Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламоведение, политология, международные отношения
Управляемый хаос (Действия великих держав и влиятельных международных организаций в процессе эскалации арабо-израильского конфликта на Большом Ближнем Востоке) /А.О. Колобов /
21.09.2011

2.2. Технологии кризисного менеджмента и специфика переговорного процесса
на стадиях обострения конфронтации

Ухудшение палестино-израильских отношений [56], новая интифада, начавшаяся в 2000 г., распространившийся по всей Святой земле террор [57] буквально заставили мировое сообщество активировать усилия в рамках ближневосточного урегулирования [58]. При этом США и их союзники резко активизировались в регионе после трагических событий 11 сентября 2001 г. и начала войны в Ираке [59], а военные операции израильской армии, проводимые регулярно с осени 2002 г. в Секторе Газа, фактически спровоцировали новый виток насилия, сопровождающийся, в свою очередь, масштабным сетевым противодействием радикальных исламистских группировок (в особенности Аль-Каиды) непосредственно на Ближнем Востоке и за его пределами [60].

В июне 2002 г. президент США Дж. Буш (мл.) вынужден был выступить с предложениями об окончательном урегулировании арабо-израильского конфликта [61]. «Четверка» (квартет) международных посредников в составе США, России, ЕС и ООН сразу же поддержала американскую инициативу, разработав в ходе многочисленных встреч на уровне спецпредставителей и министров иностранных дел указанных государств с привлечением министров Египта, Иордании, Саудовской Аравии, развернутый поэтапный план решения палестинской проблемы, получивший названия «Дорожная карта», целью которого было показать маршрут, способный привести к мирному сосуществованию израильтян и палестинцев [62].

План «Дорожная карта» представлял собой:

• прекращение (до 31 июня 2003 г.) террора и насилия с обеих сторон, вывод израильских войск на позиции до начала интифады;

• приостановление поселенческой деятельности на палестинских территориях, проведение в Палестинской национальной автономии (ПНА) политических реформ (включая разработку конституции и проведение свободных выборов);

• создание (до декабря 2003 г.) независимого палестинского государства с временными границами и атрибутами, но основанного на новой конституции, проведение демократических выборов на территории ПНА;

• созыв международной конференции для поддержания палестинской экономики;

• начало процесса включения новой страны в число членов ООН;

• стабилизацию (в 2004–2005 гг.) всех палестинских структур власти, установление постоянного статуса Палестины;

• решение вопросов об окончательных границах палестинского государства, палестинских беженцах, израильских поселениях, статуса Иерусалима;

• нормализацию отношений Израиля с Сирией, Ливаном и другими арабскими странами;

• созыв второй международной конференции по Ближнему Востоку;

• образование эффективной системы безопасности для всех государств региона в общем контексте арабо-израильского урегулирования [63].

Ему не суждено было сбыться, хотя в декабре 2003 г. израильский представитель И. Бейли и бывший министр информации ПНА Я. Раббо заявили в Женеве (Швейцария) о достигнуто договоренности пересмотра концепции всей «дорожной карты»

с целью ее практического воплощения в жизнь. [64] При этом И. Бейли и Я. Раббо подчеркивали, что именно на основании достигнутого соглашения заниматься строительством мира и безопасности на Большом Ближнем Востоке в целом [65].

Палестинцы, впрочем, сочли необходимым фактически отказаться от своего права на возвращение в обмен на почти всю территорию Западного берега. Израиль, в свою очередь, вынужден был незамедлительно демонтировать некоторые из своих крупных поселений (Ариель, в частности), но взамен за эту землю отдать палестинцам часть своей. Кроме того, палестинцы получили бы в полном соответствии с достигнутыми договоренностями право называть восточный Иерусалим своей территорией, а израильтянам остался бы суверенитет над Стеной Плача в Старом городе [66].

Другая неформальная договоренность была достигнута между бывшим главой израильской службы контрразведки «Шин Бейт» А. Аялоном и бывшим представителем ООП в Иерусалиме С. Нусейбехом. Она предполагала возвращение к границам 1967 года, открытый статус Иерусалима и отказ палестинцев от претензий на право возвращения в дома, оставленные с созданием Израиля в 1948 году.

Территориальные палестино-израильские споры, впрочем, оказались неразделимы со многими политическими обстоятельствами, наиважнейшим из которых явился фактор ХАМАС, означавший приход к власти в ПНА исламских радикалов [67].

«Едва ли ни единственным конкретным результатом реализации «Дорожной карты» до настоящего времени — отмечает известный израильский исследователь А. Эпштейн,— стал приход к власти в Палестинской национальной автономии экстремистского исламского движения ХАМАС. Как следствие, кардинальным образом изменилась вся система палестинско-израильских отношений. Именно «Дорожная карта» требовала от палестинцев как можно скорее в контексте открытого обсуждения и прозрачного отбора кандидатов в ходе свободного многопартийного процесса провести открытые и честные выборы. В результате частичной реализации этого документа к власти в Палестинской администрации пришли силы, не признающие само право Государства Израиль на существование в каких бы то ни было границах, а весь переговорный процесс оказался отброшен на десятилетия назад, в эпоху, предшествующую не только соглашениям Осло (1993), но и Мадридской конференции (1991)» [68].

ХАМАС действительно стал камнем преткновения на зигзагообразном пути ближневосточного урегулирования, но в силу того, что сам мирный процесс в регионе оказался несовершенным и спекулятивным по вине Израиля и его влиятельных союзников [69].

Авторитет данной радикальной исламской организации значительно возрос в раздираемом противоречиями арабском мире именно тогда, когда давление на него со стороны Запада в целом стало наиболее мощным, а положение палестинцев — особенно сложным [70].

Движение исламского сопротивления «Харакят аль-Мукаума аль-Исламия — ХАМАС» было основано шейхом Ахмедом Ясином 14 декабря 1987 г., вобрав в себя членов двух группировок, действовавших в Секторе Газа, официально зарегистрированных как культурно-просветительские, занимающиеся благотворительностью организации: «Крыло Братьев мусульман Западного берега реки Иордан и Сектора Газа» и «Исламский джихад — Палестина» [71]. Примечательно, что Израиль долгое время оказывал данным палестинским общественно-политическим объединениям поддержку, видя в этих структурах противовес влиянию ООП [72].

Идеологической основой деятельности ХАМАСа является Исламская хартия, в которой изложены не только принципы борьбы с Израилем, но и положения о противодействии ООП, с особым акцентом на развертывании всеобщего джихада, т.е. вооруженной борьбы для возвращения оккупированных территорий [73].

«Наша арабская и исламская нация,— подчеркивалось в заявлении верховного наставника братьев мусульман Мухаммеда Хамида Абу Аль Насра в июне 1991 г.— переживает один из наихудших периодов своего исторического развития на протяжении многих веков. Этот крайне сложный период находит свое отражение в деле освобождения Палестины, воплощаясь в отвратительном пораженческом подходе к этой ключевой для нашей нации проблеме. Наиболее опасными чертами этого периода является лихорадочное коллективное палестино-арабо-исламское устремление к любому ликвидаторскому урегулированию, сводящему на нет саму проблему и роль палестинского народа под предлогом установления мира в регионе. Весьма редко слышны разумные голоса, которые, по милости Аллаха, пытаются остановить капитулянтский потоп, захлестнувший арабские и исламские режимы, организации и партии, которые в течение длительного времени размахивали лозунгами освобождения, единства и борьбы!

На этой опасной стадии возрастает значение и грандиозность задач, бремя которых ложится на те оппозиционные силы, кто отвергает это страшное бедствие, кого определенные силы в мире пытаются изолировать от их реалий, их народов, ослабить существующие связи с массами. Цель этого заключается в подготовке удара по здоровым силам и их уничтожении, чтобы беспрепятственно претворять в жизнь свои замыслы, но «они хитры, и Аллах хитер, но Аллах хитрее всех» [74].

В официальном документе ХАМАС, составленном 24 мая 2004 г., опять-таки оказалась особо подчеркнутой необходимость развертывания вооруженной борьбы с израильтянами исходя из законного права палестинцев на сопротивление оккупантам повсеместно, а не только в Секторе Газа [75].

Основные принципы ХАМАС в отношении последнего были определены как:

• поддержка права участвовать в текущих делах во всех областях жизни;

• защита палестинского народа от агрессии сионистов, поддержка вооруженной борьбы к гражданской войне;

• выдвижение на первый план моральной чистоты судебной системы и государственного судебного преследования при полной независимости и применимости этого закона для всех;

• сохранение единства «палестинской улицы» против раскола, который привел бы к гражданской войне;

• поддержка права нашего народа на вооруженную борьбу против оккупации до тех пор, пока она существует и пока не восстановлены все права палестинцев, не освобожден Иерусалим и не восстановлено право на возвращение беженцев, не освобождены заключенные и не ликвидированы еврейские поселения;

• пересмотр гражданско-административной структуры в Секторе Газа на основе профессионального подхода;

• преследование коллаборационистов и коррупционеров, передача их дел суду;

• проведение административной и финансовой реформы и устранение коррупции;

• укрепление национального единства и устранение подрывных элементов; защита права палестинского гражданина на политическую, социальную и физическую безопасность и права на получение пищи;

• защита политических свобод и гражданских прав, политического плюрализма и права на свободу собраний, мыслей, высказываний, на свободу прессы и безопасности журналистов;

• укрепление принципа свободных и справедливых выборов в парламент, местные органы власти или профессиональные союзы;

• защита общественных организаций, благотворительных учреждений, ассоциаций, образовательных учреждений и других органов;

• поддержание культурного диалога и взаимного уважения [76].

Конкретные предложения ХАМАС руководству ПНА предусматривали:

• рассмотрение размежевания как части единого плана сионистов с акцентом на отношении к их уходу из Сектора Газы;

• вывод войск и эвакуацию поселений, как важное достижение палестинского народа, его интифады и вооруженной борьбы, как результат его жертвенных действий, что еще раз подтверждает готовность, правильность, ценность использования вооруженной борьбы для достижения политических целей;

• размежевание как достижение палестинского народа и интифады с учетом тех жертв, которые он принес;

• отклонение подписания любого соглашения палестинцев с врагом, при котором враг получает политические и иные гарантии безопасности за счет палестинцев и их борьбы, и безоговорочное прекращение оккупации;

• размежевание, не отменяющее и не откладывающее осуществление долгосрочного плана вооруженной борьбы вплоть до возвращения всех палестинских земель, возвращения беженцев и восстановления всех их прав;

• подход к палестинской проблеме на основе единой земли и народа, подразумевающий единство сектора Газа и Западного берега;

• размежевание (если оно состоится) как важный элемент развития, требующий сохранения принципов ХАМАС через конкретную деятельность с целью создания новой политической ситуации и участия в управлении и руководстве для сохранения достижений палестинского народа, при саботировании политических и других решении автономии по управлению Сектором Газа (если они идут вразрез с принципами ХАМАС) [77];

• уход от внутренних конфликтов, соблюдение принципа солидарной ответственности (чтобы предотвратить внутрипалестинскую борьбу и чтобы национальные достижения не стали национальным бедствием), приоритет единства палестинского народа и его особых обязательств через национальное согласие, основанное на общих принципах и интересах;

• размежевание — частичное или полное, реально влияющее на позицию палестинского движения сопротивления в целом [78].

Слова данной влиятельной палестинской организации никогда не расходились с делами, а последние привели вскоре к большому политическому успеху, выражавшемуся не только в приходе к власти ХАМАС в самой автономии, но и в растущем воздействии именно палестинских исламских радикалов на ход событий во всем ближневосточном регионе [79].

Принимая во внимание именно данное обстоятельство, правительство Израиля во главе с А. Шароном вынуждено было в одностороннем порядке уйти из Газы и даже возвести защитный барьер, отделяющий израильтян от палестинцев [80].

Новый кабинет Э. Ольмерта, избранного в связи с тяжелым инсультом Шарона, планировал уход из некоторых районов Западного берега, однако из-за войны с Хизбаллой летом 2006 года эти планы пришлось отложить [81].

Палестинское правительство до сих пор фактически остается подконтрольным группировке ХАМАС, продолжающей не признавать право Израиля на существование, постоянно объявляющей об отказе от насильственных методов ведения борьбы и не признающей никаких ранее достигнутых палестино-израильских соглашений [82].

Кроме того, ХАМАС развернул и продолжает вести ожесточенную борьбу за власть с движением Фатх, возглавляемым сейчас председателем ПНА М. Аббасом, которому эта роль перешла после смерти Я. Арафата [83].

События в Палестине не только изменили ситуацию в палестинской администрации, но и отразились на всем процессе ближневосточного урегулирования. Сломив сопротивление Фатх, ХАМАС установил полный контроль над Сектором Газа. Президент Палестинской автономии М. Аббас создал новое правительство без участия представителей ХАМАС. Однако его власть практически распространяется только на Западный берег [84].

Тем не менее большинство арабских государств продолжают ориентироваться на Фатх и М. Аббаса, хотя их позиции трудно назвать совершенно идентичными. Сирия и Иран, который не является арабской страной, но значительно усилил свое влияние во всем ближневосточном регионе, несомненно, не только симпатизируют, но и поддерживают, в той или иной степени, ХАМАС. Что же касается такой важной страны для исламского мира, как Саудовская Аравия, то последняя пытается балансировать между обеими палестинскими организациями, но, по мнению ряда экспертов, ей значительно ближе ХАМАС, ибо в нынешнем Фатх все еще заметны социалистические и националистические тенденции, плохо сочетающиеся с новой исламской идеологией [85].

Таким образом, на сегодняшний день положение в ПНА остается чрезвычайно сложным. Это вызвано прежде всего продолжающимися силовыми действиями Израиля, крайней запутанностью дел в рамках всеобщего ближневосточного урегулирования и, конечно же, отсутствием всяческих оснований для национального примирения палестинцев в целом [86], которому сильно мешает отсутствие настоящей заинтересованности США и Израиля в разрешении конфликта между ХАМАС и Фатх. [87]. При этом Фатх контролирует Западный берег реки Иордан, ХАМАС — Сектор Газа. [88]. Кроме того, наряду с данными объединениями в ПНА существуют и многие другие вооруженные группировки, номинально являющиеся союзниками той или другой стороны, но зачастую действующие самостоятельно [89]. Таковыми являются, например, «Исламский джихад» — союзник ХАМАС и «Бригада мучеников Аль-Аксы» — союзник Фатх. В то же время продолжается противостояние ХАМАС с израильскими властями, а «Бригады Из ид-Дина Аль Касама» и «Исламский джихад», не говоря уже о «Бригадах мучеников Аль-Аксы», периодически обстреливают территорию Израиля, тогда как израильская армия проводит регулярные рейды и «зачистки» населенных пунктов, где действуют боевики [90]. Сегодня диалог между движением ХАМАС и Израилем практически невозможен по причине радикальной позиции, которую занимают руководители ХАМАС. К тому же любые действия Израиля, подразумевающие поддержку М. Аббаса в Газе (например, силовое вмешательство), лишь усиливают конфронтацию между двумя палестинскими анклавами — Западным берегом и Сектором Газы. Поэтому более реалистичным представляется диалогу между ХАМАС и Фатх, инициирование которого способно открыть большие политические возможности перед Египтом, что позволит ему оставаться ключевой региональной державой в деле мирного урегулирования. Египет, кстати, поддерживает официальные и неофициальные контакты с обеими сторонами и имеет опыт посреднической деятельности при разрешении острых внутрипалестинских противоречий. В его интересах — способствовать достижению компромисса между двумя палестинскими группировками, поскольку изоляция ХАМАС и его невключение в ближневосточный мирный процесс могут привести к непредсказуемым последствиям на палестинских территориях в целом и в непосредственной близости от египетской границы, в частности. Следует напомнить, что ХАМАС пришел к власти легитимным путем в ходе парламентских выборов в ПНА в январе 2006 г. и сегодня вследствие военного захвата власти в середине июня 2007 г. полностью контролирует половину палестинских территорий с населением более 1,5 млн. человек. В этой связи не стоит забывать и о египетском общественном мнении, в своем большинстве симпатизирующем движению ХАМАС [91].

16 января 2008 г. израильская армия начала в Секторе Газа массированную операцию против «Бригад Изидина Аль-Касама», а также других палестинских военизированных группировок («Исламский джихад», «Бригады Салах эд-Дина» и др.), в ответ, как заявили израильские власти, на непрекращающиеся обстрелы территории Израиля самодельными ракетами «Кассам» и минометные обстрелы.Израильская акция возмездия распространилась и на Западный берег реки Иордан против боевиков «Бригад мучеников Аль-Аксы» — союзника Фатх. В ходе ее проводились «зачистки» районов базирования боевиков, наносились артиллерийские и авиационные удары. Убитыми оказались десятки палестинцев, в том числе мирных жителей. Израильтяне наносили «точечные удары», направленные против руководства палестинских военных организаций, вследствие чего погибли несколько членов командования военного крыла ХАМАС и других палестинских группировок.

Одновременно Израиль приступил к полной блокаде Сектора Газа. Были закрыты все пограничные пропускные пункты, приостановлена подача электроэнергии (электростанция, снабжающая Сектор Газа, находится на территории Израиля), ограничены поставки бытового газа, горючего, медикаментов. Нарушилось функционирование многих структур городского хозяйства (водоочистных сооружений, хлебопекарен, магазинов и т.д.), а также, больниц, поликлиник, родильных домов. Стало невозможным поступление гуманитарной помощи по линии ООН.

Жители Сектора Газа (около 1 млн. человек) вновь оказались на грани гуманитарной катастрофы. США отказались от какого бы то ни было осуждения действий Израиля, определяя их как «законное право на самооборону для осуществления безопасности своих граждан», и возложили всю ответственность за происходящее в Секторе Газа на движение ХАМАС [92].

Премьер-министр Израиля Э. Ольмерт официально проинформировал Дж. Буша мл. о том, что операция против Сектора Газа проводится Армией обороны Израиля (ЦАХАЛ) не только для того, чтобы пресечь обстрелы израильских населенных пунктов боевиками ХАМАСа и контрабандную доставку оружия и боеприпасов для них с территории Египта, но также для достижения стратегической цели — отстранения движения ХАМАС от власти в Секторе Газа и восстановления здесь контроля администрации президента ПНА М. Аббаса, с которым Э. Ольмерт намерен продолжать переговоры и достичь политического урегулирования [93].

Что касается Египта, то он прилагал максимум политических усилий для получения заверений израильской стороны в том, что в ходе предстоящих палестино-израильских переговоров будут затронуты все важнейшие вопросы, включая проблемы Иерусалима, беженцев, границ и поселений. Каир также настаивал на необходимости разработки в Аннаполисе четких временных рамок мирных переговоров и создании специального механизма для их проведения [94].

В целом активизация Египтом посреднической деятельности применительно к ближневосточному урегулированию проходила на фоне включения Сирии в мирный процесс. ХАМАС, конечно же, брался египтянами в особый расчет.

Применительно к далеко не простым межарабским отношениям, так или иначе связанным с арабо-израильским конфликтом, Египет долгие годы оставался лидером. Стратегические приоритеты его всегда присутствовали именно в ближневосточном регионе [95]. При этом Египет не случайно ставил перед собой амбициозную задачу возглавить все политические и экономические процессы в арабском мире или же стать их активным участником. Он стремился играть роль регионального коспонсора в процессе ближневосточного урегулирования, заявляя об особой египетской миссии решением палестинской проблемы [96]. Каир удачно выступал в качестве посредника в переговорах между палестинцами и израильтянами, что, с одной стороны, позволило ему мощный дипломатический статус в арабском мире, но с другой — возложило бремя за положение дел в зоне палестино-израильской конфронтации.

АРЕ до не давнего времени была самым деятельным арабским государством, участвующим в процессе всеобъемлющего мирного урегулирования благодаря и традиционному лидерству в регионе, так и соответствующей политике руководства. Без участия Каира не проходила практически ни одна важная инициатива в логических ближневосточных делах.

Х. Мубарак исключал возможность втягивания его страны в войну с Израилем для защиты палестинцев от проводимой еврейским государством военных операций на палестинских землях, заявляя, что «с помощью войны ничего нельзя добиться, а можно лишь посеять еще большую ненависть» [97].

