В НАЗИДАНИЕ ПОТОМКАМ

Ильдус Загидуллин

Исламский ритуал в правительственных учебных заведениях для мусульман Поволжья и Приуралья (вторая половина XIX – начало XX в.)

Во второй половине XIX – начале ХХ в. правительством был сделан значительный шаг в деле распространения светского русского образования среди мусульман Внутренней России. Этот процесс шел параллельно с развитием начального обучения среди русского населения. Обучение государственному русскому языку само по себе было делом прогрессивным, а в условиях развития капиталистических отношений необходимым шагом, дающим немало выгод для самих народных масс и еще больше для государства. Механизм реализации нового правительственного школьного курса в отношении уммы внутренних губерний был изложен в журнале Совета министров народного просвещения по вопросу о «просвещении инородцев» от 2 февраля 1870 г., получившего силу закона в правилах «О мерах к образованию населяющих Россию инородцев» от 26 марта 1870 г. Правила распространялись на Казанский (Казанская, Симбирская, Самарская, Саратовская, Уфимская, Оренбургская, Вятская, Пермская, Пензенская и Астраханская губернии) и Одесский учебные округа, т.е. на основной ареал расселения поволжских и крымских татар и башкир. Был выработан комплекс мер «по просвещению» коренных народов Среднего Поволжья, Приуралья и Крыма, конечной целью которого, по замыслу начинателя нового правительственного школьного курса графа Д.А. Толстого, должно было стать их «обрусение и слияние с русским народом».

Закон от 26 марта 1870 г. имел дифференцированный подход в отношении крещеных «инородцев» и мусульман. В соответствии с «Правилами» 1870 г. предполагалось открыть за счет мусульман русско-татарские школы и русские классы при медресе, реализующие программы начального училища. В первом случае, помимо обучения русскому языку и математике, учебное ведомство приглашало духовное лицо или знающего основы ислама единоверца для обучения воспитанников мусульманскому вероучению. Во втором случае учащиеся были обязаны посещать русский класс[1].

Учреждение в 1874 г. Оренбургского учебного округа (в составе Оренбургской, Уфимской и Пермской губерний и Уральской и Тургайской областей), согласно заявлению попечителя Лаврова, во многом было обусловлено необходимостью приведения «столь разнородные элементы в единение общих интересов и симпатий с государственной властью и господствующим народом»[2]. «Инструментом» достижения поставленной цели признавалось знание государственного языка, «воплотившего в себе богатства европейской цивилизации», коренными народами Волжско-Уральского региона. Русский язык должен был стать не только учебным предметом, но и «инструментом самого преподавания»[3].

Учитывая нежелание мусульман отдавать своих детей в правительственные училища, содержание заведений, в том числе вероучителей, стало финансироваться из казенных[4], заводских[5], городских[6] и частных (попечителей, блюстителей, меценатов и др.)[7] средств. В 1888 г. Министерство внутренних дел (№ 6889 от 20 января) разрешило выдачу из средств земских учреждений денег на оплату обучения основам ислама в русско-татарских и русско-башкирских училищах[8]. В этой категории правительственных школ, выполняющих программу начальных училищ, мусульмане обучались основам ислама.

Полицейские меры по учреждению новых правительственных школ и недоверие мусульман к нововведению властей в первые десятилетия не дали ощутимых результатов. Достаточно сказать, что в 1895 г. в Казанской губернии насчитывалос всего 8 русско-татарских и 6 русских классов при медресе, в которых убучалось всего 395 мальчиков[9]. В начале ХХ в. произошел перелом в умме в отношении к изучению русского языка, что позитивно отразилось в численности учебных заведений данного типа. Так , в 1914 г. в Казанской губернии действовали 69 учебных заведений нового типа, в Уфимской губернии в 1915 г. численность русско-башкирских школ составляла 265[10]. В 1910 г. учебное ведомство отошло от идеи использования медресе для распространения образования среди мусульман, что выразилось в намерении не открывать в дальшейшем русские классы[11]. Особое совещание по мусульманским делам 1914 г. в Санкт-Петербурге также констатировало необходимость закрытия русских классов при мектебе и медресе, высказалось за исключение преподавания русского языка из учебных программ в учебных программах мусульманских школ[12].

