ГЛАВА 3. МОДИФИКАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ СИСТЕМЫ БЛИЖНЕВОСТОЧНОГО КРИЗИСНОГО РЕАГИРОВАНИЯ В РАМКАХ
«УПРАВЛЯЕМОГО ХАОСА»

3.1. Приоритетная композиция современной региональной политики великих держав

Длительная эскалация палестино-израильской конфронтации оставило неизменным лишь одно геополитическое обстоятельство: мощное воздействие внешних факторов представлено прежде всего великими державами и влиятельными международными организациями [1]. Она отнюдь не повлияла на сложившую в ближневосточном регионе расстановку сил. Великобритания не сошла с политической авансцены, якобы уступив лидирующие позиции США.

Роли лидеров, правда, несколько трансформировались, но Лондон по консолидированной мощи остается Лондоном, а Вашингтон взял на себя функции главного инструмента политики Запада в целом, пусть даже в качестве единственной сверхдержавы.

В своих действиях на Большом Ближнем Востоке США ориентируются прежде всего на специальные операции (СО), предусматривающие широкое применение (в той или иной форме) военной силы [2].

Данные акции концептуально обусловлены тем, что:

— являются не столько военизированными, сколько политическими действиями;

— используются для достижения политических целей тогда, когда приходится прибегнуть к полувоенным либо военный методам;

— предполагают в качестве главного принципа предполагают экономию сил, ориентируясь на внезапность, быстроту, локализацию зон операции;

— требуют длительной разведывательной подготовки;

— направлены на выборочное использование прямой вооруженной силы [3].

«Специальные операции, — отмечается в одном из официальных документах стратегического планирования США, — это узкомасштабные, внезапные либо законспирированные операции нетрадиционного характера с высокой степенью риска, предпринимаемые для достижения военных целей внешней политики. Они характеризуются скрытностью и гибкостью проведения выборочным применением насилия и контролируется на высшем правительственном уровне. В конкретных случаях используются как военные, так и невоенные силы, включая потенциал разведки» [4].

Американские военные эксперты считают наиболее вероятным использованием таких видов СО, как:

• акции захвата важнейших объектов обычных вооружений;

• проведение военизированных действий;

• противоповстанческие мероприятия;

• экономическая помощь проамериканским силам;

• военная подготовка кадров;

• миротворческие акции аргументированы необходимость поддержания стабильности и порядка в той или иной стране;

• военные и полувоенные акции по освобождению гражданских лиц, попавших в плен к террористам либо оказавших в положении заложников [5].

Проведение вышеозначенных действий где бы то ни было настоятельно требует соответствующих разведывательных усилий, предполагая сбор информации о:

• людских ресурсах в зоне планируемой операции, включая иностранцев и местное население;

• людских ресурсах в зонах, непосредственно прилегающих к центру будущих событий;

• технических ресурсах, необходимых для достижения поставленных задач;

• состояние средств коммуникаций в зоне предполагаемых действий.

Американцы считают весьма существенными и экономическую сторону планирования СО, определяя соответствующую помощь как официальное предоставление иностранным правительства и их народам невоенных ресурсов [7].

Для них принципиально важно сочетание СО с военно-психологическими акциями (PSYOP), включая также наиважнейшие градации, как:

• публичная информация, т. е. форма правительственной пропаганды рассчитанной на понимание со стороны иностранных территорий существа, проводимой США политики;

• публичная дипломатия, т. е. использование программ международного, информационного, научного, культурного обмена как логически дополнение к политическим и экономическим санкциям, в случаях, когда дипломатические меры не срабатывают и возникает необходимость использование американских военных средств;

• психологическая война, т. е. использование всех средств политической пропаганды и идеологической обработки населения недружественных (вражеских), при которой преследуется более масштабные цели и используются все новейшие средства [8].

Приведенная классификация привнесена на расчете постепенного ужесточения методов, применяемых в рамках СО, по мере усложнения военно-политической ситуации в мире, структурами хорошо обустроенного механизма, позволяющего на высшем государственном уровне США планировать и, главное, координировать любые подрывные акции в предкризисные и кризисные стадии конфликта, в том числе и в первую очередь ближневосточного [9].

