Данная статья является завершающей в цикле публикаций, посвященных истории ОМДС-ЦДУМ-ДУМЕС с 1788 г. Несмотря на  кажущуюся близость и доступность этой эпохи о ней говорить сложнее всего. Исследователи предпочитают либо обходить эту эпоху, либо ограничиваются чисто количественными показателями. Прессинг государства на религию Ислам никогда не был столь всеобъемлющ и эффективен. Число мечетей было сокращено до минимума, и над каждым из имамов был установлен жесткий контроль. Поэтому возможности для самостоятельных действий были минимальными. В этот период государство активно использовало политику «кнута и пряника», поощряя лояльность больших групп населения значительными материальными средствами. Не зря брежневскую эпоху называют самой стабильной в российской истории – «золотыми годами застоя». Тем  ценнее был нравственный выбор людей, особенно образованной молодежи, которые не поддались на подачки и уговоры власти, сохранили свои религиозные убеждения. Одновременно татарские имамы продолжили традиции «культурного джихада», мирного приобщения сограждан к основам веры, а не перешли к пропаганде насилия, как во многих регионах мусульманского мира.

Айдар Хабутдинов
доктор исторических наук, профессор

ЦДУМ-ДУМЕС в послевоенный период

Часть 1: 1950-е–1970-е  гг.

Послевоенный период во многом стал для советских людей временем «несбывшихся надежд». Власти не пошли ни на какие серьезные уступки народным чаяниям. Церкви  были достаточно четко поделены на первенствующую (Русская Православная Церковь Московского Патриархата), терпимые (мусульмане, армянская григорианская церковь)  и продолжавшие подвергаться репрессиям (католики, большая часть протестантов). Русская Православная Церковь Московского Патриархата получила максимальные уступки, включая восстановление 8 профессиональных учебных заведений и ряда монастырей (для мусульман только медресе «Мир-Араб» в Бухаре). В целом увеличилось число приходов, были прекращены прямые репрессии против официального духовенства. Однако в больших городах округа ЦДУМ, кроме Ленинграда, верующим не было возвращено ни одной мечети. Вскоре власти резко ужесточили контроль в идеологической сфере. В контроле над религиозными организациями основную роль играл Совет по делам религиозных культов при Совмине СССР (деятельность РПЦ МП вначале контролировал особый совет). После съезда 1948 г. Центральное Духовное управление мусульман (ЦДУМ) было преобразовано в Духовное управление мусульман Европейской России и Сибири (ДУМЕС) и сохранило права только на разрешение религиозно-догматических вопросов, контроль за назначением духовенства, учет мечетей и молитвенных домов. Со смертью муфтия Габдуррахмана Расули мусульмане потеряли авторитетного лидера, связанного как с многовековыми традициями ордена «Накшбандийа», так и с джадидским движением в лице его всероссийских мусульманских съездов 1905-1926 гг.

ХИЯЛЕТДИНОВ Шакир Шайхисламович

 (15.5.1890, д. Звериноголовка Оренб. губ. –15.6.1974, Уфа), религиозный деятель, муфтий, председатель ДУМЕС в 1951-74 гг. Он окончил медресе «Расулия» в Троицке (1909 г.), учился в медресе «Иж-Буби» с. Буби Вятской губернии. (1910 г.). До избрания его муфтием жил и работал в Средней Азии и Казахстане: в 1910-18 гг. – преподаватель мусульманских учебных заведений гг. Кустаная, Кокчетава, с. Джамбитинска Уральской губ., в 1918-30 гг. – имам-хатыб мечети г. Атбасар Акмолинской обл., в 1930-43 гг. работал бухгалтером в Ташкенте и Петропавловске. В 1943-47 гг. – председатель Ревизионной комиссии ДУМ Средней Азии и Казахстана (САДУМ), затем служил имамом в мечетях Джаркента и Чимкента (Казахстан). На меджлисе духовенства в Уфе, куда он прибыл в качестве гостя, избирается муфтием. Награжден международной Ленинской премией и золотой медалью «За укрепление мира между народами» (1972 г.).