Русско-татарские, русско-башкирские и русских классы при медресе, как правительственные учебные заведения, должны были подчиняться единому графику работы. Однако в правилах данный момент специально не рассматривался. Для завоевания доверия среди мусульман они должны были органично вписаться в повседневный быт уммы, тем более учитель систематически посещал местную мечеть. Поэтому трудно представить, чтобы русский класс или училище с учителем мусульманином в моноконфессиональной деревне мог отдыхать в воскресенье, игнорируя пятницу — праздничный день для всей уммы. Тем самым учитель русского языка компрометировал бы себя как не истинный мусульманин, что нанесло бы непоправимый удар его учебному заведению и могло привести к бойкоту правительственной школы со стороны родителей учащихся. Как свидетельствуют архивные источники, в расписания русско-татарских училищ Астраханской, Вятской и других губерний Казанского учебного округа не учебным днем являлась пятница, а остальные шесть дней недели воспитанники посещали занятия[13]. Правомерным представляется отдых в русско-татарских, русско-башкирских и русских классах при медресе и в дни годовых религиозных праздников.

В рамках нового школьного курса в Европейской части России, в Симферополе (1872 г.), Уфе (1872–1876 гг.), Оренбурге (переведена из Уфы, 1877–1889 гг.) и Казани (1876–1918 гг.) были учреждены татарские учительские школы, в которых велась подготовка будущих учителей русских классов при мектебе и медресе и русско-татарских (башкирских, казахских) училищ.

Во главе учебного заведения стоял инспектор, имеющий опыт педагогической работы и владеющий русским и татарским языками. Татарская учительская школа по Уставу 31 июля 1870 г. приравнивалась к средним учебным заведениям, однако, ее выпускники не имели возможности поступать в университеты и другие высшие учебные заведения.

Мусульманское вероучение преподавалось в первом и втором классах по три часа в неделю, в третьем — по два часа, в четвертом классе — по одному часу непрерывно с первого по четвертый класс (соответственно по 3, 3, 2, 1 час в неделю)[14]. В учебной программе данному предмету отводилось 10,7% учебного времени. Для преподавания данного предмета приглашался мулла. В программу не было включено обучение родному языку. Мусульманское богослужение должно было вестись на арабском языке[15].

Первый набор Уфимской татарской учительской школы состоял из 10 казенных стипендиатов — татар и башкир. Арендованное под школу помещение (ныне ул. Гоголя, д. 68) не соответствовало требованиям учебного заведения. Ввиду отсутствия пансиона воспитанники были размещены по частным квартирам. По пятницам и в мусульманские религиозные праздники, а также в «царские дни» учащиеся школы посещали первую городскую соборную мечеть при Оренбургском магометанском духовном собрании в сопровождении муллы-вероучителя и во главе с инспектором школы [16]. В 1876 г. при проверке министром народного просвещения Д.А. Толстым состояния системы образования в Оренбургском учебном округе был выявлен низкий уровень знания выпускниками первого набора русского языка. Министр остался недовольным «идейной направленностью» воспитанников. В своем докладе императору Александру II по итогам инспекции граф Д.А.Толстой следующим образом характеризовал ситуацию: «…Школу эту следовало бы вывести из Уфы, где пребывание муфтия имеет на нее дурное влияние, так как бывший русский гусар-офицер, ища популярности между магометанами, противодействует распространению русского образования в татарских школах; ученики Уфимской школы прислуживают в его мечети, что может только укрепить религиозный фанатизм, и, кроме того, школа помещена чрезвычайно дурно, тесно и неопрятно в наемном доме»[17]. В качестве выхода из создавшегося положения он предложил перевести школу в Оренбург, подальше от «высшего магометанского духовенства» и под контроль попечителя учебного округа (разрешено 4 декабря 1876 г.).