Каир был весьма заинтересован в скорейшем урегулировании арабо-израильских противоречий и подписании соглашений, которые документально зафиксировали бы завершение вооруженного противостояния и переход к мирному сосуществованию и взаимовыгодному сотрудничеству [98].

Скорейшее урегулирование конфликта позволит Египту, однако, напрямую увязывать с возможностями увеличений объема экономического сотрудничества с Израилем для привлечений необходимых Египту крупных инвестиций и укрепления экономического потенциала государства.

Египетское руководство понимало, что отсутствие прогресса в арабо-изральском урегулировании, периодические обострения застарелого конфликта чреваты потенциальной опасностью его перерастания в новую масштабную войну, в которую в той или иной степени может быть вовлечена АРЕ. Поэтому египетская позиция по ближневосточному урегулированию в целом заключались в достижении «сбалансированного мира», основанного на взаимном признании и сосуществовании арабских стран и Израиля, что подразумевает справедливое разрешение палестинской проблемы, включая создание независимого палестинского государства, а также израильский уход из сирийских Голанских высот. Правящие египетские круги содействовали палестино-израильскому диалогу и стремились одновременно к налаживанию диалога между Израилем и Сирией, а также с ХАМАС, полагая, что полное и всеобъемлющее разрешение арабо-израильских противоречий возможно лишь при участии в переговорном процессе всех сторон. Таким образом, Египет, осознав необходимость развития контактов с ХАМАС, пытался вести переговоры на сирийской территории [99].

К сотрудничеству с руководством Сирии в начале июня 2009 года он выступил с новым планом мирного урегулирования, так называемым планом начальника египетской разведки и по совместительству главного египетского переговорщика Омара Сулеймана, включавшим в себя девять пунктов и посвященным в большей степени проблеме «внутрипалестинского диалога» [100]. Данный план, конечно же, не был не только исключительно египетским, но он отражал желания руководства США, диктовать в рамках инициированного ближневосточного урегулирования, о чем свидетельствовал визит Б. Обамы в столицу АРЕ (04.06.2009) и его весь контекст речи в Каирском университете. Египтяне, как политически игроки особой самостоятельностью не отличались. Давление на них из Вашингтона было всегда сильным, так, американцы рассчитывали именно с помощью Египта как посредника воздействовать на ХАМАС.

К тому же такие страны, как Германия, Франция и Великобритания, уже осознали необходимость вести переговоры с ХАМАС, Т. Блэр посетил Сектор Газа, где провел несколько необходимых консультаций, демонтируя британское лидерство в том, что европейское сообщество взяло курс на диалог с ХАМАС. Что касается Франции, то она назначила своего представителя по переговорам с этим движением. [101]. Так в рамках арабо-израильского конфликта готовился плацдарм для постоянного политического диалога с ХАМАС и другими политическими центрами силы. Всем заинтересованным участникам ближневосточного урегулирования было ясно, что без привлечения ХАМАС к диалогу ничего не получится, а выход нашелся только при подготовке почвы для политического диалога на уровне США, Европы, ХАМАС с учетом в качестве главного связующего звена Запада, в целом, что давало возможность АРЕ вновь напомнить о себе как о региональном лидере международному сообществу.

Таким образом, разрешение арабо-израильского конфликта на очередной стадии экспансии явилось для Египта проблемой номер один. Постоянное внимание к арабо-израильским делам во всех переговорах, посредничество между сторонами конфликта — все это говорит о глубокой вовлеченности страны в мирный процесс на Большом Ближнем Востоке. Но все же постоянное внимание к этому вопросу позволяло снизить остроту внутриполитических проблем в Египте, так как именно они, будучи связанные с безработицей, низком материальном положении жителей, стремительно растущей численности населения страны, недостатком водных ресурсов, диктовали проведение такого активного внешнеполитического курса, который выступил бы действительно инструментом решения многих внутренних противоречий с учетом фактора Палестины [102].

Арабо-израильский конфликт позволил руководству страны сохранить действие «закона о чрезвычайном положении», который дал неограниченные права властям в судопроизводстве и применении силы. Отмена этого закона грозила вскрытием всего комплекса внутренних проблем и противоречий и исчезновением у руководства дополнительных рычагов в системе государственного управления.

Таким образом, АРЕ принимает активное участие в процессе ближневосточного урегулирования (БВУ), играя роль посредника в межпалестинском диалоге и между арабами и Израилем. Очевидным становится факт того, что вовлеченность Египта в процесс урегулирования последствий арабо-израильского конфликта обусловила особую важность внешнеполитических задач, связанных прежде всего с выстраиванием отношений со всеми противоборствующими сторонами.

При этом египетская внешняя политика испытывала серьезное влияние со стороны целого ряда внешнеполитических факторов. Огромное влияние на формирование внешнеполитического курса страны имели особые отношения с США. Стратегическая приоритетность американо-египетских отношений для Каира оказалась абсолютной. Она затронула отношения с Ираном, лояльность к лидерам Вашингтону покупалась. APE длительный период времени была главным ближневосточным регулятором, ежегодная безвозмездная американская помощь, направляемая на проведение экономических реформ, военные расходы позволила содержать крупнейшую и сильнейшую в арабском мире армию, вести активную проамериканскую внешнюю политику, политическая поддержка со стороны Вашингтона позволила Каиру быть региональным лидером, но это не спасло режим Х. Мубарака, павший под воздействием февральской революции 2011 года.

Поскольку современный Большой Ближний Восток представляет собой чрезвычайно сложный субстрат мирового политического пространства, испытывающий постоянное разнонаправленное воздействие множества деструктивных факторов, поскольку особенно актуальными для государств, обладающих ярко выраженными традиционалистскими и трайбалистскими чертами социально-политической системы, остаются проблемы политической адаптации. К числу таковых относится Иорданское Хашимитское Королевство, во главе которого стоит прямой 43 й потомок пророка Мухаммеда Абдалла II бен аль-Хусейн из рода Хашимитов. Данный факт по праву выдвигает Иорданию на одно из центральных мест в решении региональных политических проблем, что объективно ставит вопрос о выборе оптимального внешнеполитического курса, позволяющего, с одной стороны, решать статусные проблемы королевства в региональном и мировом масштабах, а с другой — обеспечивать реализацию национальных интересов и поддерживать баланс в обществе, от которого зависит жизнеспособность существующего режима и положение племенной элиты. В этой связи необходимо отметить, что внешняя политика Иордании в сложившихся исключительно непростых условиях, во первых, приобретает определенную, присущую только ей специфику, во вторых, тесно переплетается с вопросами безопасности и, в третьих, приобретает черты экономической дипломатии. Последние два момента позволяют проследить взаимосвязь внешней и внутренней политики королевства и косвенно указывают на роль внешнего фактора, влияние которого имеет традиционные для арабских государств формы, но в отличие, например, от монархий Персидского залива значительно меньшие масштабы.

Внешняя политика Иордании основывается на принципах уважения международного права, Устава ООН и резолюций, а также суверенитета и территориальной целостности других государств.

Официальная позиция МИД Иордании в отношении Большого Ближнего Востока исходит из того, что любые преобразования в странах региона должны проистекать изнутри и в соответствии с волей и устремлениями населяющих их народов [103]. При этом основополагающими условиями достижения политических и социально-экономических реформ являются «стабильность, мир и безопасность», которые на сегодняшний день упираются в скорейшее, справедливое и основанное на международно-правовых документах решение палестинского и иракского вопросов.

По вопросу Палестины позиция Иордании, озвученная королем Абдаллой II, формулируется в контексте арабской мирной инициативы, которая, по мнению королевства, заложила «верные основы для мирного, справедливого и всеобъемлющего урегулирования арабо-израильского конфликта». Она базируется на следующих принципиальных моментах: уход Израиля со всех оккупированных арабских территорий, создание палестинского государства на исконно палестинской земле и разрешение по справедливой договоренности проблемы беженцев на основе резолюции № 194 Совета Безопасности ООН. В обмен на это Израиль получает коллективные гарантии безопасности всех арабских стран региона, подписание мирного договора и нормализацию отношений. Кроме того, Израиль должен выразить полную и безоговорочную поддержку плану «Дорожная карта», особенно в той его части, которая предусматривает создание палестинского государства в третьей фазе реализации проекта. Небольшое, но принципиальное уточнение: Иордания выступает за создание «жизнеспособного палестинского государства со столицей в Иерусалиме, что отвечает интересам национальной безопасности Иорданского Королевства». Иордания также выражает приверженность резолюциям № 242 и 338 СБ ООН и полностью приветствует всестороннее участие Организации Объединенных Наций в разрешении палестино-израильского конфликта. При этом неоднократно указывается, что проблема мирного урегулирования — ключевой аспект стабилизации обстановки на Ближнем Востоке и США в этом процессе, с точки зрения короля, сохраняют ведущие позиции, обладая необходимым ресурсом поспособствовать реализации плана «Дорожная карта» и арабской инициативы. В связи с этим Иордания подчеркивает, что чем дольше у противоборствующих сторон отсутствует взаимоприемлемый формат для налаживания диалога, тем больше риск эскалации конфликта.

Что же касается позиции Иордании относительно статуса Иерусалима, то в своем интервью 10 ноября 2009 года в интервью «Аль-Хайят» Его Величество Король Абдалла II подчеркнул, что Иордания «будет и впредь делать все возможное, чтобы защитить Иерусалим. Мы постоянно поднимаем этот вопрос во всех наших политических встречах в крупнейших столицах мира и международных организациях. Мы предупреждаем об опасности действий Израиля в Иерусалиме и требуем, чтобы международное сообщество оказало давление на Израиль, чтобы остановить эти действия. Мы также осуществляем деятельность на местах, оказывая поддержку жителям Иерусалима, помогаем им остаться в их городе и защищаем христиан и мусульман, за которых Иордания несет ответственность» [104].

Иракское направление иорданской внешней политики является логически увязанным с палестинским делом и одним из самых актуальных, но требующих не меньшей осторожности и выверенности. Наличие общей границы с нестабильным и опасным Ираком, безусловно, представляет немало проблем и угроз для национальной безопасности Иордании, что требует адекватных мер по «латанию бреши» в стратегическом окружении. Однако позиция руководства должна развиваться, с одной стороны, в фарватере общеарабской позиции, оперирующей вполне конкретными формулировками, нередко способными нанести ущерб интересам королевства, а с другой — разделять с Западом общее видение проблемы Ирака в контексте плана «Большой Ближний Восток». Будучи сама частью этого неоднозначного проекта, Иордания получает вполне конкретные политические и экономические дивиденды от собственной умеренности и последовательности.

Фактически проблема иорданской дипломатии на иракском направлении сводится, с одной стороны, к проблеме имиджа на всех уровнях мировой политики, а с другой — к проблеме внутриполитической стабильности, производной от общерегиональной стабильности. При этом каждый из этих аспектов имеет свои конкретные черты. Так, Иордания, используя трибуны международных организаций и саммитов, выражает всемерную поддержку народу Ирака, скорейшее окончание оккупации, восстановление и укрепление безопасности этой страны и с этой целью участвует в подготовке иракской армии и полиции, декларируя принцип невмешательства во внутренние дела и дистанцируясь от прямого участия в военном конфликте.

В этом смысле международное право и его базовые принципы рассматривается королевством как первостепенная основа решения международных конфликтов. Так, Иордания выступает против нарушения территориальной целостности Ирака и широко поддерживает роль ООН в урегулировании ситуации. На состоявшейся в феврале 2007 г. встрече с госсекретарем США К. Райс Абдалла II подчеркнул важность достижения на современном этапе национального согласия, что, с его точки зрения, снизит вмешательство сил извне во внутренние дела Ирака, будет способствовать снижению напряженности и воспрепятствует расколу иракского общества.

Другим важным направлением региональной политики Иорданского Королевства является сотрудничество с военно-экономическим блоком (опять-таки с учетом палестинского фактора) — Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ),— членами которого являются шесть монархий: Саудовская Аравия, Кувейт, Катар, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн и Оман. Идентичность социально-политических систем Иордании и стран — участниц этого объединения способствует выработке единого видения и подхода к решению ключевых проблем: арабо-израильский конфликт со всеми сопутствующими подпроблемами, Ирак, Иран, Ливан, безъядерный статус Большого Ближнего Востока и распространение оружия массового поражения (ОМП), международный терроризм и проблемы социально-экономического и политического развития в рамках реформистского плана «Большой Ближний Восток». Иордания оказывает помощь в подготовке и обучении офицерского корпуса арабских стран залива, предоставляет военных советников, участвует в совместных учениях. Высокий уровень боевой и военно-теоретической подготовки иорданской армии является прямым следствием колониального влияния

Великобритании. Военная и политическая элита Иордании традиционно проходит обучение в британских военных академиях, самая известная из которых — Сандхерст. В ней также обучался и король Абдалла II бен аль-Хусейн.

Однако общность взглядов и стремление поддерживать добрососедские отношения отнюдь не исключает наличия прагматического и манипулятивного компонента в отношениях этих арабских государств, что весьма очевидно в условиях ближневосточной повышенной взаимообусловленности событий.

Получение Иорданией на постоянной основе мощной финансовой подпитки со стороны стран ССАГПЗ делает неизбежными попытки повлиять на позицию королевства по тем или иным вопросам, что превращает экономический аспект в инструмент политического давления. Данная тенденция наметилась десятилетия назад. Это означает, что ССАГПЗ в лице своего естественного лидера — Саудовской Аравии постарается сохранить status quo, объективно повышающий ее региональный и мировой статус, а Иордания, в свою очередь, будет стремиться переломить тенденцию, что задаст соответствующие направления внешнеполитической активности.

Для Иордании, являющейся весьма стабильной в политическом и социально-экономическом отношении страной, очень важен такой аспект региональных вооруженных конфликтов, как проблема миграционных потоков. Проблема беженцев для королевства объективизируется двумя важнейшими моментами: угроза безопасности и переизбыток на рынке труда в ущерб гражданам и с неконтролируемым ростом маргинализирующихся прослоек населения со всеми вытекающими последствиями. К слову сказать, палестинский элемент (беженцы) в структуре иорданского общества за десятилетия своего существования стал одним из наиболее патогенных факторов. Палестинцы традиционно имели тенденцию к групповому обособлению. Создание параллельных официальных институтов управления и развитой, но по большей части скрытой системы циркуляции финансов, во первых, препятствовало их интеграции в иорданское общество, во вторых, делало эту интеграцию ненужной, в третьих, обслуживало вполне конкретные цели борьбы с Израилем и, в четвертых, как следствие первых трех моментов, создавало угрозу власти Хашимитской династии внутри страны и наносило ущерб иорданской внешней политике. Интересен тот факт, что рост процента палестинцев в структуре иорданского общества создает объективную угрозу правящему дому, поскольку палестинцы являются носителями иной культурно-политической традиции. Таким образом, демография является неким звеном, хоть и косвенно, но связывающим приоритеты внешней политики с задачами внутренней стабильности и национальной безопасности Иордании.

В интервью «Аш-Шарк аль-Аусат» в январе 2007 г. король Абдалла II сказал: «Иордания всегда была прибежищем спасающихся от конфликта в нашем регионе. Это крупнейшая (на душу населения в мире) принимающая сторона беженцев и всех тех, кто спасается от ада войны. Мы принимаем тех, кто бежит от тяжелых условий, по гуманитарным соображениям. Эти люди нашли убежище в Иордании, где они получают достойную и стабильную жизнь. Но это ложится тяжелым бременем на нашу инфраструктуру и наши природные ресурсы. Несмотря на это, мы не будем отказываться от нашей гуманитарной роли, и мы будем продолжать поддерживать их, пока обстоятельства таковы, что они не смогут вернуться в свои страны» [105].

Проблемы, которые стали следствием перемещения беженцев, также являются корректорами внешнеполитического курса государства. Поэтому можно отметить тенденцию правового аспекта: постепенный отказ Иордании предоставлять гражданство новым беженцам и перемещенным лицам.

Важным аспектом обеспечения безопасности в военно-политическом преломлении проблемы является борьба с международным терроризмом и создаваемой им финансово материальной инфраструктурой. Игра на опережение и ставка на превентивные меры вынуждают иорданское правительство осуществлять бесперебойное оснащение вооруженных сил и спецподразделений самой современной техникой и вооружением. С этой целью королевство заключает с ведущими мировыми производителями, в числе которых Россия, США, Китай, договоры о приобретении конвенциональных видов вооружений, и создает совместные предприятия.

Важным элементом эффективной борьбы с террористической сетью в Иордании является активное использование спецслужб, действующих в тесном сотрудничестве с американскими, британскими, арабскими и израильскими разведками и контрразведками. По оценкам экспертов, иорданские аль-Мухабарат аль-Амма являются одними из самых высокопрофессиональных спецслужб региона.

Иордания решительно осудила террористические нападения на США 11 сентября и выразила свою поддержку последовавших за этим военных подобных военных действий против невинных граждан в Афганистане. [106] Иордания также отметила, что любые военные действия против терроризма не должны сделать мишенью арабские государства. Иордания подчеркивает важность поиска источников экстремизма и радикализма в регионе и укрепления взаимопонимания и взаимного уважения между различными культурами. Иордания была первой и единственной арабской страной, которая приняла участие в многонациональных усилиях в Афганистане. Иорданская армия развернула полевой госпиталь в Кандагаре, и ее врачи помогали тысячам граждан в разоренной войной стране.

5 апреля 2010 г. в интервью Wall Street Journal Его Величество Король Абдалла II подчеркнул: «Иордания играет все более важную роль в построении стабильности в Афганистане в качестве мусульманской нации, идущей на помощь развитию другой мусульманской нации, то, о чем мы пытаемся вести переговоры с правительством Афганистана: как мы поддерживаем афганцев в преобразовании их жизней. Европейский Союз и США высказывали свой интерес в том, чтобы полиция и солдаты Афганистана проходили учения у нас. Мы имеем прекрасные возможности, и у нас был огромный опыт в этом с палестинцами и иракцами» [107].

Иордания предпринимает конкретные шаги в борьбе с терроризмом на национальном законодательном уровне, в практических мерах безопасности, а также в международных конвенциях и договорах по вопросам борьбы с терроризмом.

25 марта 2010 г. в интервью с главными редакторами The Jordan Times, «Аль Раи», «Аль-Араб», «Аль-Яум» Его Величество подчеркнул: «Иордания будет «защищать своих граждан и обеспечивать свою безопасность против любых террористических актов с любой стороны. Мы все помним ужасные преступления, которые были совершены террористами против мирных граждан в Аммане 9 ноября 2005 г., когда мы потеряли 60 человек и более 100 получили ранения. И я сказал, что мы будем защищать нашу страну и не будем ждать, пока террористы приедут к нам и убьют наших детей. Но мы будем преследовать каждого, кто планирует напасть на нашу страну и наш народ, где бы они ни находились. Я горжусь нашими силами безопасности и их усилиями по защите страны от терроризма. Терроризм является врагом Иордании и арабов, и всего человечества, и прежде всего врага нашей религии, которая непричастна к преступлениям, совершенным террористами, и которые не имеют отношения к нашей вере и ее идее терпимости» [108].

Он также отметил: «Это наш долг — защитить нашу религию от попыток исказить ее образ, и, как вы знаете, Иордания на протяжении последних лет работала в области борьбы с террором идеологически и культурно через многие инициативы, в том числе Амманской инициативы, которая была начата в 2004 году, чтобы обрисовать великие ценности ислама. Существует также Common Word, который был запущен в Иордании, чтобы сделать последователей монотеистических религий ближе. Мы будем продолжать борьбу с террористической идеологией путем представления истинного образа нашей религии и ее ценностей» [109].