После смерти Г. Расули в ДУМЕС возникает вакуум власти, так как из руководства ЦДУМ в лице казыев и членов Голямалар Шурасы в живых не осталось никого. 21 марта 1951 г. в Уфе проходит меджлис ДУМЕС. Новым муфтием был избран Шакир Хиялетдинов, прибывший в качестве гостя  от Среднеазиатского Духовного управления мусульман (САДУМ). Он чудом остался жив, в 1930-1943 гг. отойдя от религиозной деятельности. За спиной Хиялетдинова, учившегося в Троицкой «Расулие», вставал авторитет Зайнуллы-ишана.  Однако он не имел ни связей Расули, ни его сети мюридов. К 1950 г. практически прекратилась и регистрация мусульманских общин: в 1950-1954 гг. в Башкортостане не было удовлетворено ни одно ходатайство. В первые годы «оттепели» власти пошли на косметические уступки. Так, к 1 июля 1957 г. в Башкортостане были зарегистрированы еще  4 мусульманские общины, вдобавок  к 23 имеющимся. Однако в 1956 г. было отклонено обращение муфтия Ш. Хиялетдинова об открытии медресе джадидского типа с контингентом учащихся в 30 человек и даже об организации краткосрочных курсов по подготовке имамов при ДУМЕС. Таким образом, власти  закрыли последнюю возможность для сохранения джадидских традиций российских мусульман. Кровавую плату за такое решение мы сегодня почти ежедневно несем на Северном Кавказе, да и в других регионах России иностранное влияние особо не ослабевает. Муфтию рекомендовали добиваться от руководства медресе «Мир-Араб» увеличения квоты  для  ДУМЕС до 5 человек в год. Но и это было невозможно. В 1957 г. ДУМЕС получило 1000 экземпляров Корана от САДУМ (по официальным данным в 1954г.  в Башкортостане имелся 1 экземпляр Корана – у муфтия). В 1957 г. впервые после смерти  муфтия Г. Расули  муфтий Ш. Хиялетдинов получил разрешение напечатать книгу «Ислам гибадате» тиражом 15000 экземпляров.

В конце 1950-х гг. под возрастающим госпрессингом  религиозная жизнь, как и в эпоху Луки Конашевича, все больше уходила в подполье. В рамках новой атеистической кампании в 1960-1969 гг. число мечетей в СССР уменьшилось с  2307 до 962. В 1963 г. в Татарстане существовало 11 мечетей, но 646 неофициально действующих религиозных мусульманских объединений с 366 нелегально работающими муллами. В 1965 г. в Башкортостане на 16 мечетей приходилось 98 неофициально действующих религиозных объединений. Их лидерами выступали зачастую выжившие в годы террора муллы, получившие в годы «оттепели» свободу. Десятки из них, по воспоминаниям  бывшего  глпвного казыя ДУМ РТ Габдулхака-хазрата Саматова, встречаются в стенах мечети «Марджани». Частное религиозное образование не приветствуется, но за него не сажают.

В эти годы молодежь находится под все более жестким и эффективным прессингом. В 1950-е гг. стало понятно, что власти, сознавая  твердые позиции Ислама в Средней Азии и на Кавказе,  в Волго-Уральском регионе продолжат доекатерининский курс на ассимиляцию мусульман.  Нефтяное «Второе Баку» по обеим сторонам реки Белой ТАССР и БАССР вовлекло в городскую жизнь крупнейший массив татарского мусульманского сельского населения. Новые интернациональные города строились зачастую на месте мусульманских аулов: в этих индустриальных центрах уже не было места для мечетей, национальных школ и детсадов. В рамках перепланировки городов исчезали исконные Татарские слободы, в городах закрывались татарские школы. Хрущевская семилетка открыла намного более широкий доступ к образованию для селян. Взамен карьерных возможностей новая элита подпадала под жесткий идеологический прессинг. В эти годы смешанные браки превратились в нечто привычное. Вчерашние выходцы из села в новеньких квартирах со всеми удобствами зачастую пытались стереть следы своей религиозной и национальной принадлежности. Татарский язык и принадлежность к Исламу стали казаться символом принадлежности к бедности, неграмотности и отсталости. В мечети «Марджани» пылятся книги, написанные арабской графикой: их почти никто не читает. Из рук в руки передаются листки, где арабские тексты написаны на татарской кириллице. После нескольких переписываний их смысл окончательно искажается. 

Недаром из всех мусульманских обрядов соблюдались в основном похороны - дженаза. Одно из самых моих страшных воспоминаний рубежа 70-80-хх гг.: редкие представители зрелого поколения, еще понимающие по-татарски, хоронят старушек, переживших все перипетии  кровавого века. В 1971 г. в Уфе, на мусульманском кладбище, с участием муллы Хаббрахманова было похоронено 800 человек из 1200. Это было минимумом. По статистике в 1970-1985 гг. в Уфе «женаза» исполнялась около 1100-1300 раз в год (заметное сокращение лишь в первой половине 1970-х гг.). Однако за эти же годы численность «исем кушу» (имянаречение) упала с 221 до 101 и «никахов» (бракосочетание) – с  203 до 103.