В Оренбурге под татарскую учительскую школу летом 1877 г. было отведено пустующее в то время помещение Башкирской фельдшерской школы. Власти остались недовольны деятельностью нового учебного заведения. В 1889 г. министр народного просвещения заявил о том, что Оренбургская татарская учительская школа не оправдала возложенные на нее правительством надежды в плане содействия «распространению между татарскими мусульманами образования в русском духе и сближения их с русской народностью». В результате 18 июля 1890 г. школа была закрыта, ее занимаемое ею здание предоставлено Киргизской учительской школе, переведенной в Оренбург из Орска после пожара 1889 г. (12 воспитанников переведены в Казань)[18].

Обучение основам ислама в Казанской татарской учительской школе[19] в 1890-е гг. заключалось в изучении религиозных книг: в 1-м классе — «Мухтасар» (учение о соблюдении чистоты, молитвах, раздаче милостыни, браке, разводе, торговле) и чтение Корана; во 2-м классе — «Гакаид» (учение о Боге и об обязанностях правоверного в отношении к Богу), в 3-м классе — «Гайнуль-Гильм» (собрание правил как вести себя в жизни: об отношении мулл к ученикам, отца к детям, мужа к жене, детей к родителям), в 4-м классе — «Фараиз» (о разделе имущества, оставшегося после умершего)[20].

В основу учреждения татарских учительских школ была заложена идея подготовки «воспитанников, которые, заняв места учителей в татарских селениях, были бы в состоянии дать отпор местным муллам в вопросах религии и магометанской схоластической учености»[21]. Учебное ведомство предполагало размещать выпускников татарских учительских школ муллами в деревнях. Однако ограниченность часов не позволяла даже обучавшимся ранее в медресе учащимся поддерживать свои знания: изучение множество новых учебных предметов поглощало все учебное и свободное время воспитанников. Выяснилось, что учитель основ ислама Ш. Марджани, занимавшийся в своем медресе со старшими шакирдами, не владел методикой занятий с начинающими или даже не знающими арабской графики. В 1884 г. инспектор татарских, башкирских и казахских школ Казанского учебного округа В.В. Радлов поставил в известность свое начальство о необходимости пересмотра концепции татарских учительских школ в вероисповедальном плане и отказаться от идеи замещения выпускниками в будущем должностей сельских имамов из-за малочисленности часов на преподавание основ ислама, большой загруженности воспитанников и нереальности конкурирования их с имамами.

Инспектор Казанской татарской учительской школы Ш. Ахмеров в своем отчете за 1883 г. отмечал, что «соблюдение магометанских молитв, обычаев, хождения, хотя бы раз в неделю в мечеть, наружность и костюм истинного мусульманина подкупают симпатии татар в пользу воспитанников школы или, по крайней мере, лишают их возможности вредить школе в глазах соотечественников клеветой и злословием»[22].

В.В. Радлов рекомендовал новый тип учителя русского языка в татарской национальной школе: «по наружности ни чем не должен отличаться от прочих членов прихода»: костюмом, исполнением повседневных молитв и других обрядов, соблюдением религиозных требований в домашней жизни и т.д. Оптимальным вариантом было признано приучать воспитанников к строгому соблюдению обрядовой стороны повседневной культуры.

Именно по этой причине, ахун Ш. Марджани, более способный «на уроках философствовать в схоластическом духе, чем преследовать достижения практических результатов», и часто пропускавший занятия, как отмечал В.В. Радлов, был в 1884 г. заменен Таибом Яхъином, экономом данного учебного заведения, по совмещению преподававшим в училище при нем (открыт в 1879 г.). Новый законоучитель проявил себя с положительной стороны и вскоре стал известным как автор ряда книг по мусульманскому вероучению и переводчик басен Крылова[23].