Одной из последних инициатив Иордании является развитие проектов ядерной энергетики. По словам Абдаллы II, подобные планы вынашивают Египет, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). «Мы тоже рассматриваем возможность использования энергии атома в мирных, энергетических целях и обсуждаем этот вопрос с Западом…— заявил он,— я считаю, что каждая страна, имеющая ядерную программу, должна подчиняться международным правилам регулирования и располагать международными контролирующими структурами, которые могут удостовериться, что развитие этой программы движется в правильном направлении» [109]. Из этого следует несколько выводов. Во первых, в среде умеренных арабских государств, лояльных по отношению к Западу в целом, наметилась устойчивая тенденция, в рамках которой будут предприниматься определенные действия, которые объективно повлияют на параметры стратегической среды в регионе, формат двусторонних и межарабских отношений и, возможно, отношений с Израилем и Ираном. Во вторых, Иордания указывает на недопустимость двойных стандартов даже в такой деликатной сфере, как атомная энергия, безотносительно конкретных стадий и технологических возможностей. В третьих, Иордания фактически признала право Израиля и Ирана на обладание ядерными программами в том виде, в котором они уже существуют. В четвертых, возрастает роль не только мировых, но и региональных центров силы при решении этих вопросов, уровень интеграции данных арабских государств в мировое экономико-политическое пространство повысился. В пятых, данная тенденция объективно расширяет число потенциальных угроз стабильности в условиях нерешенности актуальных конфликтов и может повлиять на формат отношений с Западом и Россией.

Наряду с внешнеполитическими вопросами МИД Иордании реализует и другие программы в различных сферах государственной деятельности, представляя большую заинтересованность в налаживании региональных и международных контактов и непременно соотносясь с арабо-израильским конфликтом на любой стадии эскалации и урегулирования

Таким образом, иорданские внешнеполитические проекты в полной мере соответствуют не только национальным интересам, но и, конечно, всевозможным аспектам международных отношений регионального масштаба.

Своеобразная координация действий МИД Иордании с ведущими акторами политики на Большом Ближнем Востоке, с одной стороны, на взаимозависимость страны и мира в целом — с другой свидетельствует о политической «открытости» страны и ее готовности быть вовлеченной в полной мере не только в региональную, но и международную политику.

Опираясь на позиции западных государств, Иорданскому Королевству удается формулировать весьма специфичный внешнеполитический курс, который ставит страну на новые позиции в региональной политике, в значительной мере учитывающие поддержку наиболее влиятельных государств.

Кроме Иордании эскалация арабо-израильского конфликта и процесс ближневосточного мирного урегулирования сильно затронули основные интересы современной Турции.

Попытки наладить мирное сосуществование Государства Израиль с арабскими государствами вовлекли многие ведущие силы на мировой арене. В настоящий момент это выразилось прежде всего в создании «квартета» посредников по мирному урегулированию в составе представителей ООН, ЕС, России, США.

Широкую известность получил составленный этой группой план достижения мира между израильтянами и палестинцами — так называемая «Дорожная карта», о которой говорилось выше [111]. Однако реализация этого плана столкнулась с многочисленными трудностями, и преодолеть их заинтересованные стороны оказались не в состоянии. Вполне разумным представляется утверждение, что успеху в деле достижения мира на Большом Ближнем Востоке может способствовать более активное участие в выработке решений самих стран региона, теснее связанных с конфликтующими сторонами и тоньше чувствующих специфику происходящих событий. Важно также понимать, что в центре всего арабо-израильского противостояния по-прежнему находится палестинская проблема, и разрешение ее значительно упростит дальнейшие переговоры [112].

Нерешительные результаты посреднических усилий «квартета» в попытках примерить враждующие на Большом Ближнем Востоке стороны заставляют все активнее говорить о привлечении иных посредников к этим усилиям. В данном контексте огромный интерес представляет потенциал Турецкой Республики, так как роль, которую она способна сыграть в мирном процессе, вполне может быть названа уникальной. Этот факт связан с целым рядом специфических, исторически сложившихся черт внешней политики турецкого государства и той ролью, которую играет Анкара в современной региональной политике [113].

Следует подчеркнуть в первую очередь, что к настоящему моменту достигнут чрезвычайно высокий уровень партнерства между Государством Израиль и Турецкой Республикой. Израильские официальные лица и многие исследователи называют партнерство двух государств стратегическим союзом [114]. Турецко-израильское сотрудничество в целом, а в военно-технической области в особенности, свидетельствует о высоких критериях последнего [115].

В связи с этим турецкое участие в разрешении палестинского вопроса вполне может оказаться предпочтительнее всякого иного вмешательства в конфликт.

Возможности турецкой дипломатии не следует переоценивать. В 2004 году убийство в ходе спецоперации израильскими войсками главы ХАМАС шейха А. Ясина привело к тяжелым осложнениям в турецко-израильских отношений [116]. В своей современной внешней политике турецкие власти вынуждены постоянно оглядываться на общественное мнение в собственной стране. Мусульманская, по вероисповеданию большинства населения, Турция болезненно реагирует на резкие действия Израиля в Палестине, и настроение так называемой «улицы» вынуждает турецкое руководство вносить коррективы в свой курс.

Очевидно также и то, что высокий уровень двусторонних отношений Турции и Израиля заставляет арабскую сторону конфликта неохотно принимать посреднические усилия Анкары. Предубеждение умеренных палестинских сил, однако, вряд ли является настолько глубоким, чтобы не отреагировать на продуманные и взвешенные предложения, если бы таковые поступили со стороны турецкого руководства. Переговоры же с радикальными и непримиримыми группировками в Палестине изначально являются малоперспективными, независимо от того, кто на таких переговорах выступает посредником. Ярким свидетельством тому стали попытки договориться с лидерами ХАМАС, составившими палестинское правительство после своей победы на парламентских выборах.

Суммируя все вышесказанное, можно сделать вывод о первичности воли непосредственных участников конфликта к достижению мира в регионе, по отношению ко всем остальным факторам, важным для прогресса на этом направлении. Проблемы, как можно заметить, создаются как неспособностью обеих сторон соблюдать уже достигнутые договоренности и воздерживаться от агрессивных действий друг против друга, так и отсутствием единства внутри Израиля и Палестины. Турция, как и любой другой посредник на этих переговорах, часто оказывается заложником отсутствия воли к достижению мира у непосредственно заинтересованных сторон.

Значительно усугубляет проблему раскол палестинского общества на сторонников Фатх и ХАМАС и угроза гражданской войны на территориях ПНА. В скором будущем может сложиться ситуация, когда перестанет существовать даже относительно эффективная власть в Палестине, что чревато превращением этих территорий в бесконтрольное поле деятельности террористических и экстремистских группировок [117]. Представляется вполне ясным, что до разрешения внутренних конфликтов ведение плодотворных переговоров по мирному решению палестинского вопроса невозможно.

Следовательно, в ближайшем будущем вполне может сложиться ситуация, когда большую роль сможет сыграть посредник на переговорах внутри палестинских властных структур. Такую роль уже пытался сыграть Египет, но его усилия не увенчались большим успехом. Турция могла бы принять участие и в этих переговорах, возможно, в рамках многосторонних усилий по снятию напряженности, в которых могли бы быть задействованы несколько влиятельных государств региона и международные организации. Однако различия в интересах потенциальных участников таких усилий создают большие проблемы в организации соответствующей дипломатической работы. Вследствие этого ситуация в Палестине продолжает ухудшаться, будучи оставленной без особого внимания со стороны всего мирового сообщества.

Несмотря на все сложности, у Турецкой Республики сохраняются весьма широкие возможности участия в процессе ближневосточного мирного урегулирования. Турция является очень крупной и влиятельной страной в мусульманском мире, обладает весом во многих сферах международной жизни ближневосточного региона. Поэтому ее действия, предполагающие поиск мира в рамках арабо-израильского конфликта, становятся чрезвычайно актуальными. В 2004 году министр иностранных дел Турции А. Гюль приезжал в составе комиссии Организации Исламская конференция по ближневосточному урегулированию в Москву для консультаций с представителями «квартета» [118]. Примерно в то же время Турция начала способствовать продвижению мирного процесса в Палестине, помогая ПНА в создании эффективных силовых структур и рассматривая свое участие в ряде инфраструктурных проектов на ее территории [119]. Данные усилия не остались незамеченными, и обе стороны ближневосточного конфликта выразили желание привлечь Турцию в качестве посредника на переговорах, которые могли бы состояться на ее территории, что было одобрено и турецким МИД. Было подписано официальное соглашение о безвозмездной финансовой помощи для реализации малых и средних проектов в Палестине [120].

Именно такое участие в конкретных проектах по решению насущных вопросов могло оказаться самым действенным способом воздействия на ситуацию, но рост общей напряженности в отношениях палестинских властей и властей Государства Израиль в значительной степени торпедировал работу на этом направлении. Важно отметить также и принципиальный отказ Турции от сотрудничества с организациями, которые используют в своей борьбе террористические методы. Так, было отказано в помощи организации Хизбалла, пытавшейся организовать поставки оружия через турецкую территорию [121].

Следует особо сказать о тех факторах, которые влияют на активность самого турецкого руководства в поиске путей участия своей страны в палестинском вопросе и ближневосточном мирном процессе в целом. Турецкое правительство опасается дестабилизировать обстановку внутри страны непродуманными шагами, которые могут быть интерпретированы как уступки Израилю на переговорах о будущем устройстве его границ и взаимоотношениях с соседями. При этом турецкое общество остается крайне чувствительным в этих вопросах, а в политическом спектре наличествует немало сил наиболее радикального и откровенно исламистского толков. Активное участие в переговорах с Израилем может дать этим деструктивным силам повод к дестабилизации обстановки в стране. О реальности именно такой угрозы можно судить по целой серии взрывов, недавно произошедших в Турции, в частности у стамбульской синагоги [122].

Внутриполитический фактор заставляет турецкие правящие круги крайне осторожно относиться к своему участию в попытках снизить напряженность между Израилем и Палестиной. Анкара выбирает лишь те шаги, которые никак не могут повредить стабильности внутри страны, которая вызывает некоторые опасения. С другой стороны, турецкое правительство осознает и уникальность шанса на повышение своего значения в регионе и активизации ближневосточного направления своей внешней политики. Поиск баланса в данном вопросе и составляет суть турецкой политики [123].

Сирийское направление в мирном процессе на Ближнем Востоке можно признать значительно менее перспективным как с точки зрения турецкой дипломатии, так и в целом. Турецко-сирийские отношения исторически сложились так, что не позволяли говорить о глубоком взаимопонимании сторон. Еще Д. Бен-Гурион в своей внешнеполитической концепции отвел Турции особую роль в региональной политике как мусульманскому, но не арабскому государству. Наряду с Ираном и Эфиопией они должны были «сдавливать» арабских противников Израиля с тыла, и Турция выполняла эту роль во время войн Израиля со своими соседями. Вследствие этого отношения Дамаска и Анкары носили весьма напряженный характер. Осложняли взаимодействие и принадлежность к разным группировкам в «холодной войне», и проблемы в сфере распределения водных ресурсов, и многие другие проблемы [124].

Несмотря на такой опыт двусторонних отношений, развитие ближневосточного направления в турецкой дипломатии невозможно без нормализации отношений со своими арабскими соседями. Тенденция к такой нормализации имеет место во внешней политике страны и может лишь способствовать поддержке позиций Турции как потенциального спонсора ближневосточного мирного урегулирования. Однако в отношениях двух стран существует еще немало проблем, препятствующих росту взаимопонимания, в частности отношение к иранской ядерной программе и иранскому режиму в целом.

Обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод о перспективности Турции как нового участника многосторонних усилий по достижению мира на Большом Ближнем Востоке. Существует, несомненно, немало факторов усложняющих данную задачу, относящихся как к раскладу сил на международной арене, так и к проблемам внутренней политики самой Турции. Важно также отметить, что современная ситуация в отношениях Израиля со своими арабскими соседями не благоприятствует успеху посреднических усилии, от кого бы они ни исходили [125]. Однако при условии наличия воли к достижению мира непосредственных участников конфликта ситуация может сложиться благоприятно именно для турецкой дипломатии. Этому способствуют общий геополитический статус Турции, ее положение в мусульманском мире, высокий уровень отношений с Израилем, широкие возможности экономической поддержки политических решений со стороны, как правительственных органов, так и частного капитала Турецкой Республики.

Возможно, именно направление развития экономического взаимодействия с участниками конфликта, и в первую очередь с палестинской стороной, является для Турции наиболее перспективным направлением развития деятельности. Такая активность способствует повышению роли страны в глазах других участников процесса и не может вызвать широкого отрицательного резонанса внутри турецкого общества. Однако сложившаяся на сегодняшний день ситуация не благоприятствует успеху каких бы то ни было усилий в разрешении палестинского вопроса, а значит, и всего ближневосточного кризиса в целом, безотносительно к тому, кто выступает с инициативой таких усилий.

После прихода к власти в Турции Партии справедливости и развития региональная политика этой страны на Большом Ближнем Востоке претерпела значительные изменения, характеризующиеся неуклонным сближением с арабскими странами и одновременно некоторыми признаками ослабления турецко-израильских связей. Похоже, что новое правительство Турции сделало окончательный выбор в пользу более динамичной ближневосточной политики, призванной возродить лидирующую роль страны на Ближнем Востоке. Прежний турецко-израильский «стратегический союз» практически блокировал активизацию этой роли не только в арабском, но и в исламском мире.

Необходимо определить основные точки соприкосновения двух государств в момент существования «стратегического союза» и его работы по полной программе. Главной целью Израиля в военно-политическом союзе с Турцией было преодоление политической изоляции в регионе и получение «стратегической глубины» в возможных военных операциях. Для Турции Израиль являлся прежде всего источником получения высокотехнологических вооружений, которые она не могла получить из других стран. Таким образом, сближение между Тель-Авивом и Анкарой в политическом отношении оказалось вполне естественным.

Казалось, ничто не угрожает союзу «двух демократий» на Большом Ближнем Востоке. Однако слабым местом турецко-израильских отношений было и остается то обстоятельство, что они поддерживались исключительно на уровне правящих элит и не пользовались поддержкой подавляющего большинства турецкого населения.

Турецко-израильские отношения начали ощутимо осложняться после прихода к власти в Турции политической силы, получившей беспрецедентную поддержку этого большинства.

Перед Израилем возникла реальная угроза потери единственного союзника на Большом Ближнем Востоке.

Турция, кстати, всегда была единственным исламским союзником Израиля. Сложившиеся обстоятельства не устраивали политическое руководство Государства Израиль. Первой попыткой Израиля наладить политическое взаимопонимание с новым турецким руководством оказался визит в Турцию в середине апреля 2003 года израильского министра иностранных дел С. Шалома, в ходе которого участники переговоров смогли оценить ситуацию, сложившуюся в регионе. Воспользовавшись визитом С. Шалома, его турецкий визави А. Гюль призвал администрацию Дж. Буша не потакать тем, кто утверждает, будто Соединенные Штаты в скором времени намерены напасть на Сирию или Иран. Это заявление прозвучало именно в тот момент, когда Израиль действительно прилагал все усилия, чтобы убедить Вашингтон одновременно с Ираком заняться Сирией и Ираном.

Ухудшение турецко-израильских отношений способствовало подрыву позиции Тель-Авива на международной арене. Поэтому Израиль прилагает всевозможные усилия с целью нейтрализации роста антиизраильских настроений в Турции как в правительственных кругах, так и среди общественности.

В настоящее время многочисленные израильские и американские вояжеры посещают Турцию, где призывают к усилению турецко-американско-израильского сотрудничества перед лицом опасности со стороны исламистских экстремистских организаций.

Очевидно, что одинаково успешно развивать отношения Турции с арабскими странами и Израилем достаточно сложно из-за накопленного десятилетиями конфронтационного потенциала между арабами и израильтянами. Однако беспрецедентная активизация турецко-арабских отношений в последнее время вряд ли приведет к резкому ухудшению отношений Турции с Израилем. Скорее всего, динамика их развития, особенно в военно-политической сфере, несколько затормозится и в лучшем случае будет поддерживаться на определенном оптимальном уровне.

Поддержание нормальных отношений с Тель-Авивом будет приносить Анкаре некоторые политические дивиденды, предоставляя возможность выполнять посредническую роль в арабо-израильском конфликте и поддерживать стабильные отношения со своим стратегическим союзником — Соединенными Штатами.

Турция, как и Израиль, политически одинока на Большом Ближнем Востоке, несмотря на то, что это мусульманская страна, правда, с небольшой, но существенной поправкой — в ней религия отделена от государства. Но лучшего стратегического партнера Израилю не найти. Имея общих политических противников, и не имея друзей в ближайшем окружении, Израиль и Турция нуждаются во взаимной поддержке. Более того, сочетание страны, содержащую самую большую по численности армию среди членов НАТО и в ближневосточном регионе, со страной, обладающей атомным оружием и не связанной при этом ни с каким военным блоком и, как следствие, могущей самостоятельно принимать решения, представляет серьезную силу, которую не могут не учитывать стратеги в Москве и Тегеране, не говоря уже о более близких соседях. На данном этапе одним из возможных путей сближения этих двух ближневосточных государств может стать каспийская нефть и все, что с ней связано. Сближающим моментом может стать постоянно растущая, прогрессирующая так называемая ось Москва — Тегеран. Позиция Израиля по поводу Ирана и проводимая им политика на Большом Ближнем Востоке, а также желание Турции иметь выгоды от строящегося трубопровода дают веские причины для предположения о том, что именно этот фактор станет ключевым в улучшении отношений между государствами.

Ситуация на Большом Ближнем Востоке в целом и новая концепция национальной безопасности Турции с непременным учетом фактора Палестины в особенности указывают на то, что Анкара грамотно и гибко реагирует на происходящие в регионе и мире изменения, которые повышают заинтересованность ряда ключевых стран в развитии с ней доверительного диалога. Лица, принимающие решения (ЛПР), в России, США, Израиле и ряде европейских и арабских стран, в Иране прекрасно понимают, что в длинной цепи противоречий ближневосточной политики турецкое звено играет одну из самых важных функций, способствуя тому, что основные направления политики великих держав и влиятельных международных организаций могут быть модернизированы. Весь вопрос в том, в какой степени и в каком объеме участникам этого процесса удастся при этом сохранить и приумножить свои интересы. Турецко-израильские отношения, однако, на сегодняшнем этапе переживают не самые лучшие времена по сравнению с активным периодом 1990 х годов. Причина здесь в новом правительстве Турции, которое возглавляют умеренные исламисты из Партии справедливости и развития во главе с Т. Эрдоганом. Военно-стратегическое сотрудничество, выражающееся главным образом в военных поставках Израиля в Турцию, отнюдь не гарантирует поддержку израильской внешней политики со стороны Анкары. Израилю остается только чаще привлекать Турцию к участию в урегулировании арабо-израильских противоречий, тем самым давая последней чувствовать себя более активным игроком на Большом Ближнем Востоке, чем другие страны. Насколько это будет выгодно Израилю, покажет время. Ведь никто не может гарантировать того, что когда это будет выгодно для ее геополитических интересов, Анкара не займет арабскую сторону.

В тех сложных взаимодействиях Турции и США, которые прямо и косвенно задевают струны миротворческих инструментов на Большом Ближнем Востоке, особую роль играет курдский вопрос. Острота последнего лишь возросла со времени развертывания ближневосточного конфликтогенеза после Первой мировой войны.

Новая актуальность курдской проблемы особо проявилась во время подготовки силовой акции против Ирака и в процессе его послевоенного обустройства, негативно сказываются и сегодня на принятии приоритетных решений в политическом и экономическом диалоге между двумя союзниками по НАТО. Причина заложена в различии позиций Анкары и Вашингтона по отношению к Рабочей партии Курдистана (РПК) и ее деятельности как на территории Турции, так и на территории Ирака и Сирии [126].

Дело в том, что в 90 е годы ХХ в. курдская тематика не главенствовала в турецко-американских отношениях. Вашингтон старался придерживаться нейтралитета и крайне неохотно комментировал события, связанные с курдским вопросом в Турции. Во время контактов и переговоров на высоком уровне американская сторона говорила о правах человека в размытой форме, стараясь не указывать на жесткие меры турецких властей в отношении курдских сепаратистов. Более того, США не возражали против особого контроля Турцией турецко-иракской границы, который заключался в регулярных рейдах турецкого спецназа на иракскую территорию на глубину до 25 километров с целью ликвидации курдских боевиков, их баз и лагерей. США помогли Турции в создании своеобразной, хорошо оборудованной, в том числе электронными средствами, буферной зоны на турецко-иракской границе, а также достичь договоренности с Демократической партией Курдистана (ДПК) о совместных действиях против РПК. Ее разведка с согласия американцев оказывала содействие Анкаре в установлении мест базирования основных отрядов РПК, реорганизации связи, каналов получения ими оружия и финансирования [127].