Вместе с тем, всеобщая семилетка при Хрущеве, а затем всеобщая десятилетка при Брежневе делают свое дело. Молодежь уже не верит атеистическим басням об отсталости  своих предков. О Ризе Фахретдине еще нельзя говорить как об улеме и муфтии, но уже можно – как о писателе. Вдруг выясняется, что все татарские классики вышли из стен медресе. Баки Урманче и Наки Исанбет еще живы и свом примером доказывают, что никакие татфаки не дают образования, равного «Мухаммадие» и «Галие». В годы оттепели у интеллигенции нерусских народов возникает огромный интерес к национальной истории. В Булгаре встречаются мусульманские паломники из деревень с молодой городской интеллигенцией. Вскоре эти поездки заинтересуют  власти. Один из организаторов, архитектор и искусствовед Фуад Валеев, спроектировал пристройку к мечети «Марджани», возведенную практически за ночь. Это стоило ему членского билета Союза архитекторов и фактического запрета на работу в Казани.

Религию Ислам стремятся вытеснить из общедоступных мест в стены редких мечетей. 7 марта 1960 г. издается фетва «о прекращении паломничества к так называемым святым местам». 18 июня 1961 г. муфтий Хиялетдинов, казыи и мухтасибы крупнейших  регионов подписывают  фетву, где выступают против «такбира» (громкого прославления Аллаха) по пути следования верующих и обязательного жертвоприношения животных в дни Курбан-байрама. Особым пунктом выделяется запрет пятничного намаза вне мечетей и муллами, не назначенными ДУМЕС. В 1960 г. окончательно вырабатывается формула: 1 мечеть для 1 города в составе ДУМЕС. В этом году при странных обстоятельствах сгорела Вторая (ранее Пятая) кладбищенская мечеть Уфы. Разрешения на ее восстановление не было дано. Попытка верующих провести в день Ураза-байрама шествие протеста была пресечено милицией и дружинниками.

Важнейшей проблемой оставался кадровый состав духовенства. В 1969 г. из 14 имамов Башкортостана половина была в возрасте 60-70 лет, вторая половина – старше 80 лет.  С 1920-х гг. для мусульман Волго-Уральского региона путь к мусульманскому образованию был окончательно закрыт. Только сам муфтий имел высшее религиозное образование. Для сравнения: 10 из 12 имевших  религиозное образование священников РПЦ МП республики окончили семинарии после 1945 г. В 1966 г. впервые начался прием  мусульман округа ДУМЕС в медресе «Мир-Араб». Одним из первых был будущий муфтий ЦДУМ Талгат Таджутдин. Однако прием для них в лучшем случае ограничивался двумя-тремя местами в год. В некоторые годы прием, несмотря на наличие заявлений, не велся вообще. Имамы, получившие образование в Бухаре в советский период, получили негласное наименование «бухарских мулл». До сегодняшнего дня эта весьма узкая группа контролирует ЦДУМ, ДУМЦЕР, ДУМ Татарстана, Петербурга, Нижегородчины, Пензы, Ростова   и еще ряда ключевых российских регионов.

Важнейшим аспектом деятельности ДУМЕС стала международная деятельность. Если в эпоху Сталина отношения с мусульманским миром были весьма напряженными, то, начиная с эпохи Н.С. Хрущева, СССР в рамках движения неприсоединения и в ходе двусторонних отношений резко усилил свои позиции в мусульманском мире. Главы мусульманских государств, прибывавшие с официальным визитом в СССР, в обязательном порядке посещали Московскую Соборную мечеть. Среди них был такие всемирно известные личности, как первый президент Индонезии Сукарно (1956 г.), президент Египта Гамаль Абдель Насер (1958 г.), ливийский лидер Муаммар аль-Каддафи (1969 г.). Менее представительные делегации посещали Казань и Уфу. Представители советских мусульман заверяли  иностранцев в полной свободе вероисповедания в СССР. Но гостей искренне удивляло наличие только по одной мечети в Казани и Уфе, даже по сравнению с  девятью мечетями Ташкента.