Вторжение США в Ирак, военные действия в Афганистане, афганский кризис, палестинская проблема, давление Запада в целом на Иран и любые другие конфронтационные события на Большом Ближнем Востоке последних лет, включая твиттерные революции в арабском мире 2011 года, неприметно оказываются связанными прежде всего с американскими СО, через которые, собственно, и происходит «управление через хаос» [10].

Следует подчеркнуть, что внешнеполитическая стратегия Б. Обамы с учетом ближневосточных обстоятельств до сих остается нарочито несформулированной и неопределенной четко [11].

Кризисы продолжают давать знать о себе, значительно сковывая инициативы американских лиц, принимающих решения (ЛПР). «Перезагрузка» в отношениях с руководством РФ остается непонятной в смысловом измерении. Идеологический стержень не консолидирован, как это было при Дж. Буше мл., исходившем во внешнеполитических действиях из неизбежных конфронтаций с исламом.

Ожидания двухпартийной лидерской группы по американо-исламских связям (в нее вошли М. Олбрайт, Д. Росс и другие известные политики) относительно быстрой смены курса на Большом Ближнем Востоке и во всем мире для улучшения качества дипломатии, развития переговорного процесса, повышения эффективности управления мусульманским государством, усиления взаимного уважения между американцами и мусульманами не оправдались [12].

Администрация Б. Обамы в своих ближневосточных устремлениях исходит из того, что главным противником вооруженных сил США остаются всевозможные повстанческие и национально-освободительные движения [13]. Не случайно бюджет Пентагона именно в 2010 году увеличил расходы на участие американской армии в региональных конфликтах. «Жесткая сила» (hard power) осталась главным инструментом американской политики на Большом Ближнем Востоке.

Дополнение к ней в формах «мягкой», «умной», «гражданской» силы (Soft, Smart, Civic Power) радикально ситуации не меняет [14].

На уровне формирования современного американского ближневосточного курса обнаруживаются сильнейшие противоречия. «Прагматики» (Гейц, Джонс, Паллета, Муллен, Блэр, Хайгэл, Фриман, Холбурк, Уолт, Мирсхаймер, отец и сын Бжезинские), будучи профессионалами высокого класса, разведчиками, дипломатами со знанием русского, арабского и других языков, яростно критикуют действия предшественника Б. Обамы, Дж. Буша мл., оставаясь наиболее влиятельной группой советников главы американского государства, настроенных решительно произраильски.

Либеральные интервенционисты (либинтеры — вице-президент Байден и иже с ним) выражают традиционное надпартийное видение стратегических интересов США, предполагая максимальное использование на практике классических технологий и методов, основанных на американских базовых ценностях. Так же как и неоконсерваторы (неоконы), либинтеры почитают жестко оппонировать любому внешнему врагу США.

Израэлиты (Эммануэль до недавнего времени, Х. Клинтон и др.) направляют все свои усилия на оказание мощного прессинга на Иран в связи с ядерной программой последнего [15].

Слушая всех, Б. Обама, не имеющий собственного опыта и авторитета в ведении международных дел, оказывается в крайне затруднительном положении. Ему трудно принять взвешенные решения по Большому Ближнему Востоку из-за мощнейшего воздействия произраильского лобби, представленного старыми (комитет по американо-израильским отношениям — АИПАК; Комитет президентов основных американских еврейских организаций КПОАЕО) и новыми (j-street) объединениями, что заставляет нервничать и руководство Израиля, продолжающего позиционировать себя в качестве главного и наиболее преданного друга США, лишая перспектив оформления договоренностей в рамках прямых палестино-израильских переговоров, что существенно сужает круг стойких союзников США в регионе [16].

