Современный феминизм бесцеремонно вторгается в религиозную жизнь. Так, вместо прежних, «мужских», переводов Библии появляются новые, «женские», в которых о Боге пишется как о лице женского рода: не Он сотворил мир,
а — Она. Все эти крайности стали следствием невыносимого положения женщин Запада, где долгое время христианские богословы обсуждали вопрос о том, есть ли у женщины душа и можно ли ее считать человеком. Ислам всегда был далек от подобных крайностей. Не случайно мусульманские богословы (мужчины!) задолго до появления западного феминизма писали, что в Боге преобладает женское начало над мужским, ибо термин, обозначающий Его самость (зат) является словом женского рода. Однако сегодня все перевернулось с ног на голову: теперь уже Ислам в сознании многих обывателей предстает в виде женоненавистнической религии. Отчасти развеять эти стереотипы о нашей религии помогут женские образы, рожденные словом поэзии.


В тебе мы видим идеал
Прекрасной женщины Востока,
Всего, что запад потерял
В своем падении глубоком.
Ты настоящая жена,
Самоотвержена, покорна,
И мужу своему верна,
Ичастью своей довольна.

Ростислав Подунов. 1970
Из стихотворения "Мусульманка".



Еще в 1221 г. в Самарканде, по свидетельству китайского путешественника, в мечети по пятницам наравне с мужчинами шли женщины. Когда явилось стремление лишить женщин права участия в общественном богослужении, даже богословы видели в этом стремлении недопустимое новшество; тем не менее оно везде одержало верх. Только под влиянием новейших реформаторских движений в Турции и Египте стали доказывать, что современное положение женщины не соответствует первоначальному Исламу, но реформаторские идеи в этом направлении долго встречали противодействие.

Василий Бартольд.
Из статьи «Первоначальный Ислам и женщина».


О, жены чистые пророка,
От всех вы жен отличены:
Страшна для вас и тень порока.
Под сладкой сенью тишины
Живите скромно: вам пристало
Безбрачной девы покрывало.
Храните верные сердца
Для нег законных и стыдливых,
Да взор лукавый нечестивых
Hе узрит вашего лица!

Александр Пушкин.
Из «Подражаний Корану».


Мусульманка не только занимала троны и принимала живое участие в общественно-политической жизни своей страны, но всегда была опорой мужчине в трудных ситуациях и держалась в бастионах крепостей родных городов и аулов. Вся история мусульманских народов пестрит подобными фактами. Как же эти женщины могли вырываться на тот простор жизни, который, как думают христиане-европейцы, да и большинство наших темных мулл, казался быть предоставлен Исламом только мужчине? Почему могучие халифы и другие правители не душили в самом же зародыше поднимающееся самосознание женщин? Ясно, что просвещенные халифы отлично понимали суть своей религии, которая предписывает женщине наравне с мужчиной идти к свету.

Саид-Габиев Кумухский.
Из статьи «Женщина по Исламу и в Исламе». Газета «В мире мусульманства», 1911, №2.


Однажды, путешествуя, Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, увидел нескольких женщин, ехавших на верблюде. Погонщик гнал животных слишком быстро, забыв, что такая езда причиняла женщинам большие неудобства. Тогда Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал ему: «Ты везешь хрусталъные шкатулки, будь с ними поосторожнее».

Сб. Бухари.

 

Гульнар Балтанова,
доктор философских наук, профессор

Мусульманка в поэзии

В мировой культуре и поэзии, пожалуй, трудно найти более волнующий сюжет, чем любовь к таинственной восточной красавице, чей тонкий стан скрыт под черной чадрой. Во все века этот образ привлекал к себе внимание и вдохновлял гениев Востока, Запада и России – Хафиза, Руми, Саади, Байрона, Гете, Пушкина, Лермонтова, Тукая, Бунина и многих других.

В литературе Востока образ женщины занимает центральное место. Но этот образ имеет много смыслов и трактуется по-разному. С одной стороны, он символизирует женщину как предмет хотя и высоко духовной, но земной любви. С другой стороны, любовь к земной женщине является символом любви к Аллаху. И в этом втором качестве женский образ особенно широко использовался в мистической поэзии суфиев. Суфизм ввел в поэзию особый символический стиль, не всегда видимый постороннему непосвященному взгляду. Лирические произведения суфиев всегда многоплановы: возлюбленная означает божественную истину, любовные томления – тоску по божеству, локоны женщины – мирские соблазны, молния – озарение.