В Казанской татарской учительской школе, несмотря на тесноту помещений, наряду с учительской, химической лабораторией, физическим кабинетом, спальней, умывальней, переплетной и столярными мастерскими, начальным образцовым классом для приходящих мальчиков-мусульман, 4-мя классными комнатами, квартирами для инспектора, эконома и сторожей, больницы на 2 кровати, имелась и молельня. При данном учебном заведении закрытого типа была баня, которую учащиеся посещали раз в две недели.

Учащимся выдавали татарский национальный костюм. На голове они постоянно носили тюбетейки. Во время молитвы на голову поверх тюбетейки надевалась белая чалма, которая хранилась в особом шкафу в молельной. Воспитанники молились пять раз в день. Намаз не отнимал много времени (не более 10 минут). Надзиратели признавали полезность ритуала в плане содержания одежды в опрятности и гигиены тела. Для совершения омовения была отведена особая комната с железными тазами и кумганами. Начиная с 1881 г. непременно в каждую пятницу воспитанники в чалмах ходили на полуденный намаз в одну из мечетей Казани[24]. (Идентичный внутренний распорядок соблюдался и в Оренбургской татарской учительской школе, хотя заведение располагалось в здании, требующем капитального ремонта и весьма стесненном для ведения полноценных занятий[25]).

Учительские школы сыграли прогрессивную роль в культурном развитии татар, башкир и казахов.

В положении о татарских учительских школах в Уфе, Указании Симферополе 1872 г.[26] было предусмотрено предоставление дней отдыха воспитанникам, по согласованию с духовными властями, в воскресенье, а также в главные религиозные праздники христиан и мусульман. Когда выяснилось, что число таких дней насчитывалось 58, а воскресных дней — 108, что негативно сказалось бы на учебном процессе, в 1876 г. было решено сократить летние каникулы до одного месяца — с 1 июля до 1 августа (вместо с 20 июня по 15 августа)[27]. В результате с 1876 г. к праздничным дням с предоставлением отдыха воспитанникам татарских учительских школ были отнесены: Рамазан-байрам (3 дня), Курбан-байрам (4 дня), три намаза в первых числах месяца Раджаб, б) намаз в первый четверг и 15 числа месяца Шаабан, намаз 10 числа месяца Мухаррам; Лейлят-уль-Кадр, 27 числа месяца Рамазана; «Два Арере»: перед днем Курбан-Байрам, Мавлюд-ун-Наби (день рождения Пророка), 12 день месяца Раблулевеля. Кроме своих праздников будущие учителя в обязательном порядке «увольнялись от занятий» по двудесятым праздникам, в первые дни Рождества Христова, на пасхальной неделе и в «царские дни»[28]. В полдень воспитанники посещали одну из городских мечетей[29].

С целью изоляции башкир и казахов от татарского влияния министр внутренних дел Д.А.Толстой (в 1876 г.) предложил открыть для них автономные учительские школы в Стерлитамаке и Троицке. Причем воспитание башкир и казахов, по его мнению, должно было вестись отдельно от татарских мальчиков, но «совместно с русскими». Было также предписано об употреблении в Степи взамен татарского казахского языка в делопроизводстве и замене татарских переводчиков природными казахами[30]. В связи с этим в учебный план был включен «Закон Божий», а учебные часы, отведенные на мусульманское вероучение, практически были сведены на нет. Для казахов учебное заведение, готовящее педагогические национальные кадры, было открыто в Орске[31]. Преподаватель мусульманского вероучения отбирался инспектором школы из числа лиц, имеющих должность муллы и хорошо знающих русский язык; кандидатура утверждалась в должности попечителем учебного округа по соглашению с местным губернатором[32]. Учительская школа в Стерлитамаке не была открыта вследствие волнений башкир.