Лишь после ареста турецкими властями курдских парламентариев администрация президента США У. Клинтона выразила в адрес Анкары глубокую озабоченность в связи с недопустимыми процессами, происходящими в Турции». Инцидент был связан с запретом в 1994 году по решению Суда государственной безопасности Анкары деятельности курдской Демократической партии Турции и арестом депутатов парламента от этой партии. Именно этот инцидент в турецко-американских отношениях можно считать, при сохранении определенного понимания между сторонами, началом обострения курдской проблемы между двумя стратегическими партнерами [128].

Однако этот шаткий компромисс был окончательно нарушен в 2003 году. Вашингтон заметно сблизился с иракскими курдами, что, безусловно, не устраивало Анкару. Американская сторона регулярно вела переговоры не только с лидерами основных курдских партий — Демократической партией Курдистана (ДПК), возглавляемой М. Барзани и Патриотическим союзом Курдистана (ПСК), руководимым Дж. Талабани, но и с представителями других мелких курдских группировок, в том числе находящихся в иммиграции. В эти группировки проникали боевики РПК, о партийной принадлежности которых американцы были осведомлены. Анкару же при этом зачастую не информировали о результатах переговоров, хотя ранее была достигнута договоренность о совместных действиях в процессе решения курдской проблемы. Американцы искусно демонстрировали видимость совместной работы. Турецких представителей приглашали на отдельные встречи и переговоры, которые, как оказывалось позднее, были малозначительными и не играли важной роли. Вашингтон игнорировал серьезность подхода турецкой стороны к урегулированию этого вопроса, с решением которого Анкара увязывает сохранение территориальной целостности Турции [129].

Возможно, что именно расхождение позиций Турции и США по курдскому вопросу и сформировавшееся в турецком руководстве мнение о несерьезном отношении Вашингтона к сохранению территориальной целостности Ирака стало 1 марта 2003 года одной из весомых причин решения парламента Турции не предоставлять территорию страны американским военнослужащим для участия в военной операции против Ирака. Вашингтон, заявив официально об уважительном отношении к решению турецкого парламента, не удержался все же резких высказываний в адрес политического и военного руководства Турции [130]. Первый заместитель министра обороны США П. Вулфовиц назвал отказ в размещении на турецкой территории американских войск и запрет Пентагону использовать турецкие базы для нанесения ракетно-бомбовых ударов по иракским объектам большой ошибкой и добавил: «Нынешнее правительство Турции не знает, что делает» [131]. Тем не менее всему миру был продемонстрирован факт того, что американский силовой рычаг, включая экономические и финансовые меры, не обеспечил требуемого Вашингтоном результата.

Турцию же неприятно поразило отсутствие понимания всей сложности ситуации, в которой она оказывалась в случае полного подчинения своих интересов требованиям Вашингтона». Премьер-министр Турции Р. Эрдоган в ответ на заявление П. Вулфовица разъяснил, что Анкара не ошиблась в мерах, которые она выбрала для урегулирования иракской проблемы [132].

В свою очередь, Анкара вновь указала Вашингтону на непоследовательность его линии в курдском вопросе. Несмотря на признание американцами РПК (новое название — Народный конгресс Курдистана, KONGRA-GEL) террористической организацией, США фактически отказались от проведения обещанных ими операций против ее боевиков на севере Ирака. Вашингтон, по мнению Анкары, по сути, «занял примиренческую позицию в отношении курдских сепаратистов, ограничившись политико-дипломатическим давлением на эту организацию». В частности, турецкие власти были неприятно удивлены, когда 20 мая 2005 года в американском штате Мичиган решением окружного судьи был освобожден из тюрьмы известный боевик РПК И. Парлак. В Турции он обвиняется в убийстве в 1988 году двух турецких военнослужащих на турецко-сирийской границе. В 1992 году И. Парлак бежал в США, где получил политическое убежище. Было принято решение суда о его высылке из США. Однако он обжаловал это решение. В результате рассмотрения жалобы был признан виновным и посажен в тюрьму. При повторном рассмотрении дела был освобожден как не представляющий опасности для окружающих. Изменяющаяся оценка действий боевика объясняется переменами политической конъюнктуры в двусторонних турецко-американских отношениях [133].

Кроме того, по некоторым данным турецких экспертов, уполномоченные американской стороной представители ведут и теперь с руководителями РПК сепаратные переговоры, о содержании и результатах которых турецкая сторона, как и прежде, не информируется. Они не исключают, что именно полученные в Северном Ираке турецкими представителями документальные материалы, подтверждающие факт таких переговоров, стали причиной их захвата в июле 2003 года американским спецназом в результате вооруженного нападения [134]. 11 турецких офицеров были арестованы и с наброшенными на головы мешками находились в плену свыше 60 часов. Инцидент удалось замять на самом высоком уровне. Однако горький осадок остался. Бывший глава турецкого правительства охарактеризовал действия американских военнослужащих совершенно отвратительными, а его бывший заместитель, министр иностранных дел А. Гюль констатировал на заседании парламента, что «никто не смеет оскорблять честь Турции. Таким образом, проигравшей стороной стали США, а не Турция [135].

По всей Турции прокатилась волна массовых демонстраций, участники которых требовали принятия незамедлительных мер в защиту чести страны и турецких военнослужащих.

Сдержанной, но жесткой была реакция и турецких военных кругов. Начальник генштаба ВС страны армейский генерал Х. Озкек заявил, что приложит все усилия для сохранения стратегического партнерства с США [136]. Вместе с тем он подчеркнул, что «наступили другие времена и условия, мир изменился. И это должны осознать наши партнеры в Вашингтоне» [137]. В унисон этому заявлению прозвучали впоследствии и слова второго лица в турецкой государственной иерархии — председателя парламента Б. Арынча, который после своего визита в США подчеркнул, что «в турецко-американских отношениях произошли изменения, и, хотя американцы являются друзьями турков, однако турки не должны выполнять любое их желание» [138]. Отныне Турция должна строить свои отношения на равных и требовать от Вашингтона заранее обсуждать вопросы, связанные с Анкарой. Взаимоотношения Турция — США должны быть искренними и вытекать из интересов обеих стран» [139]. Эти слова прямо указывают на нежелание Вашингтона менять свою позицию в отношении [140]. В целом же турецкое руководство полагает, что благодаря такой нейтральной политике бездействия в отношении РПК американцы намерены сохранить боевой потенциал организации для его возможного использования в зависимости от развития ситуации в послевоенном Ираке, в частности, на севере этой страны. Назвать данное мнение безосновательным нельзя, так как в ходе многочисленных переговоров на различных уровнях Вашингтон, неоднократно обещая предпринять жесткие меры по разоружению боевиков, уничтожению их лагерей и складов, закрытию филиалов и ячеек РПК в странах Западной Европы, финансовых счетов организации, так и не выполнил их [141].

Примечателен в этой связи и тот факт, что сами американцы на высоком уровне признают бездействие Вашингтона в плане выполнения ранее данных Анкаре обещаний относительно нейтрализации деятельности РПК. В комиссии по иностранным делам палаты представителей конгресса США 12 мая 2005 года прошло обстоятельное обсуждение турецко-американских отношений, целью которого было выяснить причины негативной оценки действий американской администрации в Ираке, а также небывалого за всю историю двусторонних отношений роста антиамериканизма в Турции [142]. На заседание были приглашены известные специалисты-тюркологи из различных исследовательских центров. В обсуждении, в частности, приняли участие директор исследовательской программы по Турции Вашингтонского института С. Загаптей, декан факультета международных отношении университета Л.Т. Барки, бывший посол США в Турции М. Паррис, конгрессмен-демократ от штата Флорида Р. Векслер. Они высказали единое мнение о том, что кратчайший путь к снижению уровня антиамериканизма в Турции лежит через выполнение двух обещаний Вашингтона. Во первых, США должны принять активные меры по нейтрализации деятельности боевиков РПК в Северном Ираке, которые все активнее проникают оттуда на турецкую территорию для совершения террористических акций. Во вторых, Вашингтон должен сделать все возможное для прекращения экономической и политической блокаду самопровозглашенной Турецкой республики Северный Кипр (ТРСК) [143].

Что касается РПК, то мнения относительно выполнения США своих обещаний по этому вопросу разделились.Г. Барки констатировал, что широкомасштабные боевые действия против РПК потребуют от Вашингтона открытия, по сути дела, «второго фронта». Сделать это в нынешних условиях разгула террора в Ираке и слабости иракских спецслужб практически невозможно.М. Парис, также признавший факт изменения взглядов Вашингтона и Анкары друг на друга после «холодной войны», выразил все же уверенность в том, что нынешнее «похолодание» в турецко-американских отношениях — это временный период. Обе стороны, по его мнению, «понимают важность стратегического партнерства и в ближайшее время устранят возникшие для его дальнейшего развития препятствия» [144]. Другими словами, бывший американский посол США в Турции выразил надежду на реализацию обещаний Вашингтона, данных Анкаре в плане решения курдского вопроса [145].

Однако, как показали дальнейшие события и, в частности, такое важное, как визит Р.Т. Эрдогана в США и его встреча с президентом Дж. Бушем, ближе к истине оказался все же Г. Барки. В целом же Анкара и Вашингтон подтвердили стратегический характер своего партнерства. Турецкий премьер в ходе переговоров с американским президентом с удовлетворением констатировал факт поступательного развития стратегических отношений между двумя странами, которые нуждаются друг в друге. «Турция всегда делала то, чего от нее требовала дружба с США, и в дальнейшем будет поступать точно так же»,— подчеркнул Р. Эрдоган [146]. Тем не менее что касается важнейшего для Турции вопроса борьбы против курдского сепаратизма, то на призыв турецкого премьера о совместных действиях против боевиков в горах Северного Ирака США всего лишь разделили тревогу Анкары по этой проблеме. Вашингтон и Анкара договорились, в частности, активизировать обмен информацией по данному вопросу. Этого, по мнению турецкой стороны, недостаточно. Анкара продолжает считать, что для решения этой проблемы необходимо конкретное взаимодействие в Северном Ираке подразделений американской армии, иракской администрации и местных спецслужб, а также турецких военных. Примечательным является тот факт, что турецкий премьер в качестве положительного примера отметил важную помощь в борьбе с боевиками РПК Сирии, которая, по его словам, «не только предоставляет Турции разведывательную информацию, но и выдает ей арестованных террористов» [147].

Об отсутствии реальных сдвигов в преодолении разногласий между США и Турцией по курдскому вопросу косвенно свидетельствует и интервью командующего сухопутными войсками Турции армейского генерала Яшара Бююканыта, в журнале Savunma ve Havacilik [148]. Турецкий генерал констатировал, что «РПК продолжает находить политическую поддержку в Северном Ираке» [149]. Он также отметил, что турецкие военные тщательно отслеживают те меры, которые принимаются, в том числе иракским руководством, по предотвращению деятельности РПК в Северном Ираке [150]. Результаты этого процесса, по мнению командующего сухопутными войсками Турции, говорят о том, что сегодня РПК благодаря помощи из некоторых соседних стран и государств Европы получила финансовую поддержку, убежище и свободу передвижения по территории Северного Ирака, возможность иметь там склады с оружием и боеприпасами, лагеря для обучения боевиков, их лечения, а также выпускать свои печатные издания [151].

Нельзя не отметить в этой связи существенный вклад спецслужб Израиля в создании вместе с лидером курдов Барзани боевых партизанских отрядов «пешмерга» (дословно — идущие на смерть) [152].

Исходя из вышеизложенного, эксперты делают вывод, что США не в состоянии и не заинтересованы с финансовой, военной и политической точек зрения в открытии сегодня «второго фронта» против курдов на севере Ирака. Ведь только ДПК и ПСК могут выставить 60 тысяч хорошо вооруженных «пешмерга». Тем не менее все же есть аспект, говорящий о заинтересованности Вашингтона в сближении позиций с Турцией по курдскому вопросу [152]. Дело в том, что Анкара, не находя должной поддержки и понимания по этой проблеме у Вашингтона, активно объединяет свои усилия в борьбе с курдским сепаратизмом с Тегераном и Дамаском, которые разделяют ее позицию по этому вопросу. В частности, с Сирией было подписано «Соглашение о совместной борьбе с терроризмом», в рамках которого стороны наладили довольно эффективное взаимодействие по вопросам нейтрализации боевиков РПК, в том числе на территории третьих стран. Не напрасно турецкий премьер привел это взаимодействие в качестве позитивного примера именно после своего визита в США. Определенный дополнительный импульс в этом плане с учетом результатов состоявшихся в Иране президентских выборов могут получить и турецко-иранские отношения.

Понятно, что США совершенно не устраивает сближение треугольнике Турция — Сирия — Иран. Для того чтобы предотвратить или хотя бы замедлить этот процесс, Вашингтон будет вынужден пойти на удовлетворение отдельных требований Анкары, заключающихся в «косметическом» ужесточении действий в отношении не только РПК, но и ДПК и ПСК. Однако это не приведет к урегулированию курдского вопроса, а лишь придаст ему форму вялотекущего опасного конфликта, способного в любой момент взорвать ситуацию не только в Северном Ираке, но и регионе в целом.

Таким образом, американо-турецкие отношения в настоящее время являются более важными и комплексными с учетом фактора хронического арабо-израильского противостояния и в то же время менее прогнозируемыми, чем ранее, элементом мировой политики, который характеризуются преобладанием противоречий, а не сотрудничества, что вызвано следующими причинами.

Во первых, процесс распространения американского влияния «перешагнул» американскую линию «сдерживания» и Турецкая Республика осталась в тылу американской военно-политической экспансии. Сейчас во многих направлениях реализации своей внешней политики Соединенные Штаты Америки не нуждаются в посредничестве Турции. Однако последняя стремится по-прежнему играть роль промежуточного звена в реализации американских военно-политических инициатив, сохраняя при этом амбиции региональной державы и свою сферу влияния, главным образом, за счет американских ресурсов.

Во вторых, региональные амбиции Турции и двусторонние греко-турецкие и армяно-турецкие противоречия не совпадают с американской стратегией, направленной на сохранение стабильности в данных регионах.

В третьих, Турецкая Республика показала, что она не готова поддерживать все инициативы США в регионе (в частности, это касается силовой операции в Ираке, региональной политики в отношении курдского вопроса и т.п.). Таким образом, проблема нестыковки турецких национальных и международных блоковых интересов усугубилась еще более, чем прежде.

При условии возможной реализации сценария фрагментации Ирака (что рассматривается как один из вариантов) и последующего вывода американских войск Турция окажется одним из наиболее пострадавших региональных государств именно благодаря курдскому фактору. Поэтому турецкая политическая элита и стремится проводить более самостоятельную от Вашингтона внешнеполитическую линию в данном направлении.

Несмотря на серьезные противоречия, американо-турецкие отношения все же имеют взаимное стратегическое измерение. На фундаментальном уровне турецкие и американские интересы конвергентны. Для Турецкой Республики это связано прежде всего со следующим обстоятельством национальной безопасности.

Во первых, это необходимость сдерживания геополитических устремлений России и Ирана. Эти факторы представляют собой глубоко укоренившийся элемент в стратегической культуре турецкой элиты, а российско-турецкое сближение пока не имеет стратегического измерения. В отношении Тегерана Турция также не готова к «одинокому» сдерживанию возрастающих позиций государства в регионе. Кроме того, Анкара со значительным опасением наблюдает за военно-технологическими поставками России в регион, прежде всего в Иран и Сирию. В этом контексте поддержка США остается крайне важным элементом внешней политики турецкой элиты.

Во вторых, Анкара заинтересована в развитии и участии в европейской оборонной инициативе. Однако, не являясь полноправным членом ЕС, турецкая позиция в отношении европейских инициатив безопасности, скорее всего, будет носить характер скрытого дистанцирования с одновременным приоритетом сотрудничества в сфере безопасности с США.

В третьих, Турция крайне заинтересована в дальнейшем долговременном развитии отношений с американским военно-промышленным комплексом для получения доступа к технологиям, оборудованию и военным поставкам с целью системной модернизации в среднесрочной перспективе (5–8 лет) вооруженных сил.

Военно-технический аспект в системе двусторонних отношений является сферой особых интересов. Несмотря на то, что 80% турецких вооружений сделаны и поставлены американскими компаниями, а американская военно-техническая помощь полностью коммерциализирована, Турция не прилагает существенных попыток по диверсификации своего военно-технического сотрудничества. Единственным существенным исключением является Израиль, однако последний в большей мере зависит от США в военно-технической сфере, поэтому говорить о диверсификации нецелесообразно. Отсутствие системных попыток по диверсификации военно-технических поставок связано с тем, что последние покрываются за счет американских дотаций, хотя фактически автоматически увеличивают внешний долг Турецкой Республики. Данная схема позволяет использовать военно-технические поставки в качестве фактора политического давления (неоднократно применялось США во время кипрских кризисов и других двусторонних американо-турецких разногласий).

В четвертых, Турецкая Республика нацелена на продолжение посредничества в реализации американских инициатив, например, в отношении обеспечения безопасности функционирования нефтепровода Баку — Джейхан, опосредованному участию в освоении ресурсов каспийского региона и повышения роли своей территории в качестве транзитной, а также создания терминальных мощностей для последующего реэкспорта. Однако в этом вопросе американский истеблишмент рассматривает Турцию не как альтернативу российским поставкам, а лишь как элемент дополняющий российские экспортные пути углеводородов на Запад.

В пятых, Соединенные Штаты Америки, в свою очередь, кроме геостратегического положения Турции высоко ценят готовность государства отправлять в рамках контингентов НАТО многочисленные экспедиционные корпусы (Турецкая Республика изначально при проведении операции в Афганистане направила туда более 5 тыс. военнослужащих). Кроме того, турецкий генералитет рассчитывает, что территория государства будет включена в создаваемую Соединенными Штатами Америки систему ПРО, что позволит получить дополнительные средства и усилить региональные позиции за счет американских ресурсов.

В любом случае многопрофильная политическая деятельность Турции на Большом Ближнем Востоке апеллирует к весьма своеобразному лидерству, которая, применительно к арабо-израильскому конфликту и другим кризисным коллизиям, создает весомые предпосылки для существенной модернизации всей системы управления политическими процессами если не сейчас, то в обозримом будущем.

Факторами, обеспечивающими и поддерживающими такие амбиции турецкого руководства, являются:

• важное геополитическое и стратегическое положение страны на стыке Европы и Азии;

• большая территория государства, обладание значительными демографическими ресурсами (население страны составляет 70 млн. человек);

• членство в НАТО и особый характер взаимоотношений с Европейским союзом, устойчивое экономическое развитие;

• значительные по численности личного состава вооруженные силы, оснащение вооруженных сил современными видами вооружений.

Все перечисленные выше обстоятельства способствуют стремлениям Анкары играть ведущую роль на региональном уровне, а также рассчитывать на доминирование не только на Ближнем Востоке, но и на соседних Балканах, в закавказских и среднеазиатских республиках бывшего Советского Союза.

В то же время имеются и факторы, которые объективно препятствуют и занятию Турцией желательного для нее нового политического положения на Большом Ближнем Востоке. Среди них можно отметить:

• традиционно низкий уровень жизни населения;

• неравномерность развития центральных и периферийных областей;

• ограниченность экономического развития лишь несколькими секторами (преимущественно гражданскими);

• существенная зависимость от западной экономической помощи;

• невозможность развития собственных современных военно-технических разработок и производства военной техники без содействия НАТО, США.

Неурегулированность отношений с рядом соседних государств: Грецией, Кипром, Арменией, Сирией, Ираком сохраняется. Среди других немаловажных факторов необходимо упомянуть относительную внутреннюю социальную нестабильность, вызванную, в том числе действиями правительства по осуществлению насильственной ассимиляции курдского населения страны и ростом влияния на внутриполитические процессы исламского фундаментализма.

В целях укрепления собственных позиций на Большом Ближнем Востоке Турция активно развивает военно-промышленный комплекс.

После терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне она подключилась к развернутой Соединенными Штатами кампании по борьбе с международным терроризмом. Однако во время проведения военной операции в Ираке в 2003 году Турция по внутриполитическим причинам не оказала существенной поддержки США и их союзникам, чем вызвала негативную реакцию со стороны Белого дома. Можно сказать, что турецкое правительство, несмотря на осознание факта наличия серьезнейшей зависимости от США, прежде всего в политической и военно-технической сферах, стремится проводить собственный внешнеполитический курс, насколько это позволяется существующей международной обстановкой.

Проведение независимого внешнеполитического курса также является свидетельством стремления турецкого руководства играть ведущую роль в региональной системе внешнеполитических координат.

В долгосрочные планы турецкого руководства по обеспечению лидирующих позиции своей страны на Большом Ближнем Востоке входит развитие стратегического сотрудничества с США, а среди стран региона — с Израилем. Отсутствие соперничества в борьбе за региональное лидерство с еврейским государством объясняется наличием общих угроз, исходящих со стороны соседних Ирана, Ирака и Сирии, что делает Турцию и Израиль естественными союзниками в деле обеспечения собственной национальной безопасности.

Вышеизложенное свидетельствует, что Турецкая Республика пока еще не обладает всеми качествами, необходимыми для обеспечения безусловного регионального лидерства. Вместе с тем, рассматривая коалицию Израиля и Турции, вполне можно утверждать, что именно эта группировка, в том числе благодаря существенной военно-политической поддержке США, на современном этапе способна доминировать на ближневосточной арене.

Кроме Иордании и Турции масштабы своего большого участия в современных ближневосточных политических делах, включая арабо-израильский конфликт в целом и палестинскую проблему в особенности, расширяет Иран. Правительство этой страны оказало и продолжает оказывать существенное влияние на формирование концептуальных основ и определение структурно-функциональных особенностей движения Хизбалла в Ливане.

Три фактора сопутствовали этому:

1. Преимущественно шиитская идеология, распространяемая постепенно. Процессы мобилизации шиитской общины, находящейся в непривилегированном положении, мало влияющей на политические процессы в Ливанской Республике и вместе с тем обладающей огромным демографическим потенциалом, начались в 1960 е гг.

2. Консолидация современной шиитской элиты адептов данной версии ислама в ставшем в 60 е гг. центром особой политической активности Наджафе, Ирак. Именно в школах Наджафа была создана особая ветвь идеологии шиитского активизма. Более того, аятолла Хомейни, когда был выслан из Ирана шахским режимом, преподавал в Наджафе. Его личные связи и близкая идеология во многом определили направление, в котором формирующееся движение искало союзников.

3. Демонстрационное воздействие исламской революции в Иране на ливанских шиитов. Революция носила сугубо шиитский характер и тем самым увеличила уверенность в себе этого исламского меньшинства в Ливане. Однако если М. Ас-Садр, первый политический деятель, призывавший шиитов к активизму, не планировал создания исламского государства, то Партия Бога провозгласила это своей конечной целью. В открытом письме данной организации не случайно говорится, что попытки проникновения империализма «в нашу страну» не останутся без ответ. [155].

Некий парадокс процесса формирования сотрудничества Ирана с Хизбаллой в Ливане заключался в том экспорте исламской революции на сопредельные с Ираном страны и зону Персидского залива, тогда как самые влиятельные шиитские антиизраильские силы и пропалестинское движение оказалось в стране, где шииты составляют всего 2–3% общего числа в регионе [156].

По словам одного из лидеров Хизбаллы Н. Касема, «жажда исламской революции пришла в Ливан вместе с возрастающей и устойчивой необходимостью политической реставрации» [157].

Ливанскому правительству не удалось воспрепятствовать этому по сравнению с правительствами Ирака, Кувейта, Саудовской Аравии, развернувшими масштабную антииранскую «холодную войну» [158]. Кроме того, Сирия, нуждавшаяся в любой помощи против враждебных ей сил в Ливане, спокойно реагировала на поддержку (моральную, материальную, военную) Ираном своих ливанских единомышленников.

Таким образом, успех революции на родине, культурная близость ливанских шиитов и преимущественно шиитского Ирана, легкость процессов коммуникации, обусловленная отсутствием эффективного правительства в Ливане, создали благоприятные условия для укрепления вдохновленного Ираном исламского фундаменталистского движения, которое оказалось способным сильнейшим образом повлиять на ход событий в рамках арабо-израильского конфликта [158].

Тогда ливанское правительство, будучи тесно связанным с Западом, в целом дистанцировалось от антиизраильских действий Хизбаллы. По словам члена ливанского парламента от данной организации Х. Фадлаллы, премьер-министр Ф. Синьора во время ливано-израильского вооруженного столкновения вел себя как «глава конкретной общины, а не как глава ливанского народа» [159]. Ф. Синьора зачастую пытался избежать вопросов, которые могли бы повлечь за собой серьезный внешнеполитический кризис, стараясь не критиковать шиитов. «Израиль утверждает, что данная война велась против Хизбаллы, а не против Ливана,— подчеркнул он.— Однако израильский террор распространяется на всех ливанцев» [161].

14 июня израильский премьер-министр Э. Ольмерт озвучил три основных требования к правительству в Бейруте:

• безоговорочное возвращение похищенных солдат;

• прекращение ракетных атак со стороны Хизбаллы;

• полное выполнение Резолюции СБ ООН № 1559 [162].

При этих условиях прекращение огня было объявлено возможным [163].

В ответ ливанским правительством, в которое входили два представителя Хизбаллы, был составлен план из семи пунктов по урегулирования конфликта с Израилем, озвученный Ф. Синьорой на международной конференции в Риме 26 июля 2006 г. с участием представителей ООН, ЕС, Всемирного Банка, а также России, США, Италии, Великобритании Франции, Саудовской Аравии, Германии, Испании, Канады, Турции и Иордании [164]. В своем выступлении ливанский премьер-министр призвал к немедленному прекращению огня и выполнению целого ряда требований, включая:

1. Освобождение израильских и ливанских заключенных и задержанных через Международный комитет Красного Креста.

2. Вывод израильских войск за «голубую линию» и возвращение беженцев в их дома.

3. Гарантия Совета Безопасности помещению территорий ферм Шебаа и холмов Кфаршоуба под юрисдикцию ООН вплоть до определения четких государственных границ и распространения ливанского суверенитета на эти территории. Пока эти территории будут под защитой ООН, они будут доступны для ливанских частных собственников. Израиль должен передать ООН все карты минных полей Южного Ливана.

4. Распространение власти ливанcкого правительства на всю территорию государства с помощью законно существующих вооруженных сил (не должно существовать иного оружия и власти, кроме власти ливанского государства, что закреплено в Таифском соглашении национального единства).

5. Укрепление международных сил ООН, размещенный на юге Ливана, увеличение количества и расширение полномочий необходимых для оказания гуманитарной помощи и гарантии стабильности и безопасности возвращения беженцев в свои дома.

6. Принятие ООН в союзе с заинтересованными сторонами необходимых мер для восстановления действия общего соглашения о перемирии между Ливаном и Израилем 1949 года.

7. Поддержка международным сообществом Ливана на всех уровнях в целях своевременного преодоления ужасной гуманитарной, социальной и экономической катастрофы постигшей страну [165].

Сначала шииты не поддержали план ливанского премьер-министра, но после переговоров с Н. Берри, лидером ливанского парламента и фактически связующим звеном между правительством и Хизбаллой, лидер последней Х. Насралла выступил с ответной речью по каналу «Аль-Манар», заявив, что размещение ливанской армии на южной границе будет лучшим решением по защите Ливана, даже чем размещение войск UNIFIL.

Однако в этой же речи Х. Насралла заметил: «Этот конфликт преподал нам два основных урока. Во первых, мы осознали варварскую природу врага, который живет рядом; они хотят, чтобы мы жили в мире рядом с врагом, который убивает женщин и детей. Во вторых, международный Совет Безопасности не может защитить Ливан и все его действия направлены не на защиту Ливана, а на защиту Израиля» [166].

Антиизраильский протест Хизбаллы с оружием в руках сильно диссонировал с беспомощными попытками ООН обуздать израильского агрессора [167]. Совет Безопасности ООН, по признанию генерального секретаря К. Аннана, «продемонстрировал неспособность принимать оперативные решения в критический момент, и это серьезно поколебало веру всего мира в его авторитет и добросовестность» [168].

Вооруженное противостояние с Израилем в 2006 г. Хизбалла выиграла. Это, впрочем, не разрядило обстановку в регионе. Все участники арабо-израильского конфликта без исключения остались при своих интересах. Иран — в том числе. Его манера поведения по отношению к сторонам арабо-израильской конфронтации осталась прежней.

Неважно, совместно с Хизбаллой или нет, иранцы намеренно пытались максимально использовать возможности ближневосточного мирного процесса исключительно в своих интересах, нещадно критикуя американцев за поддержку Израиля. О последнем и говорить не приходится, так как именно он обвинялся Тегераном во всех бедах на Большом Ближнем Востоке, что, в общем-то, недалеко от правды, если считать Израиль действительным инструментом силового обеспечения внешней политики США, применяемым везде (в Турции, Сирии, Ливане, Ираке и Афганистане и т.д.)

Саудовская Аравия, напротив, непременно выражала поддержку усилиям США в процессе урегулирования палестино-израильского конфликта. Ее общий с Израилем и США страх перед Ираном по всей видимости остается основной причиной умеренной сбалансированности во всех арабо-израильских делах.

Готовность Саудовской Аравии действовать именно в качестве умеренного брокера может дорого обойтись Израилю, о чем свидетельствует последняя саудовская мирная инициатива, получившая, кстати, одобрение международного сообщества [169].

В целом же тенденции развития хронически напряженной ситуации на Большом Ближнем Востоке по-прежнему прямо апеллируют к палестинской проблеме, втягивающей в себя подобно воронке все более значительное число жертв, а преимущественно те «страны-изгои», которые настроены против США и Израиля.

Палестино-израильский конфликт, остающийся ключевым вопросом ближневосточного урегулирования, очевидно, невозможно решить без восстановления единства палестинского национального движения, но это не входит в политические расчеты США и Израиля.

В связи с этим уместно вспомнить активную, определяющую роль СССР в период принятия ООН резолюции в 1947 году о создании еврейского и арабского государств. [170]. Несмотря на ее внешнюю «идеологизированность», именно эта позиция отражала национально-государственные интересы России еще со времен Российской империи, имевшей, как известно, свои мощные опорные пункты в на Святой земле в виде храмов, монастырей и других объектов.

Совершенно очевидно, что на современном этапе палестино-израильского противостояния крайне важны и определенные четкие, коллективные, миротворческие действия внешних гарантов ближневосточного мирного процесса, и тем более адекватные усилия непосредственных соперников.

Позиции противоборствующих сил в контексте всех ближневосточных конфликтов, включили в себя достаточно много аспектов, требующих четкого осмысления, на всех стадиях ближневосточного мирного процесса, но, при этом, совершенно очевндным и необходимым для миротворцев явилось безусловное осуждение как террористических акций, направленных против мирных граждан Израиля, так и военных силовых действии правящих израильских кругов против населения ПНА, представленных как своего рода «коллективные наказания», которым Израиль подвергает палестинцев [171]. Они, к сожалению, подверглись сильному воздействию некоего «двойного стандарта» восприятия непростых ближневосточных реалий «сильными мира сего» [172].

На пути решения палестинской проблемы и создания палестинского государства находится множество препятствий. Одна из наиболее опасных — раскол в палестинском национальном движении (к чему приложили руку Израиль и США) при наличии фактического двоевластия в ПНА. Решить эту проблему можно двумя способами: наладив переговоры между ХАМАС и Фатх, установив взаимный компромисс (чему пытались способствовать в качестве посредников Египет, Саудовская Аравия и Судан); создав правительство национального единства, при отстранении движения ХАМАС от власти в Секторе Газа и восстановлении полного контроля администрации М. Аббаса над всей территорией автономии.

Израиль и США, видимо, решили пойти по второму варианту и, таким способом, добиться «окончательного решения» палестинского вопроса (возможно, по аналогии с тем «окончательным решением» еврейского вопроса, которого требовал А. Гитлер). Только вряд ли это приведет к желаемому Израилем результату. Даже если израильтянам и удастся разгромить движение ХАМАС и его военные структуры (что не так-то просто), ответом незамедлительно станет появление новых подпольных, еще более радикальных исламистских группировок, практикующих террор и насилие с максимальной интенсивностью [173].

Единственно возможное средство решения палестинской проблемы — компромисс, взаимные уступки, изоляция наиболее экстремистских сил с обеих сторон и признание очевидных реальностей, в том числе права Израиля, на существование и права палестинцев иметь собственное государство. Следует, однако, подчеркнуть, что в современных условиях исключительно еврейский характер Государства Израиль вряд ли удастся сохранить, учитывая тот факт, что из 6,7 млн. его жителей более 800 тыс. являются арабами, исповедующими ислам, а часть населения исповедует христианство и другие религии [174].

Видимо, принимая во внимание именно данное обстоятельство, в середине июля 2007 г. президент США Дж. Буш выступил с инициативой о проведении в ноябре того же года в Вашингтоне мирной конференции по ближневосточному урегулированию, призвав все страны — доноры мирного процесса, включая Египет, консолидировать усилия для возобновления переговоров и участия в масштабном саммите. Для участия в конференции планировалось пригласить израильскую и палестинскую делегации, а также представителей арабских стран — Египта, Иордании. Ливана, Марокко, Туниса, Судана, Алжира, Саудовской Аравии, Катара, Бахрейна и Йемена. Несмотря на то что состав участников саммита на протяжении последнего месяца постоянно претерпевал изменения (была приглашена Сирия, а Саудовская Аравия выразила сомнения в целесообразности своего участия), предстоящий форум явился важнейшим международным политическим событием [175].

Американскую инициативу поддержали Россия и Европейский союз, которые входят в «квартет» международных посредников по ближневосточному урегулированию. Одобрение предложения Дж. Буша мл. не случайно завершилось принятием 24 сентября 2007 г. представителями «квартета» в ходе 62 й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке совместного заявления, в котором они подчеркнули, что «будут работать с целью проведения успешной международной встречи и реализации ее решении» [176].

Лига арабских государств (ЛАГ) также приветствовала инициативу президента США, о чем было заявлено на сессии министров иностранных дел ЛАГ, прошедшей в начале сентября 2007 в Каире. Итоги сессии показали, что арабские страны стремятся к тому, чтобы предстоящая конференция помогла «открыть дверь для прекращения конфликта». Вместе с тем проведение такой международной конференции потребовало серьезной подготовки. Как отметил генеральный секретарь ЛАГ Амр Муса, «она не должна стать лишь бессмысленной и бесполезной политической демонстрацией» [177].

Египет как член ЛАГ и крупный региональный посредник в ближневосточном урегулировании поддержал инициативу президента США Дж. Буша мл. по возобновлению переговоров, стремясь к созданию «нового» Ближнего Востока, в котором нет места для угроз стабильности и прогрессу, одобрив любые усилия по продвижению мирного процесса в регионе [178].

Вместе с тем Каир открыто выразил свое несколько скептическое отношение по поводу возможных результатов конференции. Высшие официальные лица Египта регулярно в своих выступлениях выражают сомнение в том, что подготовка саммита проходит на должном уровне. «До настоящего момента лично я вижу, что нет ясной повестки дня. Вначале Соединенные Штаты называли предстоящее событие конференцией, затем сменили название на собрание, а теперь Белый дом говорит о встрече,— сказал президент Египта М.Х. Мубарак в одном из своих заявлений, предшествующих конференции в Аннаполисе.— Я больше всего опасаюсь, что недостатки в подготовке приведут к отсутствию результатов»,— подчеркнул египетский лидер [179].

Но, несмотря на подобные сомнения, Египет приложил вполне определенные усилия по подготовке к мирной конференции в Аннаполисе в ноябре 2007 г. За 2 месяца до начала последней президент M.X. Мубарак принял в своей летней резиденции в Александрии короля Иордании Абдаллу II. Несколько позже состоялись встречи М.Х. Мубарака со специальным представителем международного «квартета» международных посредников по ближневосточному урегулированию Э. Блэром, министром иностранных дел Италии Массимо д'Алемой и генеральным секретарем ЕС Х. Соланой. Постоянные контакты поддерживались и с госсекретарем США К. Райс [180].

Ноябрьская конференция 2007 г. в Аннаполисе стала главной темой в повестке дня всех переговоров по палестинской проблеме и других аспектов ближневосточного урегулирования, проводимых по эгидой ООН [181] Опять-таки Египет интенсифицировал свои усилия по подготовке к саммиту. Министр иностранных дел АРЕ А. Абуль Гейт принял активное участие во всех заседаниях и рабочих встречах с представителями ЛАГ и «квартета» для выработки единой позиции сторон и создания основы для проведения конференций [182].

Главным было то, что в Аннаполисе состоялось запланированное международным сообществом по инициативе Дж. Буша мл. мероприятие, получившее весьма широкую поддержку прежде всего представителей «квартета» международных посредников мирного ближневосточного урегулирования (РФ, ЕС и ООН) и стран — членов Лиги арабских государств (ЛАГ) [183]. Однако на протяжении более четырех месяцев, предшествовавших конференции, различные политические деятели все же высказывали серьезные сомнения по поводу своевременности проведения подобной встречи, а некоторые даже выступали с резкой критикой качества ее подготовки. В этой связи показательным следует считать тот факт, что еще за день до открытия конференции в Аннаполисе между палестинской и израильской делегациями не было достигнуто согласия по поводу содержания совместной декларации [184].

Хотя Египет как член ЛАГ и крупный региональный посредник в ближневосточном урегулировании и поддержал мирную американскую инициативу, высшие официальные лица АРЕ в своих выступлениях открыто продемонстрировали скептическое отношение по поводу уровня организации саммита и его возможных результатов. Еще в начале ноября 2007 г. министр иностранных дел Египта Ахмед Абуль Гейт заявлял, что если встреча в Аннаполисе не преследует цели окончательного разрешения палестино-израильского конфликта и создания палестинского государства, то Египет и другие арабские страны сочтут нужным оставить за собой право отказаться от участия в конференции [185]. Сомнения по поводу целесообразности проведения конференции высказывались египетскими и арабскими политическими деятелями вплоть до встречи министров иностранных дел двенадцати арабских государств — членов ЛАГ в Каире 15 ноября 2007 г. В ходе этой встречи и было выработано согласованное политическое решение об участии ведущих арабских стран в конференции по Ближнему Востоку [186].

Следует подчеркнуть, что поддержка Египтом международной конференции в Аннаполисе была чрезвычайно важна для Израиля, поскольку рассматривалась им в качестве ключевого фактора для привлечения других арабских стран к участию в форуме. Косвенно об этом сказал израильский премьер-министр Э. Ольмерт на встрече с египетским президентом М. Мубараком, проходившей в Шарм аш-Шейхе накануне открытия конференции. При этом Э. Ольмерт назвал М.Х. Мубарака одним из самых важных лидеров на международной арене и поблагодарил его за участие и деятельность по предоставлению гарантий того, что предстоящая конференция будет широко поддержана влиятельными политическими силами в регионе и в мире.

По итогам международного саммита в Аннаполисе можно констатировать, что ожидания, связанные с ходом конференции, в целом оправдались. В совместной декларации по завершении форума премьер-министр Израиля Э. Ольмерт и глава ПНА М. Аббас заявили о своем намерении возобновить регулярные переговоры и предпринять все усилия для заключения к концу 2008 года нового соглашения, предусматривающего создание палестинского государства. C этой целью было запланировано создание специальной комиссии в Иерусалиме, возглавляемой главами делегаций, и определена возможная дата проведения нового саммита на Ближнем Востоке в Москве.