Любовь поэта-суфия обращена к божеству, но его конкретно-чувственный язык, эмоциональность облекают переживания в пластические, земные, осязательные формы. Конечно, женские образы представляли собой аллюзии на религиозно-мистические понятия, но получалось так, что в силу своей яркости, чувственности, насыщенности конкретными, земными деталями, они жили своей собственной жизнью. В этой многомерности, соединении земного и божественного, чувственного и мистического кроется магия восточной поэзии. В этом секрет ее притягательности для русских и западноевропейских романтиков. Образ женщины – зримый, конкретный, полный жизни – породил плеяду образов мусульманских красавиц в русской и западноевропейской поэзии.

Женский образ в классической исламской поэзии всегда находится на недосягаемой высоте, объект любовных томлений манит и обрекает мужчин на муки. Такова, например, возлюбленная арабо-испанского поэта XI века Ибн-Зайдуна – аль-Валлада, дочь халифа, поэтесса, славившаяся образованностью и многочисленными поклонниками. Женский образ в восточной поэзии являет собой синтез физического совершенства, нравственной чистоты, ума и интеллектуальной высоты. Так, в газелях Бабура мы читаем следующие строки:

Зубы – жемчуг, ланиты – атлас, губы – пара малиновых бусин,
Драгоценные вина речей, чей сосуд так высоко искусен.
Взор ли гордый покорен душе, иль душа повинуется взору –
Пред тобой они слились в одно, как река перед собственным устьем.

Мы видим, что в этом отрывке оба плана – видимый и скрытый, мистический -переплетаются. Вино в суфийской поэзии означает высшую ступень и форму познания – божественное откровение, озарение, мистическое прозрение. Таким образом, мы можем трактовать образ женщины как хранительницы истины, а любовь к ней и сама она являются ступенями на пути познания. В газелях Саади Ширази мы находим дальнейшее развитие суфийской трактовки женского образа:

В зерцале отражен прекрасный облик твой.
Зерцало чисто, дивный лик пленяет красотой.
Как драгоценное вино в прозрачном хрустале,
В глазах блистающих твоих искрится дух живой.

Зеркало в мистической поэзии означало реальный мир как отражение божественной сущности. В этих стихах Саади женский образ соединяет в себе единство земной и божественной истины, а если отвлечься от тайного смысла, то перед нами встает прекрасный облик женщины, в чьих очах сверкает жизнь. Эта живость во взоре на мусульманском Востоке является одним из неотъемлемых атрибутов женской красоты, воплощая в себе единство земного, телесного и духовного. Хиджаб – мусульманская одежда женщины – призвана полностью закрыть ее лицо и тело от взглядов посторонних, открытыми остаются только глаза. Выразительность глаз,  энергетика взгляда способны пробудить любовь мужчины, зажечь в нем пламя страсти. 

Мы говорили, что вино в суфийской поэзии является высшей ступенью познания истины после воды, молока и меда. В этой связи уместно вспомнить недоразумения, которые возникают у непосвященных читателей, когда они читают восхваления пьянящему напитку и состоянию опьянения. Зная о том, что в Исламе употребление алкоголя не поощряется, читатели бывают удивлены такими панегириками. Вино в суфизме – воплощение истины в концентрированном выражении. Состояние опьянения – поиск и стремление к истине. Мед после воды и молока являлся третьей и предпоследней ступенью в познании. Если вода – это чувственное ощущение внешних качеств и свойств предметов и явлений, молоко – отражение сущностных характеристик реального мира, то мед символизировал философию, в собственном смысле - любовь к мудрости.

И, наконец, у Хафиза, величайшего поэта Востока, оказавшего влияние на всю мировую культуру, мы читаем следующие строки:

Шаловливая пери, турчанка в атласной кабе,
Ты, чей облик – луна, чье дыханье – порыв, чей язык – лезвие.

