Эсмаил Барари – иранский кинорежиссер. Родился в 1965 году в городе Бендер-­Энзели (провинция Мазендаран), на берегу Каспийского моря. В 1988 году окончил Академию кинематографии в Тегеране. Еще будучи студентом, стал снимать короткометражные фильмы, которые с успехом демонстрировались на различных кинофестивалях и удостаивались всевозможных наград. На II Международном кинофестивале мусульманского кино «Золотой минбар» была представлена его работа «Смертельный марафон». Этот фильм уже был показан на VII Бруклинском международном кинофестивале (4­13 июня 2004 г.), XIII Международном кинофестивале «Парадиз» (США, Гавайи, сентябрь 2004 г.), однако до сих пор не вышел в прокат в самом Иране.

 

НАСИР  ХОСРОУ
(1004-­1072 или 1088) – персидско­таджикский поэт, философ, религиозный мыслитель. Будучи сборщиком податей в Мерве при Сельджукидах, отказался от поста и по зову таинственного голоса отправился в хадж. В 1046—1052 г. г. совершил путешествие по странам Ближнего и Среднего Востока, описанное им в «Книге путешествия» («Сафар­наме»). В Египте он стал исмаилитом и, пройдя курс обучения, был назначен да`и (проповедником) в Хорасане. С 1060 года вел уединенную жизнь в одной из деревушек Бадахшана. Его литературное наследие включает религиозно­философские трактаты, диван, состоящий из 12 тысяч бейтов, поэмы  «Книга просвещения» («Ровшанайи­наме») и «Книга счастья» («Саадат­наме»). Главными темами его творчества были восхваление достоинств Али (р.а.) и его потомков, осуждение жизни придворных кругов вместе с царившими там лицемерием, легкомыслием и пороком, стремление к разуму и справедливости. Стихи и афористические изречения Насира Хосроу и по сей день известны в Иране, Афганистане, Таджикистане.

 

II  Международный кинофестиваль мусульманского кино «Золотой минбар» немыслим без иранских картин, давно ставших своеобразной визитной карточкой всего мусульманского мира кино. Особенно большой интерес вызвала работа иранского кинорежиссера Эсмаила Барари, который представил фильм «Смертельный марафон» («Kavir-­e marg»). Фильм уносит нас в маленькую иранскую деревушку, затерявшуюся в пустыне. Герой фильма, мальчик-­подросток, случайно находит в пустыне труп. Убийцей оказывается молодая женщина, которая на протяжении всего фильма пытается расправиться со свидетелем ее преступления, но, в конце концов, погибает сама, сгинув в колодце. Фильм держит зрителей в напряжении до самого финала и напоминает то ли триллер, то ли фильм ужасов, что весьма необычно на фоне иранских кинокартин, к которым привык российский зритель. Об этом и иранском кинематографе в целом мы и решили побеседовать с автором картины.

Беседовал Исмагил Гибадуллин.

Эсмаил Барари:

 «БОГ СОТВОРИЛ НАС, ЧТОБЫ МЫ ПОЗНАЛИ РАДОСТЬ»

Уважаемый господин Барари! Каков жанр представленного Вами фильма? Фильм ужасов? Триллер?

Хм. А вам было страшно?

Очень.

Действительно?! Жанр нашего фильма стал важной частью его замысла, потому что он выходит за рамки той обычной, избитой формы, которая вам известна по другим фильмам. Я не могу точно сказать, что этот фильм – триллер, но все-­таки и триллер тоже. Я не могу сказать, что это художественный фильм – это не story-­telling, но все-­таки он и художественный. В действительности, фильм универсален по своей теме и своему жанру. Мы говорим так: «Кого убил ты, раз убит так страшно, и кто убьет того, кто убил тебя». Это я прочитал один бейт из старинной поэмы Насира Хосроу. Все его содержание, весь его смысл – это судьба. Вот мы сейчас с вами разговариваем, и наша судьба – это то, что начинается с этой приятной беседы – мы будем хорошими друзьями на долгие годы. Но уже сейчас, в данный момент, в нашей судьбе может возникнуть событие, после которого мы не захотим видеть друг друга. Мы не знаем, что приготовит нам судьба, мы не знаем, куда она нас приведет. Мы можем только на основе нашей жизни, нашей веры, нравственности, повернуть ее в сторону добра. У нас есть право изменить свою судьбу. Господь дал нам волю. Мы можем помогать людям – и наша судьба будет светлой. Мы также можем предать ближнего – и наша судьба станет горькой. Каждый раз, когда мы делаем добро, оно возвращается к нам. Наши деяния формируют нашу судьбу. И если это был страшный фильм, то это потому, что в нем совершались страшные, низкие поступки, которые повернули судьбу героини в сторону зла. А тот безвинный мальчик, который никому в жизни не причинил зла, смог спастись. Судьба помогла ему. И не только в фильме бывают безвинные люди и порочные. Мы сами такие. В нашей жизни все так же. Это же так просто! Что теперь вы думаете о жанре фильма? В какой-­то мере это философский фильм, но только внешне – триллер.

Значит, в основу фильма положена классическая иранская философия?

Да, совершенно верно.

Как Вы считаете, что является главной особенностью иранского кинематографа, и в чем его сущность?