При всех недочетах выработки политической линии администрации Б. Обамы на Большом Ближнем Востоке Афганистан, Иран, Ирак становятся ориентирами силы в любом измерении последней. Палестино-израильский конфликт, не утрачивая функции сильнейшего катализатора кризисных состояний, управляемых США и их союзниками через своеобразную систему конфронтационного реагирования, уходит на второй план в качестве новой ближневосточной стратегии США.

Институционально-функциональные инновации рассчитаны прежде всего на:

• эффективность принимаемых мер по преодолению проблем экономического кризиса;

• выстраивание предсказуемых отношений с Ираном;

• темпы развития иранской ядерной программы;

• возможные изменения в процессе принятия решения по Большому Ближнему Востоку внутри правительства США;

• упрочение или ослабление ХАМАС в рамках палестино-израильских конфронтаций при развитии неофициальных контактов США с руководством данной организации.

При этом в ближневосточном регионе скалываются новые альянсы государств, так или иначе вовлеченных в конфликтные коллизии. Треугольник Турция — Иран — Сирия дает о себе знать, что является благом для России и неприятностью для США.

Что касается Израиля, то его миссия «стратегический партнер» США при новом региональном раскладе сил становится весьма затруднительной.

Арсенал израильских вооруженных сил, оснащенных в соответствии с требованиями США, больше не гарантирует их господство, танки Израиля уязвимы и могут быть легко поражены российским оружием, остающимся на вооружении Сирии. Израильский флот находится под угрозой ракет «земля — моря», которые Китай поставляет Хизбалле. Господство израильской авиации может быть нарушено российскими комплексами С-300, которые продолжают поставляться ближневосточным странам.

Квазинезависимость иракского Курдистана, спровоцированная США, и экономическое развитие всей зоны, контролируемой курдами на стыке Турции, Сирии, Ирака, Ирана при открытой поддержке американцами революционной партии Курдистана (РПК), существенно изменили отношении Турции ко всем происходящим в ближневосточным событиям, включая хронический палестино-израильский конфликт. НАТО больше не гарант территориальной целостности Турции. Израиль не друг, а враг последней, а иракский хаос сам по себе спровоцировал появление сплоченности именно Ирану, Турции и Сирии.

Саудиты первыми поняли смысл изменений обстановки и начали эволюционировать в проведении другой, чем прежде, политики по отношении к Ирану. Для США данное обстоятельство может быть чревато самыми серьезными последствиями, в принципе, однако, американцы к исполнению своей миссии с позиции различных структур кризисного реагирования благодаря концептуально обоснованным и, главное, последовательно реализуемое на практике принципы системной ближневосточной стратеги«Одним из последствий глобализации, — отмечалось 27.02.2007 г. в ежегодном докладе главы национальной разведки США Дж. Майкла Макконола, сенатской комиссии по делам ВС, посвященный оценки угроз безопасности США, — является неспособностью многих государств обеспечить надлежащие управление и соблюдение закона и порядка на своих границ. Негосударственные формирования и страны-агрессоры используют данную ситуацию для нападок в отношении основных структурных элементов сложившегося международного порядка, создания несостоятельных государств, убежищ для террористов, неуправляемых регионов, представляющих опасность для международного сообщества и его граждан. Кроме того, все это угрожает национальной безопасности США и их усилиям по установлению принципов свободы и демократии, главным образом это касается Ирака и Афганистана: находящиеся там американские и союзнические войска выполняют задачу защиты избранных правительств и населения от нападения мятежников и «террористов» [17].

До сих пор США считают первостепенным делом:

• противодействие аль-Каиде, продолжающей разрабатывать план террористических атак против США и других стран, а также скрывающемуся на территории Пакистана руководству активно развивать контакты и отношения с целью аккумулирования усилий на Ближнем Востоке, в Северной Африке, в Европе;

• блокирование Хизбаллы, поддерживаемой Ираном и Сирией (итоги военных действий лета 2006 г., в которых США оказали поддержу Израилю, предполагает разработку движение планов в действия чрезвычайных ситуаций, направленных против интересов США) [18].