С 1955 г., начиная со Всемирной ассамблеи миролюбивых сил в Хельсинки, муфтий Ш. Хияледтинов неоднократно присутствовал на мероприятиях, посвященных борьбе за мир, диалогу между религиями. В 1972 г. муфтий был награжден Международной Ленинской премией и золотой медалью «За укрепление мира между народами». Однако на этих мероприятиях звучали не только благостные речи. По мере старения муфтия все больший авторитет приобретал имам Московской Соборной мечети Ахметзян-хазрат Мустафин (1902-1986). Уроженец Нижегородчины, он получил образование в медресе «Мухаммадия» у муфтия Галиджана Баруди (1917-1921), а затем  у Хамидуллы-ишана Альмушева. В годы сталинизма он, как и муфтий Хиялетдинов, отошел от религиозной деятельности. Начиная с годов «оттепели», он прославился как проповедник  и умелый организатор. Накануне московской Олимпиады 1980 г. Ахметзян-хазрат мобилизовал мусульманский дипкорпус на спасение Соборной мечети, что стало уникальным примером победы мусульман над инициативой власти. Ахметзян-хазрат с его огромным жизненным опытом был, наверное, первым из тех, кто осознал, что эпохе атеизма приходит конец. Если в 1950-1960-е гг. революции в мусульманских странах проходили под светскими, зачастую марксистскими, лозунгами, то к 1970-м гг. стало понятно, что националистические режимы не могут лишить коренных проблем мусульманского мира. На Ближнем Востоке, где Израиль превратился в ведущую военную силу, мусульманские лозунги вновь приобрели популярность. В 1970 г., выступая на конференции мусульман СССР «За единство мусульман в борьбе за мир, против империалистической агрессии», Ахметзян-хазрат, опираясь на Коран и Сунну, сказал: «Ислам предоставляет народу право народа на революцию». Тогда власти не заметили, что он говорит языком Рашид-казый Ибрагима и Мирсаида Султан-Галиева 50-летней давности. Тогда они требовали участия советских солдат-мусульман в освобождении от англичан Мекки, Медины и Иерусалима. Ахметзян-хазрат говорил уже об освобождении Иерусалима от рук Израиля. Мусульмане активно использовались Советским режимом в осуждении израильской агрессии в Палестине, на многочисленных международных форумах. Однако власти, кажется, не замечали, что советские мусульмане ставили вопрос о возвращении святынь Иерусалима в руки уммы, а не о поддержке режимов Гамаль Абдель Насера, Анвара Садата или Хафеза Асада. 

В 1970 г. скончался последний из лидеров российских мусульман начала прошлого века – Ахмад-Заки Валиди. Это стало своеобразным символом конца эпохи джадидизма, сочетавшего принципы Ислама с европейскими либеральными и социалистическими моделями. Теперь советский коммунизм и Ислам как системы ценностей остались  наедине друг с другом. В 1974 г. скончался 84-летний муфтий Хиялетдинов и местоблюстителем стал А. Мустафин. Но он был уже слишком стар. В 1975 г. муфтием был избран 68-летний Габдельбарый Исаев. В противовес «Расулие» у Хиялетдинова и «Мухаммадие» у Мустафина за плечами было только образование в сельском медресе деревни Тюлюганово Бирского кантона БАССР, полученное уже в советские годы  (1926 г.). В 1980 г. уроженец Уфы Исаев возвращается на пост имам-хатыба Ленинградской соборной мечети. Впервые муфтий  покидает свой пост. Ведь за исключением смещенного после Февральской революции 1917 г. самими мусульманами председателя ОМДС М.-С. Баязитова остальные муфтии  находились на своем посту до смерти.

ИСАЕВ Габдельбарый (Бари) Низамутдинович (1907 г., Уфа – 1982 г., Ленинград). По окончании медресе в д. Тюлюганово Бирского кантона БАССР (1926 г.) служил муллой в д. Карьявды Бирского кантона. В 1929 г. был репрессирован. После освобождения из заключения (1930 г.) жил в Киргизии, был неофициальным муллой. В 1941-43 гг. служил в Советской Армии. После ранения вернулся в Уфу, работал в ДУМЕСе (1946-53 гг.), затем служил имам-хатыбом 2-го прихода мечети Уфы (1953-56 гг.). С 1956 г. – имам-хатыб Ленинградской соборной мечети. С мая 1975 по июнь 1980 года был муфтием, председателем ДУМЕС.