Трудный вопрос. Так просто не ответить. Я думаю, если иранское кино приобрело всеобщее признание, интерес, то это благодаря его человечности и искренности, благодаря новым подходам в кинопроизводстве и отсутствию в нем каких-­либо сложностей. В нем представлены разные люди, культуры и языки.

С точки зрения технологии кино, иранские фильмы, я сказал бы, очень простые, что, несомненно, имеет корни в иранской литературе. В иранской литературе вы видите, по большей части, фразы и слова, сложенные самым простым образом, но несущие глубокий смысл и остающиеся в памяти народа на протяжении многих столетий. Люди передавали их буквально из уст в уста, и они превратились в некие пословицы, вслед за ними возникали стихи, пока они не превратились в целую культуру. Я думаю, что иранское кино имеет ту же специфику. Это простота, но вместе с тем и глубина. Например, внешнее украшательство, эффекты не есть особенность иранского кино. Человеческая культура, культура всех религий, обычаев и идеологий (и мы должны понять, что все религии одинаковы в том смысле, что все они призывают к доброте, призывают помочь ближнему) – все это и есть то, что, на мой взгляд, получает развитие в иранском кино.

Как Вы могли бы оценить влияние Ислама на иранский кинематограф?

Оно очень большое! Иранское кино – это религиозное кино. Ведь все иранские кинематографисты – горячие приверженцы своей религии. Религия имеет богатое прошлое в Иране. Поэтому даже представители интеллигенции помнят и чтят традиции, они глубоко религиозны, но вряд ли традиционны по своей сути. Мы стремимся быть современными.

А что Вы можете сказать о мистицизме?

Наш кинематограф основан на религиозных убеждениях и сам по себе является посланием гуманизма. Мы хотим, чтобы наши фильмы были просты и глубоки одновременно. Знаете, каким образом это возможно сделать? На основе мистицизма. Большинство наших фильмов имеют в своей основе мистическое мировоззрение или мистический настрой. Я думаю, что очевидной причиной этого является влияние иранской литературы на кино. Ведь иранская литература по своему характеру мистическая. Стихи Хафиза, Джаляледдина Руми, Сеида Табризи – все это творчество людей, бывших мистиками, все устремления которых были связаны мистицизмом. Все это предопределило то, что иранское кино также имеет мистический настрой.

Так что же, иранское кино – это продолжение традиционной культуры Ирана?

Как и в любой другой стране, кино Ирана многообразно. У нас есть социальное кино, которое могло бы вам и не понравиться, фильмы, созданные в период войны с Ираком, о которых вы почти ничего не знаете, потому что вы просто не прошли через это. У нас также есть фильмы, отвечающие тем или иным политическим задачам нашего общества, которые вряд ли привлекут вас, потому что вы не в курсе этих задач. Вам особенно нравятся те фильмы, которые поднимают нравственные проблемы, духовные проблемы, гуманитарные проблемы. Потому что эти проблемы всеохватны, они проходят через все человечество. И язык здесь не важен, так как гуманистическое послание звучит на всех языках одинаково. Вы поймете послание о любви, верности, трудолюбии на любом языке. Мы, люди, во всех уголках земли понимаем их одинаково. Вот эта часть кинематографа, которую вы знаете, и есть продолжение иранской литературы и поэзии. Но те части, с которыми вы незнакомы и не имеете возможности познакомиться, – вряд ли. Они – порождение наших современных проблем.

Какую роль в развитии иранского кино играет политика? Как повлиял новый политический курс президента Ахмадинежада на сферу кино?

Я, будучи независимым режиссером, не могу сказать, что политика не имеет на меня влияния. Однако политика, по выражению Руми, есть «пена на поверхности воды – пройди же сквозь нее, коль чист душою ты». Политика – это лишь надстройка, фасад. Непреходящими являются лишь чисто человеческие проблемы, глубинные проблемы общества, цивилизации и религии. Я не могу сказать, что новая политика нашего президента имеет особое влияние на наше кино, скорее, наоборот – политика зависит от культуры. Культура коренится глубже. Политика так не укоренена, она меняется раз в несколько лет, а культура держится и тысячу лет.

Ни для кого не секрет, что иранцы обладают почти врожденным эстетическим чувством и способны создавать шедевры в любых жанрах и направлениях искусства. Откуда это стремление к божественной красоте?

В этом нет ничего удивительного. Мы, иранцы, – люди сердца. Понимаете ли, люди видят, слышат, осязают, чувствуют запахи и вкусы, то есть они познают мир. Но ничто не дает им такого полного образа мира, как их сердце. Познавайте этот мир сердцем.

Что Вы можете сказать о себе как режиссере?

Я независимый. Я действительно независим в творческом плане. Я не снимаю для государства. Ни один из моих фильмов не был снят на заказ.

А каков девиз Вашей творческой жизни?

Он все время меняется. Каждый раз это какой-­то новый девиз. Возможно, в глубине моей души скрыт какой-­то философский принцип. Но каждый день взгляд на мир меняется, каждый день вы можете становиться лучше. Сегодня мой девиз таков: «Бог сотворил нас, чтобы в этом мире мы познали радость ­ радость бытия»

.