К совершенному женскому образу добавляется такое качество, как безукоризненная, остроумная речь. Из восточной мифологии, истории и литературы мы знаем множество примеров прекрасных рассказчиц, остроумных собеседниц, главная из которых – Шахразада.

Женский образ в восточной поэзии, даже если он и носил символической характер, обогатил мировую литературу, музыку, живопись и поэзию яркими женскими характерами, эпитетами к физической женской красоте, которые всегда вызывали у более сдержанных европейцев особое отношение: луноликая, газелеокая, сахароустая, сребротелая, кипарисостанная … В средневековом народном романе «Жизнеописание Зат аль-Химми», который был известен всему Востоку, выводится удивительный женский образ внучки эмира, мусульманки-воительницы Зат аль-Химми. На протяжении романа она воюет с византийцами, освобождает мусульман из плена, посещает Константинополь, где поражает самого императора своим военным искусством, помогает ему в войне против болгар. И действительно, мусульманская история, как мы увидим позднее, знала немало примеров женщин-воинов с самых ранних лет существования Ислама и до наших дней, так что и образ Зат аль-Химми не является поэтическим вымыслом.

Конечно, арабо-мусульманская поэзия всегда и справедливо воспринимается, как царство мужского гения и вдохновения. Однако история Востока дает нам немало иных примеров. Исламская литература знает имена женщин-поэтов, литераторов. Но, что самое интересное, женщины проявили себя на ниве литературной критики и сохранения поэтической традиции. К их мнению прислушивались самые известные поэты, женщины выступали в качестве арбитров на поэтических состязаниях, столь распространенных на Востоке. Так, Умм Джундуб выступала судьей на поэтическом ристалище двух самых крупных поэтов, один из которых был ее супругом. Она дала каждому из них задание написать поэму о его коне в одном и том же ритме и метре. После того, как обе поэмы были представлены на ее суд, она вынесла решение в пользу одного из них (им оказался ее супруг), и все беспрекословно приняли ее вердикт. Этот случай вошел в сокровищницу арабской литературы. Навар, жена одного из самых гениальных поэтов Востока аль-Фараздака, также была известна своим строгим и объективным судейством на поэтических конкурсах. Наконец, в VIII веке всему халифату было известно имя Сулайны аль-Хусейн, которая выступала в качестве литературного критика самых известных поэтов, ее патронажа и внимания добивались все начинающие поэты. Женщины-критики демонстрировали не только объективность, хороший вкус, но также и прекрасное знание арабской поэзии. Многие из них были хранителями огромного числа поэм и стихотворений. В частности, Айша, любимая жена Пророка, знала наизусть практически всю арабскую поэзию, многие обращались к ней за справками и суждением.

 Наконец, среди поэтов Востока позднего средневековья было немало женщин, как например, турчанки Зайнаб и Михри, жившие в конце XV - начале XVI века  Михри писала: «Одна со светлым разумом женщина лучше тысяч мужчин неразумных». В ХIХ веке прославилась Надира – поэтесса из Андижана. Когда читаешь ее следующие строки: «Людей силками бед неволит небосвод. Немилосердно всех он муками гнетет», то чувствуешь, как поэтесса возвышается в своем творчестве до философского пафоса. Следующие ее строки выводят стихи Надиры далеко за рамки так называемой «женской литературы»:

О, время помнит горемык, лишь обижая их, -
Дано мне помнить каждый миг, как гнет его жесток.
Зачем же скалит небосвод на смертных зубы звезд?
Он никому узлы тенет распутать не помог…
На покаянье сил не трать – не бейся головой:
Что пользы воздух сотрясать – какой в ударах прок?
Смирись с уделом бедняка: рок не щадит людей,
Настигнет всех его рука – аркан он приберег.

И это пишет женщина из самых высших слоев общества, которая вращалась в придворных кругах Коканда. Помимо создания стихов, она принимала деятельное участие в культурной жизни, покровительствовала наукам и литературе, участвовала в строительстве медресе, караван-сараев и прочих мероприятиях. Ее ученицами-преемницами были блестящие поэтессы XVIII – XIX веков: Зубенниса, Дильшод и многие другие, чьи стихи ни по таланту, ни по силе, но по популярности не уступали мужским.