Скрепив достигнутые договоренности рукопожатием, Э. Ольмерт и М. Аббас выразили готовность проявить политическую волю и сесть за стол переговоров, однако способность и возможности двух лидеров привести Израиль и ПНА к заключению реального соглашения оказались слабыми. До сих пор политические решения премьер-министра Э. Ольмерта подвергаются серьезной критике со стороны правых израильских политических партий и даже некоторых представителей правящей коалиции. В частности, лидер парламентской оппозиции Б. Нетаниягу выразил категорическое несогласие с уступками, оказанными Э. Ольмертом правительству М. Аббаса еще до открытия мирного форума в Аннаполисе (освобождение палестинских заключенных, разрешение полицейским формированиям Фатх приобрести новое оружие), обвинив руководителя израильского кабинета министров в политической слепоте и слабости [188]. В свою очередь, влияние М. Аббаса на развитие политических событий в ПНА вдруг ограничилось территорией Западного берега реки Иордан, однако и здесь его позиции стали недостаточно сильными. Несмотря на то что накануне конференции в Аннаполисе М. Аббас издал указ, запрещающий любые акции протеста палестинцев, в Хевроне, Рамалле и ряде других городов на Западном берегу прошли мощные демонстрации против участия руководства автономии в международной конференции по Ближнему Востоку, Одновременно массовые митинги состоялись и в Секторе Газа, где около 100 тыс. палестинцев собрались на площади перед зданием Палестинского законодательного собрания, протестуя против конференции в Аннаполисе и выражая поддержку движению ХАМАС, не приглашенному для участия в саммите. С резкой критикой в адрес главы ПНА М. Аббаса выступил глава правительства ХАМАС Исмаил Хания, который заявил, что участники конференции не имеют права принимать решения за весь палестинский народ, и заверил, что движение ХАМАС проявит твердость в отношении любой политики, преследующей целью сломить волю палестинского народа и лишить его способности к сопротивлению [189].

Несмотря на масштабы и авторитет конференции, прошедшей в Аннаполисе осенью 2007 г. (во встрече принимали участие делегации от 49 стран и международных организаций, включая ООН, Лигу арабских государств, Организацию Исламская конференция, Международный валютный фонд и Всемирный банк), по сути, она представила собой лишь переговоры о начале переговоров, в ходе которых за Египтом, впрочем, по-прежнему сохранялась роль важного регионального посредника. Это верный шаг к тому, что в своей внешнеполитической деятельности, в контексте мирного ближневосточного урегулирования, АРЕ будет продолжать придерживаться выбранного курса, отстаивая единую арабскую позицию. Учитывая крайне негативные последствия углубления территориального и политического раскола в ПНА, вполне можно предположить, что Египет, располагающий для этого благоприятными возможностями, резко активизирует усилия по возобновлению внутрипалестинского диалога [190].

Широкий международный резонанс в преддверии ноябрьской конференции в Аннаполисе осенью 2007 г. вызвали жесткие заявления Израиля в адрес движения ХАМАС. Сектор Газа, который ХАМАС взял под контроль, Израиль объявил «враждебным образованием», заявив, что в ответ на продолжающиеся ракетные обстрелы своей территории со стороны палестинских боевиков ограничит поставки топлива и электричества и усилит наблюдение за передвижением товаров и людей на границе Палестинское руководство подвергло такое заявление Израиля осуждению. «Это жестокое решение… усилит эмбарго, от которого задыхаются полтора миллиона жителей сектора Газы, ухудшит их страдания и усугубит их трагическое состояние»,— подчеркивается в заявлении председателя секретариата М. Аббаса [191].

Тогда генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун вынужден был призвать Израиль пересмотреть свое решение, поскольку прекращение поставок, жизненно необходимых гражданскому населению, нарушает международное законодательство. В свою очередь, государственный секретарь США Кондолиза Райе выступила в защиту позиции Израиля, подчеркнув при этом, что власти США видят разницу между мирными гражданами сектора Газы и правящим в нем с июня с.г. режимом.

Продолжающаяся военная операция Израиля в Секторе Газа, впрочем, как и его блокада, выглядит полным диссонансом с официально заявленными целями по поводу визита Дж. Буша мл. на Большой Ближний Восток. При этом подтвердились прогнозы о том, что во время визита американского президента израильскому руководству был выдан «карт-бланш» на проведение всех необходимых, с его точки зрения, акций для обеспечения безопасности Государства Израиль.

Такую трактовку событий подтверждают и палестинские государственные деятели, оппозиционные Махмуду Аббасу,— Исмаил аль-Ашрак, глава Комитета по внутренним делам и безопасности Законодательного совета (парламента) ПНА, и Ихаб аль-Газин, представитель министерства внутренних дел в правительстве Исмаила Хания (ХАМАС). В интервью газете «Аль-Ахрам Уикли» они обвиняют Махмуда Аббаса, руководство Фатх и его силовые структуры в том, что те пошли на негласное соглашение с Израилем, чтобы ликвидировать ХАМАС руками израильтян. «Аль-Ахрам» в связи с этим приводит данные об эскалации провокационных действий подконтрольных М. Аббасу служб безопасности Фатх на территории Сектора Газа с целью дестабилизировать здесь обстановку и облегчить Израилю разгром ХАМАС [193].

Необходимо отметить действия и роль арабских стран, прежде всего Египта, Саудовской Аравии, Алжира, Сирии, которые в решении, принятом на внеочередной сессии ЛАГ, осудили агрессивные действия Израиля, потребовали немедленного их прекращения, снятия блокады сектора Газа и срочного созыва Комитета по правам человека ООН и Совета Безопасности ООН [194]. По инициативе генерального секретаря ЛАГ и представителя Египта копии данного решения с предложением прервать всякие отношения с Израилем до прекращения им агрессии были отправлены всем странам и организациям, участвовавшим в конференции в Аннаполисе, международной организации Красного Креста и различным международным гуманитарным организациям. На сессии ЛАГ было определено также, то что ситуация в Секторе Газа будет обсуждаться на очередном саммите арабских стран в Сирии в марте 2008 г. Вследствие именно этой реакции в арабском мире Израиль частично ослабил блокаду сектора Газа [195].

Отношение Египта, равно как и других арабских стран, к заявлению Израиля было крайне негативным. Министр иностранных дел АРЕ А. Абуль Гейт отправил послание своей израильской коллеге Ципи Ливни, в котором выразил несогласие с подобными действиями и опасения по поводу их возможных последствий, особую озабоченность среди которых вызывает положение жителей сектора Газа. Не иначе как возложение коллективного наказания на мирное население сектора Газа восприняли палестинские лидеры действия Израиля, предложив последнему воздержаться от принятия каких-либо жестких мер по отношению к мирному населению [196]. Премьер-министр правительства ХАМАС И. Хания в связи с этим обратился к руководителю египетской разведки О. Сулейману, заверив последнего в том, что движение ХАМАС прилагает усилия по установлению контакта с военизированными образованиями и заключению перемирия с Израилем. Подобные заявления лидеров ХАМАС, по мнению главы египетского МИДа А. Абума Гейта должны непременно приниматься во внимание в контексте разрешения палестино-израильского конфликта, однако основную поддержку необходимо все же оказывать главе ПНА М. Аббасу [197]. Cегодня непосредственно мы становимся свидетелями борьбы между двумя палестинскими образованиями [сектор Газа и Западный берег],— подчеркнул А. Абум Зейт,— это борьба между двумя курсами — курсом, направленным на конфронтацию с Израилем, и курсом, придерживаясь которого можно достичь политического прогресса и построить палестинскую экономику» [198].

США в рамках проекта «Большой Ближний Восток», продолжив политический брокераж в общем процессе палестино-израильского урегулирования), усилили свою активность в регионе. После войны между Израилем и ливанской группировкой Хизбалла они сразу же сочли возможным оказать военную помощь Ливану на сумму 40 млн. долларов с целью укрепления правительственной армии этой страны. Речь шла о передаче ливанцам автомобилей «Хамвей», грузовиков, боеприпасов, запчастей к ранее поставленной технике, учебного оборудования. Кроме того, в 2006 г. в США прошли подготовку более 130 ливанских офицеров и сержантов. Кроме того, военные поставки в Ливан последовали из Франции и Италии, Иран предложил Ливану свои средства противовоздушной обороны (ПВО), Россия передала ливанской армии технику для строительства и ремонта мостов.

Данные меры были направлены на снижение остроты военно-политической обстановки. Их следует также увязать с особым отношением США к Ирану, позиция которого применительно к палестино-израильскому противостоянию носит откровенно антиизраильский характер. Всего через четыре месяца после своей инаугурации иранский президент М. Ахмадинежад призывал стереть Израиль с карты мира, вырезать из тела Ближнего Востока сионистскую опухоль и не верить в Холокост [199].

Свое возмущение таким отношением иранского лидера к израильскому населению незамедлительно выразили большинство стран мира, в том числе и ПНА. Ватикан, а также такие партнеры Ирана, как Китай и Россия, не говоря уже об Израиле, США, Евросоюзе, ООН официально осудили недальновидные заявления нового иранского лидера. Участники форума Организация Исламская конференция (ОИК) также были не в восторге от речей М. Ахмадинежада. Но, к сожалению, международное осуждение, выраженное еще после первого подобного заявления, судя по всему, не подействовало на радикально настроенного руководителя Ирана [200].

Сегодня уже можно не сомневаться в том, что обсуждаемые высказывания президента Ирана М. Ахмадинежада — это не его личное мнение и даже не пропагандистская риторика в рамках вечной идеологической борьбы Исламской Республики Иран с Государством Израиль, а выражение определенной антиизраильской линии государства, после 16 лет консервативной (Рафсанджани) или либеральной (Хатами) прагматики, причем антиизраильская и пропалестинская составляющая в этом новом иранском курсе, пожалуй, не основная, а, скорее, дополнительная, но явно провокационно-инициирующая.

Кстати, проблема урегулирования палестино-израильского конфликта в интерпретации руководителей Ирана имеет только лишь «исламское» решение. Ее реализация базируется преимущественно на всемерной поддержке «арабского и палестинского дела» и широкомасштабном нагнетании той враждебности по отношению к «экспансионистскому» Израилю, которая враждебность вытекает и из последовательного антиамериканизма хомейнистов. Поэтому негативное восприятие США перенесено на страну, которую считают их ближайшим союзником. Официальная иранская пропаганда утверждает, что нельзя ограничиваться борьбой за возвращение оккупированных Израилем территорий, а необходимо стремиться к полному «освобождению» Палестины (в ее расширенном понимании) от евреев путем джихада. В таком контексте в Иране крайне негативно восприняли подписание в 1993 г. соглашений в Осло, в соответствии с которыми обе стороны — Израиль и палестинцы — обязались приступить к мирным переговорам, ведущим к полному и всеобъемлющему урегулированию всех спорных вопросов. Для Ирана это означало переход палестинцев, хотя бы даже декларативный, к мирному решению многолетней проблемы. Разумеется, это вызвало неприятие иранского руководства, ибо создавало преграды на пути силовой реализации палестинской проблемы. Многолетний министр иностранных дел ИРИ, нынешний советник аятоллы Хаменеи по внешнеполитическим вопросам Али-Акбар Велаяти откровенно признал по этому поводу, что его страна является если не главным оппонентом мирного решения палестинской проблемы, то одним из важнейших бастионов борьбы против сионистского режима. После проведения переговоров в октябре 2000 г. в Шарм аль-Шейхе с участием руководителей США, Израиля, Палестинской национальной администрации (НА) и Египта в Иране было опубликовано специальное заявление, в котором мировое сообщество обвинялось в молчании по поводу преступных деяний Израиля; а сам саммит оценивался как «не стоящий ни гроша» [201].

Прошедшая в г. Аннаполисе (США) 27 ноября 2007 г. международная конференция по урегулированию палестино-израильского конфликта была, по словам самого влиятельного религиозного деятеля Ирана аятоллы Хаменеи, заранее обречена на провал. При этом для него не играло никакой роли то обстоятельство, что на этот форум приехали делегации более 40 зарубежных стран иностранных дел. Али Хаменеи считал возможным тогда прямо заявить, что осенний тройственный саммит США — Израиль — ПНА собирается с единственной целью — спасти ослабевший сионистский режим. Обращаясь к палестинским экстремистским группировкам, он призвал их сохранять разум и крепить братство товарищей по оружию, которые еще понадобятся для того, чтобы противостоять сионистским заговорам. «Палестинцы во главе с ХАМАС,— подчеркнул иранский духовный лидер,— успешно противостоят мощному давлению извне. Они знают, что спасение Палестины — в ее собственных руках. Наша помощь просто подкрепляет ваши усилия» [202].

Реакция президента Ирана М. Ахмадинежада на форум в Аннаполисе также была очень жесткой. Верный своей «наступательной» политике, иранский руководитель предостерег арабские страны от достижения каких-либо конкретных договоренностей с Израилем. Непосредственно в день открытия международной конференции он сказал: «Сегодня в Аннаполисе хотят созвать некое подобие конференции, околпачить всех и сыграть на руку сионистам. Те, кто приехал на это сборище, рискуют потерять свое доброе имя» [203]. Глава иранского внешнеполитического ведомства следом за своим президентом также заявил, что имеются большие сомнения в том, что встреча Аннаполисе приведет к каким-либо позитивным результатам. Вслед за ним пресс-секретарь иранского МИДа выразил сомнение, что нынешний форум в отличие от многих ранее проведенных принесет какую-нибудь пользу правому делу палестинского народа [204]. Накануне открытия конференции в Аннаполисе тегеранское радио заявило устами одного из своих комментаторов, что глава ПНА М. Аббас вряд ли имеет мандат от всего народа, ибо его власть не распространяется на все палестинские территории. Следовательно, нет смысла говорить о представительстве палестинского народа на форуме, где обсуждается именно его будущее [205].

М. Ахмадинежад в своей политике по отношению к ПНА и Государству Израиль попробовал воздействовать на сирийского президента Б. Асада с тем, чтобы тот бойкотировал форум в Аннаполисе. В прессу не попали подробности их телефонного разговора, но многие СМИ Ирана процитировали слова руководителя Сирии, подчеркивавшего, что этот форум заранее обречен на поражение. Публикации в иранских СМИ к тому же говорят о том, что Асад якобы заверил иранского президента в том, что даже если в повестку дня в Аннаполисе будет включен вопрос о Голанах, Сирия не пойдет на участие в нем, ибо ей важнее сохранение стратегического союза с Ираном.

Несмотря на это, накануне открытия саммита в Аннаполисе Сирия сообщила о своем согласии участвовать в его работе. Она послала в США своего представителя, понизив по сравнению с другими арабскими странами уровень своего присутствия до ранга заместителя главы МИДа. Такое решение Сирии, как признали в Иране, было для Тегерана совершенно неожиданным. Политический советник духовного лидера страны X. Шариатмадари в интервью газете «аш-Шарк аль-Авсат», опубликованном 27 ноября 2007 г., утверждал, что Иран никоим образом не согласен с участием Сирии в конференции в Аннаполисе и открыто известил об этом сирийского лидера. «Мы заявляли Асаду, что не поддерживаем идею этой конференции, и говорили об этом предельно прямо и откровенно. Мы не видим никакой аргументации сирийского участия в ней» [206].

Позиция многих арабских стран в сложных палестино-израильских политических делах отличалась от иранской существенно. Египет, в частности, стал особо настаивать на продвижении вперед всех переговоров, способствующих решению проблем, составляющих основу хронического палестино-израильского конфликта. Он подчеркнул, что такое движение станет вполне возможным, если определенный прогресс будет достигнут при обсуждении деталей палестинской проблемы. Таким образом, Египет, безусловно, поддержал главу ПНА М. Аббаса, продолжавшего призывать к заключению предварительного рамочного соглашения с Израилем по ключевым вопросам. Израиль, впрочем, такую инициативу не поддержал, ограничившись только согласием о совместной с ПНА декларацией [207].

Различие отправных позиций израильтян и палестинцев добавило еще большего скептицизма к ожиданиям по поводу любых конкретных результатов мирного ближневосточного урегулирования. Президент Египта М.Х. Мубарак предостерегал, что если предстоящий саммит завершится провалом и не приведет к прорыву в урегулировании палестино-израильских отношений, это только усугубит ситуацию в регионе, усилив гнев и разочарование обеих сторон и сыграет на руку экстремистам в Израиле и в ПНА.

Оказавшись в весьма неопределенных условиях по поводу собственных перспектив, палестинское руководство стало стремиться неукоснительно следовать принятой в 2007 г. Программы правительства единства, восемь уровней которой (от политического до международных отношений) предполагали начало настоящей мирной жизни для народа, томящегося в течение 60 лет под израильской оккупацией.

Его намерения развивать страну на основе традиционных палестинских ценностей получили действенную поддержку России, Европейского сообщества и ООН. При этом руководство Российской Федерации и Европейского сообщества особо подчеркнули возможность мер со стороны Израиля, принимаемых с учетом его законных озабоченностей в области безопасности и по улучшению условий жизни палестинцев. Эти меры непременно должны включать возобновление нормальной экономической деятельности, обеспечение свободы передвижения товаров и людей, предоставление основных услуг, отмену комендантского часа и других ограничительных мер. Россия и ЕС призвали Израиль восстановить регулярные ежемесячные переводы средств палестинскому министерству финансов, потребовав, чтобы в соответствии с рекомендациями комиссии Митчелла израильская поселенческая деятельность на оккупированных территориях должна быть прекращена [208].

Позиция Европейского союза по ближневосточному мирному процессу в целом и палестинской проблеме в частности направлена на достижение долгосрочного мира в регионе с тем, чтобы ее решение (на основе концепции сосуществования двух независимых государств — Израиля и Палестины) завершило наконец-то хроническую конфронтацию.

Ее нельзя считать неконструктивной, поскольку все предложения максимально учитывают действующие международно-правовые нормы, а также резолюции Совета Безопасности ООН № 242, 338, 1397, 1402, 1515 [209].

В числе особо важных предложений Евросоюза по Ближнему Востоку находятся предложения о статусе Иерусалима, логически увязанные с улучшением состояния дел палестинских беженцев, а также с сирийско-израильским и ливано-израильским противоречиями.

Кроме того, Евросоюз делает особый акцент на рассмотрении палестинской проблемы в прямом соотношении с комплексом насущных задач форсированного развития Средиземноморья [210].

Нельзя не отметить и весьма значительное объединение усилий европейцев в деле обеспечения широкомасштабной экономической, социальной, гуманитарной помощи через специальную программу миротворческого партнерства. Евросоюз к тому же остается наиболее крупным донором агентства ООН по делам беженцев. Именно он реально способствует предоставлению чрезвычайной помощи палестинцам с самого начала интифады — Аль-Акса до сих пор, выделив наиболее пострадавшим от израильтян лицам в Палестинской национальной автономии более 7 млн. евро.

Евросоюз совместно с Норвегией непосредственно курирует временный международный наблюдательный комитет помощи палестинцам. Он активно влияет на ближневосточный мирный процесс через «квартет» международных посредников, который 23 сентября 2007 г. провел в Нью-Йорке одну из наиболее важных встреч для комплексного обсуждения всех без исключения спорных вопросов палестино-израильского урегулирования [211].

Ее участники — министр иностранных дел России С. Лавров, госсекретарь США К. Райс, генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун, высокий представитель ЕС по внешней политике и политике безопасности X. Солана, министр иностранных дел Португалии Л. Амаду, комиссар по внешним сношениям ЕС Б. Ферреро-Вальднер совместно с представителем «квартета» Т. Блэром в очередной раз зафиксировали опасность ближневосточного международно-политического кризиса для всей планеты [212].

На данном совещании была признана вполне реальной существующая в настоящее время возможность достижения прогресса в палестино-израильских делах, и главное, наличие твердого желания региональных и международных субъектов достичь мира на всем Ближнем Востоке. Участники «квартета» выразили решительную поддержку двусторонних переговоров премьер-министра Израиля Э. Ольмерта с президентом ПНА М. Аббасом. Они приветствовали создание израильских и палестинских экспертных групп для обсуждения основных вопросов, определяющих прогресс в достижении общей цели: согласованного решения на основе сосуществования двух государств и создания жизнеспособного палестинского государства, живущего бок о бок с безопасным Израилем. Они предусмотрели и одобрили параллельные шаги, предпринятые заинтересованными сторонами для укрепления доверия и улучшения условий на месте, подчеркнув необходимость срочной выработки дополнительных мер для выполнения ранее обусловленных обязательств, включая обязательства в соответствии с дорожной картой и соглашением о передвижении и доступе, с тем чтобы создать положительную обстановку, способствующую достижению результата на основе создания двух государств в регионе.