(В 1882 г. в Оренбургском учебном округе одновременно были открыты две школы: в Орске  для казахов, в Бирске — для марийцев (и чуваш). С 1889 г. в Бирскую марийскую учительскую школу, а с 1892 г. в Оренбургскую киргизскую (казахскую) школу стали принимать и русских учеников[33]).

После издания «Правил» 1870 г. на повестку стал вопрос установления правительственного контроля над мектебе и медресе. Первым шагом в этом направлении стало подчинение в 1874 г. мусульманских школ Казанского и Оренбургского учебных округов ведомству Министерства народного просвещения[34]. Действия чиновников учебного ведомства по установлению контроля над учебным процессом спровоцировали массовые движение протеста мусульман Волго-Уральского региона, петиционные кампании и резко усилили недоверие уммы к власти.

В отношении мектебе и медресе со стороны учебного ведомства не предпринимались шаги по регулированию графика их работы, а также по установлению дней отдыха и праздничных дней, как это произошло по циркулярному предписанию попечителя Оренбургского учебного округа № 224 от 19 января 1893 г., установившему в русско-казахских школах и мектебе и медресе празднование «царских дней» [35], а в тех русско-казахских школах, в которых есть русские учителя и русские ученики, недельным праздником было объявлено воскресенье и вводились православные праздники, идентичные с правительственными русскими учебными заведениями. В тех училищах, в которых нет русских учителей и русских учеников и ранее отдыхали в пятницу, недельным праздником осталась пятница. В них был также введен отдых в период зимних каникул и 3 дня во время Пасхи (когда не приходится на каникулярное время). Из мусульманских праздников в русско-казахских школах отдых допускался в Фитр (после окончания месяца Рамазан) и Аид (в память жертвоприношения Ибрагима — Курбан-байрам, если они ранее праздновались[36]. Как видно в случае присутствия в правительственных учебных заведениях для мусульман русских учащихся или учителей, то вопрос о днях отдыха решался в пользу представителей титульного населения империи.

Таким образом, на фоне ущемленного положения религиозных прав учащихся мусульман в правительственных начальных и средних учебных заведениях, в татарских учительских школах, татарско-, башкирско- и казахско-русских начальных училищах были созданы оптимальные условия для изучения основ ислама и отдыха и дни мусульманских религиозных праздников. Здесь идеальным вариантом представляется модель русского класса при медресе. Вследствие сопротивления мусульман принудительному открытию правительственных школ нового типа во второй половине XIX в. власти пошли на уступки, выделяя средства на их содержание, в том числе определяя жалованье мусульманскому вероучителю. В последней четверти XIX в. правительство предоставило такую возможность городским думам и земствам, которые, как правило, с пониманием относились к нуждам этноконфессиональных общин. Последнее слово здесь принадлежало христианскому большинству гласных.

Список сокращений.

НА РТ — Национальный архив Республики Татарстан.

РГИА — Российский государственный исторический архив

Примечания:

[1] Загидуллин И. К. Татарская школа и русификаторская политика царизма во второй половине XIX в. // Народное просвещение у татар в дооктябрьский период. Казань, 1992. С.64–82.

[2] Цит. по: Циркуляр по Оренбургскому учебному округу. 1875. №1–2. С.10. Им было высказано мнение, что устройство новых школ для огромного количества «инородцев», «правильное ведение в них воспитательного и просветительского дела, с необходимостью ближайшего и непосредственного над ним контроля правительственных органов, послужило вторым и главным основанием учреждения нового учебного округа».

[3] Циркуляр по Оренбургскому учебному округу. 1875. №1–2. С.13.

[4] Абзалов Ш. К вопросу о народном образовании в Башкирии. Уфа, 1935. С.434; Циркуляр Оренбургского учебного округа. 1884. №2. С.63–68 и др.

[5] Циркуляр Оренбургского учебного округа. 1887. №1. С.36.

[6] Загидуллин И.К. Указ. соч. С. 67.

[7] Циркуляр Оренбургского учебного округа. 1904. №3. С.73.