Образ мусульманки оказал громадное влияние на западноевропейскую литературу. Несмотря на то, что в европейском обществе господствовала средневековая католическая традиция,  которая навязывала негативный образ  мусульман как варваров и фанатиков, в литературе и интеллектуальной среде продолжал сохраняться  и развиваться образ прекрасной и возвышенной восточной женщины.

Так, в эпоху позднего Средневековья и Нового времени в Европе широкое распространение получили «мавританская повесть» и мавританский романс. В ХVI веке в Испании громадной популярностью пользовалась «История Абенсерраха и прекрасной Харифы». Роман этот существовал в нескольких вариантах, и в последующие века его отголоски проявлялись то в одном, то в другом западноевропейском произведении. Огромным было влияние арабской и персидской поэзии на куртуазную лирику и стихи трубадуров, где мы слышим знакомые восточные любовные мотивы.

В отличие от женщины-христианки позднего Средневековья, скованной строгими рамками церкви и семьи, восточная женщина воспевалась как символ свободы, как страстная, решительная, идущая наперекор обстоятельствам личность. Начиная с XVII века, идеализированный мир мавританского Средневековья начинает оказывать влияние на зарождение романтизма, причем не только в плане заимствования сюжетов, но и в плане духовной, эмоциональной насыщенности женских образов.

В конце XVII века во Франции появилось многотомное издание «Восточной библиотеки», которое познакомило широкие круги Европы с восточной экзотикой. В начале XVIII века в Европе появляются первые переводы с арабского и персидского языков. Ошеломляющий успех имел первый французский перевод «Тысячи и одной ночи», выполненный А. Галланом, за которым последовали переводы на другие европейские языки и множество подражаний. Самым знаменитым поэтом, создавшим незабываемые образы восточных женщин, конечно, был «певец «Гяура» и «Корсара» Байрон.  Великий поэт рисовал одухотворенный женский образ:

Кто любовался только раз
Леилы грустными очами,
Тот усомнился в тот же час,
Что бедных женщин назначенье
Служить орудьем наслажденья,
Что нет души у них в телах.
Сияньем Бога в небесах
Был полон взор ее прекрасный.
 
(«Гяур»)

Под черным хиджабом поэтам виделся пленительный женский облик, полный поэзии, страсти, огня - то, что мы видим у другого гения поэзии Гете, вдохновленного Хафизом и другими поэтами:

Угадав за покрывалом,
Рот, алеющий кораллом,
И склоняя к неге страстной
Сердце девушки прекрасной.
(«Западно-восточный диван»)

Романтики и поэты Нового времени создавали образ женщины, прекрасной физически и духовно: «Глубокий взор и губы цвета роз, блеск жемчуга в изгибах черных кос» (Байрон). Глубина взора, выразительность взгляда означала ум, наблюдательность, глубокую натуру: «Были вглубь глядящие зрачки, были всласть целующие губы» (Гете, «Западно-восточный диван»).  Во всех произведениях фигурирует внутренняя свобода, смелость, преданность женщины (Гюльнар и Леила у Байрона, Зулейка у Гете).

Подобные же яркие женские образы восточных красавиц мы встречаем в русской литературе: «По словам поэта, казалось, вся она была слита как гурии, из сумрака и света», писал М.Ю.Лермонтов. В произведениях Лермонтова «Кавказский пленник», «Две невольницы», в многочисленных стихотворениях Пушкина мы встречаем прекрасных, отважных мусульманок,  которые не останавливались ни перед чем, чтобы спасти своих возлюбленных; их не пугали ни гнев семьи, ни презренье общества. В своих гениальных «Подражаниях Корану» Пушкин специальное стихотворение посвятил женам Пророка.

В XIX веке в европейской культуре стал распространяться иной образ женщины – рабыни, жертвы домашней тирании, забитой мусульманки, что в сущности соответствовало реалиям и было недалеко от печальной истины. Это несчастное, порабощенное существо уже не вызывало ни научного интереса, ни литературного вдохновения. В лучшем случае оно взывало к сочувствию и стремлению освободить женщину из домашнего плена. Прочные стены гаремов скрыли мусульманскую женщину от взоров посторонних наблюдателей, и ее образ остался лишь романтическим воспоминанием.