Главным для них с 11 сентября 2001 г. и последующих за этим событий оказалось выявление зависимости успешного противодействия терроризму от уровня международного сотрудничества. Действия США против аль-Каиды и других джихадистов, способность предотвращения террористических актов как на территории США, так и за их пределами были в значительной мере поддержаны со стороны правительств иностранных государств: Ирака, Великобритании, Саудовской Аравии, Турции, Пакистана, Афганистана и многих других. Эти государства также являются мишенью террористов. События в Великобритании, Турции и недавние бомбардировки в Алжире еще раз показали, что террористы караются во всем мире [19].

На Большом Ближнем Востоке США не рассчитывают решить задачу по борьбе с террористами в одиночку. В конкретных условиях их волнуют ответственность и преданность их союзников.

Дислоцированные в Ираке и Афганистане американские воинские части решают боевые задачи, в значительной степени, усугубляемые действиями террористов.

В целом, по данным службы американской разведки, вектор состояния безопасности применительно к Ирану направлен отрицательно. Именно поэтому США учитывают при осуществлении мероприятия кризисного реагирования ряд таких факторов, влияющих на установление стабильности в Ираке, как:

• способность иракского правительства создать эффективно работающие институты власти, в основе деятельности которых лежали бы национальные, а не религиозные либо этнические интересы; и в данном контексте — готовность сил безопасности преследовать экстремистские элементы всех видов;

• степень уверенности шиитов в твердости их политической позиции. Сегодня, несмотря на одержанную победу на выборах и доминирующее влияние в политической жизни страны, шииты не обладают полной уверенностью во влиятельности своих властных позиций. Доказательством этому может служить нежелание шиитов прийти к консенсусу с суннитами по ряду вопросов, в том числе дебаасификации и подавлению радикальных шиитских формирований;

• степень доверия к арабам-суннитам и их участие в новой политической жизни страны. Сунниты с нежеланием воспринимают свое положение меньшинства в политической структуре, продолжают оказывать активное противодействие устанавливающемуся политическому порядку, не доверяют возглавляемому шиитами правительству;

• степень разногласий внутри шиитских и суннитских организаций, значительно усугубляющих процесс политических преобразований: ни один из лидеров не может на данный момент полностью контролировать ситуацию внутри своей организации;

• степень подавления экстремистов, в частности действий аль-Каиды в Ираке. Экстремисты продолжают наносить высокопрофессионально подготовленные атаки, влекущие за собой массовые человеческие жертвы. Борьба между шиитами и суннитами играет на руку экстремистским организациям;

• готовность государств — соседей Ирака воспрепятствовать проникновению в Ирак через их границы боевиков, военной техники и снаряжения: иранской стороной продолжается оказание помощи шиитским боевикам; Сирия предоставляет убежище баасистам и способствует проникновению на территорию Ирака джихадистов [20].

По мнению американских правящих кругов, их союзники в ближневосточном регионе весьма обеспокоены нарастанием стабильности в Ираке и Афганистане, где талибы действуют крайне решительно, а главное, успешно [21]. Это действительно так, но другие великие державы по-прежнему волнует и палестинская проблема, и арабо-израильский конфликт в целом.

Концептуальные основы ближневосточной политики Великобритании традиционно остаются незыблемыми, но при этом очевидно существенное сближение этой великой державы с позициями США, произошедшее при премьер-министре Т. Блэре (1997–2007 гг.) в особенности.

Еще до того как стать известным лейбористским лидером, Т. Блэр испытывал глубокие чувства к Израилю и даже входил в состав активистов британской лоббистской группировки «лейбористские друзья Израиля». Данное обстоятельство определило деятельность премьер-министра в ближневосточных делах на длительное время. После своей отставки с высокого правительственного поста Т. Блэр был назначен официальным посланником «квартета» международных посредников по Ближнему Востоку (ООН, ЕС, Россия и США), выступив за всеобъемлющее решение ключевых проблем арабо-израильской конфронтации в прямой увязке с ситуацией в Ираке и Афганистане.