Таким образом, международное сообщество на высшем уровне выразило поддержку встрече по вопросу о достижении мира между Израилем и Палестиной, к проведению которой призвал президент США Буш мл. в совсем заявлении 16 июля 2007 года. Главные участники «квартета» сочли необходимым специально обсудить вопрос о дальнейших миротворческих мероприятиях представителей противоборствующих сторон, посредников, гарантов, доноров и согласились с тем, что все они должны быть конструктивными и полезными для скорейшего достижения успеха при создании палестинского государства на Западном берегу и в Газе, которое объединит всех палестинцев, активизирует мирный процесс в его новой фазу и приведет к установлению Большом Ближнем Востоке прочного мира. Международные посредники выразили надежду о подтверждении поддержки дальнейшему продвижению обеих сторон в их двусторонних обсуждениях существа всевозможных коллизий. Они призвали проанализировать весь прогресс, достигнутый в деле создания палестинских институтов, и обсудить новаторские технологии оказания поддержки продолжению палестинской реформы.

Представитель «квартета» Т. Блэр к тому же проинформировал участников совещания о своих встречах и обсуждениях в регионе и обсудил трудности продвижения вперед в укреплении функционирующей палестинской автономии и правительственных институтов, которые заложат основу будущего палестинского государства. С его доводами согласились международные посредники. Более того они порекомендовали Т. Блэру тесно сотрудничать с правительством ПНА в разработке многолетней программы институционального и экономического развития, выразив надежду на то, что международное сообщество окажет существенную техническую и финансовую поддержку этим усилиям, начиная с заседания Временного координационного комитета 24 сентября 2007 г. В этой связи был озвучен призыв всех стран, которые способны оказать содействие процессу ближневосточного урегулирования, срочно предоставить финансовую поддержку, необходимую палестинцам. Мировые посредники продлили полномочия Временного международного механизма до 31 декабря 2007 года.

Особую озабоченность они выразили по поводу условий повседневной жизни палестинцев в Секторе Газа, признав важность продолжения беспрепятственного оказания чрезвычайной и гуманитарной помощи и выразив глубокую обеспокоенность в связи с тем, что все еще остаются закрытыми основные контрольно-пропускные пункты с учетом плачевных последствий для палестинского народного хозяйства. Участники «квартета» выразили серьезную озабоченность продолжающимися обстрелами израильтян ракетами из Газы и попыток ХАМАС подавить свободу слова и печати в зоне своего непосредственного влияния.

Они специально обсудили вопрос о предстоящей встрече с членами комитета по осуществлению решений ЛАГ для проведения консультаций о последующих мерах в связи с арабской мирной инициативой и региональной поддержкой двусторонних переговоров между сторонами, подтвердив свою приверженность достижению справедливого, прочного и всеобъемлющего мира на Большом Ближнем Востоке на основе резолюций 242 и 338 СБ ООН.

Таким образом, ЕС существенно расширил перспективы своей миротворческой деятельности в рамках палестино-израильского урегулирования.

Что касается Российской Федерации, то в последнее время она всеми средствами пытается укрепить свои позиции на Ближнем Востоке, стремясь к более масштабным, чем прежде, миротворческим усилиям по отношению к Государству Израиль и ПНА.

Существенным событием для нее после распада СССР стало восстановление дипломатических отношений с Израилем в 1991 г. Отсутствие таких отношений мешало СССР (в отличие от США, которые вели диалог с обеими сторонами конфликта) играть роль посредника в переговорах между арабами и Израилем. Поэтому с конца 60 х годов XX века инициативу захватила дипломатия США, и это принесло свои плоды, поскольку именно благодаря содействию американских правящих кругов 26 марта 1979 г. в Вашингтоне был подписан мирный договор между Израилем и Египтом [213]. Нельзя забывать и о том факте, что в Израиле проживает около 1 млн. русскоязычных эмигрантов, которых многое связывает с Россией. Таким образом, Российская Федерация имеет уникальные возможности для конструктивной дипломатической работы именно в Израиле.

Следует отметить, что Израиль является сейчас одним из крупнейших экономических партнеров России на Ближнем Востоке. Между странами активно развиваются внешнеэкономические и торговые отношения. Товарооборот России с Израилем вырос с 12 млн. долл. в 1991 году до 2 млрд. в 2006 м [214].

Президент РФ В.В. Путин не случайно отметил в свое время, что обе стороны видят большие перспективы в расширении кооперации в энергетике, авиастроении, транспортном строительстве и медицине. России и Израилю есть что предложить друг другу в высокотехнологичных областях [215].

Как заявил премьер министр Израиля Э. Ольмерт во время своего визита в Москву в октябре 2006 г., потенциал развития торгово экономических отношений между Россией и Израилем достаточно высок и годовой объем товарооборота между двумя странами в течение ближайших пяти лет может увеличиться до 5 млрд. долл.

Важнейшим моментом ближневосточной политики Российской Федерации остается ее деятельность в урегулировании палестино-израильских противоречий в качестве одного из коспонсоров мирного процесса наряду с США, ЕС и ООН. Коспонсоры продолжают выступать за реализацию плана урегулирования «Дорожная карта», который подразумевает «поэтапный выход из кризиса и создание палестинского государства, а также продвижение к всеобъемлющему урегулированию, включая сирийское и ливанское направления» [216]. По заявлению представителя МИД России Александра Яковенко, российская сторона не видит альтернативы «Дорожной карте» [217].

Как уже упоминалось выше, реализация данного плана на протяжении нескольких лет не находит своего воплощения в силу различных причин, как объективных, так и субъективных. Воплощение в жизнь программы бывшего премьер-министра Израиля А. Шарона по одностороннему размежеванию с палестинцами и победа в январе 2006 г. на выборах в Палестинский законодательный совет движения ХАМАС существенно осложнили работу «квартета» и потребовали поиска новых путей в процессе урегулирования. Правительство израильского премьера Э. Ольмерта, как и администрация президента Дж. Буша мл., отказалось вести диалог с демократически избранной политической силой, подвергнув автономию блокаде, тем самым осложнив мирный процесс на неопределенный срок и спровоцировав серьезные гуманитарные и политические проблемы на палестинских территориях. Российская Федерация, заняв прагматичную позицию, пошла на контакт с новым палестинским правительством. Будучи членом квартета и поддерживая более тесные контакты с ХАМАС, чем любой другой член международного сообщества, Москва стала располагать огромным потенциалом для миротворчества на Ближнем Востоке.

Российская Федерация пытается реализовать все имеющиеся возможности по снижению напряженности в регионе на различных встречах в верхах. Второго февраля 2007 года в Вашингтоне состоялась встреча квартета международных посредников по ближневосточному урегулированию на министерском уровне, на которой ее члены — ООН, США, Россия и ЕС — выступили с заявлением, пообещав добиваться прекращения оккупации палестинских территорий и создания независимого демократического и жизнеспособного палестинского государства, живущего в мире и безопасности с соседним Израилем. Участники вашингтонской встречи подтвердили веру в свое детище — план мирного урегулирования по Ближнему Востоку, или «Дорожную карту», и приветствовали усилия США, направленные на достижение прогресса в ее реализации [218].

Немаловажно и то, что в итоговом документе заседания получила отражение центральная задача усилий «квартета» — достижение всеобъемлющего урегулирования в регионе. Это позволяет России, действуя в русле принципов «Дорожной карты», продвигать в контактах с заинтересованными сторонами идею созыва международной конференции по Ближнему Востоку. Также внимания заслуживает и предложение Российской Федерации привлечь в процесс по урегулированию Сирию. По заявлению министра иностранных дел России С. Лаврова, в случае палестино-израильского конфликта Сирия может сыграть очень конструктивную роль [219]. «Квартет» заявил, что необходимо добиться прекращения межпалестинского противостояния, заключающего в себе большой деструктивный заряд. В этом контексте на заседании была учтена российская позиция в пользу продолжения диалога основных политических сил на палестинских территориях — Фатх и ХАМАС. Наряду с этим участники заседания поддержали усилия главы ПНА М. Аббаса по формированию общепалестинской платформы, созданию коалиционного правительства.

Всеобщие старания нашли свое воплощение 8 февраля 2007 г. в Мекке. В присутствии короля Саудовской Аравии Абдаллы руководители палестинских движений Фатх — М. Аббас и ХАМАС — X. Машааль подписали соглашение о создании правительства национального единства. Его главой оставался И. Хания, МВД, МИД и минфин должны были возглавить независимые политики, а большую часть остальных министерств поделят между собой ХАМАС и Фатх [220].

В итоговом документе встречи между М. Аббасом и X. Машаалем — «Мекканском соглашении» — провозглашалось прекращение межпалестинского кровопролития, объявлялась приверженность верховенству закона и политическому плюрализму на палестинских территориях. Фатх и ХАМАС также договорились уважать обязательства ООП и решения саммитов Лиги арабских государств, что означало косвенное признание ХАМАС документов, подписанных ранее палестинским руководством, в т.ч. с Израилем, а также арабского мирного плана, выдвинутого в 2002 г. Саудовской Аравией. Махмуд Аббас как глава Палестинской национальной администрации сохранял за собой право на продолжение переговоров с Израилем.

Соглашение в Мекке вызвало неоднозначные оценки в мире. США в качестве непременного условия признания нового палестинского правительства потребовали от него выполнения международных условий: признания Израиля и прежних палестино-израильских договоренностей, отказа от террористической деятельности. Израиль, по словам премьер-министра Э. Ольмерта, не отвергал, но и не поддерживал соглашения, однако требовал признания Израиля. Франция посчитала соглашение «шагом в правильном направлении» — к полному принятию требований мирового сообщества, «особенно того, что касается признания Израиля». Сирия приветствовала договоренности, достигнутые в Мекке. Российская сторона позитивно оценила соглашение между Фатх и ХАМАС. Эту тему не мог обойти вниманием и президент Российской Федерации В. Путин во время своего визита в страны Ближнего Востока. Итого визита стали ранее необъявленные переговоры Путина с Махмудом Аббасом, который специально для этого приехал в столицу Иордании Амман. В целом переговоры российского президента с арабскими лидерами по ближневосточной проблематике обошлись без сенсаций, но вызвали позитивные оценки в арабском мире. В частности, иорданское издание «Ад Дустур» опубликовало несколько материалов посвященных визиту российского президента. Оно отметило важность обсуждавшихся политических вопросов и стратегическое значение российского участия в урегулировании арабо-израильского конфликта на основе двух государств, в соответствии с саудовской мирной инициативой, «Дорожной картой» и резолюциями Совета Безопасности ООН.

Немаловажное значение для России в рамках своей ближневосточной политики имел визит делегации ХАМАС в Москву 25 февраля 2007 г. [221]. На встрече российская сторона подтвердила свою позицию по формированию палестинского коалиционного правительства, согласно которой оно может и не в полном составе признавать Израиль, а наличия правительства национального единства вполне достаточно, чтобы снять международную блокаду с Палестинской автономии. Глава делегации X. Машааль, начальник политбюро ХАМАС, заявил: «Мы высоко ценим позицию России в отношении снятия экономической блокады с Палестинской автономии, от которой так страдает наш народ» [222]. Пo его словам, делегация прибыла в Москву для того, чтобы обсудить главные вопросы ближневосточной политики и «скоординировать действия» с Кремлем. Машааль поблагодарил Россию за «особую роль в деле урегулирования ситуации на Ближнем Востоке» и добавил, что теперь все зависит от позиции Израиля [223]. В свою очередь глава МИД России С. Лавров в Москве на брифинге по актуальным вопросам внешней политики России 27 февраля 2007 г., подводя итоги визита, констатировал: «Встреча подтвердила правомерность и оправданность нашего подхода, который мы изложили сразу же после того, как ХАМАС победил на выборах год назад и который заключался в необходимости активно работать с руководителями этого движения и воздействовать на их позицию с тем, чтобы она развивалась в сторону общеарабской позиции — позиции Лиги арабских государств, которая была одобрена Советом Безопасности ООН. Договоренности в Мекке являются крупными существенными шагами именно в направлении тех принципов, которые сформулированы «квартетом» [224].

На встрече обсуждалась и необходимость твердо следовать тем заявлениям, которые были даны ХАМАС, во избежание каких-либо актов насилия. «Израиль должен воздерживаться от силовых действий на палестинских территориях, и, конечно же, ХАМАС должен использовать весь свой авторитет на палестинских территориях, чтобы прекратить обстрелы Израиля ракетами «Кассам». Мы получили заверение, что такие действия будут предприняты»,— заявил С. Лавров [225].

Определенные надежды на стабилизацию в регионе у России связаны со сформированным 17 марта 2007 г. новым палестинским «правительством национального единства» во главе с Исмаилом Ханией. Москва полностью поддержала соглашение о формировании новых структур ПНА. Реакция на это событие в мире была неоднозначной. Премьер-министр Израиля Э. Ольмерт по-прежнему не был намерен вести переговоры с палестинским правительством, если оно не признает право Израиля на существование, не подтвердив приверженность заключенным ранее соглашениям и не отказавшись от террора.

США, в свою очередь, понимая, что непризнание нового палестинского правительства не даст никакого результата, особенно на фоне готовности стран Европы и России сотрудничать с новым палестинским кабинетом, пошли на контакт с лидерами ХАМАС. Таким образом, Израиль оказался подвергнутым риску оказаться в международной изоляции, поскольку и США, и ЕС, скорее всего, решатся пойти на некоторые уступки, начав вести диалог с палестинским правительством, пусть и через тех министров, которые не являются членами радикальной палестинской группировки.

Мероприятием, конкретно направленным на попытку усадить палестинцев и израильтян за стол переговоров, стал 19 й саммит представителей Лиги арабских государств (ЛАГ), прошедший 28–29 марта 2007 г. в Эр-Рияде, на котором была одобрена саудовская мирная инициатива, определяющая условия израильско-палестинского урегулирования [226]. Участники саммита объявили мирный план, выдвинутый Саудовской Аравией еще в 2002 году, «единственным рамочным вариантом урегулирования арабо-израильского конфликта». В этой связи весьма показательно, что квартет спонсоров ближневосточного урегулирования переключил свое внимание именно на саудовскую инициативу. Когда эта инициатива впервые увидела свет (2002 г.), Израиль оставил ее без ответа [227].

Израильское руководство подчеркнуло, что в инициативе, проявленной Эр-Риядом, имеются положительные моменты наряду с проблематичными пунктами. Оно сочло необходимым выразить готовность вести переговоры о признании своей государственности всем арабским миром в обмен на полный уход с территорий, перешедших под его контроль в 1967 году. При этом Израиль подтвердил право палестинских беженцев на возвращение на территорию еврейского государства [228].

Если возвращение на израильскую территорию палестинцев, покинувших Израиль в период Войны за независимость 1948 года и Шестидневной войны июня 1967 года, состоится, то с учетом нынешнего арабского населения Израиля численность евреев и арабов в стране практически сравняется. В этом случае Израиль перестанет быть еврейским государством, а станет двухнациональным. В саудовской инициативе данный пункт формулировался обтекаемо — «решение проблемы палестинских беженцев», то есть там не делается упор на возвращение, а предполагается набор средств, в том числе выплата компенсаций. Для решения проблемы представители Саудовской Аравии, Соединенных Штатов и Израиля провели тайные переговоры, детали которых просочились в прессу. Стороны выработали план, согласно которому беженцам будет позволено селиться только на территории Палестинской национальной автономии (ПНА). Власти ПНА будут контролировать процесс возвращения, в то время как Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и США начнут финансирование проектов, направленных на улучшение качества жизни беженцев и создание рабочих мест.

Новая программа ближневосточного урегулирования была воспринята весьма положительно в Европе. 31 марта 2007 г. министры иностранных дел стран Евросоюза выразили одобрение саудовской мирной инициативе и согласились поддерживать контакты с министрами нового палестинского правительства, не являющимися членами ХАМАС.

МИД Российской Федерации также весьма высоко отметил значение проведенного саммита ЛАГ в Эр-Рияде.

Россия поддержала направленный в адрес Израиля призыв к политическому диалогу с палестинцами, а также с Сирией и Ливаном в целях установления всеобъемлющего и прочного мира на Ближнем Востоке [229].

Она выступила за проведение встречи «квартета» с арабской «четверкой» региональных спонсоров ближневосточного урегулирования (Саудовская Аравия, Египет, Иордания и ОАЭ) с привлечением протагонистов — Израиля и палестинцев. Именно такой формат должен быть оправдан, поскольку появится возможность обсудить ключевые вопросы урегулирования конфликта с перспективой выхода на субстантивные договоренности, причем не только на палестино-израильском треке. Россия последовательно подчеркивала важность коллективного, согласованного алгоритма действий в пользу мира в регионе. Без этого о подлинной нормализации отношений между Израилем и арабами говорить крайне сложно.

Сегодня актуальнее становится российская идея созыва представительной международной конференции по Ближнему Востоку с участием регионалов и мирового сообщества. Задача нового ближневосточного форума (который должен взять за основу международно-правовую базу ближневосточного урегулирования, включая мадридские принципы, учитывая саудовскую инициативу) — задать движение к всеобъемлющему миру в регионе, когда будет положен конец оккупации всех арабских территорий, а Израиль будет жить в мире и безопасности со всеми своими соседями, включая независимое палестинское государство.

На данном этапе российской дипломатии необходимо воспользоваться новыми нарождающимися возможностями для возобновления переговорного процесса. Причем важно учитывать фактор времени, который приобретает еще большее значение. Именно в связи с этим Россия продолжает вести и усиливает активные контакты с партнерами в регионе и «квартете», с тем чтобы постараться совместно создать необходимые условия для нового старта арабо-израильского диалога.

Совершенно очевидна многопрофильность российских дипломатических действий на Ближнем Востоке. В целом новая российская дипломатия в рамках арабо-израильского мирного урегулирования олицетворяет собой сбалансированную стратегию, направленную на превращение Ближнего Востока в постоянную зону мира, стабильности, добрососедства [230].

Активизация Евросоюза в ближневосточном регионе была скептически воспринята США и Израилем, но наиболее неприятными для «стратегических союзников» все же остались продолжающиеся в рамках палестино-израильского мирного урегулирования контакты российского руководства с лидерами ХАМАС, хотя последние справедливо утверждают, что Россия действует логично, разумно, как и подобает великой державе [231]. В этой связи весьма любопытным выглядит следующее интервью корреспонденту российской газеты «Время новостей» лидера ХАМАС X. Машааля по поводу встречи с министром иностранных дел России С. Лавровым в Дамаске (Сирия) 21.03.2008:

Удалось ли российскому министру убедить вас в необходимости продолжения переговоров с официальными палестинскими властями, с тем чтобы восстановить единство в автономии?

Х.М.: Нас не нужно убеждать в этом. Мы и так считаем такой диалог необходимым. Мы принимаем все посреднические инициативы, в том числе выдвинутую в феврале руководством Йемена о примирении палестинцев. Надо восстановить единство между Сектором Газа и Западным берегом реки Иордан. Мы не можем оставаться разделенными. Мы готовы обсуждать это и в любое время готовы к встрече с другой стороной для обсуждения спорных вопросов. Причем надо сделать это как можно скорее. Об этом мы только что рассказали министру Лаврову, чем, кстати, явно его порадовали. Единственное — переговоры нужно возобновлять без всяких предварительных условий. И уж тем более не следует вбрасывать эти условия в СМИ. Это не через журналистов надо обсуждать, а в прямом диалоге.

Корр.: Тем не менее некоторые условия внутрипалестинского примирения уже известны. К примеру, нынешние палестинские власти предлагают заново провести в автономии как президентские, так и парламентские выборы. Вы готовы согласиться с этой идеей?

Х.М.: Мы готовы это обсуждать. Но если вы уж так настаиваете, то добавлю: мы не против идеи внеочередных выборов. Надо создавать коалиционное правительство. Мы же не собираемся формировать какое-то свое правительство, состоящее только из членов ХАМАС. Надо решать и другие проблемы, например об исправлении ситуации с палестинскими спецслужбами. А то получается, что та или иная спецслужба состоит почему-то из представителей только одного политического движения. Так нельзя.