Так, в стихотворении «Татарским девушкам» татарского поэта Габдуллы Тукая, жившего на рубеже  XIX и XX веков в Казани, мы читаем следующие горькие строки:

От природы вы – золото, нет вам цены.
Но погрязнуть в невежестве обречены.
В слепоте вы проводите жизнь, и – увы! -
Ваши дочери так же несчастны, как вы.

В конце ХIХ – начале ХХ века в ряде стран Востока, Азии и Северной Африки начинает разворачиваться процесс мусульманского Возрождения – ан-Нахда, цель которого заключалась в модернизации и реформации консервативного мусульманского общества. В Египте, Турции, Средней Азии, России начинают разворачиваться движения за эмансипацию женщин. Это не могло не сказаться на литературе, более того, процесс мусульманского Ренессанса начинается с литературы. Одним из его символов является появление женских литературных клубов, журналов. Во всем мире постепенно формируется и воспевается новый имидж восточной женщины – активной, идущей наперерез общественному мнению, сбрасывающей с себя хиджаб, стремящейся к прогрессу в европейском понимании.

Ситуация меняется коренным образом в конце 70-х - начале 80-х гг. ХХ века. Исламская революция в Иране вывела на улицу толпы решительно настроенных женщин, одетых в черное и требующих восстановления исламских порядков и шариата. Широкий размах исламизации вызвал шок в либеральных кругах Запада. Считалось, что процесс секуляризации ХХ века носит во всем мире закономерный и необратимый характер, а полная эмансипация женщин - лишь вопрос времени. Процесс реисламизации женщин стал восприниматься на Западе как угроза, как вызов демократическим ценностям. В конце ХХ века отрицательное отношение Запада к Исламу усиливалось образом женщины в парандже.

На мусульманском Востоке активизация Ислама стала стимулом нового рождения женской исламской поэзии. Содержанием этого этапа женского творчества стали политические, идеологические, общественные проблемы. Женские исламские движения поддерживаются поэтическими образами женщин – борцов за веру, за исламское возрождение, противников глобализации и насаждения западной массовой  культуры. В качестве примера можно привести творчество поэтессы из Саудовской Аравии Фаузии Абу-Хамид, которое отличается остротой проблем, политическим пафосом, требованием равноправия женщин в рамках. установленных Исламом и шариатом. В поэзии Фаузии Абу-Хамид представлен образ женщины, порабощенной патриархальной системой, консервативными традициями, не соответствующими мобильности и гибкости мусульманской религии. Символом мусульманской женщины становится Палестина, освобождение палестинских земель ассоциируется с предназначением женщины. В одной из своих поэм Фаузия пишет:

Все женщины склонны к мечтам,
Но эти женщины из палаток и палаточных городков,
Когда они беременны, они носят в своем чреве бомбы и кинжалы.

Рост исламского фундаментализма оказывает своеобразное влияние на западную массовую культуру. В современной европейской литературе, западном кинематографе вновь утвердилось мнение о том, что Ислам изначально устанавливает неравноправие между мужчинами и женщинами, делает женщину объектом товарно-денежных отношений, поощряет полигамию мужчин, ущемляет экономические права женщины. Отсюда следует вывод, что достижение женщиной полного равноправия возможно только на пути секуляризации, что религия - а Ислам в особенности - является барьером на пути обретения женщиной прав, свобод и гармонии. Только выход из-под контроля догматов Ислама, приобщение к европейским ценностям способны, по мнению западных культурологов, способствовать прогрессу как мусульманской женщины, так и исламского общества в целом.

Это тотальное взаимонепонимание является реальным препятствием в культурных взаимоотношениях Запада и Ислама. Складывается впечатление, что западная и исламская цивилизации говорят на совершенно разных языках и общение между ними вряд ли может быть успешным и плодотворным. Эта проблема продолжает существовать несмотря на то, что в странах Запада появилось новое поколение выходцев из стран Ислама, которые стали европейцами уже по рождению и образованию, но остались мусульманами по мировоззрению и образу жизни. 