Обрисовывая свое видение британской ближневосточной политики 13 ноября 2006 г. Т. Блэр подчеркнул: «Большая часть ответов для Ирака находится не в Ираке, но поблизости, в регионе, где неизменные силы находятся в действии, где должны быть найдены корни глобального терроризма, где процветает экстремизм, вместе с пропагандой, которая может быть, что и есть на самом деле, является полностью лживой; но, несмотря ни на что, привлекательной для большинства арабов с улицы. Это то, что я называю ближневосточной стратегией.

Фундаментальное непонимание порождает необходимость изменить политику в Сирии и Иране. Во-первых, эти две страны не разделяют идентичных интересов. Но в любом случае мы не там, где начали. Напротив, мы должны начать с Израиля/Палестины. Это ядро. Затем мы должны поправить дела в Ливане. Мы должны объединить голоса всех арабов и мусульман, которые придерживаются умеренных взглядов для решающего рывка к достижению мира, как в этих странах, так и в Ираке. Мы должны уполномочить и уважать людей с умеренными взглядами на исламскую веру повсеместно» [21].

Т. Блэр, как премьер-министр Великобритании, всячески способствовал продвижению совместного с американцами плана «Дорожная карта». Нельзя сказать, что он был исключительно последователен в своих намерениях обозначения палестино-израильской проблемы в качестве важнейшей причины всей конфликтности на Большом Ближнем Востоке. Опыт показал относительную необходимость обеспечения безопасности сосуществования Государства Израиль с палестинским государством в случае создания последнего в обозримом будущем. Видимо поэтому Т. Блэр не получил необходимую поддержку от израильтян на посту представителя ближневосточного «квартета» [22].

Его преемник Г. Браун, так же как и Б. Обама в США, большого внешнеполитического опыта не имел и действовал на Большом Ближнем Востоке осторожно по самым различным аспектам ключевых проблем данного региона. Он поддержал санкции ООН по вопросу ядерной программы Ирана, заверил своих американских союзников в том, что Великобритания готова заплатить кровью за укрепление с ними особых отношений, но в то же время обнаружил явную склонность к поиску выхода из ближневосточной авантюры [23]. Особого интереса к палестинской проблеме Г. Браун не проявляет, но прежде всего подчеркивает важность переговоров о мире между Израилем и Палестиной, возлагая, таким образом, надежды всего мирового сообщества на ближневосточное мирное урегулирование [24].

Несмотря на постоянно дискредитируемый тезис о прочных отношениях с Израилем, которые позволяют вести открытые и честные переговоры по всему спектру вопросов, затрагивающие национальные интересы стран, спорные моменты между Соединенным Королевством и Государством Израиль остаются. В частности, незаконные израильские поселения на палестинских территориях остаются камнем преткновения в отношениях двух стран, хотя официальная позиция Великобритании заключается в утверждении, что «применение санкций — не лучший способ повлиять на Израиль. Это не только не повысило бы роль Британии в регионе, но и создало бы дополнительные сложности для мирного процесса на Ближнем Востоке» [25].

В то же время Великобритания, «отрицая поддержку любого рода атак, направленных против Израиля», предполагает оказание помощи строительству жизнеспособного палестинского государства. За три последних года страна пожертвовав свыше 243 миллионов фунтов стерлингов на помощь палестинцам и построение будущего государства [26].

Дж. Милибэнд заявил в своем выступлении в ООН в 2009 г.: «Сегодня наша обязанность заключается непросто в задачи отстоять свои национальные позиции. Нужно объединить наши усилия и действовать во имя развития нового мирного плана. Западный берег тем временем находится в экономической неопределенности. Палестинская власть нуждается в финансировании, строительство израильских поселений продолжает сопровождаться разрушениями в Восточном Иерусалиме, особенно опасными для мира, и тем временем ракеты продолжают падать в израильских городах, перевооружение Хизбаллы — в нарушение резолюции 1559 Совета Безопасности ООН.

Именно поэтому генеральный секретарь прав в его замечаниях о кризисе доверия. Президент Обама сказал, что статус-кво нежизнеспособен. Мы должны отнестись к этому серьезно. Разрушительные силы на Ближнем Востоке получили подкрепление в связи с бездействием или проваленными инициативами международного сообщества. Отсутствие реальных попыток мирного урегулирования приведет только к большей войне.