[8] РГИА, ф.821, оп.8, д.817, л.7.

[9] Загидуллин И.К. Указ. соч. С.80–81.

[10] Махмутова А. Х. Становление светского образования у татар (борьба вокруг школьного вопроса, 1861–1917. Казань: изд-во Казан. ун-та, 1982. С.40.

[11] Гильмутдинов Д.Р. Ислам и государство в средневолжском регионе России в 1870–1917 гг. (на материале Казанской губернии): Дисс. канд. ист. наук; Казан. гос. ун-т. Казань, 2005. С.136.

[12] Махмутова А.Х. Указ. соч. С.40.

[13] НА РТ, ф.92, оп.1, д.22452, лл.31об.-32, 62–63 об. и др.

[14] Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях. Казань, 1893. С.59.

[15] Еникеев А.К. О подготовке учительских кадров из нерусских народностей в дореволюционное время // Сборник трудов кафедры психологии и педагогики Башкирского гос. пед. ин-та им. К.А. Тимирязова и Башкирской психиатрической больницы. Вып.II. Уфа: Башкир. гос. издат, 1948. С.198.

[16] Там же. С.200.

[17] Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. VI. Царствование императора Александра II. 1874–1876. Изд. 2-е. СПб.: тип. В.С. Балашева, 1878. Стб.1705–1706. 

[18] Еникеев А.К. Указ. соч. С. 201–202.

[19] В 1876–1917 г. ее окончили более 350 человек (Амирханов Р.У. Указ. соч. С. 50).

[20] Траубенберг П.В. Татарская учительская школа в Казани. Казань, 1890. С.19–20.

[21] Казанская татарская учительская школа 1876–1917 гг.: Сборник документов и материалов / Отв. сост. Горохова; сост. Н.С. Горицкая, Н.А. Шарангина; под. общ. ред. Д.Ш. Ибрагимова; отв. ред. Д.Р. Шарафутдинов. Казань: Гасыр, 2005. С.50.

[22] Цит. по: Еникеев А.К. Указ. соч. С. 200–201.

[23] Казанская татарская учительская школа 1876–1917 гг.: Сборник документов и материалов. С.50–53, 75–76.

[24] Там же. С.45,

[25] Циркуляр Оренбургского учебного округа. 1882. №12. С. 4,6.

[26] Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. V. Царствование императора Александра II. 1871–1871. Изд. 2-е. СПб.: тип. В.С. Балашева, 1878. №168. Стб. 813.

[27] Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. VI. Царствование императора Александра II. 1874–1876. Изд. 2-е.СПб.: тип. В.С. Балашева, 1878. № 365. Стб. 1420–1422.

[28] Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях. Казань, 1895. С. 47–48.

[29] Траубенберг П.В. Указ. соч. С.23.

[30] Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. VI. Стб.1707–1710.

[31] Еникеев А.К. Указ. соч. С. 203

[32] Циркуляр по Оренбургскому учебному округу. 1881. № 4. С. 110–111.

[33] Чижов А.К. Уфа в прошлом, как центр просвещения // Сборник трудов кафедры психологии и педагогики Башкирского гос. пед. ин-та им. К.А. Тимирязева и Башкирской психиатрической больницы. Вып. II. Уфа: Башкир. гос. издат, 1948. С.216.

[34] Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. VI. Стб.557.

[35] 26 февраля — день рождения императора, 2 марта — восшествие на престол императора, 6 мая — день рождения наследника цесаревича, 15 мая — коронование императора и императрицы, 30 августа — тезоименитство императора, 14 ноября — день рождения императрицы,6 декабря — тезоименитство наследника цесаревича.

[36] Народные училища Кавказа, Сибири, Степного края, Туркестана, Архангельской, Астраханской и Оренбургской губерний, Донской области и казачьих войск / Сост. Г.Фальборк и В.Чарторуйский. СПб.: Типолитогр. Б.М.Вольфа, 1903. С.43.