И все-таки хотелось бы подчеркнуть существующую глубокую духовную связь, преемственность культуры Запада и Востока, которая проявляется в следовании поэтическим идеалам. В последние годы в странах Запада наблюдается настоящий бум интереса к ближневосточной лирике и суфийской поэзии. Издаются биографии знаменитых поэтов, их произведения, сочиняются подражания, создаются музыкальные сочинения на стихи классиков Востока. Особенный интерес вызывает наследие Джаладдина Руми – духовного отца суфийского тариката Мавлави, «крутящихся дервишей». Востоковеды говорят о самой настоящей «Румимании», которая породила целое направление в современной литературе, музыке, моде. Образы и символы из поэзии Руми используются при рекламе драгоценностей, шоу, концертов и прочего. Наряду с этим увеличивается число научных исследований по философии и поэзии суфизма, рассматриваются причины возникновения на Западе моды на мистицизм и суфизм.

Нам довелось присутствовать на концерте суфийских песнопений на стихи Руми и других поэтов-суфиев, и не где-нибудь, а в Англии, с исполнителями-англичанами, увлекшимися суфийской культурой, мистикой, музыкой. Среди них было несколько женщин. Одежда этих англичан, проникновенное исполнение музыки, текстов на турецком языке – все соответствовало суфийским традициям и просто поражало, тем более, что это были непрофессионалы. Другой фигурой, в определенной степени культовой для Запада, становится великий философ, поэт и мистик Ибн-Араби.

Думается, что одной из причин «нового рождения» ближневосточной поэзии на Западе  является ее насыщенность яркими, впечатляющими образами, в том числе и женскими. Язык любовной лирики - столь образный, живой, чувственный, что мистический подтекст порой трудноуловим, и первый, видимый, земной план приобретает самостоятельную ценность. Сублимированные эротические образы плотской любви, которые в поэзии суфиев обозначают всепоглощающую любовь к божеству, начинают жить сами по себе, представляются реальными и будоражат воображение.

Наряду с таким огромным, порой экзальтированным интересом к ближневосточной классической поэзии на Западе, существует и другое направление. Оно заключается в тенденциозном подходе к Исламу, мусульманским источникам и литературному наследию мусульманского Востока, целью которого является аргументация изначально заложенной  в Исламе дискриминации женщин. Справедливости ради следует отметить, что подобных примеров в восточном наследии немало. Особенно часто ссылаются на стихи омейядского поэта аль-Фараздака, жившего в VIII веке, который был известен своим высокомерным отношением к женскому роду. Например, в его стихах звучат следующие строки: «Они любезны со своими мужьями, когда те одергивают их, но когда они уходят из дома, женщины превращаются в змей».

Можно найти в арабской и среднеазиатской литературе примеры гаремного отношения к женщинам как, например, в стихах халифа Абд-аль-Малика ибн Марвана, также жившего в VIII веке. В одном из его произведений говорится о том, что для любви лучше всего подходит берберская женщина, для деторождения – персиянка, а для обслуживания – христианка, византийка.

Имена Саади, Хафиза, Гете и Байрона, оставивших нам прекрасные образы таинственных восточных женщин, остались в прошлом, однако не следует думать, что нынешний век машин и высоких технологий не способен вдохновить поэтов на романтизацию образа мусульманской женщины. Он, этот образ, до сих пор будоражит воображение своей загадочностью, духовностью, магией. Так, в стихотворении одного из блестящих мусульманских ученых нашего времени, которое называется «Молодежь», мы читаем следующие строки:

Ты – невеста под свадебной фатой, которая родит будущих шахидов,
Пусть твоя крепкая рука возродит эти руины!
И тогда, целуя твои ноги, мы войдем в рай,
И тогда с твоим рождением возродится история!

Не правда ли, в этом стихотворении женский образ получает новое развитие. Он напоминает нам образы первых мусульманок – великих женщин Ислама, с именами которых связано начало его становления. Эти женщины не жалели своей жизни на пути служения Истине, и не к ним ли обращены сегодня взоры мусульман всего мира с надеждой на нравственное и духовное возрождение исламской уммы!