Но израильтяне и палестинцы не могут решить эту проблему самостоятельно. Израильтяне нуждаются в мире с целым арабским миром, так же как в сотрудничестве с палестинцами. А палестинцы нуждаются в поддержке от арабского мира, так же как в компромиссе с Израилем» [27].

В феврале 2010 г. между двумя странами разгорелся скандал. Поводом послужил факт использования предположительно поддельных британских паспортов шестью членами «бригады ликвидаторов», убивших в Дубае лидера боевиков палестинской террористической организации ХАМАС Махмуда аль-Мабхуха. Полиция эмирата Дубай тогда опубликовала имена и фотографии 11 подозреваемых (которых израильская пресса тут же окрестила «одиннадцать друзей Оушена»), въехавших в эмират перед прибытием Махмуда аль-Мабхуха, готовившего сделку по приобретению крупной партии иранского оружия для боевиков ХАМАС. 6 членов «группы ликвидаторов» были обладателями британских паспортов, однако Министерство иностранных дел Великобритании назвало эти паспорта поддельными [28].

В связи с этим министр иностранных дел Великобритании отметил: «Я вдохновлен, что президент Аббас заручился поддержкой арабского мира о начале более тесных переговоров с Израилем. Это правильное время для обеих сторон, чтобы показать решимость, обязательство и способность идти на компромисс, необходимый для достижения долгожданного мира для израильтян, палестинцев и для региона в целом. Британское видение проблемы в пользу двустороннего решения конфликта известно. Территория палестинского государства должна быть в границах на 1967 год, с Иерусалимом в качестве столицы для обоих государств.

Уверенность в достижении и поддержании мира требует, чтобы мы шли дальше от предварительных выборов. Эти переговоры должны начаться как можно скорее и быть направленными на решение непосредственно трудных проблем, лежащих в корне этого конфликта. Существует много вопросов, надлежащих к рассмотрению и согласованию: от принципов, выдвинутых по арабской мирной инициативе, до детальных переговоров, проведенных во время процесса Аннаполиса и предыдущих раундов.

Все стороны должны также воздержаться от провокационных действий, особенно в Иерусалиме, так как это может усложнить процесс переговоров.

Американское лидерство было центральным в создании этой возможности, и мы продолжаем зависеть от лидерства сенатора Митчелла. И поскольку ЕС ясно дал понять в декабре, мы — в рамках более широкого международного сотрудничества — должны поддержать это усилие всеми возможными средствами…» [29].

Таким образом, Великобритания вновь четко обозначила свою готовность поддерживать совместную политику ЕС и США в ближневосточном регионе, особенно настаивая на варианте двустороннего решения конфликта израильтянами и палестинцами.

В своих ближневосточных делах Франция, особенно при президенте Н. Саркози, стремится проявлять прагматизм во всем, добиваясь существенного расширения географии сотрудничества за счет стран, не относящихся к ее традиционным партнерам [30].

Ее правительство рассчитывает на расширение военного присутствия в арабском мире. Кроме того, весьма понятно намерение современной Франции играть более активную роль, чем прежде, в процессе ближневосточном урегулировании. Н. Саркози, желая быть настоящим ближневосточным миротворцем, призвал своих израильских друзей согласиться с перспективой строительства современного демократического и независимого палестинского государства, подчеркнув следующее: «Я уже неоднократно говорил, что для Израиля настало время сделать шаги, которые позволили бы возможность достижения мира. Среди этих шагов — прекращение колонизации. Наша позиция по отношению, к Израилю постоянна. Мы его верные друзья, но это не значит — все позволяющие друзья. Я бы хотел, чтобы эти слова услышали во всех арабских столицах. Это — моя постоянная позиция.

