой редакцией статуса Иерусалима и т.д.

Техника переговорного процесса по существу останется прежней, а всеобъемлющего рассмотрения палестинской проблемы на соответствующем специальном саммите вскоре не ожидается. В то же время чисто нормативные (международно-правовые) возможности для урегулирования основных палестино-израильских противоречий остаются значительными. Роль ООН может оказаться чрезвычайно важной, а действия «квартета» международных посредников уже сейчас имеют тенденцию к активизации, повышению эффективности и обретению принципиально нового качества дипломатических усилий.

В последнее время особую важность в ближневосточном мирном урегулировании приобретает гуманитарное измерение проблемы Палестины. Эсхатологический подтекст ее рассмотрения на высоком международном уровне также становится все более очевидным. Круг, по существу, замкнулся. Святая Земля в прошлом в связи с резким усилением значения религии в современной мировой политике оказывается Святой Землей в коллективной дипломатии будущего. Данное обстоятельство настойчиво взывает к дополнительным международным гарантиям для Святых мест на Ближнем Востоке в целом, а для Иерусалима в особенности.

Вариантов справедливого разрешения хронического палестино-израильского конфликта в ближайшей перспективе не так уж много. Их осуществление предполагает неукоснительное соблюдение норм действующего международного права и внедрения особых технологий миротворчества, максимально учитывающего интересы конфликтующих сторон и главное, постоянно апеллирующего к высоким моральным, ценностям, не допуская никаких двойных стандартов восприятия событий на Большом Ближнем Востоке ключевыми акторами мировой политики.

Возможность относительно мирного сосуществования Государства Израиль и Палестинской национальной автономии безусловно есть, но при этом по-прежнему высока вероятность введения израильтян в состояние «самонадеянности силы», а палестинцев — в состояние «бедного родственника», находящегося на содержании радикально настроенного исламского мира, организованного на сетевой основе и консолидирующего, мощный антизападный протест.

Анализ различных вариантов дальнейшего развития событий в рамках арабо-израильского конфликта с учетом факторов управляемости последнего через коллективную систему кризисного реагирования Запада в целом при доминировании США, Великобритании, их союзников и влиятельных международных организаций (ООН, НАТО, ЕС, ЛАГ и др.) свидетельствует о том, что именно решение палестинской проблемы именно по объективным причинам приобретает особый смысл для ведущих региональных и глобальных акторов мировой политики. То, что этого не произойдет в любой временной перспективе (краткосрочной, среднесрочной, долгосрочной) очевидно.

Но очевидно и то, что проблема Палестины уже в ближайшем будущем вновь окажется действенным инструментом мобилизации масс того территориального пространства, которое составляет стратегический англосаксонский эллипс на Большом Ближнем Востоке.

Таким образом, ближневосточный мирный процесс по-прежнему будет представлять собой великую аферу «сильных мира сего», исчерпывающе характеризующую сложнейшую мировую динамику в региональном и глобальном измерениях [47].

В этой связи директор проекта США/Ближний Восток, профессор кафедры Ближнего Востока Лондонского университета, научный сотрудник мадридского фонда ФРИДЕ Г. Зигман совершенно справедливо отмечает:

«Истинной причиной срыва всех мирных инициатив и усилий посредников является неспособность международного сообщества (кроме как на словах) отвергнуть и осудить идею Израиля, будто оккупация и создание поселений на захваченных им землях могут продолжаться неопределенное время, пока не будет подписан мирный договор. Если не решить эту основополагающую проблему, любые попытки добиться урегулирования будут обречены на неудачу.

Для осуществления прорыва Совет Безопасности ООН должен принять резолюцию, содержащую следующие положения:

1. Изменение границ, существовавших до 1967 года, может осуществляться только по обоюдному согласию сторон. Односторонние меры не будут признаны международным сообществом.

2. Возвращение оккупационных сил Израиля к границам, существовавшим до 1967-го, является безусловным требованием резолюции 242 даже в случае неподписания мирного договора, что закреплено резолюцией 338, принятой в 1973 году в связи с прекращением огня.

3. Если стороны не придут к согласию в течение 12 месяцев (реализация договоренностей, по всей видимости, потребует более длительного срока), Совет Безопасности введет «режим по умолчанию» и выдвинет свои условия окончания конфликта. Чтобы помочь в установлении власти закона, на оккупированные земли будет введен международный контингент. Он окажет содействие палестинцам в создании государственных учреждений, обеспечит безопасность Израиля путем предотвращения трансграничного насилия. Миротворцы также будут осуществлять контроль и надзор за выполнением условий прекращения конфликта.

4. Если бы США и их союзники заняли жесткую позицию и дали понять Израилю, что не позволят в одностороннем порядке менять границы, сложившиеся до 1967-го, то не возникало бы надобности в сложных формулах урегулирования или в именитых посредниках. Для реанимации мирного процесса Тони Блэр может сделать одно — сказать правду о том, что действительно мешает мирному процессу. Это было бы историческим вкладом в укрепление еврейского государства, поскольку единственная надежда Израиля на реальную, долговременную безопасность — это соседство с успешным палестинским государством» [48].

В любых своих аспектах, ближневосточный мирный процесс и палестинская проблема, с ее опасной неразрешимостью, долго еще будут корректироваться с общим состоянием региональной безопасности и соответствующей политикой великих держав при безусловном лидерстве США и Великобритании.

«В настоящее время,— констатируют разведаналитики США,— мы обладаем огромным конфликтным потенциалом, как межгосударственным, так и внутригосударственным, который в течение следующих 15–20 лет возрастет в больших масштабах, нежели мы ожидали в докладе «Контуры мирового будущего», прежде всего в районе Большого Ближнего Востока. Значительные части региона станут менее нестабильными, чем сегодня, и более похожими на другие части планеты, например на такие, как Восточная Азия, в которых доминируют экономические цели. Однако прочие территории региона будут оставаться вполне созревшими для возникновения конфликтов. Сочетание растущих и открытых экономик и продолжающейся авторитарной политики создает потенциал для социального возмущения, гражданской войны и межгосударственных конфликтов. К 2025 году ядерные амбиции Ирана, вероятно, станут более определенными в том или ином аспекте, и страны региона устремятся в сторону гонки вооружений или найдут иной путь в своих попытках упрочить безопасность в регионе. Хотя мы уверены, что привлекательность аль-Каиды и других международных террористических групп уменьшится за 15–20 лет, но силы, готовые спонсировать их поддержку, продолжат свое существование, представляя постоянную угрозу, особенно в силу ожидаемой большей доступности смертельных технологий» [49].

Оценки ближайшего (до 2025 г.) будущего для США, Великобритании и их союзников вполне предсказуемы, т.к. Большой Ближний Восток находится под постоянным жестким контролем Запада в целом, а поддержка имперских намерений глобальных лидеров со стороны влиятельных международных организаций становится все более значительной. Среднесрочные расчеты ведущих акторов мировой политики ближневосточного региона с учетом проблемы Палестины и ближневосточного мирного процесса выглядит несколько иначе.