В дни празднования столетнего юбилея Московской Соборной мечети в первопрестольной прошел четвертый съезд-маджлис Духовного Управления мусульман европейской части России. В присутствии 100 делегатов съезда 27 мая в 9 ч. 58 мин. Равиль-хазарт Гайнутдин сложил свои полномочия. Передав бразды правления его первому заместителю Умар-хазрату Идрисову делегаты заслушали и обсудили отчетный доклад бывшего председателя ДУМЕР. В целом приняв его положения участники Маджлиса вынесли удовлетворительную оценку деятельности муфтия на посту председателя ДУМЕР за последние 5 лет и открытым голосованием в 11 ч. 41 мин. попросили его вновь занять свой ответственный пост. Таким образом отставка председателя ДУМЕР длилась 1 ч. 43 мин. С точки зрения практического применения исламской доктрины этот короткий отрезок времени для мусульман Европейской части России без преувеличения можно назвать событием года, ведь вопрос лидера – одни из ключевых в учении Ислама. Именно разные понимания того, кто должен стоять во главе мусульманской общины стали в историческом прошлом камнем преткновения между суннитами, шиитами и хариджитами. Но этот же вопрос не снят для современной богословской мысли, особенно российской.


Сказал посланник Аллаха: «Если кто присягнул на верность имаму и дал ему руку в этом, то пусть подчиняется ему, как только может, а если придет другой и станет оспаривать у него власть, то отрубите этому другому голову».

Абу-Юсуф
из книги Китаб аль-Харадж в переводе А.Э. Шмидта

 

Рустам Батыр

Выборы муфтия: от практики к теории

Как известно, в Коране нет четкой регламентации политического устройства мусульманской общины. Поэтому после смерти Пророка встал вопрос о его преемнике. Часть мусульман, названных «шиитами», считали, что власть должна передаваться по наследству в «семье Пророка». Другие – хариджиты – отстаивали противоположный принцип, полагая, что во главе мусульман может оказаться «каждый, кого они назначили по своему усмотрению», вне зависимости от своего происхождения и социального положения, «пусть и раб-негр», утверждали они. Подавляющее же большинство, сунниты, стремилось найти некий компромисс между крайними позициями и считало, что глава мусульман (имам, халиф) должен, конечно же, выбираться, но не среди всех, а среди курайшитов – представителей племени, из которого происходил Пророк.

Второй вопрос, вставший перед мусульманами прошлого, касался полномочий их лидеров. Глава мусульман – кто он: носитель духовной или светской власти? Снова шииты и хариджиты занимают две противоположные позиции. Для первых имам – это неоспоримый духовный лидер, который посвящен в тайные аспекты религии и чьи слова имеют законодательную силу, потому обличенный и светской властью. Для вторых он всего лишь политический глава, даже меньше – военный предводитель. И снова сунниты находят серединный вариант. Для них халиф – это хотя и не патриарх и учитель веры, но все же ее хранитель и защитник; не просто полководец, но – почтенный государь.

И, наконец, третий вопрос: значимость самого института власти. Шииты утверждали, что это «не обычное дело, вверенное воле народа, когда имам назначается по его выбору, нет, это – основополагающее дело, это – основа мусульманской религии». Вопрос власти возводился ими в ранг пяти фундаментальных положений веры и его отрицание приравнивалось к вероотступничеству. Хариджиты, напротив, не придавали ему никакого религиозного значения. Более того, «они допускали, что в мире может вовсе не быть имама». И живя разрозненно, они не видели ничего неприемлемого в том, чтобы каждая местная община, если она отрезана от других, в случае необходимости избирала бы себе своего автономного халифа. Если для шиитов уже сам факт отрицания имамата считался немыслимым, то для хариджитов имама, который «изменит образ действия и отступит от справедливости … следует сместить или убить». Сунниты во избежание кровопролитных смут не одобряли подобных выступлений против халифа, призывая повиноваться его правлению и терпеть его тиранию, но в тоже время и не окружали его ореолом святости, требуя лишь соответствующего почтения и уважения.

Все эти дискуссии указывают на то, что вопрос власти имел у мусульман прошлого доктринальное решение. Но и сегодня он не снят с повестки дня. Кардинальное преобразование мира и специфическое положение российских мусульман ставят перед отечественными богословами новую задачу: как проецировать древние положения на современные российские реалии? Нам недостаточно знать лишь учение прошлых веков. Мы должны ответить и на свои собственные вопросы. Во-первых, начать следует с самого института «духовного управления». Что это: продолжение насажденной при Екатерине «исламской церкви», как полагают одни, или же необходимая самоорганизация уммы, которая в условиях отсутствия государственности структурирует мусульманскую умму, как полагают другие? Во-вторых, кем является председатель духовного управления: религиозным лидером или общественным деятелем? Иначе говоря, каковы его полномочия? Кто может занимать этот пост: только муфтий или любой харизматичный лидер? И, наконец, в-третьих, на доктринальном уровне не решен и вопрос легитимности. Если председатель духовного управления избирается, то с точки зрения Ислама, кто должен быть выборщиками? Как сделать так, чтобы при голосовании отобразить интересы всей уммы?

Отсутствие ясной теории института «духовного управления» порождает множество казусов. Так, получила распространение, отметил в ходе дискуссии Умархазрат Идрисов, практика присвоения «сана» муфтия чуть ли не каждому председателю регионального духовного управления. Действительно, ошибочное отождествление звания муфтия с постом председателя создает ситуацию, когда муфтием может назваться руководитель любой централизованной мусульманской организации, для создания которой по закону требуется наличие (хотя бы на бумаге) всего лишь трех местных общин. Однако быть во главе духовного управления еще не значит быть муфтием.

Отсутствие такой четкой теории порождает во многом и организационную разобщенность мусульман во всероссийском масштабе. Разве можно назвать здоровой ситуацию, когда в одной стране существует несколько независимых друг от друга духовных управлений? Ссылки на «демократичность» Ислама здесь не оправданы, т.к. в данном контексте это будет лишь подмена понятий. У нас, впрочем, еще есть время не дать перерасти данной административной разобщенности в идеологическое противостояние, как подобное случилось, например, с христианами: их разногласия зашли настолько далеко, что только православные регистрируются в министерстве юстиции как шесть отдельных конфессий, не говоря уже о протестантских и католических деноминациях. Поэтому сегодня мусульманские богословы должны обсуждать не то, как, скажем, платить закят с верблюдов или как совершать омовение в пустыне, а то, как решить вопрос, от которого зависит жизнь всей уммы, судьба Ислама в России. Вопрос внутренней мусульманской власти.