Позиция Франции относительно арабо-израильского мирного урегулирования основывается на следующих принципиальных моментах: признание права палестинского народа на самоопределение и права на возвращение палестинских беженцев; признание незаконности еврейских поселений на территории Западного берега реки Иордан и в Секторе Газа; непризнание аннексии Израилем Восточного Иерусалима и Голанских высот. Безусловно, такая позиция Франции зачастую идет в разрез с израильской и не содействует развитию дружеских отношений с Израилем» [32].

Тем не менее Франция последовательно и настойчиво отстаивает эти положения в рамках ЕС, активно влияя на выработку общей европейской политики в отношении арабо-израильского мирного урегулирования.

Так, из-за несогласия с проводимой Израилем политикой Франция на протяжении 5 лет оттягивал утверждение Договора о сотрудничестве между Израилем и ЕС от 1995 г., предусматривающего среди прочего создание зоны свободной торговли, включающей ЕС и страны средиземноморского бассейна. В 2001 г. Франция не поддержала бойкот палестинского лидера Ясира Арафата, объявленный американской администрацией Дж. Буша мл. Официальные лица ЕС продолжали встречаться с Я. Арафатом исходя из позиции Европы, которая признавала легитимность председателя Палестинской национальной администрации. Безусловно, Франция сыграла ведущую роль в утверждении такого подхода. В 2004 г. Парижу удалось мобилизовать весь Европейский союз на единодушное голосование в ООН против возведения Израилем «защитной стены». Франция, с точки зрения израильского руководства, сознательно не препятствует деятельности на своей территории исламских фондов, которые финансируют антиизраильские террористические организации, а также долгие годы оставалась основным препятствием на пути к включению ЕС ливанской шиитской организации Хизбалла в список террористических организаций.

Израильские наблюдатели отмечают, что количество проживающих в Франции евреев постоянно уменьшается, в то время как число мусульман стремительно растет. Сейчас во Франции проживает одна из наиболее многочисленных еврейских общин Европы — около 600 тыс. Однако лоббистская роль произраильских групп в Европе в целом и во Франции в частности относительно слаба.

В то же время французская мусульманская община составляет сейчас от 5 до 7 миллионов (до 10% от общего числа населения) и является наиболее многочисленной в Европе. В последние годы мусульманская умма здесь значительно возросла не только в количественных показателях, но и в своем влиянии на французскую политику, причем как на внутреннюю, так и внешнюю. Иммигранты из арабских государств создают влиятельное мусульманском лобби во Франции и стремятся склонить правительство в поддержку палестинской и арабской стороны в ближневосточном конфликте. В связи с этим со стороны Израиля все чаще раздаются обвинения в том, что мусульманский мир начал навязывать Франции свои интересы.

В последнее время для Франции характерно сближение с ближневосточной политикой Германии, особенно в Сирии, Ливане, Ираке, странах Магриба.

Для ФРГ принципиально важной является поддержка усилий ближневосточного «квартета» с участием США, России, ООН и ЕС. Тезис министра иностранных дел ФРГ Ф. Штейнмайера о работе над долгосрочным и справедливым миром на Ближнем Востоке — одном из приоритетных направлений немецкой внешней политики в своем практическом воплощении оказался настоящим дипломатическим императивом [33].

Следует подчеркнуть, что реализуемая программа МИД ФРГ «Будущее для Палестины», направленная на оказание финансовой помощи правительству Палестинской автономии, всевозможные образовательные проекты, восстановление социальной инфраструктуры и т. д. создает реальные условия для утверждения мира между израильтянами и палестинцами. Кроме того, ФРГ прилагает максимум миротворческих (постконфликтных) усилий в Ливане, а также в Ираке по завершении там военной операции США в 2003 г. [34].

В комплексе именно данные инициативы ФРГ свидетельствуют об оригинальном и, главное, эффективном подходе этого государства к поддержанию мира на Большом Ближнем Востоке.

Усилия США и их европейских союзников по кризисному регулированию многопрофильны. Они все более предполагают коллективные миротворческие меры, что, впрочем, не снимает противоречий в их отношениях друг с другом, а также дипломатией Запада в целом и внешней политикой многих стран региона.