Корр.: Российского министра иностранных дел Сергея Лаврова критиковали за то, что он встречается с вами. Ваше движение занесено в «черные списки» в США, Европе. Ваше движение не смягчает подходов к возможности переговоров с израильтянами. Более того, в 2007 году ХАМАС совершил переворот в Секторе Газа. Разве г н Лавров не выразил свою озабоченность по этому поводу?

Х.М.: Наоборот, он выразил удовлетворение в связи с тем, что мы демонстрируем стремление к единству и миру. Так, мы вспомнили о том, что в Палестине более года назад уже было коалиционное правительство. Его созданию способствовало посредничество Саудовской Аравии и переговоры в Мекке между нами и другими палестинскими движениями. А в Газе мы не совершали никакого переворота. Были действия, спровоцированные неразумной политикой американцев по бойкоту ХАМАС и экономической блокаде населения всего сектора. Кроме того, проявления гнева были вызваны коррупцией среди представителей властей в Секторе Газа. Так что не следует осуждать наше движение в связи с событиями в Газе.

Сильно заблуждаются те, кто критикует Лаврова за контакты с нами. ХАМАС — сильное и популярное движение. Бойкотировать ХАМАС неразумно. Россия же действует логично, разумно и, как и полагается великой державе, не обращает внимания на возражения.

Корр.: Москва предлагает провести у себя международную конференцию по урегулированию проблем Ближнего Востока. Вы считаете, что такие конференции полезны?

Х.М.: Полезны любые усилия, направленные на достижение мира в регионе, на освобождение оккупированных палестинских земель и создание Государства Палестина. Тут важна не форма, а содержание. Россия проводит взвешенную политику, и мы ценим эти усилия. А вот к тому, что делают США и их союзники в регионе, доверия нет. Они действуют в интересах Израиля. Израильтяне же хотят и свою безопасность обеспечить, и чужие территории под своей оккупацией сохранить.

Корр.: Москва еще не рассылала приглашения на конференцию. Еще далее непонятно, состоится ли она вообще. Но в принципе вы бы хотели присутствовать? Обещал ли Лавров вас пригласить?

Х.М.: Об этом еще рано говорить. Хотя тему конференции мы обсуждали.

Корр.: Россияне наверняка в очередной раз просили вас освободить израильского капрала Шалита, захваченного почти два года назад на границе с Сектором Газа. Что вы ответили?

Х.М.: Да, этот вопрос затрагивался. В нашей позиции ничего не изменилось. Мы готовы обсудить вопрос освобождения израильского пленного в обмен на сотни палестинских узников. В израильских тюрьмах сейчас около 12 тыс. палестинцев. Шалит находится в Секторе Газа, он жив, здоров, с ним хорошо обращаются» [232].

Следует подчеркнуть, что в отличие от России США отказались обсуждать с представителями ХАМАС и Хизбаллы какие-либо вопросы, оставляя их вне игры, что делает невозможным исполнение договоренностей, достигнутых на каких-либо переговорах по ближневосточному урегулированию, как это случилось после встречи в Аннаполисе.

Данное обстоятельство наталкивает на мысль о том, что декларации, исходящие из Вашингтона и Тель-Авива, не полностью совпадают с их реальными намерениями. Американцы и израильтяне, видимо, достаточно скептически относятся к перспективам мирного урегулирования и рассматривают его не как способ раз и навсегда решить существующие вопросы, а главным образом как возможность продлить раскол среди палестинцев, что позволяет Белому дому лишь набивать политические очки, занимаясь спекулятивно подходя к своей миротворческой миссии в рамках ближневосточного конфликта.

Россия, поддерживая отношения со всеми без исключения заинтересованными сторонами, справедливо считает себя универсальным посредником. Более того, именно она предложила созвать новый саммит по Ближнему Востоку в Москве, который не стал бы в полном смысле продолжением встречи в Аннаполисе, а имел целый ряд отличий. Так, переговоры в российской столице должны проходить одновременно по двум направлениям: израильско-палестинскому и израильско-сирийскому.

Важный ближневосточный партнер России — Сирия сразу же заинтересовалась решением проблемы Голанских высот. Кроме того, к сирийскому вопросу вполне можно пристегнуть и смежный с ним ливанский, включая проблему, связанную с деятельностью Хизбаллы.

Инициатива министра иностранных дел РФ С. Лаврова, впрочем, не получила одобрения от Израиля, хотя российский дипломат настойчиво подчеркнул, что выступает за укрепление арабского единства и будет стремиться к сглаживанию конфликта между Западным берегом и Газой, тогда как Израиль, напротив, делает ставку на обострение этих противоречий, четко противопоставляя умеренных палестинцев, возглавляемых М. Аббасом, радикально настроенным и ориентирующимся на ХАМАС.

Тем не менее посредническая миссия России остается востребованной Большом Ближнем Востоке, хотя ей сильно мешают США и Израиль, действующие синхронно и весьма жестко.

ООН в деле преодоления палестино-израильского противостояния по-прежнему остается активной, свидетельством чему вполне может служить чрезвычайное заседание Совета Безопасности по Ближнему Востоку, созванное 1 марта 2008 г. по просьбе Ливана в связи с эскалацией насилия в регионе. «Начиная со среды текущей недели в Газе и на юге Израиля наблюдается крайне тревожная эскалация насилия и гибнет ужасающее число гражданских людей,— заявил по этому поводу генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун.— В свете этих глубоко тревожных событий я хотел бы четко заявить следующее.

Я осуждаю палестинские ракетные обстрелы и призываю к немедленному прекращению таких террористических актов, которые не служат никаким благим целям, но которые ставят под угрозу жизнь израильских граждан и несут огромные страдания палестинскому народу. Я призываю прекратить эти нападения.

Признавая право Израиля на самооборону, я в то же время осуждаю непропорциональное и чрезмерное применение силы, в результате которого погибают и получают увечья столь многочисленные гражданские лица, в том числе дети. Я призываю Израиль прекратить такие нападения. Израиль должен полностью соблюдать международное гуманитарное право и проявлять максимальную сдержанность. Те инциденты, в результате которых были убиты или получили ранения гражданские лица, должны быть подвергнуты расследованию, и виновные в этом должны понести ответственность.

Я глубоко озабочен возможностью дальнейшей эскалации насилия и предлагаю нашу твердую поддержку любым усилиям, нацеленным на то, чтобы добиться прекращения насилия и установления периода спокойствия. Я призываю все стороны отступить от края пропасти, с тем чтобы избежать еще более жестоких и смертоносных столкновений.

Я озабочен крайне также и последствиями этих событий для процесса переговоров. Я призываю всех членов международного сообщества, влиятельные заинтересованные стороны и членов Совета Безопасности оказать свое влияние на стороны, с тем чтобы остановить насилие и создать возможности для оказания чрезвычайной гуманитарной помощи. Все стороны должны активизировать свою приверженность мирному процессу» [232].

Данная оценка свидетельствует о сбалансированной позиции ООН в рамках ближневосточного урегулирования. Она остается взвешенной, авторитетной, но, к сожалению, все еще мало способствующей быстрой нормализации положения в рамках мирного процесса на Большом Ближнем Востоке, с акцентом на справедливое разрешение палестинской проблемы.

Так же как и ООН, ЛАГ стремилась существенно активизировав свои миротворческие усилия применительно к палестино-израильскому конфликту.

5 марта 2008 г. главы МИД ЛАГ, собравшиеся в Дамаске (Сирия), решительно осудили израильские военные действия в Секторе Газа. Они приняли специальную резолюцию, в которой говорится, что ЛАГ осуждает Израиль за совершенные в последнее время военные действия в Секторе Газа, назвав их военными преступлениями и преступлениями против человечности [234].

В резолюции отмечалось, что израильские военные операции в Секторе Газа свидетельствуют о том, что Израиль не отреагировал на усилия заинтересованных сторон по установлению мира и взаимопонимания, а также игнорирует консенсус, достигнутый палестинской стороной на состоявшейся в прошлом году в Аннаполисе встрече.

Главы МИД ЛАГ единодушно призвали палестинцев и израильтян возобновить мирные переговоры, потребовав от Израиля прекратить строительство поселений на оккупированных палестинских территориях, в том числе в Восточном Иерусалиме, а также выразили надежду на то, что сопернические стороны до конца 2008 года достигнут широкого по содержанию мирного соглашения о создании государства Палестина.

Генеральный секретарь ЛАГ Амр Муса на совещании призвал СБ ООН совместно с «квартетом» международных посредников по ближневосточному урегулированию также выполнить обязательства по палестинскому вопросу. Он выразил надежду на то, что заинтересованные стороны откажутся от двойных стандартов в палестино-израильских политических делах [235].

В целом же сегодня палестинская проблема оказывается более интенсивно, чем прежде, обсуждаемой непрекращающихся международных переговорах самого различного уровня, не говоря уже о рутинной дипломатической деятельности непосредственных участников конфронтации, спонсоров, гарантов и специальных представителей всевозможных «центров силы».

Причудливая мозаика противостояния ПНА и Государства Израиль скреплена железной рамой переговорного процесса, отработанного до автоматизма.

По существу, данные переговорные мероприятия проходят в режиме on line, следуя небезызвестной формуле Э. Бернштейна «движение — все, цель — ничто». Они олицетворяют особую сложность современного палестино-израильского конфликта как одновременного развертывания опасного действия и не менее опасного контрдействия. При этом реализация намерений неизбежно сопровождается отчаянным сопротивлением, а сложное совместное действие почему-то оказывается не достигнутым.

Политический брокераж США во всех ближневосточных делах без исключения, а применительно к палестинской проблеме в особенности фактически олицетворяет технологию «управления через хаос»; являющуюся константой геостратегии Pax Americana — мировой американской империи. Он неизменно присутствует на всех саммитах по Ближнему Востоку (проводятся на регулярной основе), многосторонних встречах представителей заинтересованных сторон рангом ниже (проводятся весьма часто), конференциях глав государств, министров иностранных дел, международных посредников (проводятся в режиме ad hoc) — а также в процессе непрекращающейся «челночной дипломатии» и при совместных действиях всевозможных спецслужб (арабских, израильских, американских, еврейских).

Израильтян на любых переговорах по Ближнему Востоку особо беспокоят вопросы своей безопасности. Их самостоятельность, впрочем, довольно относительна в результате растущего давления со стороны американского стратегического союзника.

Палестинцы в отсутствие национального единства оказываются не в состоянии конструктивно воздействовать на ход сложнейших переговоров, затрагивающих непосредственно их судьбы. В настоящее время они предпочитают сосредотачиваться лишь на выторговывании себе некоторых уступок, определяющих большие объемы экономической, социальной и гуманитарной помощи и пр. Часто их не поддерживают даже, казалось быв, подлинные партнеры из арабского мира. Последние, кстати, начинают все более активные попытки исламизировать весь ближневосточный мирный процесс и превратить палестинскую проблему в сильнейший импульс для консолидации радикальных мусульманских сил на глобальном уровне [237].

Переговорные площадки в рамках палестино-израильского урегулирования по-прежнему сосредоточены преимущественно в крупных городах США и Западной Европы (Нью-Йорк, Вашингтон, Аннаполис, Мадрид, Париж, Лондон и др.) [238].

Запад в целом стремится при их обустройстве не допускать никаких излишних новаций, поскольку слишком высока ставка в сложной дипломатической игре. Израиль непременно соглашается с предложениями своих стратегических партнеров, а Палестина часто вынуждена встречать своих гостей, приехавших для обсуждения палестино-израильских дел, в Египте, Сирии, Иордании и реже у себя в столице ПНА — Рамалле непосредственно. Примечательно, что даже новая ближневосточная политика президента В.В. Путина не привела к изменениям в самом контексте переговоров и при организации последних [239]. Об этом, в частности, свидетельствует неудача министра иностранных дела РФ С. Лаврова, предложившего израильским коллегам провести очередной саммит по Ближнему Востоку в Москве.

Наиболее активными в мирном палестино-израильском процессе остается американский президент США, уделяющий обсуждению сложных ближневосточных дел до 90% рабочего времени. Не менее значительные переговорные усилия Великобритании и Франции. В последнее время Германия также начинает играть гораздо большую, чем прежде, роль при рассмотрении тех аспектов палестинской проблемы, которые связаны с экономикой.

Россия, хоть и располагает большим миротворческим потенциалом посредничества, еще не так успешна в обеспечении переговорного палестино-израильского процесса, как того требует ее региональные интересы и приоритеты по-настоящему великой державы на Ближнем Востоке [240]. Без нее, впрочем, в 2006–2011 гг. не обошлось при обсуждении всей тематики палестино-израильского противостояния на высшем уровне. Ранее она также особо внимательно относилась к палестинской проблеме [241].

«Россия — знаю это не понаслышке,— свидетельствует известный российский государственный деятель, дипломат и ученый Е. Примаков,— делала очень многое для того, чтобы переломить ситуацию на Ближнем Востоке» [242]. Об этом свидетельствовали многочисленные телефонные разговоры президента Путина с Клинтоном, Бараком, Арафатом, Асадом, Мубараком, Бушем, Блэром, Шираком, Шредером и другими. Ближневосточной тематикой была насыщена деятельность Министерства иностранных дел РФ, встречи министра И. Иванова с госсекретарем США Пауэллом, министрами иностранных дел других государств. Проблемам урегулирования были посвящены поездки И. Иванова на Ближний Восток и его встречи с палестинским лидером, руководителями Израиля, Египта, Иордании, Сирии, Ливана, Саудовской Аравии, Кувейта, Ирака. Однако на тот период администрация США не была склонна занять активную позицию, без чего невозможно пробиться к урегулированию.

Россия пыталась не только найти стратегическое решение для урегулирования арабо-израильского конфликта, но и в режиме реального времени обозначить такие оптимальные ходы, которые могли хотя бы промежуточно воспрепятствовать нагнетанию напряженности и одновременно готовить нелегкое генеральное решение. Это проявилось, например, когда в разгар событий, в мае 2001 г., в Москву прибыл министр иностранных дел Израиля Перес. Российские руководители в беседах с ним подчеркнули необходимость прекратить неадекватное силовое давление на палестинцев, «акции возмездия», которые приводили лишь к эскалации, конфликта. Президент В. Путин тогда подчеркнул в беседе: «Россия против любых террористических действий, с какой бы стороны они ни осуществлялись, но когда вслед за взрывами одиночек террористов самоубийц следуют авиационные налеты на жилые кварталы, разрушение сугубо гражданских объектов, гибель сотен мирных жителей, то это лишь разжигает страсти, это путь в никуда. Если кто-то думает, что одного слова Арафата достаточно, чтобы прекратить интифаду, то он глубоко ошибается. Конфликт между палестинцами и израильтянами погрузился на такую глубину, что слов, призывов уже недостаточно» [243].

В настоящее время чрезвычайно важным для развития переговорного процесса по палестинской проблеме становится усиление России во всех ближневосточных делах без исключения. При этом вполне актуальной для нынешнего российского государства как правопреемника СССР остается советская программа установления всеобъемлющего мира на Большом Ближнем Востоке, которая предусматривала нерушимость границ между Израилем и его арабскими соседями; обеспечение на практике неотъемлемого права арабского народа направлены на самоопределение и создание собственного независимого государства на палестинских землях; возвращение арабам Восточного Иерусалима Палестине, оккупированного Израилем в 1967 г., так как независимой является часть Западного Берега реки Иордан и должна быть освобождена израильскими оккупантами [244].

Советский Союз всегда подчеркивал, что нельзя обеспечить безопасность одних, попирая безопасность других. Это означает, что Израиль не может требовать в переговорах по проблеме Палестины односторонних выгод и пренебрегать к тому же интересами арабского мира в целом. Данное положение, как и вопрос о международных гарантиях палестино-израильского урегулирования, является весьма важным для современной российской ближневосточной дипломатии [245].

С распадом Советского Союза, конечно же, многое изменилось и на Большом Ближнем Востоке, и в мире в целом. Не вполне ясное очертание ближневосточной политики обновляющейся России лишь усугубило положение, так как мощных факторов сдерживания Израиля и США в регионе практически не осталось. Но тем не менее у Российской Федерации все же остается шанс для укрепления своих позиций в качестве одного из основных гарантов мира и согласия на Ближнем Востоке и, может быть, в качестве наиболее удачливого международного посредника в рамках палестино-израильского урегулирования непосредственно.

Новая политика РФ на Большом Ближнем Востоке постоянно требует иного качества переговорного процесса, прежде всего в рамках палестино-израильского противостояния. Это понимают практически все участники саммитов, встреч иного уровня, различных миссий, многосторонних и двусторонних консультаций, не говоря уже о международных посредниках, специальных посланниках и авторитетных экспертах [246].

«В течение длительного периода,— подчеркивает один из наиболее известных современных ближневосточных политических деятелей Исам Фарес (Ливан),— наш регион был втянут в разрушительную борьбу, переходящую в войны, грозящие разрушить структуру всеобщего мира. В то время как Ближний Восток рассматривается Западом в качестве стратегического района, богатого нефтяными запасами, для нас он является источником древних цивилизаций, колыбелью трех мировых религий: иудаизма, христианства и ислама, внесших немалый вклад в развитие западных цивилизаций.

Пришло время ответить на вызов, стоящий перед регионом. Мы должны решительно остановить насилие между палестинцами и израильтянами. Только в этом случае мы предотвратим новую волну фундаментализма и всплески экстремистских идеологий» [247].

Насилие множит насилие, а ненависть порождает ненависть. В конфликтах, подобных ближневосточному, нет другой альтернативы, кроме диалога, диалога в рамках закона и международного права. В течение пяти десятилетий ООН принимает резолюции по всем аспектам ближневосточного конфликта. Мир, к которому мы стремимся, должен быть построен на основе этих резолюций. Резолюции ООН предусматривают, что они должны выполняться полностью, а не истолковываться неопределенно, что в итоге искажает их суть.

На настоящий момент речь идет о «полном уходе с оккупированных территорий в обмен на полную нормализацию отношений». Это прекрасно, но это упрощает картину. Уход с территорий — это лишь одна сторона вопроса, и позиции сторон по нему прямо противоположны. Проблема беженцев не менее важна. Только в одном Ливане находится около 400000 палестинских беженцев, не говоря об остальных, перемещенных в другие страны и регион. Их проблемы должны решаться в полном соответствии с резолюцией № 194 СБ ООН.

«Мир на Ближнем Востоке,— пишет известный арабский политический деятель И. Фарес,— включает следующее:

1. Согласие Израиля с резолюциями ООН по всему спектру вопросов ближневосточного конфликта. Согласие включает выполнение резолюций № 242, 338 и 425, которые призывают Израиль уйти с территорий, оккупированных в 1967 году.

2. Образование независимого и жизнеспособного государства Палестина.

3. Договоренность всех государств о ликвидации оружия массового уничтожения в регионе.

4. Договоренность всех государств Ближнего Востока о таком экономическом порядке, который поощрял бы развитие, прогресс и создание демократических институтов.

5. Договоренность о новом видении региона, в котором бы каждое государство чувствовало себя в безопасности на долгосрочную перспективу» [248].

Таким образом, влияние палестинской проблемы на всю современную ближневосточную ситуацию усиливается. Более того, именно с ней оказываются связанными всевозможные проекты всеобъемлющего мира не только на Большом Ближнем Востоке, но и в других стратегически важных и богатых регионах планеты [249].

В 2006–2011 гг. позиции заинтересованных сторон определились окончательно, а переговорный процесс со всеми его трудностями и спецификой составил стержень той международной миротворческой дипломатии, которая связана с формирующимися структурами глобального управления (Global Governance) в обществе «глобального риска» (Global Risk Society). Данное обстоятельство настойчиво взывает к особой ответственности в сложившихся палестино-израильских делах тех, кто решает, и с позитивной энергией тех, кому эти решения предложены.

На Большом Ближнем Востоке пока нет «мира под оливами», но ситуация все же может измениться к наилучшему, если обозначаться четко новые возможности постконфликтного миростроительства, будут выработаны действенные концептуальные положения мироцелевых формулировок и просто утвердится спокойная атмосфера добрососедства во всем регионе.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.